Текст книги "Подруги, любовники… А еще?"

Я чувствовала себя виноватой и ущербной – как женщина. Знала, что причина во мне, но не понимала, почему так случилось и как это можно исправить.

Гинеколог, заметив мое состояние, дал мне отдохнуть. Целых три недели…

Я – пресс-атташе. Работала в агентстве, и мне нравилось, но три месяца назад мы с Лолой – это моя подруга – открыли свое дело: организуем частные вечеринки…

Идея была моя. Она пришла мне в голову сразу после свадьбы Жанны, она тоже моя лучшая подруга. Ну так вот, ужин совершенно провалился, потому что никто не поинтересовался, чего хочет новобрачная. Я решила, что мне эта роль подходит.

Прошлым летом мы с Лолой и ее мужем отправились в отпуск на юг, ходили на вечеринки, обеды, приемы и наблюдали.

Попасть легко даже на свадебный ужин: родственники жениха считают, что ты гость невесты, родственники невесты – что тебя пригласили со стороны жениха. Вопросов никто не задает… Умора!

Дела у нас идут вполне прилично, но работа изнурительная, мы берем заказ, даже если бюджет совсем маленький, потому что хотим закрепиться на рынке этих услуг. Мелкие клиенты такие же капризули, как крупные, хотя денег у них в десять раз меньше… Мы разбиваемся в лепешку, зарабатываем репутацию. Нам помогают – родственники, подруги… все понемногу…

До начала процедур я еще работала в агентстве, много и напряженно, но все время изводила себя вопросами. Без ответов.

Мать как-то раз сказала, что я – возможно, подсознательно – не хочу детей. Я была уверена в обратном, но засомневалась в себе, засомневалась во всем.

В своей нормальности.

Женщина, не способная зачать, неполноценна. Даже сегодня в нашем обществе женщину без детей считают… «недоделанной». Вы не согласны?

Кто же я такая? Недоженщина? Пустое место? Так мне, во всяком случае, казалось.

Я решила приостановить лечение, и мы с Филиппом уехали в отпуск. Отдохнули, расслабились, мне стало лучше. Чувство вины испарилось, в голову пришла мысль: может, мы сами справимся?

Я больше не сомневалась, что мама ошиблась: я хочу ребенка. Действительно хочу.

В мае прошлого года мне стало хуже. Май – месяц беременных женщин. У меня на них аллергия – не на всех, только на уродливых. Отвратительно, да?

По воскресеньям мы с Филиппом ходим за покупками и в хорошую погоду пьем кофе на террасе кафе. Я «наслаждаюсь» зрелищем из первых рядов, смотрю на проходящих мимо женщин, большинство из них толстые – то ли беременные, то ли недавно родившие…

Я наугад выбираю одну и не спускаю с нее глаз. Она везет большую коляску, сзади плетутся двое заплаканных сопливых детишек.

Она не обращает на них внимания, а оборачивается, только чтобы прикрикнуть. Наверное, эта женщина очень злая, нужно настучать на нее в службу опеки.

Я уверена, она рожает, чтобы получать пособия. Я ее презираю.

Я смотрю на Филиппа и говорю себе: «У нас все будет по-другому». Во-первых, мы оба красивы… Я вас шокирую?.. Знаете, сейчас я себе нравлюсь, но так было не всегда. У меня был синдром хорошенькой блондинки, пытающейся доказать, что она не идиотка. Некоторую часть жизни я носила одежду неброских цветов, пыталась замаскироваться.

Мне всегда говорили «ты хорошенькая», но никогда – «красивая». И я думала: «Ты ничего, но этого мало». Чего-то не хватает…

Иногда мне кажется, что именно из-за этого я и не могу стать матерью…

Сегодня все изменилось, я не боюсь проявлять себя и плюю на мнение окружающих. Я научилась быть храброй с другими, но не с собой. Мне все еще чего-то недостает.

На чем я остановилась? Ах да, мы с Филиппом – другое дело…

Я не делюсь этими мыслями с мужем, мне хватает ума держать язык за зубами. Стыдно думать о подобных вещах, никто не должен знать…

Итак, мы пьем кофе, он читает газету и не смотрит на прохожих. Наверное, не хочет сравнивать.

В сентябре все закрутилось по новой со страшной скоростью: оплодотворение in vitro[6]6
  In vitro (лат. «в стекле») – технология оплодотворения яйцеклетки «в пробирке», вне живого организма.


[Закрыть]. Холодный научный термин, обозначающий адскую спираль.

С первого «оплодотворения в пробирке» у нас с Филиппом начались проблемы.

Все три недели, пока идет подготовка, я напряжена до предела. Процедуры, работа, нужно все успеть и не сорваться… Я нашла медсестру, которая работает рядом с нашим домом, она каждый день делает мне уколы. Это угнетает…

Я ненавижу уколы. Вряд ли вам известно, что через десять дней уколов становится вдвое больше, а еще через десять – втрое плюс гормоны.

Вы не представляете, как я стрессую, когда приходится срываться с работы, ехать по пробкам, чтобы до восьми успеть на укол, а потом мчаться домой, переодеваться и лететь назад, к Лоле… А на приеме нужно быть свежей и кокетливой.

Эта круговерть высасывает из меня силы.

Филипп ужасно злится. Всю неделю перед каждой процедурой он спрашивает: «Ну, в какой день?» – а я каждый раз отвечаю одно и то же: «Понятия не имею, зависит от овоцитов[7]7
  Незрелая женская половая клетка в периоде роста.


[Закрыть], доктор скажет, когда я буду готова».

Я все время плохо себя чувствую. Пухну от лекарств, есть не хочу – только спать, нервничаю, раздражаюсь. А мой муж либо не понимает, в каком я состоянии, либо просто не замечает. По вечерам я часто лежу на диване, держась руками за живот, а он спрашивает: «Ты что-то не то съела или дуешься на меня?» Ужасно видеть, что твой муж ни черта не понимает, а объяснять бесполезно.

Иногда мне все кажется бессмысленным.

Если я засыпаю у телевизора, Филипп говорит: «Ты все время усталая. Ни на что не реагируешь!»

Он уже трижды за два дня до процедуры выдавал один и тот же текст: «Я долго думал и понял – у нас что-то не так… Кажется, ты меня больше не любишь… Уверена, что нам стоит быть вместе? Мы друг друга не понимаем… Возможно, к лучшему, что у нас нет детей». У меня мозг закипает, я начинаю орать. В последнее время мы расстаемся – на словах – накануне каждой процедуры…

А на следующий день ровно в семь утра отправляемся в больницу. Рука об руку. Как зайчики. Иногда в приемном покое уже сидят человек двадцать, и я чувствую себя не живой женщиной, а номером, тем более что у медицинской команды чисто технический подход к манипуляциям, которые они совершают. Может, они скептики, почем мне знать, или мизантропы, но от них так и веет холодом. Я как-то раз попыталась обратиться к больничному психологу, но ему было некогда. Он сказал: «Давайте поговорим позже, мадам…»

Я захожу в кабинет, ложусь на кресло, и у меня забирают яйцеклетку. Знаете, что это такое?

Да, конечно. Вы ведь врач. Я много лет встречала это слово в женских журналах, но не реагировала… Теперь я крупный специалист.

Мне дают общий наркоз – короткий, они называют его «вспышкой», но все равно неприятно.

Филипп в это время сдает сперму, уезжает на работу, а потом возвращается за мной…

Что?.. Нет, мы никогда никуда не ходим, даже кофе не пьем. Муж отвозит меня домой, где я отхожу от наркоза, а сам торопится в офис.

Я ложусь в постель и дремлю. Самые слабые яйцеклетки умрут, а остальные не оплодотворятся, это непреложный факт. Даже если за окном идет дождь – я люблю дождь! – нельзя рисковать и поворачивать голову. Особенно если все происходит в понедельник. Реимплантацию проводят через два дня. Я жду и строю планы.

Раньше ждала и строила. Больше не строю.

* * *

В лаборатории, где работают Виолетта и ее муж Жиль Мейер, царило возбуждение. Ученые праздновали расширение-новоселье – им выделили сто квадратных метров площади в больнице Ларибуазьер.

В новых комнатах пусто, оборудование еще не привезли, и сотрудники воспользовались моментом, чтобы устроить вечеринку.

Бюджет не позволял размахнуться, и Виолетта предложила нанять для организации Наташу. Теперь она стояла в сторонке и наблюдала, как ее подруга суетится у буфета.

Все ждали прихода гостей: каждый член команды пригласил близких. Виолетта позвала младшую сестру, она давно собиралась ввести Мод в свой мир.

Она смотрит на часы. Хорошо ли поела дочь? Не скучает ли? Виолетта обещала заскочить домой и провести с Элизой немного времени, но не успела.

Не стоит чувствовать себя виноватой, уговаривает она себя. Малышка обожает няню, они наверняка отлично проведут время. Остались ванильные десерты? Нужно будет проверить. Записать не на чем, и Виолетта привычным жестом переодевает часы на другую руку – еще один «узелок на память».

Она поискала глазами Жиля – он о чем-то увлеченно беседовал с шефом. Муж перехватил ее взгляд и улыбнулся. Она уже было решила подойти, но в этот момент появились Мод с Лораном. Для молодого человека это тоже «премьера» – старшей сестре своей девушки он пока не представлен.

Мод на четыре года моложе Виолетты и очень на нее похожа. Длинные черные волосы обрамляют лицо и лежат в художественном беспорядке. В одежде Мод предпочитает объемные наряды ярких цветов.

Да, сестры похожи, но младшая выглядит более раскованной, даже… безбашенной.

Виолетта показала молодым людям помещение и повела их к буфету, но тут невесть откуда взявшийся практикант нарушил ее планы:

– Простите, что прерываю разговор, мадам Мейер, но я случайно узнал, что ваш отец руководит группой «Валькорп», и решил попросить об одолжении. Моему брату предстоит проходить практику, и он мечтает попасть в «Валькорп». Вы не согласитесь помочь?

Виолетта убрала с лица непослушную прядь волос.

– Мне очень жаль, но это исключено. Мой отец никогда никому не покровительствует, это его незыблемый принцип. Я заранее знаю, что он скажет: «Пусть твой протеже пришлет резюме директору по кадрам. Извини, детка…»

Лоран, отведя Мод в сторону, прокомментировал инцидент:

– Твоя сестрица не слишком любезна. Могла бы попробовать, никогда ведь не зна…

– Это ты не знаешь моего отца, – резко перебила его Мод. – Он несгибаемый, непробиваемый, стальной человек! Когда речь заходит о принципах, он… чистый инквизитор…

– Вот оно что… Веселенькая у вас жизнь…

– Еще какая! Теперь мы редко видимся, а когда встречаемся, говорим ни о чем – меньше знаешь, крепче спишь.

– Ух ты…

– Отец умеет отстраняться, – чуть сбавив обороты, продолжила Мод. – После того как он снова женился, мы видимся два раза в год… Он часто увольняет служащих, а однажды решил… уволить своих детей. Нет, он не злой и не ненавидит нас. Просто… «сократил», только и всего.

Виолетта вернулась, и Лоран пошел за напитками.

– Ты видела Жиля? – спрашивает старшая сестра.

– Только поздоровалась, – отвечает младшая. – Он занят важным разговором с пожилым дядькой. Это что, ваш шеф, которого Жиль надеется однажды заменить?

– Можно и так сказать. Все руководители направлений уходят через двенадцать лет, и у Жиля хорошие шансы.

– Никак не пойму, зачем ты уступаешь ему все лавры?! С твоим талантом ты могла бы…

– Я много раз объясняла, Мод! – Виолетта почувствовала, что раздражается, этот разговор был ей неприятен. – Мы не конкурируем друг с другом. Почести и лавры Жиля, как ты изволила выразиться, радуют меня. Все логично – я нужна Элизе, уделяю работе меньше времени и не уверена, что смогла бы руководить людьми.

– Еще как смогла бы!

– Ты не понимаешь, я по характеру ведомая, мне нравится работать в команде, и я не жажду карьерного роста!

– Не верю, ты принижаешь себя ради Жиля.

– Так и должно быть, – устало произнесла Виолетта, стремясь закончить неприятный разговор.

– Что значит – должно? – не унималась Мод.

– Он очень меня любит… Кроме того, срабатывает атавистический рефлекс: мужчина всегда занимает больше места. Да что я тебе объясняю, ты все понимаешь не хуже меня…

– Наш отец вечно всех подавлял, но это не значит, что Жиль может делать то же самое! – Мод не собиралась отступать, напротив, все больше и больше горячилась.

– Мой муж не похож на нашего драгоценного папочку, так что не нагнетай!

– Я и не нагнетаю, – вздохнула Мод. – Я всего лишь хочу, чтобы тебя ценили по достоинству.

– Меня вполне устраивает мое нынешнее положение, – с едва заметным раздражением в голосе бросила Виолетта и ушла, не дав младшей сестре сказать больше ни слова.

* * *

Маленькая квартира Виолетты сияла чистотой и порядком. Бумаги были педантично разложены по коробкам, занимавшим целый стеллаж в гостиной, на каждую была аккуратно наклеена этикетка.

Виолетта расставляла на круглом столе одноразовую посуду, когда в замке входной двери повернулся ключ – пришел Квентин.

Виолетта улыбнулась. Уже год он забирает Элизу из школы, сидит с девочкой, когда ее родители куда-нибудь уходят. Квентин очень привязан к малышке, и Виолетта доверяет ему, как члену семьи.

Сегодня среда, день рождения Элизы, и они пригласили Квентина на маленькое торжество по этому случаю.

Войдя, он первым делом бросил умиленно-восхищенный взгляд на девочку и воскликнул:

– С днем рождения, цыпленочек! – Квентин поцеловал свою любимицу и продолжил, обращаясь к хозяйке дома: – На улице дождь, может, мне разуться?

– Не выдумывай, я потом подотру паркет…

– Точно? А то я могу, специально надел новые носки!

Он снял куртку, бросил мимолетный взгляд в зеркало, одернул узкую футболку с вышитым на кармане корабликом, поправил светло-каштановый хвостик, стянутый на затылке резинкой, похлопал по связке ключей с пчелкой Майей, висящей на шлевке джинсов. Кажется, все в порядке. Присев на корточки, Квентин достал из сумки подарок для именинницы и набор с инструментами: он учился на парикмахера и время от времени оттачивал мастерство на Виолетте и Элизе, которые с удовольствием ему ассистировали.

– Как вы относитесь к изящному пучку, мадемуазель?

– Да, да, да, да! – немедленно заверещала Элиза.

– Предложение заманчивое, – без особого энтузиазма отозвалась Виолетта, – но я еще не все сделала, так что без меня, ребята.

Все трое отправились в ванную: теснота их не смущала, они часто превращали небольшое помещение в импровизированный салон, так что им было не привыкать. Виолетта поставила перед зеркалом табуретку, Элиза уселась на нее и замерла. Помыв руки, Квентин взялся за дело.

– Вчера я делал накладные ногти и французский маникюр одной подруге, – доверительным тоном сообщил он. – Мрак, скажу я тебе!

– Что, плохо получилось? – удивилась Виолетта.

– Почему плохо? Шикарно получилось! Я вдохновлялся образом Барбары Стрейзанд.

– Правда?

– Конечно, ты ведь знаешь – я ее обожаю, потому и стал парикмахером и мастером маникюра. Она дала старт моей карьере… ладно тебе, не смейся. Я стараюсь не доставать окружающих разговорами о Барбаре, а то некоторые считают меня маньяком… Кстати, с Майами все решено, еду на Новый год. Ты без меня обойдешься?

– Не волнуйся, мать Жиля с радостью тебя заменит.

– Слава богу, гора с плеч… Ты ведь знаешь, как долго я мечтал об этом путешествии! Подышу тамошним воздухом, пригляжусь, разведаю возможности…

– Зачем?

– Мечтаю переехать в Штаты. Американки, знаешь ли, следят за собой: безупречная укладка, отличный маникюр… Обожаю таких женщин! Я каждый месяц откладываю деньги и однажды обязательно уеду.

Через несколько минут прическа Элизы была закончена. Малышка издала победный клич, спрыгнула с табурета и принялась канючить: «Мамочка, можно съесть одну конфетку, ну пожалуйста!» Ответа она не дождалась и упорхнула в гостиную, где включила телевизор и принялась танцевать, подпевая с полным ртом заставке «Принцессы Сары»[8]8
  Аниме-сериал по повести Фрэнсис Бернетт «Маленькая принцесса».


[Закрыть]. Виолетта попыталась сохранить серьезность, а Квентин тут же стал подмурлыкивать мелодию. Идиллия.

Час спустя праздник был в самом разгаре. Виолетта напрасно боялась, что не сумеет справиться с маленькими разбойниками. Приглашенная фея-распорядительница прекрасно контролировала ситуацию: сначала дети спокойно играли, потом стали внимательно слушать сказку.

В дверь позвонили, Виолетта открыла и изумилась, увидев на пороге своего отца с подарком для Элизы.

– Надо же, ты не забыл!

– Секретарша напомнила. – Дипломатичность никогда не входила в число его достоинств.

– Входи, сейчас будем задувать свечи.

– Спасибо, не могу – некогда. Он протянул пакет дочери. – Держи, отдашь девочке. Это диск с музыкой Прокофьева, ты знаешь, я не терплю бессмысленные безделушки.

– Может, вручишь сам, поздравишь внучку?

– У меня совещание, и машина припаркована во втором ряду, я позвоню.

С этими словами «заботливый» дедушка исчез. Виолетта захлопнула за ним дверь и вернулась к гостям, в очередной раз почувствовав себя обескураженной. Пора бы привыкнуть, но…

– Кто это был? – вполголоса поинтересовалась Мод.

– Папа.

– Принес подарок и исчез… как всегда?

Виолетта кивнула. Мод хотела сказать что-то еще, но в этот момент раздались аплодисменты – сказка закончилась.

– Кто звонил? – спросила неугомонная Элиза.

– Дедушка. Он очень торопился, но…

– А Кристоф когда придет?

– Он вряд ли появится, детка. Кристоф работает…

– Что еще за Кристоф? – не поняла Мод.

– Доставщик из супермаркета, – терпеливо объяснила Виолетта. – Элиза его обожает. Он получил персональное приглашение.

– Кристоф мой друг! – Элиза важно кивнула и убежала к гостям.

– Жиля не будет? – удивилась Мод. – Он занят?

– Застрял в лаборатории, у них сегодня важный эксперимент.

«А теперь торт!» – торжественно объявила фея, и Виолетта внесла блюдо. Элиза задула свечи – «слишком быстро, я не успела снять!» – но девочка отказалась повторять «на бис». Она жаждала заняться подарками, сложенными горой на журнальном столике.

Дети устали и перевозбудились – галдеж стоял невыносимый. Но Мод, несмотря на шум, сумела расслышать звуки музыки.

– Кто это играет?

– Сосед сверху. Он пианист.

Тетя с племянницей с одинаковым азартом разбирали свертки. Вскрыв очередную упаковку, Мод покачала головой и с искренней досадой посетовала:

– Как люди могут покупать Барби? Как будто не знают, что Mattel[9]9
  Mattel Inc – американская компания, производитель игрушек, в том числе знаменитой куклы Барби. В 2002 г. Mattel закрыла последнюю фабрику на территории США и перенесла производственные мощности в Китай, Индонезию, Малайзию и Мексику.


[Закрыть] перенес производство в Китай, и на тамошних предприятиях работают ровесники их милых крошек… Отвратительно! Я купила Элизе деревянную кукольную кроватку, игрушку под старину. Тебе наверняка понравится…

В пять вечера фея покинула праздник – ее рабочий день, к великому сожалению Виолетты, закончился. Мод и Квентин тоже откланялись – ей нужно было вернуться на работу, ему – на занятия. Виолетта, нервно поглядывая на часы, молилась про себя, чтобы родители вовремя забрали своих отпрысков.

Первой появилась Жанна.

– Хорошо прошло?

– Вполне. Твои взрослее, с ними проблем не было. Хочешь кофе?

– Спасибо, нет. Я плохо припарковалась, а ребятам нужно делать домашние задания.

Другие родители запаздывали, и малолетние гости устроили в квартире сущий бедлам.

Ну наконец-то! Виолетта открыла дверь – пришла одна из мам. Однако дети не собирались уходить. Убежав в комнату Элизы, они начали противно канючить:

– Ну пожалуйста, только не сейчас! Мы еще немножко поиграем! Ну просто самую капельку!

Пришлось вести светскую беседу, пока мамаша не увела наконец свою непослушную дочь.

Из детской доносились жуткие вопли. «Что там происходит?» – с досадой подумала Виолетта и едва не потеряла сознание, распахнув дверь комнаты.

Все подарки были распакованы, одна девочка методично выкладывала на паркет пластилин из коробки, другая опустошала шкаф, остальные прыгали на кровати, издавая воинственные крики.

Ванная превратилась в гримерную. Содержимое Виолеттиной пудреницы было рассыпано по полу, девчушки вдохновенно красили друг другу мордашки. Прощайте, любимые тени, карандаши, помада…

Соблазн прямо сейчас схватиться за тряпку и пылесос был велик, но Виолетта приняла соломоново решение: побережем нервы, отложим уборку на потом…

Терпеть пришлось еще целый час – родители не торопились забирать детишек.

Проводив последнего гостя, Виолетта устало опустилась в кресло и попыталась оценить масштаб катастрофы.

А Элиза просто таяла от счастья. Вскарабкавшись на колени к матери, она умильным голоском предложила:

– Давай устроим еще праздники, мамочка, ладно?

Конечно, детка, мы обязательно отпразднуем твой следующий день рождения: я точно захочу убедиться, что бывают дети посложнее тебя…

* * *

Дорогая моя девочка!

Сегодня тебе исполнилось четыре года.

Четыре года, наполненные счастьем и безумной любовью, которые изменили мою жизнь.

Никогда не забуду тот момент, когда я поняла, что беременна.

Я была за рулем. По радио передавали песню из «Эмили Жоли»[10]10
  Французская музыкальная сказка Филиппа Шателя, выпущенная в 1979 г. еще на виниловых дисках. Первый мюзикл был поставлен в Париже в 1984 г., второй – в 2002-м. В 2011 г. появился мультфильм режиссера Франсиса Нилсена с замечательными песнями. Трогательная волшебная история маленькой девочки Эмили и синего крольчонка Жильбера.


[Закрыть] – и я вдруг расплакалась. Это было совсем не в моих правилах, и я подумала: «Что-то назревает…» Так и оказалось.

Я научилась говорить «нет», только став матерью. В тебе я черпаю силу и всегда нахожу вдохновение.

Не знаю, почему я так серьезна, особенно когда пишу. Нужно учиться легкости ради тебя. Я постараюсь ответить на вопросы, которые ты обязательно задашь, и очень скоро.

Я смотрела, как вы веселитесь, и завидовала твоей раскованности. Надеюсь, ты надолго сохранишь это бесценное качество. Я вот забывала веселиться, когда росла, была слишком занята, пытаясь стать лучшей. Отец не позволял нам с Мод расслабиться. Наверное, потому, что у него самого не было детства…

Их семья жила в Ницце. Твой прадедушка хорошо зарабатывал, но был игроком. В сорок пять лет он умер от сердечного приступа, оставив жену и сына без средств к существованию. Казино княжества Монако даже платило твоей прабабушке небольшую пенсию как вдове человека, проигравшегося в пух и прах в их заведении! Папа никогда не забывал о пережитом унижении, он воспитал в себе несгибаемый характер и решил преуспеть, чего бы это ни стоило.

Я хотела, чтобы он любил меня, и тоже включилась в гонку. Я самоутверждалась – и преуспевала, но пребывала в гордом одиночестве, пока не встретила твоего отца. Десять лет, пока я набиралась знаний, он, как солнечный луч в хмурый день, веселил мне душу и согревал сердце.

Я защитила диссертацию, и мой отец счел это… «нормальным». Я стала исследователем, занялась цитологией[11]11
  Раздел биологии, изучающий живые клетки.


[Закрыть], меня приняли в Национальный центр научных исследований Франции. Это была настоящая победа, а он решил, что я всего лишь «заработала» статус и жалованье служащего среднего звена. «Берись за работу! – сказал он. – Сделаешь, что сможешь, не всем же быть Пастерами!» Помолчал и неловко похвалил: «Мать бы тобой гордилась…»

Мне хотелось сказать, что мама всегда мной гордилась. Гордилась, когда я еще ничего не достигла, гордилась прежде, чем я попыталась чего-то добиться, и гордилась бы, даже если бы я провалилась.

Это называется безусловной любовью, которую умеют испытывать некоторые отцы.

Наша любовь будет такой же, я люблю тебя и буду любить, кем бы ты ни стала.

Не обижайся, я выбросила подарок, который принес тебе дедушка. Возможно, ты полюбила бы «Петю и волка», но пластинка вызвала у меня горькие чувства.

Я смотрю на конверт и вспоминаю, какой ужас испытывала в твоем возрасте, слушая эту музыку.

Прокофьев был садист… Любил пугать детей.

Петя, дедушка, птица, утка – это еще куда ни шло. Но потом… волк съедает утку, появляются охотники.

Жуть! Ты без этого обойдешься. Пока.

Мой отец не всегда бывает осмотрителен, он не умеет общаться с детьми, а вот с моей матерью – твоей бабушкой – вы бы сразу стали подружками.

В детстве, если они с отцом куда-нибудь шли вечером, она никогда не забывала поцеловать меня на сон грядущий. Мама выглядела как принцесса – в нарядном платье, на каблуках, с пышной прической!

Я прихожу пожелать тебе спокойной ночи в обычной одежде или в пижаме – никакого шика. Другое поколение, другая жизнь.

Не стоит сравнивать, я знаю…

Мама и папа очень нравились моим друзьям. Всех впечатляли их успешность и – главное – любовь, которую они питали друг к другу. Иметь таких родителей – счастье и невероятная удача, но я в некотором смысле всегда жила в их тени.

Я годами пыталась понять, что действительно люблю в этой жизни, потому что очень-очень долго только подражала. На комоде в спальне родителей стояла маленькая ваза знаменитой мануфактуры братьев Огюста и Антонина Домов в стиле арт-нуво, я внесла ее в список свадебных подарков и у себя в доме тоже поставила на комод. А потом вдруг посмотрела на вазу отстраненно и поняла, что она мне не нравится. Совсем не нравится. И ваза отправилась в чулан – выбросить рука не поднялась[12]12
  Стоимость некоторых работ сегодня превышает миллион долларов. Ваза «Дом» с изображением орхидей была подарена французским послом российскому императору Николаю II и императрице Александре Федоровне.


[Закрыть].

После этого случая я задалась вопросом о собственных вкусах и пристрастиях. Что во мне от меня, а что от них? Что мое, а что папи-мамино? Четкий ответ я не нашла до сих пор.

Уходя, отец везде гасил свет. Мама оставляла свет включенным во всех комнатах. Я колеблюсь всякий раз, когда рука тянется к выключателю, но выбираю – сердцем – мамин вариант.

И все-таки я люблю человека, которого не понимаю. Несколько лет назад он неожиданно позвонил снизу и поднялся ко мне с букетом цветов. Я расчувствовалась до слез и поняла, как сильно в нем нуждаюсь. Он тоже во мне нуждался, но быстро ушел под каким-то дурацким предлогом.

Я бы хотела оправдать его поступки, но не могу.

Странный тип, судящий о собеседниках по тому, как они ведут себя у него дома: тот, кто ставит стакан на альбом по искусству, лежащий на столике в гостиной, немедленно «теряет очки». Он пододвигает неряхе подставку, но намек понимает не каждый. Того, кто не понимает, никогда больше в гости не позовут. Хозяин дома мог бы убрать книги на полку, но не делает этого. Подозреваю, это что-то вроде теста для окружающих.

В юности я наблюдала, как мой отец тасует людей, отбирает их, руководствуясь собственными критериями. Один неорганизован, в другом слишком много панибратства, третий никогда не преуспеет… Как же я все это ненавидела! Да, ненавидела, но через какое-то время поняла, что унаследовала некоторые папочкины рефлексы: когда ко мне приходили друзья и кто-нибудь из них мне особенно нравился, я смотрела на него и, сама того не желая, молилась в душе, чтобы он не поставил стакан на книгу.

Я и сегодня, правда очень редко, с трудом отделяю собственные оценки от тех, что переняла у отца.

Я знаю, когда ты вырастешь, многое во мне будет тебя раздражать, но ты сама не заметишь, как в некоторых вещах станешь моей копией. Впрочем, возможно, тебе удастся разомкнуть круг, ведь ты личность, и это удивительно и прекрасно.

Я на тридцать лет старше, но все еще пытаюсь самоопределиться, а ты заявляешь о себе миру с ошарашивающей меня уверенностью.

* * *

Четверо подняли стаканы с вином.

– Спасибо, что пришли! – говорит ассистент Виктора, Фабьен. Он и его жена Софи впервые принимают шефа у себя, и им это очень льстит.

– За вашего чу́дного малыша! – улыбнулась Жанна.

– Мы надеемся воспитать из него человека… – откликнулся Фабьен.

– Придется потрудиться, – со знанием дела бросил Виктор. – Дети – чудо, но если их сразу не «строить», ничего не получится. Это ежедневный труд, больше – сражение! Я был очень неуступчив – сначала с моим старшим сыном Полем, потом с младшими – в отношении расписания дня, телевизора и здорового питания…

– Потрясающе!

– Я всегда настаивал на разнообразии и сбалансированности меню.

Виктор откинулся на спинку кресла, наслаждаясь произведенным эффектом. Жанна посмотрела на него в упор, не моргая, и он отвел взгляд.

– Вы ведь знаете Борелей? – поинтересовалась Софи.

– Да, – кивнул Виктор. – Жан Луи – мой старый друг.

– Слышали, что от него уходит жена?

– Конечно… Бедняга совсем расклеился.

– Ничего удивительного, она повела себя жестко, и он развалился на куски. Кто бы мог подумать… В прошлом месяце мы у них ужинали, и все вроде было нормально. Она так красиво накрыла стол, поставила бело-зеленый сервиз.

Софи повернулась к Жанне.

– Помните эти тарелки?

– Никогда не видела.

– Бежевый с белыми цветами – повседневный, а… – Жанна не отреагировала, Софи вздохнула и продолжила терпеливо объяснять: –…бело-зеленый, с дроздами по ободку – свадебный. Для торжественных случаев.

– С дроздами или без, все кончено, – вмешался в разговор Фабьен. – Ты меня извини, но она – мерзавка!

– Это уж слишком, – не согласилась Софи. – Разлюбила – значит, разлюбила, ничего не поделаешь. Он сам виноват – каждый вечер ужинал где-то и с кем-то!

– С коллегами!

– Может, и так. Она, кстати, сказала мне, что ее бесит не столько его отсутствие, сколько необходимость всю неделю самой есть приготовленные для него блюда: четыре дня – цыпленок, следующая неделя – кускус. А сломалась она после того, как пять дней подряд ела жиго ягненка.

– Вот это да! – восклицает Фабьен. – Выходит, можно разрушить брак из-за дурацкой баранины, забыв обо всем, что муж для нее сделал!

– Ну конечно, он сделал! А ты не забыл, как она поддерживала его, когда он начинал?

– Не забыл, но… и крови она из него выпила немало.

Фабьен повернулся к Виктору.

– Знаешь, что он сказал мне вчера? «Только после свадьбы я нашел определение счастья. Быть счастливым – значит, быть холостым!»

Все засмеялись. Жанна встала.

– Сейчас вернусь.

Она закрыла за собой дверь ванной и, опираясь о раковину, долго смотрела в зеркало на свое перекосившееся от омерзения лицо.

* * *

«Быть счастливым – значит, быть холостым».

Что за идиотская фраза! Я попыталась рассмеяться, но смех застрял в горле.

А Виктор упивается моментом.

«Я всегда настаивал на разнообразии и сбалансированности меню…» Я сплю или брежу? Поля воспитывал не он, а его первая жена, Шарлоттой и Люкой занимаюсь я. Нет, у него и правда мания величия! Когда он в следующий раз решит дать мастер-класс отцовства, я ему врежу…

А до чего противно они восхищаются успехами мужчин, с какой снисходительностью признают, мол, женщины тоже могут кое на что сгодиться… Слабое утешение для тех, кто полжизни прячется в тени эгоманьяка…

Слышали бы они себя… Стоит напомнить им о Джинджер Роджерс, которая танцевала не хуже Фреда Астера[13]13
  Джинджер Роджерс – американская актриса, певица и танцовщица, обладательница премии «Оскар» 1941 года. С Фредом Астером, которого называли величайшим танцором ХХ века, они составили знаменитый танцевальный дуэт.


[Закрыть], но «спиной» и на высоких каблуках!

Мне казалось, что их разговор о делах никогда не закончится. Еще одного ужина, на котором только и делают, что обсуждают распределение должностных обязанностей или тяготы тридцатипятичасовой рабочей недели, я просто не выдержу. Все друг с другом согласны, так зачем тратить время на пустую болтовню? Меня тошнит от людей, которые никогда не отклоняются от «общей линии»…

Фабьен – настоящий придурок, с женой обращается снисходительно – на людях, а наедине наверняка хамит…

Бедняжка либо глупа как пробка, либо страдает нервной депрессией, иначе не бубнила бы все время о чужих сервизах. Жалко ее, но, чем лепетать глупости о тарелках, лучше бы разбила парочку.

Мне, кстати, тоже стоит попробовать.

Странно, но, глядя в свою чашку, я вдруг представила себя чайным пакетиком. Немного кипятка – и он проявляет цвет.

Мне до чертиков надоело чувствовать себя сильной, но я должна держаться.

Я не справляюсь с эмоциями, и это приводит меня в бешенство.

Нужно научиться сопротивляться, чтобы не чувствовать себя ребенком, которого ливень застал посреди поля.

Нельзя втягивать голову в плечи при виде невинной тучки на небе.

* * *

Нужно возвращаться. Не вечно же ей отсиживаться в ванной комнате.

– Вот и ты, дорогая. – Виктор поднялся из-за стола. – Нам пора, мне завтра рано вставать.