Текст книги "Пассажир из Франкфурта"

– Не представляю, – медленно произнес Хоршэм. – Хотелось бы знать. Что-то происходит – где-то. То там, то здесь появляются признаки этой деятельности. В какой-то момент вы думаете, что это происходит на фестивале в Байройте[8]8
  Фестиваль в Байройте – ежегодный летний фестиваль, на котором исполняются музыкальные драмы Рихарда Вагнера. Основан самим композитором. Проводится в баварском городе Байройте, в специально построенном для этого театре.


[Закрыть], в следующую минуту вам кажется, будто место действия – животноводческая ферма в Южной Америке, а потом приходит соответствующая информация из Соединенных Штатов. В разных местах обделывают множество грязных делишек – может быть, политики, может быть, кто-то другой. Их цель, по всей видимости, деньги.

После некоторой паузы он спросил:

– Вы знаете мистера Робинсона? Или, скорее, мистер Робинсон знает вас – кажется, он говорил мне об этом.

– Робинсон?.. – Сэр Стаффорд Най задумался. – Робинсон… Хорошая английская фамилия. – Бросил взгляд на Хоршэма. – Крупный, полный, лицо желтоватого цвета? Имеет многочисленные финансовые интересы? – Улыбнулся. – Он тоже на стороне ангелов – это вы хотите мне сказать?

– По поводу ангелов мне неизвестно, – ответил Генри Хоршэм. – Он неоднократно оказывал нам ценную помощь. Мистер Четуайнд не любит обращаться к нему – наверное, считает, что его услуги обходятся слишком дорого. Весьма прижимистый человек этот наш мистер Четуайнд. Большой мастер наживать себе врагов там, где не надо.

– Прежде говорили «бедный, но честный», – задумчиво сказал сэр Най. – Я так понимаю, что вы использовали бы другое выражение. Вы назвали бы мистера Робинсона дорогим, но честным. Или лучше назвать его честным, но дорогим. – Он вздохнул и с грустью произнес: – Хотелось бы, чтобы вы сказали мне, что все это означает. Похоже, я во что-то ввязался, а во что, и сам не знаю.

Сэр Най с надеждой взглянул на Хоршэма, но тот покачал головой.

– Никто из нас не знает этого, – сказал он. – Во всяком случае, в точности.

– Что же все-таки этот человек мог искать у меня?

– Откровенно говоря, не имею ни малейшего понятия, сэр Стаффорд.

– Очень жаль, поскольку и я тоже не имею ни малейшего понятия.

– Стало быть, вы уверены, что у вас нет ничего такого, что могло бы представлять для кого-то интерес… Никто ничего не давал вам для хранения или передачи?

– Нет, ничего. Если вы намекаете на Мэри Энн, она сказала, что хочет спасти свою жизнь, вот и всё.

– Если только в вечерних газетах не появится заметка определенного содержания, вы спасли ей жизнь.

– Это похоже на конец главы, не правда ли? Жаль. Меня все больше разбирает любопытство. Мне очень хочется знать, что произойдет дальше. Похоже, вы все настроены пессимистично.

– Если честно, то да. Ситуация в стране складывается очень тревожная. Вам так не кажется?

– Я понимаю, что вы имеете в виду. Действительно, иногда кажется…

Глава 4. Ужин с Эриком

– Старик, не возражаешь, если я тебе кое-что расскажу? – спросил Эрик Пью.

Сэр Стаффорд Най окинул его взглядом. Он знал Эрика много лет. Они не были близкими друзьями. Стаффорд находил его довольно скучным. Однако Эрик обладал одним замечательным качеством: он был верным другом. К тому же, если общение с ним и не было особенно занимательным, он представлял собой настоящий источник самой разнообразной информации. Этот человек запоминал все, что говорили ему люди, и иногда сообщал весьма полезные сведения.

– Ты ведь вернулся из Малайи, с конференции, не так ли?

– Да, – подтвердил Стаффорд.

– Происходило там что-нибудь из ряда вон выходящее?

– Да нет, все было как обычно.

– О, а я все думал, не случилось ли что-нибудь… ну, ты понимаешь, о чем речь. Это все равно что запустить лису в курятник.

– А что там могло случиться? Эти конференции всегда проходят до боли предсказуемо. Все говорят то, что ты ожидаешь от них услышать, только делают это значительно дольше, чем тебе это представляется возможным. Я сам не знаю, зачем на них езжу.

Эрик Пью сделал довольно длинное и утомительное замечание по поводу того, к чему действительно стремятся китайцы.

– Я не думаю, что они действительно к чему-то стремятся, – сказал Стаффорд. – Знаешь, все это не более чем слухи – по поводу того, чем болеет бедный старый Мао, кто интригует против него и почему.

– А что говорили насчет арабо-израильского конфликта?

– Тоже все по плану. По их плану. Однако какое отношение это имеет к Малайе?

– Да я особо и не имел в виду Малайю.

– Ты напоминаешь мне Черепаху Квази[9]9
  Персонаж из сказки Л. Кэрролла «Алиса в Стране чудес», из которого делают квазичерепаший суп; существо, которое вечно плачет.


[Закрыть], – сказал сэр Най. – Великолепный суп. Почему такой мрачный вид?

– Я все думал… ты только извини меня, ладно?.. я хочу сказать, ты не сделал ничего такого, что могло бы замарать твою репутацию, ведь правда?

– Я?

Изумлению Стаффорда не было предела.

– Ну, ты же знаешь, Стафф, что любишь иногда шокировать людей.

– В последнее время я вел себя безупречно, – возразил сэр Най. – Что ты слышал обо мне?

– Я слышал, на обратном пути из Малайи у тебя возникла какая-то проблема.

– А-а! И от кого ты это слышал?

– Ну, встречался я тут со стариком Картисоном…

– Старый зануда! Вечно выдумывает небылицы.

– Да, я знаю. Но он говорил, что кто-то – кажется, Уинтертон – считает, будто ты что-то задумал.

– Что-то задумал? Хотел бы я что-нибудь задумать, – сказал сэр Най.

– В последнее время много кричат о шпионаже, и Картисон испытывает тревогу в отношении некоторых людей.

– За кого они меня принимают – за еще одного Филби[10]10
  Ким Филби (1912–1988) – один из руководителей британской разведки, коммунист, агент советской разведки с 1933 г.


[Закрыть] или кого-нибудь в этом роде?

– Знаешь, иногда ты бываешь крайне неблагоразумен в своих шутках.

– Порой мне очень трудно удержаться, – сказал Стаффорд. – Уж слишком чопорны и напыщенны все эти политики и дипломаты. Время от времени у меня возникает желание немного расшевелить их.

– У тебя чересчур извращенное чувство юмора, мой мальчик. В самом деле. Иногда мне становится страшно за тебя. Тебе хотят задать несколько вопросов по поводу случившегося во время твоего возвращения, и, судя по всему, они считают, что ты не сказал всей правды.

– Ах, они так считают!.. Интересно. Нужно это обдумать.

– Только не совершай опрометчивых поступков.

– Я имею право иногда повеселиться.

– Послушай, приятель, ты ведь, наверное, не хочешь ради забавы поставить крест на своей карьере?

– Я все больше и больше прихожу к выводу, что на свете нет ничего более скучного, чем делать карьеру.

– Знаю, знаю. Ты всегда склонялся к этой точке зрения и никогда не стремился к тому, к чему должен был стремиться. Когда-то у тебя были все шансы получить должность в Вене. Мне очень не хочется, чтобы ты окончательно все испортил.

– Уверяю тебя, я веду себя в высшей степени осмотрительно и благоразумно, – сказал сэр Най.

И добавил после непродолжительной паузы:

– Выше нос, Эрик. Ты хороший друг, но честное слово, я не виноват в том, что люблю шутки и розыгрыши.

Эрик с сомнением покачал головой.

Стоял чудесный вечер. Стаффорд шел домой пешком через Грин-парк. Когда он пересекал шоссе возле Бёрдкейдж-уок, в нескольких дюймах от него на большой скорости пронесся автомобиль. Стаффорд, находившийся в хорошей спортивной форме, успел отпрыгнуть на тротуар. Автомобиль быстро скрылся из виду. У него возникло впечатление, что это была умышленная попытка наезда. Интересно. Сначала подвергли обыску его спальню, а теперь он едва не оказался под колесами… Возможно, это всего лишь совпадение. Сэру Наю доводилось жить в неспокойных городских районах и сталкиваться с опасностью. Ему были известны ее прикосновение, ее запах. И он ощущал ее сейчас. Кто-то открыл на него охоту. Но почему? По какой причине? Вроде бы он ни во что никоим образом не вмешивался. Непонятно.

Войдя в квартиру, Стаффорд поднял с пола корреспонденцию, лежавшую перед входной дверью. Ее было немного: пара счетов и номер журнала «Лайфбоут». Он бросил счета на стол и взял журнал. Время от времени в этом издании публиковались его статьи. Перелистывая страницы, сэр Най лишь рассеянно скользил по ним взглядом, поскольку его голова все еще была занята тревожными мыслями. Внезапно пальцы наткнулись на что-то, вставленное между двух страниц и приклеенное скотчем. Это был его паспорт. Он оторвал его от журнальной страницы и внимательно изучил. Последним штампом в нем был штамп аэропорта Хитроу, датировавшийся вчерашним днем. Она воспользовалась паспортом, благополучно добралась до Лондона и вернула его ему столь необычным образом. Интересно, где она сейчас? Увидит ли он ее когда-нибудь еще? Кто она? Куда уехала и зачем?

Это напоминало ожидание начала второго акта пьесы. В самом деле, у Стаффорда было ощущение, будто первый акт только что закончился. Что же он видел? Вероятно, прелюдию. Девушку, которой взбрело в голову переодеться, чтобы выдать себя за мужчину; которая прошла паспортный контроль в Хитроу, не вызвав ни у кого подозрений, и растворилась в Лондоне. Нет, наверное, больше ему не суждено увидеть ее. Эта мысль вызвала у него раздражение. Но почему ему хотелось увидеть ее еще? Она не была особенно привлекательной, да и вообще ничего собою не представляла. Хотя нет, это было не совсем так. Что-то – или кого-то – она собою все-таки представляла, иначе не смогла бы добиться от него – без долгих уговоров, без откровенной сексуальной стимуляции – того, что ей было нужно. Она обратилась к нему с просьбой потому, что, по ее словам, зная людей, увидела в нем человека, готового взять на себя риск, чтобы помочь ближнему. И он взял на себя риск, подумал сэр Най. Она могла подсыпать что-нибудь ему в бокал с пивом, а потом сотрудники аэропорта нашли бы его мертвое тело, сидящее в кресле в укромном уголке зала вылетов. И если она разбиралась в медикаментозных средствах – а она должна была разбираться, – то его смерть выглядела бы как результат сердечного приступа, произошедшего вследствие перепада высот, или давления, или чего-либо еще в этом роде. Но зачем думать об этом? Маловероятно, что он когда-нибудь вновь увидит ее, и это вызывало у него раздражение.

Да, Стаффорд был раздражен, а ему не хотелось испытывать это чувство. В течение нескольких минут он обдумывал создавшееся положение, после чего написал объявление, которое должно было быть напечатано в газете в трех номерах подряд:

«Пассажир, находившийся в аэропорту Франкфурта 3 ноября, просит его попутчика связаться с ним в Лондоне».

Не более того. Либо она откликнется, либо нет. Если это объявление попадется ей на глаза, она поймет, кто его поместил, поскольку наверняка посмотрела его имя в паспорте. Может быть, она разыщет его, может быть, нет. Скорее, нет. Если так, то прелюдия останется прелюдией, маленькой глупой пьеской, призванной развлечь пришедших в театр зрителей, пока не началось настоящее представление. Такие вещи весьма полезны в предвоенное время. По всей вероятности, он больше не увидит ее, и, возможно, в первую очередь по той причине, что она, сделав в Лондоне свое дело, улетела в Женеву, на Ближний Восток, в Россию, Китай, Южную Америку или Соединенные Штаты. А почему, подумал Стаффорд, я включил в этот список Южную Америку? Должна быть какая-то причина. Она не упоминала Южную Америку. Никто не упоминал Южную Америку… кроме Хоршэма. Да и Хоршэм упомянул ее среди множества других стран и регионов.

На следующее утро сэр Най медленно шел по дорожке Сент-Джеймс-парка, возвращаясь домой из редакции газеты, где поместил свое объявление, и рассеянно любовался осенними цветами. Золотисто-бронзовые бутоны венчали ныне жесткие, длинные стебли хризантем. Он ощущал их слабый аромат, всегда навевавший ему ассоциации с живописными холмами Греции.

Теперь следовало регулярно просматривать колонку объявлений. Должно пройти по меньшей мере два-три дня, прежде чем появится его объявление, а потом еще некоторое время нужно ждать ответа. Ни в коем случае нельзя пропустить его – разумеется, если он появится, – поскольку было бы обидно упустить возможность выяснить, что все это означает.

Стаффорд пытался вспомнить не девушку в аэропорту, а лицо своей сестры Памелы. Со дня ее смерти прошло много времени, но он помнил ее. Конечно, он помнил свою сестру, но почему-то не мог воссоздать в памяти ее лицо, и это его страшно злило.

Подойдя к дороге, сэр Най остановился. Движения по ней не было, если не считать одинокого автомобиля, ехавшего медленно и торжественно, с видом скучающей престарелой дамы. Это был старомодный лимузин «Даймлер-Бенц». Стаффорд пожал плечами. С какой стати он стоит здесь, словно идиот, погрузившись в раздумья?

Он шагнул вперед, собираясь перейти дорогу, и в этот момент лимузин с поразительной для его преклонного возраста резвостью неожиданно бросился наперерез ему, резко увеличив скорость. Сэр Най едва успел вскочить на тротуар на противоположной стороне. Пронесшись мимо, подобно молнии, лимузин исчез за поворотом.

– Интересно, – произнес вслух Стаффорд. – Очень интересно. Кто же это так меня не любит?

Как всегда окутанный густым облаком сигарного дыма, полковник Пайкэвей вытянулся во весь рост в кресле, в маленьком кабинете дома в Блумсбери, где он просиживал с десяти до пяти с перерывом на ланч. Его глаза были закрыты, и только периодическое подергивание век свидетельствовало о том, что он бодрствует. Полковник редко поднимал голову. Однажды кто-то сказал, что он напоминает нечто среднее между Буддой и большой синей лягушкой, у которой – добавил кто-то другой, более молодой и более дерзкий – в роду был гиппопотам.

Нежное жужжание внутреннего телефона вывело его из полудремотного состояния. Трижды моргнув, он открыл глаза, устало потянулся и снял трубку.

– Да?

В трубке раздался голос его секретарши:

– Пришел министр и хочет видеть вас.

– Вы имеете в виду баптистского священника из церкви за углом?

– О нет, это сэр Джордж Пэкхэм.

– Жаль, – сказал полковник Пайкэвей, тяжело дыша вследствие астмы. – Очень жаль. Преподобный Макгилл куда как занимательнее. От него так и веет восхитительным адским огнем.

– Пригласить его, полковник Пайкэвей?

– Полагаю, он рассчитывает, что его тут же пригласят. Министры гораздо более щепетильны, нежели государственные секретари, – угрюмо произнес полковник Пайкэвей. – Вечно эти министры настаивают на том, чтобы их впустили, а потом начинают здесь бесноваться.

Войдя в кабинет, сэр Джордж Пэкхэм закашлялся и принялся ловить ртом воздух. У большинства людей, оказавшихся здесь, возникала подобная реакция. Окна маленького кабинета были всегда плотно закрыты. Полковник Пайкэвей откинулся на спинку кресла, скрывшись за облаком дыма. Атмосфера здесь была почти невыносимой, и в официальных кругах этот кабинет называли «маленьким борделем».

– Ах, мой дорогой полковник, – заговорил сэр Джордж бодрым, оживленным тоном, плохо сочетавшимся с его аскетической внешностью и грустным выражением лица. – Давненько мы с вами не виделись.

– Садитесь, садитесь, – сказал Пайкэвей. – Хотите сигару?

Сэра Джорджа слегка передернуло.

– Нет, благодарю вас.

Он бросил весьма красноречивый взгляд на окна, но полковник Пайкэвей намека не понял. Прежде чем заговорить, сэр Джордж еще раз откашлялся.

– Насколько мне известно, у вас был Хоршэм.

– Да, был. И высказал свое мнение. – Полковник медленно закрыл глаза.

– Я думал, что так будет лучше всего, – сказал сэр Джордж. – Я имею в виду, чтобы он пришел к вам сюда. Очень важно не допустить утечку информации.

– Но она произойдет, – сказал Пайкэвей, – вы так не считаете?

– Прошу прощения?

– Она произойдет, – повторил полковник.

– Я не знаю, насколько вы в курсе последних событий…

– Мы здесь знаем все, – сказал полковник. – Это наша обязанность.

– Да-да, конечно. Вам известно о происшествии с сэром С.Н.? Надеюсь, вы понимаете, о ком я говорю?

– О пассажире, прибывшем на днях из Франкфурта.

– Очень необычное происшествие. Чрезвычайно. Трудно представить, что такое возможно.

Пайкэвей слушал его с доброжелательным выражением на лице.

– Не знаешь, что и думать, – продолжал сэр Джордж. – Вы знакомы с ним лично?

– Я пересекался с ним один или два раза, – ответил полковник.

– Действительно, не перестаешь удивляться…

Пайкэвей с трудом подавил зевок. Сэр Джордж утомил его своими раздумьями и удивлением. Полковник всегда был невысокого мнения о его мыслительных способностях. Осторожный человек, на которого можно положиться, эффективный руководитель департамента, однако не блещущий интеллектом. Возможно, подумал полковник, оно и к лучшему. Во всяком случае, те, кто думает, удивляется и не вполне уверен, благополучно сидят на своих местах, которые они заняли благодаря Богу и избирателям.

– Не следует забывать, – продолжал сэр Джордж, – о тех разочарованиях, которые мы пережили в прошлом.

Пайкэвей улыбнулся.

– Чарлстон, Конвэй и Кортфолд, – сказал он. – Пользовавшиеся абсолютным доверием, проверенные в деле – вдруг оказались проходимцами.

– Иногда я думаю, можем ли мы вообще хоть кому-то доверять, – сказал сэр Джордж с грустью.

– Все очень просто, – сказал полковник. – Вы не можете.

– Возьмем Стаффорда Ная, – сказал сэр Джордж. – Хорошая семья, превосходная семья. Я знал его отца, его деда.

– Очень часто в третьем поколении происходит сбой, – произнес Пайкэвей.

Это замечание не оказало на сэра Джорджа никакого воздействия.

– Меня одолевает чувство тревоги, и я ничего не могу с собой поделать. Иногда он ведет себя просто несерьезно.

– В молодости я повез двух своих племянниц посмотреть замки Луары, – неожиданно сказал полковник. – На берегу человек ловил рыбу. У меня с собой тоже была удочка. Человек сказал мне: «Vous nêtes pas un pêcheur sêrieux. Vous avez des femmes avec vous»[11]11
  Вы несерьезный рыболов. Ведь с вами женщины (фр.).


[Закрыть].

– Вы считаете, сэр Стаффорд…

– Нет-нет, в особых пристрастиях к женщинам он не замечен. Его проблема заключается в том, что он любит ставить людей в неловкое положение.

– Не самая лучшая привычка, вам не кажется?

– Почему бы и нет? – сказал Пайкэвей. – Уж лучше шутник, чем перебежчик.

– Если только шутник не выходит за рамки благоразумия. И все-таки, что вы думаете по этому поводу? Каково ваше личное мнение?

Полковник снисходительно улыбнулся:

– Его благоразумие не вызывает у меня ни малейших сомнений. На вашем месте я не тревожился бы на этот счет.

Сэр Стаффорд Най отодвинул в сторону чашку с кофе, взял со стола газету, пробежал глазами заголовки, затем открыл страницу с личными объявлениями. Эту колонку он регулярно просматривал уже в течение семи дней. Его вновь охватило разочарование. Но удивляться было нечему. С какой стати он рассчитывал получить ответ? Взгляд Стаффорда медленно скользил по объявлениям, содержавшим всякую занимательную всячину. Он всегда находил их чтение чрезвычайно увлекательным занятием. В большинстве своем они не носили сугубо личный характер. Половина, или даже больше, представляла собой скрытую рекламу или предложение товаров и услуг. Вероятно, их следовало помещать под другим заголовком, но в этой колонке у них было больше шансов попасться на глаза.

«Молодой человек, возражающий против тяжелого труда и стремящийся к легкой жизни, будет рад найти подходящую работу».

«Девушка желает отправиться в путешествие в Камбоджу. Присмотр за детьми не предлагать».

«Огнестрельное оружие, использовавшееся при Ватерлоо. Рассмотрю предложения».

«Срочно продается шуба из искусственного меха. Владелец уезжает за границу».

«Вы знаете Дженни Кэпстан? Ее торты великолепны. Приезжайте на Лиззард-стрит, 14».

Палец сэра Ная застыл на месте. Дженни Кэпстан. Это имя ему понравилось. Существует ли в природе Лиззард-стрит? О такой улице он никогда не слышал. Стаффорд вздохнул, и его палец двинулся вниз, но почти сразу вновь остановился.

«Пассажир из Франкфурта, четверг, 11 ноября, Хангерфорд-бридж[12]12
  Bridge (англ.) – мост.


[Закрыть], 7.20».

Четверг, 11 ноября. Сегодня. Сэр Най откинулся на спинку кресла и выпил глоток кофе. Он чувствовал, как по его телу разливается возбуждение. Хангерфорд-бридж. Он поднялся и пошел в кухню. Миссис Уоррит резала картофель и бросала его ломтики в большую кастрюлю с водой. Она взглянула на него с легким удивлением.

– Вам что-нибудь нужно, сэр?

– Да, – ответил Стаффорд Най. – Если бы вас попросили приехать к Хангерфорд-бридж, куда бы вы направились?

– Куда бы я направилась? – Миссис Уоррит задумалась. – Вы имеете в виду, если б я захотела туда поехать?

– Предположим, захотели.

– Ну, тогда, наверное, я направилась бы к Хангерфорд-бридж.

– Вы хотите сказать, что поехали бы в Хангерфорд в Беркшире?

– А где это?

– В восьми милях за Ньюбери.

– Ньюбери я знаю, в прошлом году мой старик объезжал там лошадь. Кстати, получилось у него очень хорошо.

– Значит, вы поехали бы в Хангерфорд, что возле Ньюбери?

– Конечно же нет, – ответила миссис Уоррит. – Ехать в такую даль – зачем? Разумеется, я поехала бы к Хангерфорд-бридж.

– Вы имеете в виду…

– Это недалеко от Чаринг-кросс. Да вы знаете, где это. На другом берегу Темзы.

– Да, – сказал сэр Най. – Да, хорошо знаю. Благодарю вас, миссис Уоррит.

Ему казалось, это все равно что подбрасывать монетку. В объявлении, помещенном в утренней лондонской газете, указывался железнодорожный мост Хангерфорд-бридж в Лондоне. Следовательно, можно предположить, что его и имел в виду автор объявления, хотя Стаффорд сомневался, тот ли человек этот самый автор, который был ему нужен. Ее идеи, с которыми он познакомился в ходе краткого общения с нею, отличались оригинальностью, а ее реакции не были нормальными и ожидаемыми. И все же, что еще оставалось делать? Кроме того, по всей вероятности, существуют и другие Хангерфорды в разных районах Англии, и там имеются мосты. Но сегодня все выяснится.