Текст книги "Не без греха"

Глава 5

Всю обратную дорогу Бьянка возбужденно болтала. Ее восторг был настолько велик, что она даже не заметила, когда Элинор перестала участвовать в разговоре. Не желая омрачать радость сестры растущей неприязнью к виконту, Элинор держала свое мнение при себе.

Едва они вошли в дом, Бьянка сразу побежала наверх, объяснив, что боится испачкать новое платье и должна его сменить.

– Пока вы отсутствовали, прибыла почта, – сообщил дворецкий Гаррисон. – Я оставил ее на столе, как вы распорядились.

– Благодарю. – Элинор радушно, но без улыбки кивнула.

Она не любила этого чопорного шестидесятилетнего человека, явно гордившегося своим превосходством. Она где-то слышала, что лондонская прислуга обычно чувствует себя выше своих провинциальных двойников, и Гаррисон подтверждал это мнение.

Элинор пошла к столу с почтой, и сердце у нее упало, когда она увидела жалкую стопку приглашений. Граф мало заботился о том, чтобы достойно представить Бьянку в свете, и вот результат его пренебрежения. Будь у нее хоть полшанса, сестра имела бы громадный успех, но, увы, Элинор беспокоилась, что такого шанса так и не представится.

В гостиной пахло воском и лимоном, приятное отличие от запахов, которые они терпели в день их приезда. Дом, снятый для них графом, был жалким и запущенным. Обстановка давно вышла из моды, в столовой не хватало нескольких стульев, ковры местами протерлись, обивка кресел выцвела и была в пятнах.

Элинор не так бы переживала, если бы не грязь. Казалось, на всем здесь лежал толстый слой пыли. Целую неделю ворчавшие слуги терли, мыли, чистили, полировали, наводя в доме порядок по стандартам Элинор.

Зато сейчас в гостиной можно было сидеть, не чихая от пыли, чувствовать тепло камина, не вдыхая едкого дыма, и смотреть на мир сквозь чистые оконные стекла. Элинор как раз это и делала, когда с некоторым удивлением заметила, что проезжающая мимо карета остановилась перед их дверью.

Гости? Уже поздно, хотя еще приличное время для дневных визитов. Но графа нет дома. Кто мог к ним заехать?

Элинор получила ответы, когда дворецкий проводил в гостиную сестер, которых виконт представил им сегодня днем.

– Простите нашу смелость, леди Элинор, – сказала миссис Гвендолин Баррингтон, протягивая руку для приветствия. – Мы едва имели возможность общения с вами и вашей сестрой в Гайд-парке и очень разочарованы, что не могли узнать вас получше.

– Да, вы были слишком заняты виконтом Бентоном, чтобы обращать внимание на других, – вставила мисс Эмма.

– Эмма! – одернула ее миссис Гвендолин. – Сейчас не время для твоего юмора. После столь короткого знакомства леди Элинор подумает, что ты ужасно груба.

Элинор посмотрела на младшую из сестер, ожидая увидеть ее смущение, и была удивлена, когда заметила враждебность, мелькнувшую в глазах девушки.

– Не будем отрицать, что Бентон действительно привлекает к себе внимание, – с натянутой улыбкой сказала леди Доротея. – За исключением тех случаев, когда рядом находится мой муж.

– Нет, Доротея, обычно это мой Джейсон очаровывает всех леди, – поддразнила ее миссис Баррингтон.

Обе засмеялись, и напряжение чуть спало. Предложив гостям сесть, Элинор обдумывала, не подать ли чай, но сомневалась, что кухарка к этому готова. Ведь сестры Эллингтон были единственными, кто приехал к ним с визитом, пока они с Бьянкой находились в Лондоне.

Решив, что разумнее ограничиться прохладительными напитками, Элинор велела дворецкому позвать ее сестру. Улыбающаяся Бьянка вошла в гостиную, и вскоре они занялись обсуждением предстоящих событий сезона.

Элинор почти не участвовала в беседе, желая, чтобы сестра взяла инициативу на себя. Вначале Бьянка немного смущалась, но благодаря дружескому и непринужденному поведению гостей прекрасно справилась с трудной задачей.

К своему удивлению, Элинор узнала, что леди только недавно приехали в Лондон, и была потрясена, услышав, что они выросли в провинции. И даже не имели связей в высшем обществе, будучи внучками баронета. Но миссис Баррингтон удалось выйти замуж в семью графа, а леди Доротея, уже маркиза, в свое время станет герцогиней Гейнсборо.

Элинор украдкой изучала двух старших сестер, ведущих оживленную беседу. Эти провинциальные девушки не только заняли высокое положение в свете, но и выглядели счастливыми, что намного важнее. Благодаря их связям Эмма выберет себе любого джентльмена, когда решит выйти замуж. А ее милая Бьянка не имеет такой возможности, с завистью подумала Элинор.

Дружба с этими женщинами была бы полезной, но вряд ли Бьянка подружится с Эммой. Хотя младшая из сестер больше не допускала грубых выходок, однако не выказывала ни малейшего дружелюбия, сидела молча, с ханжеским выражением на красивом лице.

Элинор понятия не имела, что они могли сделать, чтобы обидеть девушку. Может, она завидовала красоте Бьянки? Или ей не нравилось что-то другое?

Невзирая на причину, капризное поведение в обществе неприлично. Это выглядело тем более странным, что обе старшие сестры явно хотели понравиться.

Часы пробили час, и гости встали.

– Благодарю вас за милый прием, – сказала леди Доротея, натягивая перчатки. – Я знаю, приглашение запоздало, но в четверг вечером мы с мужем устраиваем небольшой обед. Просто семья и близкие друзья. Если вы случайно не заняты, мы бы хотели, чтоб вы присоединились к нам.

– Я пока не знаю, есть ли у моего отца какие-либо планы на вечер четверга, – ответила Элинор.

– Боже, простите мою рассеянность, – пробормотала леди Доротея. – Конечно, граф тоже включен в приглашение.

Элинор улыбнулась. Леди Доротея просто не знала, что включением графа отнюдь не подсластила свое приглашение.

– О, обещайте, что приедете, – настаивала миссис Баррингтон. – В конце концов, провинциальным девушкам следует держаться вместе.

– Я проверю наш календарь визитов и дам вам знать, – кивнула Элинор.

После их отъезда сестры остались в гостиной на случай, если появятся другие визитеры.

– Ты ведь примешь ее приглашение, да? – спросила Бьянка. – Мне бы очень хотелось поехать на обед к леди Доротее.

– Неужели? Я не предполагала, что она тебе настолько понравилась. Или это миссис Баррингтон?

– С твоей стороны не слишком-то любезно дразнить меня, – засмеялась Бьянка. – Ты думаешь, виконт Бентон там будет?

Элинор усмехнулась:

– Думаю, это возможно. Он говорил о близкой дружбе с этой семьей.

– Ты не поверишь, но я хочу поехать туда даже при его отсутствии. – Бьянка задумчиво теребила конец атласной ленты. – Но я бы, конечно, предпочла, чтоб виконт приехал.

Элинор снова почувствовала тревогу. Из-за Бентона ей и не хотелось принимать это приглашение.

– Возможно, у графа уже есть для тебя планы на четверг, – ответила она, опасаясь, не будет ли это намного хуже.

Лицо у Бьянки вытянулось.

– Ничего. Если мы не сможем поехать, я уверена, что снова увижу лорда Бентона где-нибудь еще.

Элинор только руками развела. Похоже, не вызывающий доверия виконт с его сомнительными намерениями сделает этот приезд в Лондон более суровым испытанием, чем она предполагала.

Занятия повседневными мелочами всегда помогали Себастьяну избежать настоящих трудностей. Но с тех пор как целью его жизни стала месть графу, все изменилось.

Утро с портным или сапожником, день с лошадьми в конюшнях Теттерсола или боксирование в салоне Джексона, начало вечера, проведенное в клубе с друзьями или за карточной игрой, – все это перестало быть легким и удобным способом времяпрепровождения. Идея мести не покидала его с раннего утра, и он боялся, что скоро лишится сна.

Очень странно, что ясная цель в жизни вызывала у него беспокойство и отвращение. Честно говоря, Себастьян никогда еще не чувствовал себя таким неуверенным. Что он затеял?

В конце концов он решил нарушить заведенный порядок и отправиться с утра в Мейфэр, где теперь жил маркиз Этвуд. Правда, не с визитом к другу, а чтобы увидеть Эмму. Она всегда действовала на него успокаивающе, в чем он сейчас нуждался больше всего.

Игнорируя привередливые замечания камердинера, Себастьян тщательно оделся, хорошо позавтракал и велел привести свою лошадь. Хотя день был ненастным, он ехал спокойной рысью. Его настроение улучшалось с каждым кварталом, пока Себастьян не повернул на улицу, где проживал его друг Этвуд и не увидел знакомый дом. Внутри у него вдруг что-то сжалось.

Величественный белокаменный особняк с особыми ставнями ярко-синего цвета принадлежал его бабушке. Это была самая значительная часть ее скромного имущества, завещанного ему, ее единственному внуку. Но, вернувшись в Лондон, он не переехал сюда. В его памяти это был еще дом бабушки, место, где он всегда был желанным гостем и всегда чувствовал себя защищенным. Удивительно сознавать, как он скучал по этим визитам. Как скучал по ней.

Проезжая мимо дома, он слегка придержал коня. Особняк, похоже, был в прекрасном состоянии. Декоративные кусты аккуратно подстрижены, окна сверкают чистотой, входная лестница недавно вымыта. Только отсутствие латунного молотка на двери указывает, что семья здесь не живет.

Отвернувшись, Себастьян пришпорил лошадь.

– Доброе утро, Хокинс, – сказал он, когда дворецкий Этвуда открыл дверь.

– Лорд Бентон. – Дворецкий вежливо поклонился, однако не шагнул в сторону, чтобы впустить его. – Сожалею, но маркиза нет дома.

Себастьян поднял бровь. Так обычно отвечали посетителям, когда семья не хотела, чтобы их тревожили. Но ведь он не простой визитер и никогда не получал такого ответа, если хозяев действительно не было дома.

Он взглянул сквозь открытую дверь на часы в мраморном холле. Только одиннадцать. Для Этвуда слишком рано куда-то уходить. И еще не время для посетителей.

– Лорд Этвуд в самом деле отлучился?

– Маркиза нет дома, – повторил дворецкий.

Себастьян озадаченно нахмурился, пристально глядя на стойкого слугу.

– Но Этвуд никогда так рано не уходит, – вслух размышлял он и вдруг насмешливо улыбнулся. – Вы ничего не перепутали, Хокинс?

Глаза дворецкого расширились от ужаса, подтверждая его догадку. Значит, Этвуд еще в постели, и более чем вероятно, его жена рядом с ним. Или под ним.

– Маркиз…

– Да, да, его нет дома, – прервал Себастьян. – Не важно. Я здесь, чтобы увидеть мисс Эмму.

– Она рисует, – со вздохом облегчения сообщил дворецкий. Затем пропустил его в холл, тайком сделал знак, и появился слуга. – Покажи лорду Бентону дорогу в студию мисс Эммы.

Хотя Себастьян знал, где Эмма рисует, поскольку бывал там сотню раз, но возражать не стал, решив, что уже достаточно смутил несчастного Хокинса.

Эмма приветствовала его, не отрываясь от работы. Она сидела лицом к двери, перед мольбертом, на котором был укреплен большой холст. Себастьян почувствовал разочарование, что не видит холста с того места, где стоял, а ему очень хотелось узнать, чем она с такой страстью занята.

– Очевидно, я тебе мешаю, но хотел бы остаться. Разрешишь?

– Можешь посидеть тихо минут десять?

– Постараюсь.

Она кивнула, и он устроился в одном из двух мягких кресел, составлявших всю обстановку этой комнаты. Закрыв глаза, Себастьян отдался приятным воспоминаниям о часах, которые провел в студии, когда позировал для своего портрета, заказанного бабушкой Эмме за несколько месяцев до смерти. Портрета, который он еще не видел.

Услышав тяжелый вздох, Себастьян открыл глаза. Эмма медленно опустила кисть, внимательно посмотрела на картину, затем сняла ее с мольберта и осторожно поставила лицом к стене.

Интересно. Обычно она всегда делилась с ним впечатлениями о работе. Что особенного в этой картине, чтобы так скрытничать?

– Закончила? Могу я посмотреть?

– Нет! – Покраснев, она встала между ним и картиной. – Это ответ на оба вопроса.

– Черт возьми, Эмма, с каких пор ты стала настолько темпераментной? – обиженно спросил он.

– Будь это так, – с вызовом ответила девушка, – я бы обиделась на твою брань и выгнала тебя из моей студии.

– Понял.

Слегка удовлетворенный, он спросил ее об остальных членах семьи. Они мило поболтали, затем перешли к общим друзьям и знакомым, обсудили светские новости.

– Ты придешь на завтрашний обед? Я помогала Доротее переписывать списки и заметила рядом с твоим именем вопрос.

Себастьян нахмурился. Конечно, обед в кругу близких друзей очень соблазнителен, но ему надо охотиться на леди Бьянку.

– Не знаю, смогу ли. Тут бал у Уилфордов и прием у леди Джорджинии.

– И ты, вместо того чтобы провести вечер с нами, предпочитаешь слушать, как племянницы леди Джорджинии терзают на скрипках концерт Баха? – содрогнулась Эмма.

– Может, они не будут играть на скрипках, – мечтательно произнес он.

– В таком случае они выберут пение. – Эмма улыбнулась, а Себастьян застонал. – Хотя насчет обеда жаль. По тебе будут скучать, но я передам леди Бьянке твой сердечный привет.

– Леди Бьянке? С каких пор она входит в круг близких друзей твоей сестры?

Эмма пожала плечами.

– Думаю, она пока не заслужила такой чести. По-моему, Доротея просто жалеет ее и леди Элинор. Они, кажется, не произвели впечатления в обществе, и Доротея проявила доброту, отправив им приглашение.

– Они приедут?

– Конечно.

– Со своим отцом, графом?

– Нет. Я не помню, чтобы видела его имя в списке.

– Значит, племянницы леди Джорджинии могут терзать других несчастных, – улыбнулся Себастьян. – А я присоединюсь к вам.

– Из-за леди Бьянки?

– Из-за нее. И других тоже.

– Ты меня удивляешь, Себастьян.

– Тебя удивляет мой интерес к женщине? Полагаю, я должен почувствовать себя оскорбленным.

– Конечно, я знаю о твоих романах. Ты что, принимаешь меня за дурочку? – возмутилась Эмма. – Просто я думала, что ты предпочитаешь более опытных женщин.

– Может, настало время для перемен.

– И ты выбрал леди Бьянку? Если не считать ее красивое лицо, она всего-навсего пустоголовое создание, не способное на глубокие чувства.

– Довольно грубо. Если б я так же поспешно делал заключения, когда встретил тебя, мы бы могли не стать друзьями.

– Я не похожа на леди Бьянку.

– Я этого и не говорил.

– В парке ты уделял ей слишком много внимания. Что делает ее такой особенной?

– Просто она другая, – уклончиво ответил Себастьян.

– Ты собираешься на ней жениться?

Боже! Пусть Эмма сама говорит об этом, он не намерен посвящать ее в свои планы. Оба молчали.

– Что это за страшные тайны, Себастьян? Или ты не способен дать честный ответ?

– Ни то, ни другое, – спокойно произнес он. – Давай сменим тему. Над чем ты сейчас работаешь? Полагаю, это нечто особенное?

Эмма бросила на него долгий проницательный взгляд, потом ответила:

– Это пейзаж. Мой учитель настаивает, чтобы я расширяла свой кругозор, не ограничивалась одним сюжетом.

– Разумный совет.

– Я портретист, Себастьян. Деревья и трава не вдохновляют меня. – Она вздохнула. – Я сделала наброски близнецов Гвендолин, но они еще слишком малы, чтобы высидеть для настоящего портрета.

– Тогда найди кого-нибудь другого.

– Я обещала Этвуду не принимать заказы от посторонних. Лишь твоя бабушка сумела уговорить его, чтоб он позволил мне рисовать тебя.

– Я пока не видел законченного портрета.

– Имей терпение.

Явная обида в ее голосе тронула Себастьяна.

– Прости. Я все еще…

– Я понимаю. Это болезненное напоминание о твоей бабушке.

Он чувствовал благодарность за ее моральную поддержку, удивительное качество для такой молодой девушки.

– Почему бы тебе не нарисовать герцога?

– Он слишком много ворчит, чтобы посидеть молча. Боюсь, я нарисую его с открытым ртом, и этот портрет не внушит мне любви к зятю.

Себастьян засмеялся:

– Этвуд лучше нас с тобой знает, каким сварливым может быть его отец. Не беспокойся. Я помогу тебе найти кого-нибудь. – Он встал и подошел к ней. – Я сам поговорю с Этвудом, если не возражаешь.

– Ты очень добр ко мне, Себастьян.

– Это потому, что я тобой восхищаюсь, Эмма, – с улыбкой сказал он.

Положив руку ей на спину, он успокаивающе растирал ее медленным круговым движением. Эмма глубоко вздохнула, и он усилил нажим, чтобы снять ее напряжение, совершенно не заметив искры желания, промелькнувшей в ее глазах.

К четвергу погода испортилась. Стоя у окна спальни, Элинор глядела на дождь и с беспокойством думала о том, что это сулит одни неприятности. Граф может остаться дома, а он всегда находил способ заставить ее чувствовать себя липшей. Присутствие Бьянки немного скрашивало обстановку, но в последнее время Элинор едва сдерживалась, когда видела графа и сестру вместе.

Тот относился к младшей дочери с унизительной снисходительностью, а Бьянка позволяла это и даже стремилась угодить отцу.

Его поведение оставалось загадкой. Элинор была уверена, что граф привез Бьянку в Лондон с целью найти ей богатого мужа, но, кроме модного гардероба, практически не сделал ничего, чтобы способствовать успеху дочери в свете. Граф не сопровождал их на многочисленные светские приемы, где мог представить Бьянку джентльменам по своему выбору. Конечно, Элинор предпочитала, чтобы отец не вмешивался в их жизнь, но его пренебрежение своими обязанностями беспокоило ее.

За последнюю неделю она часто замечала оценивающий взгляд, каким он смотрел на Бьянку, словно прикидывал ее стоимость.

Элинор беспокоилась, что граф мог уже кого-то выбрать Бьянке в мужья. Возможно, уже заключил брачную сделку с этим человеком и только ждал удобного момента, чтобы представить его дочери. Или просто объявить о свадьбе, не считаясь с мнением Бьянки. Разумеется, движущей силой были деньги. Элинор знала, что ее отец играл, как и большинство джентльменов, но до приезда в Лондон даже не могла представить, сколько времени он проводит за игорным столом. И не было никаких сомнений, что граф проигрывал не меньше, чем выигрывал.

Подружившись с их управляющим, Элинор располагала точными сведениями о ежегодном доходе с поместья и о том, что в последние несколько лет он постоянно уменьшается. Но граф и не думал ограничивать свои расходы.

Он любил дорогие вина, модную одежду, превосходных лошадей и, похоже, не отказывал себе ни в чем, ибо все можно было приобрести в кредит. Однако терпение кредиторов тоже не безгранично. Элинор очень беспокоило, что платить за излишества отца придется Бьянке. Что ее будущее, ее счастье будут принесены в жертву, чтобы сохранить ему образ жизни, какого, по его мнению, он заслуживал.

Вздохнув, Элинор попыталась отбросить беспокойные мысли. Она приехала в Лондон, чтобы защитить Бьянку от планов их отца, и сделает все, что в ее силах.

Выше голову, приказала она себе, направляясь в гостиную. Она села в потертое, но удобное кресло перед камином и взяла шитье. Ей всегда легче думалось за работой, к тому же куча вещей, требующих починки, не уменьшалась.

Элинор знала, что граф будет раздражен, если увидит ее за таким «недостойным» занятием. Чинят слуги, леди вышивают.

– Ты здесь! – воскликнула Бьянка, вбегая в комнату. – Я ищу тебя по всему дому. Только что доставили последние из моих туалетов, и я не могу решить, в чем сегодня идти на обед у леди Этвуд.

– Да, серьезная проблема – иметь слишком много платьев для выбора.

– Не смейся, Элинор. Я правда в затруднении.

– О, мы не можем этого допустить, не так ли?

Подавив улыбку, Элинор с готовностью отложила шитье и пошла за Бьянкой в ее спальню. Обычно скромная комната сестры разительно изменилась, почти ломясь от избытка всего, что могло понадобиться модной леди, – от бальных туфель до шляп. Но Бьянка сразу направилась к кровати, где были заботливо разложены многочисленные наряды.

– Как тебе это? – Она взяла бледно-зеленое атласное платье с квадратным вырезом, расшитое золотыми нитями.

– Очень милое, приятное на ощупь, – сказала Элинор, гладя мягкий шелк. – Наденешь его?

– А стоит ли? Конечно, платье очень красивое, но я думаю, что буду выглядеть в нем слишком юной. Как насчет вот этого?

Бьянка взяла следующее платье, сходного покроя, но с круглым вырезом и меньшим количеством вышивки.

– Тоже красивое. Хотя мне больше нравится зеленое. Оно подчеркивает цвет твоих глаз.

– Ты уверена? – Бьянка закусила нижнюю губу.

– Да. Ты будешь в нем восхитительной. И кстати. Почему ты сегодня так озабочена своей внешностью? – спросила Элинор, боясь, что знает ответ. – Леди Доротея говорила, что собирается устроить всего лишь скромный обед для семьи и близких друзей.

– Ты сама знаешь почему. – Бьянка отвела взгляд.

– Виконт Бентон?

Сестра восторженно кивнула.

– Я могу встретить его снова. Он уже выбрал меня. На балу герцога Уоррена, а затем в парке. Я трепещу, думая о том, что может произойти в следующий раз.

Элинор тоже много думала о том, к чему могут привести эти встречи, и никогда не видела счастливого конца.

– Бьянка, дорогая, не питай больших надежд. Для мужчин вроде Бентона флирт такой же естественный процесс, как дыхание.

– Я знаю сплетни о его репутации, поэтому твердо решила, что не должна принимать всерьез его особое внимание ко мне.

– Рада это слышать.

– Но виконт такой очаровательный. Когда я рядом с ним, дыхание у меня ускоряется, ладони становятся влажными, сердце трепещет. Клянусь, даже бурчит в желудке. Что бы это значило, как ты думаешь?

– Может, несварение?

Бьянка застонала:

– Я серьезно, Элинор.

– В чем-то я тебя понимаю.

– Правда? В виконте есть что-то неотразимое, что-то более глубокое, чем просто красивое лицо и обаятельная улыбка.

Элинор закусила нижнюю губу. Все намного хуже. Сильное влечение Бьянки к виконту наверняка ни к чему хорошему не приведет.

– Вполне естественно, что женщине нравится такой импозантный мужчина.

– Да? Но что он видит во мне?

Очередную победу? Элинор хотелось сказать ей жестокую правду, но какие у нее доказательства? Только беспокойство по поводу намерений виконта.

– Ты красивая девушка с нежным, добрым сердцем и легким характером.

– Едва ли виконт смог разглядеть мой характер. Боюсь, он думает, что у меня большое приданое, – скептически заметила Бьянка. – Хотя папа не говорил, я знаю, что с деньгами у нас плохо.

– Не совсем так, мы еще держимся.

– Перестань, Элинор. Ты стараешься на всем сэкономить. Дома ты обманываешь торговцев, уговаривая каждого принять только часть платы, хотя мне известно, что счета никогда полностью не оплачиваются.

Сердце у Элинор сжалось. А она думала, что весьма умело скрывает правду от сестры.

– Я не знаю, каково в действительно наше материальное положение. Возможно, граф просто экономит, заботясь о нас.

– Хотелось бы так думать. Сейчас, когда мы в Лондоне, он более щедр. Ко мне, во всяком случае. – Бьянка изучающе посмотрела на сестру. – Элинор, я чувствую себя ужасно. Папа чрезмерно потратился на мой гардероб, а для тебя пожалел даже шиллинг.

Элинор с трудом сохранила бесстрастное выражение лица.

– В этом сезоне ты выходишь в свет, а не я. Мне новых платьев не требуется.

– У тебя сто лет не было нового платья. Отец вполне мог бы позаботиться о тебе. Я собиралась поговорить с ним…

– Нет! Обещай, что оставишь эту тему.

Бьянка непослушно улыбнулась:

– Ты не дала мне закончить. Я намеревалась посоветоваться с ним, а затем подумала, что буду делать, если он мне откажет. Я боялась, что последует ужасный скандал, и просто заказала у мадам Клодетт несколько платьев твоего размера.

– Бьянка! – потрясенно воскликнула Элинор. Обман был не в характере младшей сестры.

Та с победным видом достала темно-голубое шелковое платье и гордо протянула его Элинор, которая сморгнула подступившие слезы. Платье было восхитительное, простое, без строгости, очень элегантное, с глубоким вырезом, того покроя, что должен подчеркивать достоинства ее фигуры. Вместо вышивки его украшала верхняя юбка из легкого белого тюля, собранная под грудью и отделанная темно-голубой лентой, придававшей наряду изысканность.

– Я выбрала его по эскизу, но, кажется, не ошиблась, – с тревожной улыбкой сказала Бьянка. – Тебе нравится?

– Очень. Я бы и сама не могла сделать лучший выбор.

– Тогда решено. Я надену зеленое, а ты голубое. У меня есть для тебя подходящие туфли, Анна уложит нам волосы. Она творит чудеса щипцами для завивки.

Возбуждение сестры было почти заразительным, но Элинор призвала себя к здравомыслию.

– Я согласна надеть это новое платье только при условии, что ты обещаешь мне быть осторожной с лордом Бентоном.

Бьянка нахмурилась, очевидно, ведя с собой внутреннюю борьбу, и наконец сказала:

– Хорошо. Я постараюсь быть разумной.

Это был не совсем тот ответ, какого хотела Элинор, но пока он ее удовлетворил. Нельзя сразу много требовать с ребенка.