Текст книги "Знаменитые расследования Эркюля Пуаро в одном томе (сборник)"

– Ничего.

Маленький бельгиец повернулся к врачу, который продолжил:

– Окно купе мистера Рэтчетта было широко открыто – видимо, преступник хотел, чтобы мы подумали, что он скрылся через окно. На мой взгляд, он просто заметает следы. Любой, кто ушел таким образом, оставил бы на снегу глубокие отпечатки, а их нет.

– А когда обнаружили преступление? – задал следующий вопрос сыщик.

– Мишель!

Проводник спального вагона выпрямился. Его лицо все еще было бледным, на нем был написан неприкрытый испуг.

– Подробно расскажите этому джентльмену, что же произошло, – велел месье Бук.

– Сегодня утром камердинер мистера Рэтчетта несколько раз стучал к нему в купе, – проводник запинался, – но никто не отвечал. Полчаса назад к купе подошел официант из ресторана – он хотел узнать, будет ли мистер Рэтчетт завтракать, ведь было уже почти одиннадцать, вы понимаете? Я попытался открыть ему дверь собственным ключом. Но она была закрыта изнутри на цепочку. В купе было очень тихо и холодно, по-настоящему холодно. Окно было открыто и в него задувал снег. Я подумал, что у джентльмена, скорее всего, случился удар, и позвал chef de train. Мы сломали цепочку и вошли. Пассажир был… Ah! C’était terrible! [33]33
  Ах, это ужасно (фр.).


[Закрыть]

Он опять закрыл лицо руками.

– Дверь была заперта и закрыта на цепочку изнутри, – размышлял вслух Пуаро. – А это не самоубийство, как вы думаете?..

Греческий доктор язвительно рассмеялся.

– Как вы думаете, самоубийца способен ударить себя ножом раз этак десять-пятнадцать? – спросил он.

Глаза Пуаро широко раскрылись.

– Смахивает на жуткую жестокость.

– Это женщина, – впервые открыл рот chef de train. – Можете быть уверены – это все женщина. Только женщина может совершить подобное.

Доктор Константин задумчиво почесал подбородок.

– Тогда это должна быть очень сильная женщина, – заметил он. – Не буду ударяться в технические подробности, вас это только запутает, но скажу, что несколько ударов были нанесены с такой силой, что пробили мышцы и сухожилия насквозь.

– Как я понимаю, преступление было совершено не профессионалом, – предположил сыщик.

– Не профессионалом, – согласился врач. – Удары наносились беспорядочно и без всякой системы. Некоторые из них прошли вскользь, не причинив никакого вреда. Похоже на то, что кто-то в состоянии аффекта закрыл глаза и бил ножом снова и снова.

– C’est une femme [34]34
  Это женщина (фр.).


[Закрыть], — вновь повторил chef de train. – Женщины – они все такие. Когда они выходят из себя – откуда только силы у них берутся… – И он кивнул так глубокомысленно, что все присутствовавшие заподозрили, что он основывается на своем собственном опыте.

– Я, наверное, могу кое-что добавить к этой информации, – сказал Пуаро. – Вчера месье Рэтчетт говорил со мной. Насколько я его понял, он волновался за свою жизнь.

– Боялся, что его «укокошат», так, кажется, говорят эти американцы? – вмешался месье Бук. – Тогда дело здесь не в женщине, а скорее в гангстере или наемном убийце.

Было видно, что chef de train сильно расстроился, увидев, что его теория не подтверждается.

– Но если это так, – сказал Пуаро, – то все выглядит как-то уж очень по-любительски.

В его тоне явно слышалось профессиональное осуждение.

– На поезде едет один здоровый янки, – стал развивать свою идею месье Бук. – Ничем не примечательный человек в кричащих костюмах. Он постоянно жует жвачку, что, как я понимаю, в приличном обществе не приветствуется. Вы понимаете, о ком я?

Проводник, к которому он обратился, согласно кивнул:

– Oui [35]35
  Да (фр.).


[Закрыть], месье. Номер шестнадцать. Но это не может быть он. Я не видел, чтобы он выходил из своего купе.

– Вполне возможно, вполне возможно… Позже мы к этому еще вернемся. Сейчас главный вопрос – что делать дальше? – И месье Бук посмотрел на Пуаро.

Сыщик возвратил ему взгляд.

– Послушайте, друг мой, – начал месье Бук. – Ведь вы же понимаете, о чем я хочу вас попросить. Возглавьте расследование! Нет, нет, только не отказывайтесь, прошу вас. Понимаете, для нас – а я сейчас говорю о компании «Вэгонс-Лит» – все это очень серьезно. Как будет здорово, если к моменту прибытия югославской полиции у нас уже будет готовое решение! А иначе последуют задержки, возмущение пассажиров, да и вообще вагон и маленькая тележка всяких проблем. И кто знает, может быть, под подозрение попадут совершенно невиновные люди. А вместо всего этого – вы раскрываете преступление! И мы сможем сказать – да, произошло убийство, и вот перед вами преступник!

– А если я его не раскрою?

– Ах, mon cher! – Голос месье Бука был полон лести. – Я ведь знаю вашу репутацию. И слышал кое-что о ваших методах. Для вас это просто идеальный случай. Изучение прошлой жизни людей и проверка их добропорядочности обычно занимает уйму времени, а иногда приводит к большим неприятностям. А вы сами не раз говорили мне, что для того, чтобы раскрыть преступление, вам надо просто поудобнее устроиться в кресле и хорошенько поразмыслить. Так сделайте же это. Опросите пассажиров, осмотрите тело, проанализируйте все улики, а потом… Я верю в вас! Я уверен, что ваши слова не были пустым хвастовством. Садитесь и думайте – используйте (я много раз слышал, как вы говорили об этом) маленькие серые клеточки в вашей голове – и у вас все получится! – Он подался вперед и посмотрел на своего друга умоляющими глазами.

– Я тронут вашей верой в мои скромные способности, друг мой, – голос Пуаро звучал очень эмоционально. – Как вы и сказали, дело, скорее всего, не очень сложное. Я и сам прошлой ночью… хотя об этом мы поговорим позже. По правде говоря, я заинтригован. Не прошло и получаса с того момента, как я раздумывал о том, сколько изматывающе скучных часов нам предстоит здесь провести, – и вот теперь мне есть чем заняться.

– Так вы согласны? – с надеждой спросил месье Бук.

– C’est entendu [36]36
  Договорились (фр.).


[Закрыть], оставьте это дело мне.

– Отлично. Мы все в вашем распоряжении.

– Начнем с того, что мне нужен план вагона Стамбул – Кале, с точным указанием, кто какое купе занимает, а также паспорта и билеты всех пассажиров.

– Мишель немедленно все это вам предоставит.

Проводник вышел из купе.

– Кто еще едет на поезде?

– В этом вагоне только доктор Константин и я. В вагоне из Бухареста – старый джентльмен с хромой ногой; проводники его хорошо знают. Кроме того, есть еще простые вагоны, но они вас волновать не должны – после обеда наша часть состава запирается на ночь. Перед вагоном Стамбул – Кале находится только вагон-ресторан.

– Тогда, – задумчиво сказал Пуаро, – мы должны искать убийцу среди пассажиров этого вагона. – Он повернулся к врачу: – По-моему, вы именно на это намекали, не так ли?

Грек утвердительно кивнул.

– В половине первого ночи мы попали в снежный занос. После этого никто не мог покинуть поезд. – Месье Бук был мрачен. – И убийца сейчас среди нас, на этом поезде…

Глава 6
Убийца – женщина?

– Прежде всего, – сказал Пуаро, – я хотел бы перекинуться парой слов с молодым мистером Маккуином. Он может сообщить нам важную информацию.

– Конечно, – сказал месье Бук и повернулся к chef de train: – Попросите месье Маккуина присоединиться к нам.

Сhef de train вышел из купе.

Проводник вернулся с кипой паспортов и билетов. Месье Бук взял их у него.

– Благодарю вас, Мишель. А теперь, полагаю, вам лучше вернуться на свой пост. Позже мы запишем ваши показания.

– Очень хорошо, месье. – И проводник вышел из купе.

– После того как мы поговорим с молодым Маккуином, – сказал Пуаро, – может быть, месье доктор проводит меня в купе убитого?

– Конечно.

– А после того как мы закончим там…

В этот момент вернулся chef de train в сопровождении Гектора Маккуина. Месье Бук встал.

– Здесь немного тесновато, – сказал он приятным голосом. – Присаживайтесь, месье Маккуин. А месье Пуаро сядет напротив – вот так. – Директор повернулся к chef de train: – Уберите всех людей из вагона-ресторана и освободите его для месье Пуаро. Вам будет удобно там беседовать, mon cher?

– Очень удобно, – согласился сыщик.

Маккуин стоял и переводил взгляд с одного на другого, не совсем понимая быстрый поток французских слов.

– Qu’est ce qu’il y a? – с трудом начал он. – Pourquoi?..[37]37
  В чем дело? Почему?.. (фр.)


[Закрыть]

Повелительным жестом Пуаро указал ему на место в углу. Молодой человек сел и начал опять:

– Pourquoi?.. – Потом запнулся и перешел на родной язык: – Что происходит в этом поезде? Что-то случилось?

Он внимательно смотрел на двух бельгийцев.

– Вот именно, – кивнул Пуаро. – Именно случилось. Приготовьтесь услышать неприятное известие. Ваш работодатель, месье Рэтчетт, мертв.

Маккуин присвистнул. О его шоке или возможном расстройстве говорили только слегка посветлевшие глаза.

– Значит, они все-таки до него добрались, – произнес он.

– Что вы хотите этим сказать, месье Маккуин?

Тот заколебался.

– Вы полагаете, – сказал Пуаро, – что месье Рэтчетта убили?

– А разве нет? – На этот раз было видно, что молодой человек удивлен. – Но вы правы. Именно об этом я подумал. А вы что, хотите сказать, что он умер во сне? – Американец говорил очень медленно. – Старик был крепок, как… крепок, как…

Он замолчал, так и не подобрав достойного сравнения.

– Нет, нет, – возразил Пуаро. – Ваше предположение совершенно верно. Мистера Рэтчетта убили. Точнее, закололи ножом. Мне бы хотелось знать, почему вы так уверены, что это было убийство, а не просто… смерть?

Маккуин заколебался.

– Мне бы хотелось понять, – произнес он, – кто вы такой и почему занимаетесь этим?

– В настоящий момент я представляю компанию «Вэгонс-Лит». – Пуаро помолчал и добавил: – А сам я частный детектив. Меня зовут Эркюль Пуаро.

Если он ожидал какой-то реакции, то ее не последовало.

– Ах вот как? – только и произнес Маккуин и стал ждать продолжения.

– Возможно, вы уже слышали это имя.

– Вы знаете, звучит очень знакомо, но я думал, что это имя дамского портного.

Взгляд Пуаро был полон неприязни.

– Совершенно невероятно! – воскликнул он.

– Что невероятно?

– Да так, ничего… Давайте продолжим. Я хотел бы, месье Маккуин, чтобы вы рассказали мне все, что знаете об убитом. Он вам не родственник?

– Нет. Я его… то есть был его секретарем.

– И как долго вы у него работали?

– Чуть больше года.

– Прошу вас сообщить мне всю информацию, которой вы располагаете.

– С мистером Рэтчеттом я встретился чуть больше года назад в Персии…

– А что вы там делали? – прервал его сыщик.

– Я приехал из Нью-Йорка по поводу одной нефтяной концессии. Думаю, что подробности вам не очень интересны. Нас с моим другом здорово кинули. Мистер Рэтчетт жил со мной в одной гостинице. Он только что разругался со своим секретарем и предложил мне занять его место. Я согласился. Я был на мели и обрадовался, когда мне предложили готовую и хорошо оплачиваемую работу.

– И с тех пор…

– Мы путешествовали. Мистер Рэтчетт хотел увидеть мир. Проблема была в том, что он не владел иностранными языками. Я был скорее его связным, чем секретарем, но жизнь была очень приятная.

– А теперь расскажите мне все, что знаете о вашем работодателе.

Молодой человек пожал плечами, и на его лице появилось растерянное выражение.

– Знаете, это не так просто…

– Его полное имя?

– Сэмюэль Эдвард Рэтчетт.

– Американский гражданин?

– Да.

– Где именно в Америке он родился?

– Не знаю.

– Тогда расскажите мне то, что знаете.

– Все дело в том, мистер Пуаро, что я вообще ничего не знаю! Мистер Рэтчетт никогда ничего не рассказывал ни о себе, ни о своей жизни в Америке.

– А как вы думаете, почему?

– Не знаю. Может быть, он стыдился того, с чего начинал… Некоторые стыдятся.

– И вам это кажется правдоподобным?

– Если честно, то нет.

– У него были родственники?

– Он никогда о них не упоминал.

– Но у вас же должна быть хоть какая-то теория, месье Маккуин, – продолжал настаивать сыщик.

– Да, вы правы. Прежде всего я не верю, что Рэтчетт – это его настоящее имя. Мне кажется, что он намеренно уехал из Америки, чтобы избежать чего-то или кого-то. И мне кажется, что до недавнего времени это ему удавалось.

– А потом?

– А потом он стал получать письма – угрожающие письма.

– Вы их видели?

– Да. В мои обязанности входило следить за его перепиской. Первое письмо пришло две недели назад.

– И все эти письма уничтожены?

– Нет, у меня в архиве должна сохраниться парочка. Одно, я точно помню, он разорвал в ярости… Хотите, принесу?

– Да, будьте так любезны.

Маккуин вышел из купе. Вернувшись через несколько минут, он выложил перед Пуаро два довольно грязных листка писчей бумаги.

Первое письмо было следующего содержания:

Думал, что всех обманул и скрылся, да?

Ни за что на свете. Мы ХОТИМ

до тебя добраться, Рэтчетт,

и мы до тебя ДОБЕРЕМСЯ!

Подписи не было.

Пуаро только приподнял брови и взял второе письмо.

Скоро мы с тобой отправимся на прогулку, Рэтчетт.

Очень скоро, ты понял?

И мы тебя ДОСТАНЕМ, не сомневайся.

Пуаро положил письма на стол.

– Содержание довольно однообразно, – заметил он. – Гораздо однообразнее, чем почерк.

Маккуин уставился на него.

– Вы просто этого не заметили, – пояснил Пуаро любезным голосом. – Для этого нужен глаз профессионала. Эти письма написаны не одним человеком, месье Маккуин. Их писали два или три человека – по одной букве зараз. Кроме того, письма написаны печатными буквами, а это значительно усложняет идентификацию почерка.

Он помолчал, потом спросил:

– Вы знаете о том, что месье Рэтчетт обращался ко мне за помощью?

– К вам?

В голосе Маккуина звучало такое искреннее удивление, что Пуаро сразу понял, что он ничего не знает. Сыщик кивнул:

– Да. И был при этом сильно обеспокоен. Скажите, как он среагировал на первое письмо?

– Сложно сказать, – поколебавшись, ответил Маккуин. – Он… он отбросил его со своим всегдашним тихим смешком. Но мне показалось, – молодой человек слегка поежился, – что за этим смешком скрывалась буря эмоций.

Пуаро снова кивнул. Его следующий вопрос оказался совершенно неожиданным для опрашиваемого.

– Мистер Маккуин, скажите – только честно, – как вы относились к вашему работодателю? Он вам нравился?

Гектор Маккуин задумался.

– Нет, – ответил он наконец. – Он мне не нравился.

– Почему?

– Сложно сказать. Манеры у него всегда были очень приятные… – Мужчина помолчал, затем продолжил: – Скажу вам как на духу, мистер Пуаро, – он мне не нравился, и я ему не верил. Я уверен, что он был жестоким и опасным человеком. Хотя должен признаться, что у меня нет никаких доказательств этого.

– Благодарю вас, месье Маккуин. Еще один вопрос – когда вы в последний раз видели месье Рэтчетта живым?

– Прошлым вечером… – Маккуин задумался, вспоминая, – около десяти часов. Я зашел к нему в купе, чтобы сделать кое-какие записи.

– Записи о чем?

– В Париже он купил какие-то древние черепки и античную посуду. Когда их доставили, то оказалось, что это не то, за что он заплатил. Переписка по этому поводу была очень долгой и достаточно ядовитой.

– И это был последний раз, когда вы видели его живым?

– Да, мне так кажется.

– А когда месье Рэтчетт получил последнее угрожающее письмо?

– Утром того дня, когда мы уезжали из Константинополя.

– И еще один вопрос, который мне хотелось бы задать вам, месье Маккуин, – в каких отношениях вы были с месье Рэтчеттом?

Неожиданно в глазах молодого человека промелькнул огонек.

– По-видимому, именно сейчас я должен покрыться мурашками и произнести сакраментальную фразу любого бестселлера: «У вас на меня ничего нет». У нас с Рэтчеттом действительно были абсолютно нормальные отношения.

– Будьте любезны, месье Маккуин, сообщите мне ваше полное имя и адрес в Америке.

Молодой человек продиктовал свое имя – Гектор Уиллард Маккуин и адрес в Нью-Йорке.

Пуаро откинулся на подушки.

– На сегодня это все, месье Маккуин, – сказал он. – Буду благодарен вам, если вы какое-то время не будете распространяться о смерти месье Рэтчетта.

– Я должен рассказать об этом его камердинеру – Мастермэну.

– Возможно, он уже знает об этом, – сухо заметил Пуаро. – Если так, то посоветуйте ему держать язык за зубами.

– Это будет совсем нетрудно. Он британец и, как он сам говорит, «не любит лезть в чужие дела». Он очень низкого мнения об американцах, а других национальностей для него просто не существует.

– Благодарю вас, месье Маккуин.

Американец вышел из купе.

– Ну и?.. – поинтересовался месье Бук. – Вы верите тому, что наговорил этот молодой человек?

– Он выглядит человеком честным и прямолинейным. Не стал притворяться в любви к убитому, что, скорее всего, сделал бы, если б был замешан в преступлении. То, что месье Рэтчетт не сказал ему, что обращался ко мне за помощью, тоже правда, и ничего подозрительного я в этом не нахожу. Мне кажется, что месье Рэтчетт не любил распахивать душу перед кем-либо.

– Что же, будем считать, что хоть один из пассажиров невиновен, – радостно заключил месье Бук.

Пуаро бросил на него осуждающий взгляд.

– Что касается меня, то я буду подозревать всех до самой последней минуты, – признался он. – И тем не менее должен сказать, что не могу представить себе, как этот уравновешенный Маккуин теряет голову и тыкает свою жертву ножом двенадцать или четырнадцать раз. На него это не похоже, совсем не похоже.

– Согласен, – задумчиво произнес месье Бук. – Это больше похоже на поступок мужчины, полностью потерявшего рассудок от ярости. Я бы сказал, что это мог сделать мужчина с южным темпераментом. Или, как настаивает наш друг chef de train, это дело рук женщины.

Глава 7
Труп

В сопровождении доктора Константина Пуаро прошел в соседний вагон, в купе, которое принадлежало убитому. Проводник открыл им дверь своим ключом.

Мужчины вошли, и сыщик вопросительно посмотрел на своего спутника:

– Что делали в этом купе?

– Здесь ни до чего не дотрагивались. Я старался не двигать тело во время осмотра.

Пуаро удовлетворенно кивнул и осмотрелся.

Первое, на что он обратил внимание, был жуткий холод. Окно было опущено до предела, а жалюзи полностью подняты.

– Бр-р-р, – невольно произнес сыщик.

Врач понимающе улыбнулся.

– Я решил не закрывать его, – пояснил он.

Пуаро внимательно осмотрел окно.

– Вы абсолютно правы, – объявил он. – Никто не покидал вагон этим путем. Вполне возможно, опущенное окно предназначалось для того, чтобы направить нас по ложному следу, но если это так, то снегопад нарушил планы преступника.

Теперь он внимательно осмотрел раму. Достав из кармана маленькую коробочку, нанес на нее немного пудры и заметил:

– Абсолютно никаких отпечатков пальцев. Это значит, что раму тщательно протерли. Хотя, если б отпечатки и были, нам от них было бы мало толку. Они принадлежали бы месье Рэтчетту, или его слуге, или проводнику. Сейчас преступники уже не оставляют свои отпечатки где попало. А поэтому, – весело добавил он, – мы вполне можем закрыть окно, а то купе стало похоже на холодный склеп!

Он немедленно претворил свою идею в жизнь и только после этого впервые посмотрел на неподвижную фигуру, лежавшую на полке.

Убитый лежал на спине. Полы его пижамы, покрытые ржавыми пятнами, были расстегнуты и откинуты в стороны.

– Понимаете, мне надо было определить характер повреждений, – объяснил врач.

Пуаро кивнул и наклонился над телом. Наконец он выпрямился с легкой гримасой, заметив:

– Видок не из самых приятных. Кто-то стоял над телом и втыкал в него нож снова и снова. Сколько ран, если точно?

– Я насчитал двенадцать. Некоторые настолько неглубоки, что больше похожи на царапины. С другой стороны, по крайней мере три из них вполне могли быть смертельными.

Что-то в голосе врача привлекло внимание Пуаро. Он внимательно посмотрел на медика. Маленький грек смотрел на труп с хмурым недоумением.

– Что-то кажется вам странным, не так ли? – мягко спросил Пуаро. – Говорите, мой друг. Ведь что-то здесь кажется вам странным?

– Вы правы, – признался врач.

– И что же именно?

– Видите эти две раны – здесь и здесь? – Врач указал на них пальцем. – Они довольно глубокие – было перерезано много сосудов; и тем не менее их края не разошлись. Из них вылилось не так много крови, как можно было бы ожидать.

– А это означает…

– Что мужчина был уже мертв, причем какое-то время, когда их нанесли. Хотя это абсурдно по своей сути.

– Это действительно абсурдно, – задумчиво сказал Пуаро, – если только наш убийца вдруг не решил, что не выполнил свою работу до конца и не вернулся, чтобы проверить себя еще раз, – но это еще более абсурдно. Что-нибудь еще?

– Еще одна вещь.

– Какая именно?

– Видите эту рану – под правой рукой, рядом с плечом? Возьмите мой карандаш и попытайтесь нанести подобный удар.

Пуаро поднял руку.

– Précisément, – сказал он. – Я вас понял. Правой рукой это сделать очень трудно, почти невозможно. Пришлось бы бить сзади. А вот если удар наносился левой рукой…

– Вот именно, месье Пуаро. Этот удар был, несомненно, нанесен левой рукой.

– Так что, наш убийца еще и левша? Нет, всё не так просто, правильно?

– Всё как вы говорите, месье Пуаро. Большинство ударов наносились правшой – это очевидно.

– Тогда их было двое. Мы опять возвращаемся к тому же самому, – пробормотал детектив. – А свет горел? – неожиданно спросил он.

– Сложно сказать. Дело в том, что по утрам, в районе десяти часов, проводник сам отключает электричество.

– Тогда давайте осмотрим выключатели, – предложил сыщик. Он внимательно осмотрел выключатель верхнего света и лампу для чтения у изголовья, которая закрывалась сферической крышкой. Верхний свет был выключен, а крышка на лампе для чтения была закрыта.

– Eh bien, – задумчиво сказал бельгиец. – Теперь у нас появилась гипотеза о Первом и Втором убийце, прямо как у великого Шекспира [38]38
  Имеется в виду Первый и Второй могильщики в трагедии У. Шекспира «Гамлет».


[Закрыть]. Первый убийца несколько раз ударил жертву ножом и покинул купе, погасив свет. Второй убийца появился в темноте, не понял, что его – или ее – работа уже выполнена, и воткнул нож, по крайней мере дважды, в мертвое тело. Que pensez vous de ça?  [39]39
  Как вам такой вариант? (фр.)


[Закрыть]

– Великолепно! – с энтузиазмом воскликнул маленький доктор.

Глаза сыщика блеснули.

– Вы так думаете? Что ж, я рад. Хотя мне все это кажется глупостью.

– А как еще можно все это объяснить?

– Именно этот вопрос я и задаю сам себе. Это что, простое совпадение или нечто другое? И существуют ли какие-нибудь другие несостыковки, которые указывали бы на участие двоих людей?

– Думаю, что могу ответить утвердительно. Как я уже говорил, некоторые из этих ударов указывают на слабость – или это отсутствие физической силы, или отсутствие моральной решительности. Слабые скользящие удары. Но вот этот удар или вот этот… – Врач опять указал на разрезы. – Для того чтобы их нанести, нужна недюжинная сила. Они пробили мышечный каркас.

– И вы считаете, что их нанес мужчина? – уточнил Пуаро.

– Почти наверняка – да.

– Женщина этого сделать никак не могла?

– Молодая, здоровая, атлетическая женщина, особенно находящаяся в состоянии аффекта, могла бы – но, на мой взгляд, это невероятно.

Несколько минут Пуаро молчал.

– Вы меня понимаете? – взволнованно переспросил врач.

– Абсолютно, – ответил детектив. – Дело на глазах становится все проще и проще! Убийца – очень сильный мужчина, и в то же время совсем чахлый, и вообще он женщина, да к тому же левша, которая почему-то пользовалась правой рукой… Ah! c’est rigolo, tout ça!  [40]40
  Все это просто смешно! (фр.)


[Закрыть] А что же в это время делает убитый? – В голосе Пуаро неожиданно послышался гнев. – Он что, кричит? Сопротивляется? Пытается себя защитить?

Засунув руку под подушку, маленький бельгиец достал автоматический пистолет, который Рэтчетт показывал ему накануне.

– Видите, полностью заряжен, – обратился он к врачу.

Они еще раз осмотрелись. Одежда Рэтчетта была развешана по крючкам на стене. На небольшом столике, который был образован крышкой раковины, находилось несколько предметов: стакан со вставными челюстями, еще один стакан – на этот раз пустой, бутылка минеральной воды, большая фляжка, пепельница с окурком сигары, обуглившимися бумажками и двумя сгоревшими спичками.

Доктор понюхал пустой стакан.

– Вот в чем причина пассивности жертвы, – сказал он.

– Наркотик?

– Да.

Пуаро кивнул. Затем взял две обожженные спички и внимательно их изучил.

– Что-нибудь нашли? – с нетерпением спросил врач.

– Это две разные спички, – сказал Пуаро. – Одна из них более плоская, чем другая. Видите?

– Такие спички обычно раздают в поезде – в бумажной упаковке, – сказал врач.

Пуаро стал обыскивать карманы Рэтчетта. Наконец он нашел коробок со спичками. Внимательно изучив их, сказал:

– Ту, что потолще, зажег Рэтчетт. Давайте посмотрим, есть ли у него более плоские.

Но дальнейшие поиски ничего не дали. Глаза Пуаро шарили по купе. Сейчас они походили на глаза птицы – такие же светлые и острые. Было видно, что от них ничего не укроется.

Наконец, негромко вскрикнув, он наклонился и поднял что-то с пола. Это оказался очень изящный квадратный лоскут батиста.

– Наш друг chef de train, кажется, прав. – Доктор был в полном восторге. – В деле определенно замешана женщина.

– И она очень удачно оставила свой платок! – заметил Пуаро. – Прямо как в романах или в кино – а чтобы еще больше облегчить нам жизнь, на платке вышиты инициалы.

– Нам действительно здорово повезло! – воскликнул грек.

– Действительно, – произнес Пуаро, и что-то в его голосе удивило врача.

Но прежде чем он смог попросить сыщика объясниться, тот еще раз нырнул ему под ноги.

На этот раз у него на ладони лежал ершик для чистки трубок.

– Скорее всего, он принадлежал Рэтчетту, – предположил доктор.

– Но у него в карманах нет никаких следов ни трубки, ни табака, ни кисета.

– Тогда это улика.

– Ну конечно. И опять она появилась весьма кстати. И заметьте, на этот раз указывает на мужчину… Да, на отсутствие улик в этом деле трудно жаловаться. Их больше чем достаточно. Кстати, а что вы сделали с орудием убийства?

– Его нигде не нашли. Скорее всего, убийца забрал его с собой.

– Хотел бы я знать зачем? – промурлыкал бельгиец.

– Посмотрите. – Врач аккуратно осматривал карманы пижамы убитого. – В первый раз я это пропустил. Тогда я расстегнул пижаму и сразу же отбросил полы в сторону.

Из нагрудного кармана пижамы он извлек золотые часы. Их корпус был сильно поврежден, а стрелки остановились на четверти второго.

– Вот видите! – радостно воскликнул маленький грек. – Теперь мы знаем время убийства – и я был совершенно прав в своих расчетах. Я называл промежуток между полуночью и двумя часами утра, и, скорее всего, ближе к часу, хотя в таких делах очень трудно быть точным… И вот вам подтверждение. Четверть второго. Именно в это время он был убит.

– Возможно. Вполне возможно.

Врач с любопытством взглянул на детектива:

– Прошу прощения, месье Пуаро, но я не совсем вас понимаю.

– Я сам себя не понимаю, – ответил сыщик. – Я, понимаете ли, вообще перестал что-либо понимать, и это меня беспокоит.

Он вздохнул, нагнулся над столиком, изучая обгорелый обрывок бумаги в пепельнице, и пробормотал себе под нос:

– А вот сейчас мне нужна старомодная шляпная картонка…

Доктор Константин так и не понял, что Пуаро хотел сказать этой фразой. В любом случае сыщик не оставил ему времени на вопросы. Открыв дверь, он позвал проводника. Тот мгновенно появился.

– Сколько в вагоне едет женщин?

Проводник стал считать, загибая пальцы:

– Одна, две, три… шесть, месье. Старая американка, шведка, молодая англичанка, графиня Андрени и мадам княгиня Драгомирова с горничной.

Пуаро задумался.

– У всех них есть картонки для шляп?

– Да, месье.

– Тогда принесите мне… дайте подумать… картонки шведки и горничной. Только на них вся надежда. Скажите им, что это требование таможни… да все, что угодно; что придет в голову.

– Всё будет в порядке, месье. Ни одной из дам сейчас нет в купе.

– Тогда поторопитесь.

Проводник исчез и вернулся с двумя картонками. Пуаро открыл картонку горничной и отбросил ее в сторону. Настал черед картонки шведки. Он открыл ее и удовлетворенно хмыкнул. Затем, осторожно вытащив шляпки, обнажил основу, сделанную из металлических спиц.

– Вот то, что нам надо. Лет пятнадцать назад все шляпные картонки делались именно так. Шляпа крепилась шляпной булавкой прямо к проволочному каркасу.

Продолжая говорить, он аккуратно извлек две спицы. Потом, уложив шляпы на место, велел проводнику вернуть картонки по месту назначения.

Когда дверь в купе закрылась, Пуаро повернулся к своему спутнику:

– Видите ли, мой дорогой доктор, сам я не сторонник всяких технических экспертиз. Меня больше интересует психология преступника, а не отпечатки пальцев или сигаретный пепел. Но в данном случае мне придется обратиться к науке. Дело в том, что это купе полно улик, но где гарантия, что все они действительно указывают на то, на что указывают?

– Я не совсем понимаю вас, месье Пуаро.

– Вот, например, – мы нашли женский носовой платок. Его что, уронила женщина? Или же мужчина, совершивший преступление, сказал сам себе: «Я сделаю, чтобы все выглядело так, будто преступник – женщина. Я ударю жертву ножом несчетное количество раз, нанесу несколько слабых и неэффективных ударов, а потом уроню платок так, чтобы его не смогли не заметить». Это одна вероятность. Но есть и другая – может быть, убийца все-таки женщина, которая нарочно подбросила в купе ершик для чистки трубок, чтобы перевести стрелки на мужчину? Или мы должны предположить, что двое преступников – предположительно мужчина и женщина – принимали участие в этом преступлении и были при этом столь невнимательны, что каждый из них обронил улику? Правда, такое совпадение кажется мне совершенно невероятным.

– Но при чем здесь картонка для шляп? – спросил все еще озадаченный врач.

– Я как раз к этому и подхожу. Как я уже сказал, все эти улики – часы, остановившиеся в четверть второго, женский носовой платок и ершик для трубок – могут быть как настоящими, так и поддельными. В этом я пока не разобрался. Но здесь есть одна улика, в которую я верю – хотя и здесь я могу ошибаться, – и мне кажется, что она настоящая. Я имею в виду вот эту плоскую спичку, месье доктор. Я уверен, что этой спичкой пользовался убийца, а не месье Рэтчетт. И использовали ее для уничтожения какой-то компрометирующей бумаги. Возможно, записки. А если это так, то в этой записке было нечто – слово или фраза, – что могло бы привести нас к настоящему убийце. И сейчас я попытаюсь выяснить, что же это было.

Сыщик вышел из купе и через несколько минут вернулся с небольшой спиртовкой и парой щипцов для завивки волос.

– Я использую это для усов, – пояснил он, кивнув на щипцы.

Доктор следил за маленьким бельгийцем со все возрастающим интересом. Пуаро распрямил спицу и с величайшей осторожностью расправил на ней обуглившуюся бумагу. Второй спицей он прижал бумагу сверху, а затем, взяв все это щипцами, поднес конструкцию к пламени спиртовки.

– Все это требует значительных усилий, – сказал он через плечо, – так что будем надеяться, что оно нам действительно поможет.