Текст книги "Подруги, любовники… А еще?"

Агата Коломбье Ошбер
Подруги, любовники… А еще?

Agathe Colombier Hochberg

Mes amies, mes amours, mais encore?

Copyright © 2005, Mango Littérature.

© Клокова Е., перевод на русский язык, 2016

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Э», 2016

* * *

Благодарю Оливье, Жерома и Лорана – они моя опора.

Спасибо Дельфине, Сесиль, Веронике, Корали, Лионелю, Лоранс, Николя, Изабель, Орли, Кароль, Лизе и Сильване Леви.

– Увидишь, место тебе понравится, – уверял Виктор, помогая ей сойти на яхту.

Жанна спустилась по винтовой лестнице и сощурилась, вглядываясь в полумрак. Когда она сделала последний шаг, вспыхнул свет, и человек пятьдесят гостей принялись скандировать дружным хором: «По-здра-вля-ем с днем ро-жде-ния!»

Она растерянно заморгала, ослепленная лучом света: оператор снимал ее, умиленно улыбаясь до ушей.

Все пели и аплодировали. Виктор нежно обнял жену и отошел, уступив место остальным.

Собравшиеся по очереди целовали виновницу торжества, и она с изумлением обнаружила, что ее окружают… Элвис, монахиня, несколько хиппи, маркиз с маркизой, Мадонна, Клеопатра, Тарзан и Джейн… Жанна не сразу узнала, кто есть кто.

Виктор, очень довольный собой, прошептал ей на ухо:

– В приглашениях было указано: «Маскарадный костюм обязателен!» Не волнуйся, для тебя я тоже кое-что приготовил…

Он увлек ее за собой в каюту, где на кровати лежал большой пакет. Открыв его, Жанна с удивлением обнаружила мини-юбку из искусственной кожи, топ с глубоким вырезом и золотые босоножки на шпильке.

– Что это? – бесцветным голосом, стараясь не сорваться на крик, поинтересовалась она.

– Костюм! Не узнаешь? «Красотка», твой любимый фильм! Продавец сказал, что это одна из самых популярных моделей!

Жанна брезгливо, кончиками пальцев, извлекла из пакета парик.

– А это зачем?

– Последний штрих для создания облика Джулии Робертс, а то у тебя слишком короткая стрижка. Поторопись, люди ждут…

– А ты не будешь переодеваться?

– Уже… – Виктор кивнул на свой безупречный костюм от Черутти[1]1
  Именно Cerutti обеспечил Ричарда Гира внушительным гардеробом – сто костюмов! – в фильме «Красотка».


[Закрыть]. – Я – Ричард Гир!

Занавес.

Жанна вышла к гостям, и из динамиков прозвучала громогласная команда:

– Эй, вы там, все на дорожку, встречаем именинницу!

Диджей подпрыгивал, хлопая в ладоши, окружающие в дурацких костюмах вытолкнули Жанну на середину.

Поняв, что делать нечего, она решила плыть по течению и, включившись в общий ритм, начала танцевать.

Через некоторое время, почувствовав, что пора передохнуть, виновница этого странного торжества налила у бара стакан воды и, облокотившись спиной о стойку, принялась наблюдать за своими гостями. Все в костюмах, и, кажется, всем очень даже весело.

Виолетта Мейер и ее сестра Мод уединились в углу и о чем-то разговаривали.

Заметив Жанну, Виолетта направилась к ней, а Мод вернулась на танцпол.

У Виолетты черные глаза и длинные темные волосы, она высокая, стройная, и костюм цыганки очень ей идет. Жанна, забыв о своей досаде и раздражении, залюбовалась подругой – ее всегда восхищала хрупкая женственность Виолетты.

– Ты просто великолепна!

– Правда? Идея дочери – она считает, что я похожа на Эсмеральду.

– Вы, кажется, хотели уехать на несколько дней?

– Мы с Элизой отправимся завтра в Ла Боль – в этом году занятия в ее школе начинаются позже… Ну что, сюрприз удался?

– Еще как! Я просто отвыкла танцевать на таких каблучищах. И в парике жутко жарко… Но все это ерунда, главное, что я чувствую себя вульгарной…

– Не глупи! Парик можно снять, а костюм классный. Почему ты ничего не ешь? Попробуй, как вкусно, по поводу буфета Виктор советовался с Наташей.

– Виновна, ваша честь! – произнес веселый голос у них за спиной.

Миниатюрная Наташа заколола золотистые волосы на затылке и нарядилась в костюм феи Динь-Динь – он подходил ей как нельзя лучше.

Жанна перевела взгляд на стойку, где лежала стопка салфеток с логотипом дорогого поставщика, а на блюдах были разложены всякие вкусности.

– Теперь понятно, почему в меню все мое любимое, – растроганно сказала она. – Я в тебе не сомневалась, моя птичка, и платьице у тебя чу́дное!

– Двенадцатый размер в магазине «Disney Store»! Знаешь, это была моя заветная мечта, и я не упустила шанс, так что не издевайся… А вот диджей не на моей совести, клянусь всем святым!

Жанна и Виолетта покатились со смеху, и в этот самый момент бесноватый рявкнул в микрофон:

– Начинаем! Все прыгают! Будем веселиться!.. Прыгаем, прыгаем, ну же, выше, еще выше, вот так! Потопим это суденышко!

– Боже, пусть кто-нибудь заткнет этого одержимого! – простонал мужчина в маске Ширака. – Надеюсь, его сосватала не моя жена…

– Филипп! Я тебя не узнала… Не беспокойся, Наташа ни при чем.

– Кто вон те типы, Братья Блюз? – поинтересовалась Виолетта.

– Коллеги Виктора, – мельком взглянув в толпу, объяснила Жанна.

– Проломим пол! – Диджей и вправду орал, как бесноватый.

– Пойду вызову на подмогу ребят из Сент-Анн[2]2
  Главная психиатрическая больница в Париже.


[Закрыть], – фыркнул Филипп и удалился.

Жанна сняла парик и, с отвращением швырнув его на диван, нервным движением взлохматила волосы.

Час спустя, по команде диджея, энергии которого мог бы позавидовать даже кролик Энерджайзер, все окружили виновницу торжества, задувающую тридцать пять свечей на торте. Оператор лез с камерой в гущу событий, и свет от бейбика[3]3
  Бейбик, или апельсин (на профессиональном жаргоне), – мощная световая лампа для съемок в помещении.


[Закрыть] то и дело обжигал кому-нибудь кожу. Потом Жанну увлекли к столу с подарками.

– С днем рождения, дорогая! – Виктор, судя по всему, был доволен происходящим и чувствовал себя комфортно, не замечая настроения жены.

Мать – Жанна только что узнала ее под маской – протянула ей коробку с логотипом «Тиффани».

– Знатное начало! – завопил диджей, выражая восторг и восхищение. – Давайте, Жанна, покажите нам, что там внутри! Просим, просим, просим!

Она успела заметить, как кузина, затравленно оглянувшись, вытащила из груды «высокородных» свертков сумку от «Etam»[4]4
  Французская марка женского белья и домашней одежды.


[Закрыть].

После окончания демонстрации диджей всучил Жанне в руки микрофон, чтобы она поблагодарила Виктора и гостей за незабываемый вечер.

Все постепенно разошлись, и именинница наконец осталась одна с Наташей, Виолеттой и Мод. Их мужья дышали воздухом на палубе.

Подруги сняли туфли, устроили уставшие ноги на стульях и, не боясь греха, принялись доедать оставшиеся на тарелках куски торта.

* * *

Нужно было уйти.

Боже, он всех заставил вырядиться, как… Моя мать в роли Тины Тёрнер, – уму непостижимо! Стыдобища! Никогда ему не прощу.

«Маскарадный костюм обязателен…» Они не должны были поддерживать дурацкую затею. Лучше бы остались дома.

Как он мог даже на секунду поверить, что мне понравится? Знает ведь, что я не люблю шумных сборищ… Знает, не может не знать, а значит, поступил так намеренно.

Если бы он знал… Если бы знал, что я впервые в жизни ощутила себя старой. До вчерашнего дня, благодаря разнице в возрасте, мне казалось, что я навечно останусь молодой, но теперь…

Да, я состарилась, иначе не чувствовала бы себя так ужасно на собственном дне рождения.

А все почему? Потому что вдруг взяла и состарилась.

Состарилась и что выяснила? А вот что: меня тошнит от многих вещей, которые раньше доставляли удовольствие.

Не желаю видеть всех этих людей. Одних и тех же. Слегка полинявших. Похожих на меня.

Я постарела сегодня, как старею каждый день, но чуточку больше, если верить календарю.

Чем не повод для праздника… на вечеринке я смотрела на женщин, думала, к какой категории принадлежу, и ничего не надумала. Наверное, я изменилась и не заметила этого – как все. В некоторых случаях лучше ничего не замечать.

Нужно было уйти. Сбежать, как только стало ясно, что меня ждет: дурацкий диджей, люди, которых я совсем не хотела видеть… Ну зачем он пригласил Шмитов? А Фабриса и Анну не позвал…Придурок! Я должна была смыться, как только кретин-оператор ослепил меня светом.

Кстати, я уверена, что никто бы не заметил моего отсутствия. Во всяком случае, сразу. Кроме девочек, конечно.

Как ужасно осознавать, что твой муж так плохо тебя знает… Что он ничему не научился и ни черта о тебе не понял. За десять лет! И уже не поймет.

А вот я его знаю. Что, впрочем, нетрудно – он совсем не изменился.

Сначала он казался мне идеальным. Значит, другой стала я?

Воспоминание о нашей первой встрече все еще волнует меня. Он появился на том ужине и стал спасением от скуки. Был невероятно элегантен. Я возгордилась, поняв, что привлекла его внимание. Он спросил, почему я ему «выкаю». «Простите. Это родители “виноваты” – они учили меня уважать старших».

Он невозмутимо улыбнулся и сделал вид, что не заметил моей бестактности.

Мы впервые поцеловались в тот же вечер. В те времена поспешность нас не смущала.

Сегодня я понимаю, что не дала себе труда задуматься, когда он сделал предложение.

Согласие само собой разумелось: стройный хор друзей и знакомых твердил, какая это удача – выйти замуж за подобного мужчину. «Он великий врач…»

Если у меня и была тень сомнения, он ее в расчет не принял и все решил.

Наверное, я отношусь к тем особям, за которых все всегда решают другие.

В начале каждого года, заполняя графу ежедневника «Кого предупредить в случае несчастья», я ощущала себя ущербной. Было ужасно унизительно вписывать имена родителей…

И все-таки замуж я вышла по другой причине.

Он казался мне совершенством.

А ведь тревожные знаки были.

Теперь я это ясно вижу.

Легко быть умной «после того»…

* * *

Завтрак в почтенном семействе. Жанна разлила молоко по пиалам. Шарлотта и Люка спокойно ждали, как благовоспитанные дети. Люка зевал, Шарлотта в сотый раз читала надпись на пакете с хлопьями.

Когда сын и дочь начали есть, Жанна ушла к себе, чтобы одеться. Виктор брился в ванной с открытой дверью, поглядывая на ее отражение в зеркале.

– Ты сегодня тихая. Да и вчера вечером была не слишком разговорчива.

– Выдохлась и не очень хорошо себя чувствую. Печень болит.

– Бедная моя… Тебе не понравилась вечеринка?

– Не выдумывай…

– Ну так вырази восторг!

– Я очень довольна, спасибо тебе, праздник был просто чудесный.

– Неубедительно…

– Ладно, скажу честно: мне не понравился костюм. Я чувствовала себя полной дурой. Как ты до такого додумался?!

– Не понимаю, почему ты злишься, костюм тебе очень шел!

– Я была похожа на шлюху, Виктор! Ничего другого тебе в голову не пришло?

– Перестань, для меня ты была Джулией Робертс…

– А для других – девкой!

– Тебя волнует, что скажут люди?

– Представь себе, волнует! Очень даже волнует! Не говоря уж о том, на какие мысли наводит твой подарок! Обязательно было преподносить жене… «исподнее» в присутствии пятидесяти гостей?

– Ты обожаешь белье!

– Пятьдесят человек, Виктор!

– Пятьдесят друзей!

– Несколько друзей, приятели, моя мать. И твои коллеги, между прочим…

– Знаешь, в чем проблема? Ты никогда не бываешь довольна. Я из кожи вон лезу, чтобы доставить тебе радость, но ты все принимаешь в штыки!

– Нет, Виктор, ты стараешься ради себя, а это совсем другое дело.

Они умолкают, потом Жанна говорит:

– Мне пора, в первый день учебного года дети любят приходить пораньше.

* * *

Жанна, прижимая телефон плечом к уху, проверяла горшки с орхидеями.

– …Да, вы правы, сюрприз удался на славу. Конечно, Виктор просто изумителен! Я хотела вас поблагодарить за то, что пришли, и за подарок. Право, не стоило… На следующей неделе? Почему бы и нет? Я должна согласовать с мужем, он хозяин берлоги и времени… – Жанна издала горловой смешок и поспешила закончить разговор: – Я перезвоню, и мы уточним день.

Повесив трубку, она открыла дверь. На пороге стояла Наташа, держа в руках картонную коробку, доверху заполненную продуктами, так что были видны только ее глаза и макушка. Она выглядела крошечной, как фея.

– Хочешь сказать, это для трех тортов? – изумилась Жанна.

– Конечно, нет. Не сердись! Сделаешь… сколько получится! – ответила Наташа и, плюхнув коробку на пол, с трудом перевела дыхание. – Клиентка перезвонила и сказала, что гостей будет больше… Бюджет, само собой, добрая женщина и не подумала увеличить.

– Ты должна что-то придумать, дорогая, составь прейскурант, привяжи его к числу людей. Нельзя себя загонять!

– Мы так и будем поступать – как только угнездимся на рынке. Не раздражайся. У тебя все в порядке?

– Я просто устала.

– От празднования никак не отойдешь? Виктор такой выдумщик! Знаешь, он ведь целый месяц готовил вечеринку по секрету от тебя.

Жанна на мгновение замерла, а потом вдруг разразилась рыданиями.

– Господи, милая!.. Я что-то не так сказала?

– Нет, ты ни при чем… Не обращай внимания.

– Что значит – не обращай внимания?!

Наташа растерялась. Подойдя ближе, она проговорила очень нежно, тихим голосом:

– Расскажи, что происходит.

– Проклятый день рождения! Виктор нафантазировал именно то, что я ненавижу…

– Я это подозревала… – Наташа улыбнулась. – Не горюй, старушка. Ничего страшного, намерения были самые добрые, и все классно повеселились.

– Как это ничего страшного? Очень даже страшно! Страшно быть замужем за… незнакомцем. За чужим человеком, который даже не понимает, что тебе нравится, а что нет…

– А сама ты чего хотела?

– Не знаю… Что-нибудь камерное… Только любимые друзья… Самые близкие. Знаешь, учитель английского Шарлотты и Люки подарил мне книгу. Просто книгу! Не представляешь, как я растрогалась.

– Ты ведь знаешь Виктора – если он что-то взял в голову, его не остановить!

– Но он решает за других, свято верит, что все знает лучше всех, уж лучше меня, так точно! Я всегда терпеть не могла это высокомерие «старшего по возрасту»… Мне кажется, я вообще никогда и ничего не выбирала сама. Вспомни нашу свадьбу: место, меню, музыку, фотографа – он даже не поинтересовался, чего я хочу! Все мои замужние подруги жаловались, что их женихи игнорировали предсвадебные хлопоты, а у меня все было ровно наоборот.

– Ничего удивительного, Виктор женился второй раз…

– Но я выходила замуж впервые! И у меня украли праздник.

– Он ведь согласился на тематическую вечеринку…

– Потому что хотел выпендриться, да и Индия была в моде. Кстати, за несколько дней до приема он по секрету признался, что заказал себе традиционный костюм с бабушами и тюрбаном. Я пришла в ужас, закричала, что собиралась замуж за Джеймса Бонда, а не за Аладдина. А он ответил, что я слишком серьезная и что выйдет гораздо забавней, если довести игру до логического завершения! «Забавней!» В лучший день моей жизни!

– Ну, насчет организации свадьбы спорят все пары. Важно то, что происходит до и после.

– С «до» были сложности. Из-за его сына. Он мне не доверял, что, вообще-то, нормально. Когда Поль приезжал на уик-энд к отцу, то спал в нашей комнате на складной кровати, можешь себе представить?! А я так хотела с ним подружиться, что не решалась возражать.

– И долго пришлось терпеть?

– До самой свадьбы.

– Ты никогда не рассказывала…

– Мне было стыдно, так стыдно! Я ведь знала, что это ненормально… Потом я долго уговаривала Виктора сказать мальчику, что дети не ночуют в спальне взрослых дяденек и тетенек, что у него есть своя комната. А потом пришлось терпеливо объяснять, почему он не может отправиться с нами в свадебное путешествие. Поль заявил: «Ладно, потом съездим еще раз, втроем!»

– Да какая разница, важно, что Виктор встал на твою сторону…

– Знаешь, путешествие вышло то еще… Когда мы наконец остались одни, все было очень странно. Понимаешь, нам редко удавалось побыть вдвоем: если не приезжал Поль, заявлялись приятели Виктора, на уик-энд в доме вечно кто-нибудь толокся. Мы чувствовали себя неловко, за едой часто возникали паузы. Вторую неделю провели на юге, у моих родителей. Можешь поверить, что мне понравилось? Нет? Ну и напрасно! Двух недель наедине с Виктором я бы не вынесла… Наверное, именно поэтому я не стала возражать, когда он сказал, что хочет завести ребенка: мы не были созданы для жизни вдвоем, в отпуск все равно брали с собой Поля, так уж лучше мне было нянчить собственных детей.

– А что произошло потом?

– Потом… Все вышло не так, как я думала. Началась жизнь «по-накатанному»: я как образцовая супруга родила Виктору сначала сына, потом дочь, и о работе пришлось забыть до «лучших времен». Ха! Продолжение тебе известно…

– А сейчас что не так? Что с тобой происходит?

– Не знаю. Ладно, проехали… Давай займемся тортами.

– Ты несчастна?

– Не преувеличивай…

– Какое уж тут преувеличение!

– Я просто устала. Забудь. Торты сами не испекутся, за дело!

Не дожидаясь ответа, Жанна ушла на кухню, где ее ждали формы и формочки, кастрюли и кастрюльки. Посуда была идеально начищена и выглядела совсем новой.

С присущей ей педантичностью она выкладывала на стол утварь – в определенном, раз и навсегда заведенном порядке, – и это ее успокаивало.

Сейчас Жанне хотелось одного – чтобы ее жизнь пришла в такую же гармонию. Пусть все наладится, устаканится…

* * *

+25 ℃, пляж в Ла Боль.

Виолетта Мейер пыталась сконцентрироваться на статье в «Nature» о внутриклеточном кальции. Она биолог, исследователь, и этот журнал – ее профессиональное чтиво. Неподалеку ее маленькая дочь Элиза играла в куличики с другими детьми.

Неожиданно раздался громкий плач, и Виолетта кинулась к дочери – та дралась с маленьким мальчиком, швырнувшим ей в лицо горсть песка. Она хотела вмешаться, успокоить дочь и объяснить мальчугану, что он поступил плохо. Но к детям уже подошел белокурый мужчина. Он что-то сердито сказал сыну по-немецки, потом наклонился, зачерпнул ладонью песок и кинул в глаза мальчику. Тот залился слезами, а немец, вежливо кивнув Виолетте, вернулся на свой шезлонг.

«Очень действенно, – подумала она, машинально отвечая на его кивок. – Пожалуй, слишком радикально, но действенно».

Элиза все еще всхлипывала: странная выходка взрослого напугала девочку. Виолетта обняла ее, стала нашептывать ласковые слова, гладить по волосам. Она обожала утешать дочь.

– Пойдем-ка съедим мороженое, малышка.

Элиза заупрямилась – она еще не отошла от обиды, и Виолетта попыталась уговорить ее. Прошлым летом любимым развлечением девчушки было подходить ко всем матерям, кормящим детей полдником, и говорить жалобно-умильным тоном:

– Пожалуйста, дайте и мне кусочек, мадам, я умираю от голода!

Виолетта извинялась: «Моя дочка ужасная фантазерка!» – но дамы отвечали ей недоверчиво-укоризненными взглядами. Виолетта не забыла пережитого унижения и теперь то и дело предлагала Элизе что-нибудь съесть, чтобы та не жаловалась чужим людям на «недокорм».

Пока они стояли в очереди к тележке мороженщика, Виолетта сняла часы и надела их на другую руку – своеобразный «узелок на память», чтобы не забыть купить духи в подарок свекрови. Элиза была поглощена разглядыванием отделений с разным мороженым.

– Не можешь выбрать? – спросила Виолетта.

– Почему? Я буду двойное шоколадное, – ответила девочка, прижимая к себе куклу. – И Мийяйи тоже.

– А вот и нет, милая, кукол я мороженым не угощаю.

Элиза приготовилась было начать торг, но не произнесла ни слова, понимая, что мать ей не переупрямить – Виолетта умела, когда надо, проявить твердость.

– Знаешь, мамочка, мы что-то давно не видели твоего мужа!

– То есть твоего папу… У него много работы, но завтра вы встретитесь, как только мы вернемся, и…

– А вот скажи, когда ты была маленькая, автобусы уже ходили?

Они вернулись в гостиницу. Виолетта, уложив дочь спать, долго сидела у ее кровати, перебирая в памяти события последних дней. Потом заколола длинные волосы на затылке и начала собирать чемодан.

Она делала это методично, без малейшего раздражения. Порядок и логика всегда ее успокаивали. Для всего были свои правила, в том числе для чемоданов.

Когда отпуск заканчивался, Виолетта складывала грязные вещи в один пакет, чистые – в другой и отдельно – то, что ни разу не надевалось. Эта механическая работа позволяла ей одновременно обдумывать научную статью и мысленно составлять перечень вопросов, которые следует обсудить на ближайшем заседании лаборатории.

С одеждой, которую собираешься взять в отпуск, все куда сложнее. Виолетта тщательно отбирала вещи, опираясь на два базовых цвета, чаще всего – черный и белый. К каждому «низу» должны были подходить как минимум два «верха», шмотку, которую собираешься надеть всего один раз, не стоит пихать в чемодан. Виолетта терпеть не могла лишнего.

Последними она всегда укладывала две-три блузки ярких цветов и несколько финтифлюшек, подчиняясь невесть откуда взявшейся привычке.

Виолетта переняла это у отца, в детстве она часто наблюдала, как он собирается в деловую поездку и кладет поверх всех вещей галстуки – с достаточно затейливым узором, чтобы подчеркнуть индивидуальность, но в сдержанных тонах, чтобы никто не усомнился в его безупречном вкусе.

К вещам Элизы правила и законы никакого отношения не имели. Виолетта неизменно паковала в чемодан несколько теплых фуфаечек и кофточек, заведомо зная, что дочь не наденет их ни за какие коврижки. Она наслаждалась запахами малышки, чистого белья и чувствовала себя совершенно счастливой.

Закончив, она бросила взгляд на спящую дочь и, прихватив блокнот, осторожно прилегла рядом.

* * *

Элиза, ангел мой!

Сегодня я наблюдала за тобой и думала о множестве вещей. Я пока не могу рассказать тебе о них, вот и решила все записывать, чтобы хоть чуть-чуть притормозить убегающее время.

Я люблю ездить с тобой к морю, обожаю мгновения, когда ты просыпаешься по утрам и прижимаешься ко мне, загорелая, напоенная солнцем, похожая на спелый абрикос. Как бы мне хотелось, чтобы ты осталась такой навсегда, моя маленькая девочка, которой не терпится поскорее надеть лифчик.

Скоро начнутся занятия в школе, и на сей раз я не буду плакать. Обещаю. Даже когда ты без всякого сожаления отпустишь мою руку и скажешь: «Пока!»

Я утешусь мыслью, что иметь веселую, самостоятельную дочку куда лучше, чем плаксу, цепляющуюся за мамину юбку. Я буду повторять себе снова и снова: «Нет, это не значит, что ты ей больше не нужна». Договорились – я не стану лить слезы.

Не понимаю, почему, услышав вопрос: «Ну, как прошел первый день после каникул?» – все сразу начинают рассказывать о детях. Мамы переживают куда сильнее.

Начало конца, день, когда общество наносит матерям удар в самое сердце: «Ваши крошки больше вам не принадлежат!»

Мне предстоит справляться со слезами на школьных спектаклях, выступлениях хора, на карнавалах, но обещаю держаться стойко.

Я оглядываюсь и вижу улыбающиеся лица родителей. Многие снимают на камеру, кто-то фотографирует, другие просто наслаждаются моментом.

Я прячу лицо, чтобы скрыть смятение, глубоко дышу, пытаясь расслабиться, и не понимаю, что волнует меня сильнее – твое взросление или воспоминание о том, какой была я сама в твоем возрасте.

Трудней всего приходится летом, когда я по утрам вожу тебя на плавание, а после обеда – в детский клуб. Ты приносишь домой глянцевые раскраски, пластмассовые игрушки, и я возвращаюсь на двадцать пять лет назад. Надуваю большой разноцветный мяч, вдыхаю лимбический[5]5
  Лимбическая система отвечает за эмоциональные проявления человека, запах мгновенно высвобождает хранящиеся в памяти эмоции.


[Закрыть] запах талька и снова становлюсь маленькой.

Именно в такие моменты мне открывается смысл того, что происходит, когда я, сама того не желая, заставляю тебя переживать мгновения моего прошлого. Я вижу себя на месте собственной матери и чувствую, как между нами возникает новая связь. Я лелею ее, поддерживаю, укрепляю – ничего другого у меня от нее не осталось.

* * *

Наташа Ферне стояла у заставленного едой стола.

Она только что закончила делать тосты с анчоусным маслом и взялась за салями. Ее компаньонка Лола наполняла корзинки тщательно почищенными сырыми овощами и фруктами.

Наташина мать, надев перчатки, раскладывала по блюдам копченую семгу.

Все три женщины были в фартуках, с забранными наверх волосами.

– Так, – проговорила Лола, оглядев стол, – пора сделать первый рейс.

– Что ты увозишь? – поинтересовалась Наташа.

– Все, что готово, и напитки.

– Поеду с тобой, одна ты двадцать коробок не утащишь.

Зазвонил Наташин мобильный.

– Слушаю… да, мадам Морель… Устрицы? Нет, вряд ли… да, идея хорошая, но у нас нет времени, устрицы заказывают заранее, их ведь нужно открыть, разложить по тарелкам… В следующий раз, конечно… Мы с Лолой скоро будем у вас, начнем готовить буфет.

Закончив разговор, она подмигнула компаньонке:

– Если эта дама еще раз заговорит об устрицах, клянусь, я ее пошлю.

– Почему? – удивилась Наташина мать. – Устрицы – неплохая идея, никакой особой подготовки не требуется, и люди их любят.

– Вот именно, слишком сильно любят! Но с устрицами пришлось бы удвоить бюджет. На те деньги, что у нас есть, получилось бы по две штуки на гостя, а это неприемлемо.

– Вспомни турнир по гольфу в Этрета! – подхватила Лола. – Это наш кошмарный сон, – объяснила она Наташиной матери, поймав ее недоуменный взгляд. – Мы устраивали коктейль с дарами моря, и три типа затеяли соревнование по поеданию устриц. Победитель сожрал семь дюжин, разорил буфет. Это был чистый ужас!

– Ладно, мама, мы поехали. Задерживаться не будем, а ты пока займись канапе с огурцом, договорились?

Им пришлось сделать четыре ездки, так что вернулись они совершенно обессиленные.

– Сколько вы можете выручить за подобный вечер? – спросила мать Наташи, вручая ей последнее блюдо с бутербродами.

– Не будь мелочной, мама, мы с Лолой загадали: до следующего года никаких подсчетов, чтобы не сглазить!

– Ну все, последние коробки отвезли, пора по домам – навести красоту.

Вечером нужно быть на высоте.

Приехав, Наташа застала Лолу в полной боевой готовности. Невыносимо хороша. Прелестна. Неузнаваема. Сплошной гламур! Она фотографировала буфет.

– Ну как тебе? – озабоченно поинтересовалась она у Наташи. – По-моему, все здорово. Думаю, мы можем добавить эти снимки в наше портфолио.

– Прости, что задержалась. Нужно было сделать укол, пришлось сидеть в очереди. Ты права, буфет классный. А что с остальным?

– Все в порядке, не волнуйся.

– Я даже в салон не успела.

– Ты и так хороша. Откуда это платье?

– Винтаж. Не слишком унылое? Может, лучше было надеть не черное?..

– Ни капельки оно не унылое, а цвет… Ты же блондинка, получается классный контраст… О, черт, не оборачивайся сразу… Какой-то юнец штурмует наш буфет.

– Нужно его отогнать!

– Боюсь, это сын мадам Морель…

– Вот непруха… Пойду узнаю.

С появлением первых гостей в зале мгновенно возникли толчея и суета. Студентка, нанятая в гардероб, блистательно отсутствовала, Лоле пришлось ее заменить, а Наташа отчаянно пыталась привести в порядок разоренный буфет.

Ее усилия не остались без внимания: одна из приглашенных, приняв Наташу за официантку, проявила искреннее сочувствие:

– Бедняжка, вы, наверное, совсем замучились, позвольте я вам помогу!

Два часа спустя совершенно выдохшаяся Наташа, нервно хихикая, рассказывала Лоле о забавном недоразумении.

– В следующий раз надену белый фартук, авось получу чаевые!

В ответ Лола гордо продемонстрировала несколько монет:

– А меня уже облагодетельствовали!

– Два с половиной евро! – фыркнула Наташа… – Может, сменим профессию?

* * *

Наташа переступила порог и обвела взглядом комнату. Ей было слегка не по себе.

Внимание сразу привлекло огромное обитое синей кожей кресло, одно из тех, куда садишься с некоторой опаской – вдруг не встанешь? Она почувствовала себя совсем маленькой. Отвратительное ощущение… Наташа машинальным движением разгладила подол платья-трапеции и подумала: «Куда мне сесть?.. В синее кресло?»

Слава богу, я боялась, что придется ложиться на кушетку…

Меня направил к вам гинеколог.

Потому что я никак не могу забеременеть. Пытаюсь шесть лет.

Я только что поменяла врача. Доктор Дюма – четвертый гинеколог, который меня консультирует. Вы знакомы?.. Надеюсь, с его помощью все получится, он – моя последняя надежда. О нем хорошо отзываются.

Во время нашей первой встречи доктор спросил, была ли я на приеме у психотерапевта, и, услышав отрицательный ответ, сказал, что стоит попробовать. Возможно, проблема у меня в голове, а не… Я подумала, чем менять гинекологов, найду хорошего мозговеда. И вот…

Мне самой приходила в голову мысль о том, что моя проблема не физического свойства, ведь ни анализы, ни обследования не выявили причины нашего бесплодия.

Мы с Филиппом – это мой муж – некоторое время пытались… сами, ну, вы понимаете… Сначала я не торопилась, хотела хоть на несколько лет продлить беспечную жизнь, но через полтора года поняла: есть проблема, пора проконсультироваться. Врач велел мерить температуру, чтобы определить день овуляции. Обнаружилось, что температура у меня скачет, как сумасшедшая, и он заявил: «У вас проблемы», назначил анализы, потом прописал гормоны и десять уколов стимулирующего препарата, прежде чем снова пытаться зачать естественным путем. Я набрала шесть кило и ужасно себя чувствовала.

Этот гинеколог даже не попросил моего мужа обследоваться, и я нашла другого врача.

Я утомила вас деталями?.. Простите, но мне нужно все рассказать, чтобы вы поняли, через что я прошла. Меня привели сюда разочарования. Их было слишком много, иначе я бы не решилась.

Второй специалист протестировал Филиппа, обнаружил небольшое отклонение и рекомендовал искусственное оплодотворение.

Честно говоря, мне он почему-то не понравился, и я захотела услышать третье мнение. Филипп снова сдал сперму, и все оказалось в норме. Мы решили начать с нуля.

Я согласилась на операцию: новый врач хотел посмотреть, что делается у меня внутри, а заодно прочистил трубы. Он сказал, что там все было перекручено, как в лабиринте. Вы знали?

Мы надеялись, что после операции все наладится.

Программа была простая: я три месяца принимаю лекарства, и мы пытаемся, потом делаем инсеминацию. В нужный момент. Вернее, час.

Проблемы возникли у Филиппа, он с ума сходил от мысли, что придется заниматься любовью по часам, и… ну… ничего не мог. Психологический ступор – так, кажется, это называется…

Я? Со мной все было иначе. Не так мучительно, но… странно. Я как будто отсутствовала. В постели все время вспоминала фильмы о деторождении, которые нам показывали в лицее. Смешные мультики о храбрых сперматозоидах, штурмующих яйцеклетку. Симпатичные, с забавными мордашками, со шпагами и в латах, на лыжах или роликовых коньках, они сражались друг с другом, а внутри яйца сидела крошечная дама и вязала.

Смешно, но… не очень романтично! У нас ничего не вышло.

И мы приступили к искусственному оплодотворению.

Это длилось полгода. По процедуре в месяц! Теперь все говорят, что это было чистым безумием, но я ничего не понимала и слушалась врача. Чуть не рехнулась.

Я не была готова и не выдержала физического и психологического давления. Лечение напоминало шоковую терапию.

Знаете, процедура очень болезненная, у меня каждый раз начиналось кровотечение, но я не решалась жаловаться и чувствовала себя заложницей, ведь мое будущее зависело от врача и его дурацкой пипетки!

После четвертой попытки я поняла, что действительно схожу с ума, сделала пятую и задалась вопросом: почему это случилось со мной?