Текст книги "Таинственный мистер Кин"

Мистер Кин одобрительно кивнул:

– Согласен. Вы изложили то, чего не могли не заметить другие. Личность капитана Харвелла действительно вызывает подозрение.

Мистер Саттерсвейт недоуменно посмотрел на него – он рисовал себе немного иную картину, – тем не менее продолжил:

– Итак, ситуацию мы себе представили. Или, точнее сказать, результат. А теперь мы можем перейти к…

– Да, но вы не затронули финансовой стороны вопроса, – прервал его мистер Кин.

– Вы абсолютно правы, – после недолгих раздумий согласился мистер Саттерсвейт. – Итак, что мы в результате той трагедии имеем? Миссис Харвелл одновременно замужем и не замужем. Выйти вторично замуж не может. Мистер Сайрус Брэберн покупает «Эшли-Грандж» и все, что в нем находится, за шестьдесят тысяч фунтов, а некто в Эссексе принимает на работу в качестве садовника Джона Матиаса. Ни американского миллионера, ни человека в Эссексе в причастности к исчезновению капитана Харвелла мы не подозреваем.

– Скоропалительное заявление, – заметил мистер Кин.

Мистер Саттерсвейт резко повернулся к нему:

– Но вы же согласитесь с тем, что…

– Да-да, я согласен с вами, – поспешно произнес мистер Кин. – То, о чем я подумал, полный абсурд. Так что продолжайте.

– Вернемся к тому злополучному дню. Представим, что капитан исчез сегодня утром.

– Нет-нет, – улыбаясь, возразил мистер Кин. – Поскольку время над нашим воображением не властно, давайте поступим иначе. Представим, что история с Ричардом Харвеллом произошла сотни лет назад и мы из две тысячи двадцать пятого года оглядываемся назад.

– Вы – странный человек, – медленно произнес мистер Саттерсвейт. – Вы верите в прошлое, а не в настоящее. Интересно, почему?

– Недавно вы употребили слово «атмосфера». Так вот, в настоящем атмосфера отсутствует.

– Да, наверное, вы правы, – задумчиво произнес мистер Саттерсвейт. – Нет, вы абсолютно правы. Взгляд на настоящее редко бывает объективным.

– Это вы хорошо сказали.

Саттерсвейт шутливо отвесил поклон:

– Вы очень добры.

– В таком случае будем считать, что капитан пропал не в этом году, а… в прошлом, – продолжил мистер Кин. – Ну а теперь вы, тот, кто одной фразой способен описать целую эпоху, скажите мне, чем был примечателен тот год?

Мистер Саттерсвейт, который дорожил своей репутацией, перед тем как ответить, немного подумал.

– Если сто лет назад была эпоха пудры и мушек на лице, то прошлый, тысяча девятьсот двадцать четвертый год, вошел в историю как год кроссвордов и воров-домушников.

– Очень хорошо. Надо полагать, вы в своей оценке исходили из того, что происходило только в Англии?

– Что касается повального увлечения кроссвордами, утверждать не могу, но вот кражи в домах были частыми и на континенте. Помните, по Франции прокатилась волна ограблений старинных замков? Грабители проникали внутрь каким-то загадочным способом. Возникло подозрение, что преступления – дело рук группы иллюзионистов. Неких Клондини. Однажды я видел их выступление. Мать, сын и дочь. Они исчезали со сцены незаметно для зрителей. Чудеса, да и только! Да, но мы отклонились от темы.

– Не очень, – произнес мистер Кин. – Только пересекли Ла-Манш.

– Да, и оказались там, где, по словам нашего гостеприимного хозяина, дамы боятся воды, – смеясь, ответил мистер Саттерсвейт.

Далее последовала многозначительная пауза.

– Так почему же исчез капитан? – воскликнул мистер Саттерсвейт. – Почему? Зачем ему это было нужно? Прямо какой-то загадочный трюк.

– Да, и в самом деле похоже на трюк, – согласился мистер Кин. – На обман зрения. А для этого используется какой-нибудь отвлекающий прием. Например, выстрел из пистолета или взмах красного платка. Внимание зрителей отвлечено, и они не видят самого главного.

Мистер Саттерсвейт подался вперед. Глаза его лихорадочно заблестели.

– Да, в этом что-то есть! Вы сказали, что отвлекающим приемом может служить выстрел из пистолета? А что в деле капитана могло послужить отвлекающим моментом?

– Его исчезновение. Ведь, кроме этого, больше ничего не произошло.

– Ничего? Тогда предположим, что капитан не исчезал, а последующие события развивались так, как им и положено.

– Вы хотите сказать, что мисс Ле-Куто все равно продала бы «Эшли-Грандж» мистеру Брэберну, а потом без всякой на то причины уехала?

– Да.

– Вполне возможно. В таком случае возникает ряд вопросов. Как нам известно, наибольшую ценность в этой сделке представляла коллекция антиквариата… Подождите-ка!

Мистер Саттерсвейт задумался.

– Вы абсолютно правы! – наконец воскликнул он. – Все внимание было сосредоточено на капитане Харвелле, а его жена оставалась как бы в тени. О, эта мисс Ле-Куто! Мы все время спрашиваем себя, кто такой капитан и откуда он взялся, а вот происхождением женщины не интересуемся. И только потому, что она – потерпевшая сторона. Теперь же мне хотелось бы выяснить, а в самом ли деле она французская канадка и действительно ли ей досталось такое богатое наследство? Вы были правы, когда сказали, что мы недалеко ушли от обсуждаемой темы – только пересекли Ла-Манш. Так вот, сдается мне, что так называемое «наследство» было похищено из тех самых французских замков. И состояло оно в основном из предметов искусства, открыто выставить которые, конечно же, было невозможно. Поэтому она покупает дом, скорее всего, за чисто символическую цену, и, поселившись в нем, берет себе в компаньонки ничего не подозревающую англичанку. Вскоре объявляется и «капитан Харвелл». Теперь основа для осуществления авантюры подготовлена. Затем следует «свадьба» и исчезновение «капитана». Девять дней уходит у нее на то, чтобы после такого «потрясения» прийти в себя. Последующее ее решение продать дом и уехать выглядит вполне естественно: женщине, потерявшей мужа, не хочется видеть то, что напоминает о трагедии. Покупатель – богатый коллекционер, а все вещи в доме – настоящие произведения искусства, многие из которых бесценны. Американец делает мисс Ле-Куто предложение, она его принимает и, продав дом со всем его содержимым, в «глубокой скорби» из него съезжает. Все – грандиозная авантюра состоялась, а внимание заинтересованных лиц отвлечено загадочным исчезновением «капитана».

Мистер Саттерсвейт прервался. От удовольствия, которое он получил, излагая свою версию, лицо его раскраснелось.

– Однако, если бы не вы, – продолжил он, – я никогда бы до этого не додумался. Вы, мистер Кин, оказываете на меня магическое воздействие. Мы часто говорим о вещах, но не придаем им значения. Вы же обладаете удивительным даром заставить других заметить то, чего они не видят. Но все равно в истории с «капитаном Харвеллом» мне не все понятно. Как же ему удалось исчезнуть? Ведь полиция искала его по всей Англии.

– Да, вероятно, его искали по всей стране.

– Самое надежное для него было бы спрятаться неподалеку от дома. Если, конечно, такое возможно.

– Думаю, что он и отсиживался вблизи «Эшли-Грандж».

Собеседник мистера Кина внимательно посмотрел на него.

– Неужели в коттедже Матиаса?! – удивленно воскликнул мистер Саттерсвейт. – Но полиция же проверила его.

– И надо полагать, что не один раз.

– Выходит, что Матиас… – нахмурив брови, задумчиво произнес мистер Саттерсвейт.

– Да. И миссис Матиас тоже, – подсказал ему мистер Кин.

Мистер Саттерсвейт удивленно уставился на него.

– Если это и есть банда Клондини, – медленно произнес он, – то их должно быть трое. Двое молодых – это Харвелл и Элеонор Ле-Куто. В таком случае их матерью должна быть миссис Матиас? Но тогда…

– Как известно, садовника Матиаса мучил ревматизм, – заметил мистер Кин. – Разве не так?

– О, я все понял! – вскричал мистер Саттерсвейт. – Но возможно ли такое? Пожалуй, что да. Матиас поселился здесь за месяц до исчезновения Харвелла. Считалось, что две недели до свадьбы капитан и мисс Ле-Куто провели в Лондоне, а еще две недели – в свадебном путешествии. В такой ситуации один человек легко мог сыграть две роли – капитана Харвелла и садовника Матиаса. Пока «капитан» якобы находился в Киртлингтон-Маллет, «садовник» Матиас, мучаясь ревматизмом, лежал пластом. Это подтверждалось миссис Матиас. Ее участие в этой игре было просто необходимо – в противном случае в отношении садовника могли возникнуть подозрения. Как вы сказали, капитан Харвелл прятался в коттедже Матиасов. Так он и был тем самым Матиасом. Разыграв спектакль, а затем продав дом, он с женой уехал, сказав, что получил место в Эссексе. Таким образом, Джон Матиас и его жена навсегда исчезли.

В зал вошел Мастерс.

– Сэр, машина готова, – обращаясь к Саттерсвейту, сообщил он.

Мистер Саттерсвейт поднялся и вышел из-за стола. Мистер Кин последовал его примеру. Он подошел к окну и раздвинул шторы. В столовую отеля ворвался лунный свет.

– Смотрите, мистер Саттерсвейт, гроза прекратилась.

– На следующей неделе я обедаю с комиссаром, – надевая перчатки, важно сказал мистер Саттерсвейт. – Так что у меня будет случай поделиться с ним моими соображениями.

– Которые будет легко доказать или же опровергнуть, – подчеркнул мистер Кин. – Для этого вполне достаточно сверить предметы, находящиеся в «Эшли-Грандж», со списком похищенного во Франции антиквариата.

– Верно. Да, мистеру Брэберну крупно не повезло. Но…

– Но, я думаю, он это переживет, – закончил его мысль мистер Кин.

Прощаясь, мистер Саттерсвейт протянул ему руку:

– До свидания. Не могу выразить словами, насколько дорога мне эта встреча. Так вы говорите, что завтра уезжаете?

– Да. Но возможно, что и сегодня, в ночь. Дела свои здесь я закончил… Вы же знаете – я на одном месте долго не задерживаюсь.

Мистер Саттерсвейт непроизвольно улыбнулся – он вспомнил слова, сказанные механиком сегодня вечером: «В этом отеле посетители почему-то подолгу не задерживаются». «Да, странно все это», – подумал он и вышел на улицу, где возле машины его ждал Мастерс.

– Темная история, – донесся из открытой двери зычный голос хозяина отеля. – Темная история – вот что я вам скажу.

Для оценки истории исчезновения капитана Харвелла мистер Уильям Джонс обычно употреблял совсем другое слово. Но он был не дураком и употреблял прилагательные в зависимости от того, для кого это произносилось.

Мистер Саттерсвейт удобно расположился на заднем сиденье своего шикарного лимузина. Чувство гордости за разгадку преступления так и распирало его.

Мэри Джонс вышла из отеля и встала под поскрипывающей от ветра вывеской.

«Как мало ей известно, – глядя на девушку, подумал мистер Саттерсвейт. – Она не знает того, что я собираюсь сделать!»

А вывеска с надписью «Колокольчики и мишура» продолжала раскачиваться на ветру.

IV
Знамение

Судья заканчивал свою речь.

– Теперь, господа, – обратился он к присяжным, – на основании свидетельских показаний и ответов подсудимого вы должны решить, виновен этот человек в убийстве Вивьен Барнаби или нет. Вы слышали, что говорили слуги о времени, когда прозвучал выстрел. Их показания полностью совпадают. Вам было представлено письмо, написанное Вивьен Барнаби утром в пятницу, тринадцатого сентября, то есть в тот день, который оказался в ее жизни последним. Подлинность этого письма не вызывает сомнений даже у защиты. Как вам известно из протоколов допросов, обвиняемый поначалу отрицал, что приходил в тот день в «Диеринг-Хилл». Но впоследствии, под давлением неопровержимых улик, этот факт признал. Вы должны обратить внимание на его поведение и сделать соответствующие выводы. Особо хотелось бы подчеркнуть, что прямых улик против него нет. Так что вам самим придется решать, имел ли обвиняемый мотивы для совершения убийства и располагал ли он необходимыми для этого средствами. Защита утверждает, что, после того как подсудимый покинул музыкальную комнату, в нее вошел некто неизвестный и застрелил Вивьен Барнаби из ружья, по странной забывчивости оставленного обвиняемым. Вы слышали объяснения обвиняемого, почему дорога домой заняла у него полчаса. Если сочтете его показания неубедительными и придете к выводу, что это он, а не кто другой, выстрелом в голову убил Вивьен Барнаби, то вы, господа, должны вынести обвинительное заключение. Если же у вас на этот счет возникнут хоть какие-то сомнения, ваш долг – признать его невиновным. После этого он будет отпущен на свободу. А теперь я прошу вас пройти в совещательную комнату, а по возвращении в зал суда объявить нам свое решение.

Жюри присяжных совещалось около получаса и вынесло вердикт, в котором никто из сидевших в зале не сомневался. Как и ожидалось, подсудимого признали виновным.

Заслушав приговор, мистер Саттерсвейт в глубоком раздумье покинул здание суда.

Слушание заурядных уголовных дел особого интереса у него не вызывало. Однако дело Уайлда было особенным. Юный Мартин Уайлд производил впечатление настоящего джентльмена, а с убитой, молодой супругой сэра Джорджа Барнаби, мистер Саттерсвейт был лично знаком.

Перебирая в памяти подробности судебного разбирательства, мистер Саттерсвейт прошел Холборн и оказался в лабиринте улочек, ведущих к Сохо. На одной из таких улочек находился небольшой ресторанчик, известный лишь узкому кругу любителей хорошей кухни. Мистер Саттерсвейт входил в их число. Ресторан был дорогим, и даже очень. Что поделать! В нем могли удовлетворить свои вкусы даже самые изощренные гурманы. Здесь всегда стояла тишина, свет был приглушен, никакой музыки. Официанты с серебряными подносами в руках бесшумно передвигались по залу с видом жрецов, совершающих таинственный обряд. Назывался этот ресторан «Арлекин».

Все еще пребывая в задумчивости, мистер Саттерсвейт вошел в ресторан и направился к столику в дальнем углу, своему любимому месту. Из-за царившего в зале полумрака он не сразу заметил, что его столик занят. Подойдя поближе, Саттерсвейт увидел, что там сидит высокий брюнет. Лицо мужчины скрывала тень, а свет, преломленный витражным стеклом окна, падал на его строгий пиджак и делал его разноцветным.

Мистер Саттерсвейт собрался было повернуть назад, но тут черноволосый мужчина слегка повернул голову…

– Боже милостивый! – воскликнул привыкший к старомодным выражениям мистер Саттерсвейт. – Мистер Кин!

Это была их четвертая встреча, а все предыдущие заканчивались, как правило, чем-то очень необычным. «Странный человек этот мистер Кин, – частенько думал мистер Саттерсвейт. – У него необыкновенная способность раскрывать людям глаза на то, чего они не замечают».

Мистера Саттерсвейта охватило радостное волнение. В жизни он всегда предпочитал находиться в положении стороннего наблюдателя, но в компании Харли Кина неожиданно превращался в главного героя драмы под названием «Жизнь».

– Как же я рад этой встрече, – широко улыбаясь, произнес мистер Саттерсвейт. – Очень приятная неожиданность. Надеюсь, вы не будете возражать, если я сяду за ваш столик?

– Какие могут быть возражения. Мне будет очень приятно. Видите, я еще даже не приступил к еде.

Из темноты выплыл метрдотель и почтительно склонился над их столиком. Мистер Саттерсвейт, предпочитавший блюда, хорошо приправленные специями, с головой ушел в изучение меню. Через пару минут метрдотель, получив заказ, ушел с довольной улыбкой на лице. На смену ему пришел молодой официант и принялся сервировать стол.

– Я только что был в Олд-Бейли{ Олд-Бейли – Центральный уголовный суд в Лондоне.}, – обращаясь к своему собеседнику, сообщил мистер Саттерсвейт. – У парня плохи дела.

– Его признали виновным?

– Да. Жюри присяжных совещалось всего полчаса.

Мистер Кин покачал головой:

– При таких-то фактах по-другому и быть не могло.

– И все же… – начал мистер Саттерсвейт и тут же замолк.

– И все же ваши симпатии на стороне обвиняемого, – продолжил за него мистер Кин. – Вы это хотели сказать?

– Да. Мартин Уайлд – приличного вида юноша. Трудно поверить, что он преступник. Хотя в настоящее время немало приличных людей совершают убийства. Причем хладнокровно.

– Да, слишком много… – задумчиво произнес мистер Кин.

– Простите? – переспросил его мистер Саттерсвейт.

– Я хотел сказать, что многое в деле Мартина Уайлда притянуто за уши. С самого начала суд стал рассматривать это убийство как аналогичное тем, что совершались в последнее время: мужчина, желая жениться на другой, убивает свою подругу.

– Да, но факты свидетельствуют…

– О! – прервав собеседника, воскликнул мистер Кин. – Боюсь, что мне известны не все факты.

К мистеру Саттерсвейту мгновенно вернулась его прежняя самоуверенность, и желание рассказать мистеру Кину о подробностях трагической истории буквально захлестнуло его.

– Позвольте, я вкратце изложу суть дела. Видите ли, я знаком с супругами Барнаби, и мне известно то, о чем многие не догадываются. Я, так сказать, проведу вас за кулисы их жизни, и вы сможете взглянуть на нее как бы изнутри.

– Я в этом нисколько не сомневаюсь, – наклоняясь к Саттерсвейту, с улыбкой произнес мистер Кин. – Если кто и сможет такое сделать, то только вы.

От столь лестных слов своего знакомого на мистера Саттерсвейта снизошло вдохновение, и он, словно боясь его потерять, обеими руками схватился за край стола. Теперь он почувствовал себя актером, у которого вся сила – в его слове.

Кратко, всего несколькими яркими фразами, мистер Саттерсвейт нарисовал картину жизни в «Диеринг-Хилл». Пожилой, разжиревший сэр Джордж Барнаби, гордившийся своим богатством. Жуткий педант, человек, обращавший внимание на каждую мелочь и самолично заводивший по пятницам все часы в своем доме. Он, не доверяя никому, сам запирал на ночь входную дверь. Короче, был предельно осторожным.

От рассказа о сэре Джордже мистер Саттерсвейт перешел к описанию леди Барнаби. Здесь его тон стал гораздо теплее, но фразы – не менее уверенные. Встречался он с ней всего лишь раз, но впечатление об этой женщине сложилось у него весьма устойчивое и определенное. Это было дерзкое, строптивое создание и, к сожалению, очень молодое. Бедный ребенок, попавший в ловушку, – так мистер Саттерсвейт представил ее своему знакомому.

– Понимаете, она ненавидела своего супруга. Девушка вышла замуж и только спустя некоторое время поняла, что наделала. А потом…

Ее охватило отчаяние, так он описал ее положение. Она пыталась найти выход и так и этак. Своих денег у нее не было – она полностью зависела от старого мужа. Леди Барнаби жила в золотой клетке, а ключ от дверцы был у сэра Джорджа. Она не сознавала силы своих чар, поскольку как женщина еще не расцвела. Кроме того, она была натурой алчной. Эту черту Вивьен Барнаби мистер Саттерсвейт выделил особо. Наряду со своенравностью ей были присущи жадность и желание красивой жизни.

– С Мартином Уайлдом я никогда не встречался, – продолжил мистер Саттерсвейт, – только слышал о нем. Я знал, что он живет почти в миле от дома супругов Барнаби, владеет фермой. Леди Барнаби проявляла интерес к сельскому хозяйству или же делала вид, что оно ее увлекает. Мне же всегда казалось, что она просто делала вид. Думаю, что подлинный интерес женщина испытывала не к ферме, а к ее владельцу. Уверен, что в Мартине Уайлде она видела путь к спасению, поэтому и цеплялась за него, словно ребенок за игрушку. Но чем все это могло закончиться? Только одним. Мы знаем, каков был конец: на суде зачитывались письма Вивьен. И знаем, что молодой человек сохранил ее письма, а она его – нет. Так вот, из них видно, что чувства Мартина Уайлда постепенно охладевали. Он сам в этом признался. Дело в том, что в Диеринг-Вейл, где он жил, у него появилась девушка. Ее отец работал там врачом. Может быть, вы заметили ее в суде? Ах да, я совсем забыл, что вы там не были. В таком случае попытаюсь вам обрисовать ее. Хорошенькая блондинка, правда, возможно, глупенькая. Очень спокойная и, что самое главное, необычайно преданная натура.

В ожидании слов одобрения он посмотрел на мистера Кина, но тот только улыбнулся.

– Последнее письмо леди Барнаби зачитывалось во время судебного разбирательства. Наверняка вы его видели – текст публиковался в прессе. Это то самое письмо, которое было написано ею утром в пятницу, тринадцатого сентября. Оно изобиловало резкими упреками и странными угрозами, а заканчивалось мольбой прийти к ней в шесть вечера того же дня. Женщина написала: «Я оставлю боковую дверь открытой, и никто твоего прихода не заметит. Буду ждать тебя в музыкальной комнате». Это письмо она отправила с посыльным.

Мистер Саттерсвейт ненадолго прервался, а затем продолжил:

– Когда Мартина Уайлда арестовали, он, как вы знаете, поначалу все отрицал. Сказал, что его в «Диеринг-Хилл» в тот вечер не было. Заявил, что в то время был на охоте. Когда же ему предъявили неопровержимые доказательства – а вы помните, что полиции удалось обнаружить на двери и двух бокалах его отпечатки пальцев, – Уайлд признался, что встречался с леди Барнаби и что после возникшей между ними ссоры пытался ее успокоить. Он клялся, что ружье оставил на улице, прислонив его к стене дома, а когда уходил, женщина была живой и невредимой. Он также утверждал, что, покинув «Диеринг-Хилл» не позже четверти седьмого, сразу отправился домой. Однако следствием установлено, что молодой человек вернулся к себе не раньше чем без четверти семь. Получалось, что на дорогу до своей фермы у него ушло целых полчаса. Как я уже вам говорил, расположена она в неполной миле от дома Барнаби. О своем охотничьем ружье, по его утверждению, он совсем забыл. В это с трудом верится, но все же…

– И все же? – повторил мистер Кин.

– Ну как вам сказать? – медленно произнес мистер Саттерсвейт. – Вполне возможно. Разве нет? Любой юрист посмеялся бы над таким предположением и, я считаю, был бы не прав. Есть люди, которых любые эмоциональные встряски, а тем более скандалы, выводят из равновесия. К их числу и относится Мартин Уайлд. Кстати, женщины в этом плане более устойчивы. Они не теряют головы, могут спокойно переносить подобные сцены и даже чувствовать себя значительно лучше. Ссоры и скандалы служат для них своеобразным клапаном, с помощью которого они способны выпустить из себя все наболевшее и тем самым успокоить свои нервы. Нетрудно представить себе, в каком состоянии находился тогда Мартин Уайлд. Ну мог ли он в тот момент вспомнить об оставленном им ружье? – Мистер Саттерсвейт снова помолчал, нагнетая напряжение. – Но самое главное не это. Следствием доподлинно установлено, что выстрел прогремел в двадцать минут седьмого. Все в доме слышали его: кухарка, ее помощница, дворецкий, горничная леди Барнаби. Они тотчас прибежали в музыкальную комнату. Их хозяйка лежала в кресле, перевесившись через подлокотник. Стреляли с близкого расстояния. По меньшей мере две дробинки попали ей в голову.

Он опять не закончил речь и погрузился в размышления.

– А все слуги давали показания? – как бы между прочим спросил мистер Кин.

– Да, все. Дворецкий вбежал в комнату на пару секунд раньше остальных, но их показания абсолютно идентичны.

– Значит, опрашивали всю прислугу… – задумчиво произнес мистер Кин. – Всю, без исключения?

– Сейчас я припоминаю, что горничная леди Барнаби давала показания только на первичном дознании. Дело в том, что вскоре после убийства ее хозяйки она уехала. Насколько мне известно, она сейчас живет в Канаде.

– Понятно, – промолвил мистер Кин.

Наступило молчание, во время которого в маленьком зале ресторана повисла зловещая тишина.

– Ну а почему бы ей и не уехать? – словно в оправдание своих слов, спросил мистер Саттерсвейт.

– А зачем ей было уезжать? – пожав плечами, спросил мистер Кин.

Этот вопрос вызвал у мистера Саттерсвейта легкое раздражение, и он постарался уйти от ответа:

– В тот момент никто из слуг не сомневался в том, кто стрелял в их хозяйку. Увидев ее мертвой, они растерялись и первое время не знали, что делать. Прошло несколько минут, прежде чем кто-то из них сообразил, что об убийстве надо сообщить в полицию. Однако телефон в доме не работал.

– Вот как! – воскликнул мистер Кин. – Выходит, что телефонная связь была отключена?

– Да, – подтвердил мистер Саттерсвейт и только теперь понял, что сказал нечто архиважное. – Возможно, это было сделано специально. Хотя зачем? Ведь смерть Вивьен Барнаби наступила мгновенно.

Мистер Кин промолчал, и тот понял, что собеседник его ответом не удовлетворен.

– Понимаете, кроме молодого Уайлда, подозревать было некого, – продолжил мистер Саттерсвейт. – Даже по его собственным словам, он вышел из дома всего за три минуты до выстрела. Если стрелял не он, то кто же? Сэр Джордж в это время играл в бридж в соседнем доме. Ушел оттуда в половине седьмого. О трагедии ему сообщил слуга, встретивший его у калитки. То, что последний сыгранный им роббер закончился в половине седьмого, сомнений не вызывает – это подтвердили все участники игры. Есть еще Генри Томпсон, секретарь сэра Джорджа. Но в ту самую минуту, когда прозвучал выстрел, он находился на деловой встрече. Правда, есть еще Сильвия Дейл, девушка Мартина Уайлда, у которой был мотив для убийства соперницы, но она вряд ли могла пойти на преступление. И потом, в тот момент она провожала на поезд свою подругу. Как было установлено, поезд отправлялся в шесть двадцать восемь. Таким образом, мисс Дейл вне всяких подозрений. Теперь слуги. Ну скажите на милость, какой мог быть у них мотив? Кроме того, все они почти одновременно оказались на месте убийства. Выходит, что убить леди Барнаби мог только Мартин Уайлд.

Последнюю фразу он произнес недовольным тоном и вместе с мистером Кином, явно не расположенным к продолжению разговора, приступил к еде. Ну что ж, все, что мистер Саттерсвейт намеревался рассказать своему знакомому, он сказал. Теперь можно было и помолчать.

Однако возникшая за их столиком тишина, казалось, была насыщена недовольством мистера Саттерсвейта, которого все больше и больше раздражало то равнодушие, которое собеседник проявил к его рассказу.

Неожиданно мистер Саттерсвейт со звоном бросил на стол вилку и нож.

– А если молодой человек не виновен? – гневно произнес он. – Его же все равно повесят.

Но и на это мистер Кин ничего не ответил.

– Это же не…

Немного помолчав, он безо всякой связи добавил:

– Ну а почему бы горничной не уехать в Канаду?

Мистер Кин молча покачал головой.

– Я даже не знаю, где она теперь живет, – сердито бросил мистер Саттерсвейт.

– А узнать можете?

– Предположим, что смогу. Дворецкий должен знать. Или Томпсон, секретарь сэра Джорджа. – Мистер Саттерсвейт помолчал, а потом, словно обидевшись, добавил: – Вы так говорите, будто это имеет ко мне какое-то отношение.

– Мартина Уайлда должны повесить недели через три?

– Да, казнь состоится приблизительно в это время. Я понимаю, к чему вы клоните. Вопрос жизни или смерти? И не только молодого человека, но и его девушки. Только не думайте, что я такой бессердечный, – просто не верю, что смогу им чем-то помочь. Даже если узнаю, где живет эта горничная. Если станет известно ее местонахождение, то мне придется ехать в Канаду. А я на следующей неделе намеревался отправиться на Ривьеру.

Мистер Саттерсвейт был явно расстроен, и его жалобный взгляд, брошенный на мистера Кина, как бы говорил: «Ну вы же не заставите меня ехать в Канаду, правда?»

– Вы были в Канаде? – спросил мистер Кин.

– Нет, я никогда там не был.

– Прекрасная страна.

– Вы считаете, мне туда следует съездить?

Мистер Саттерсвейт робко посмотрел на своего знакомого. А мистер Кин откинулся на спинку кресла, достал сигарету и закурил.

– Вы, мистер Саттерсвейт, как мне известно, человек далеко не бедный, – выпустив изо рта облачко сизого дыма, неторопливо произнес он. – Конечно, не миллионер, но можете, не считаясь с расходами, многое себе позволить. Перед вашими глазами разворачивались драматические события в жизни других людей. Вы никогда не принимали в них участия? Неужели вы ни разу не представляли себя в роли судьи, решающего человеческие судьбы?

– Хотите сказать, что если я отправлюсь за океан… – склоняясь над столом, взволнованно произнес мистер Саттерсвейт.

– Заметьте, это вы заговорили о поездке в Канаду, а не я, – улыбаясь, сказал мистер Кин.

– Нет, шутками тут не отделаться, – бросил ему мистер Саттерсвейт. – При каждой нашей встрече вы…

– Что – я?

– Видите ли, в вас есть нечто, что выше моего понимания. Возможно, я вас так никогда и не пойму. В прошлый раз…

– Это было двадцать четвертого июня, – прервав своего собеседника, уточнил мистер Кин.

Мистер Саттерсвейт удивленно посмотрел на него, словно в замечании мистера Кина был заложен какой-то глубокий смысл.

– В самом деле? – переспросил он.

– Да. Но давайте не будем отвлекаться от темы. К нашему разговору это не имеет никакого отношения.

– Как скажете, – согласился мистер Саттерсвейт. – По возвращении из Канады я хотел бы встретиться с вами.

– К сожалению, я не могу точно сказать, где буду жить, – криво усмехнувшись, ответил мистер Кин. – Но я довольно часто прихожу в этот ресторан. Если и вы будете сюда наведываться, то мы непременно встретимся.

Они расстались довольные друг другом.

Оставшись один, мистер Саттерсвейт сразу же решил действовать. Первым делом он позвонил в справочную порта и выяснил, когда отходит судно в Канаду. Затем он набрал номер «Диеринг-Хилл». Трубку поднял дворецкий.

– Добрый день, – учтиво приветствовал его мистер Саттерсвейт. – Моя фамилия Саттерсвейт. Я… э… адвокат, и мне хотелось бы навести справки о молодой женщине, не так давно служившей у вас горничной.

– О Луизе, сэр? О Луизе Буллар?

– Да, о ней. – Мистер Саттерсвейт был страшно доволен тем, как быстро и без проблем узнал имя и фамилию интересующей его особы.

– Весьма сожалею, но полгода назад она уехала из Англии. Теперь Луиза живет в Канаде.

– А вы не могли бы дать мне ее адрес?

– Боюсь, что нет. Я только знаю, что она живет где-то в горах. В местечке с шотландским названием. Ах да, вспомнил – в Банффе. Кое-кто из прислуги надеялся получить от нее весточку. Однако ни одного письма так и не пришло. Сожалею, но адреса Луизы мы не знаем.

Мистер Саттерсвейт поблагодарил дворецкого и повесил трубку. По натуре он был авантюристом, поэтому не очень-то и расстроился, не узнав адреса Луизы Буллар. Что ж, если надо, то он поедет в Банфф и там найдет бывшую горничную.

К его удивлению, поездка в Канаду доставила ему массу удовольствий. Дело в том, что мистер Саттерсвейт давно не бывал в морском круизе. Ривьера, Ле-Туке, Довиль и Шотландия – вот куда он ездил в последние годы. Сознание того, что он взялся за почти безнадежное дело, придавало путешествию особое очарование. Если бы пассажиры парохода, на котором плыл мистер Саттерсвейт, узнали, зачем он едет в Канаду, то посчитали бы его законченным идиотом. И это было бы вполне объяснимо – ведь они же не знали мистера Кина!