Текст книги "Отель «Бертрам»"

Агата Кристи
Отель «Бертрам»

Agatha Christie

At Bertram's Hotel

© Перевод на русский язык. Н. Х. Ибрагимова, 2016

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Э», 2017

* * *

Посвящаю Гарри Смиту, потому что ценю его научный подход к чтению моих книг

Глава 1

В сердце Вест-Энда есть много тихих улочек, не известных почти никому, кроме шоферов такси, которые с большим мастерством лавируют по ним, добираясь до Парк-лейн, Баркли-сквер и Саут-Одли-стрит.

Если свернуть на одну неприметную улочку, идущую от парка, и раз или два повернуть налево и направо, то вы окажетесь на тихой улице, на правой стороне которой стоит отель «Бертрам». Отель «Бертрам» существует там очень давно. Во время войны были разрушены дома справа от него и немного дальше слева, но сам «Бертрам» уцелел. Конечно, он не избежал, как выразились бы агенты по продаже недвижимости, царапин, выбоин и отметин, но первоначальный облик был восстановлен путем вполне скромных затрат. К 1955-му здание выглядело точно так же, как в 1939-м: величавым, но неброским, дорогим, но без излишнего шика.

Таким был отель «Бертрам», в котором долгие годы останавливались высшие духовные особы, вдовствующие аристократки из загородных поместий, девушки, едущие домой на каникулы из дорогих частных школ. («В Лондоне так мало мест, где может остановиться девушка без сопровождения, но, разумеется, «Бертрам» – вполне подходящий отель. Мы уже много лет там останавливаемся».)

Конечно, раньше существовало много отелей, похожих на «Бертрам». Некоторые из них все еще сохранились, но почти всех коснулся ветер перемен. Они вынуждены были осовремениться, чтобы обслуживать клиентов иного рода. «Бертраму» тоже пришлось измениться, но это было сделано так умело, что на первый, поверхностный взгляд перемены не бросались в глаза.

Снаружи, на ступеньках, ведущих к большой маятниковой двери[1]1
  Дверь из двух створок, свободно открывающихся в обе стороны.


[Закрыть], стоял человек, поначалу казавшийся прямо-таки фельдмаршалом. Золотые галуны и орденские ленты украшали широкую, мужественную грудь. Человек с безупречной выправкой. Когда вы с трудом выбирались на пораженных ревматизмом ногах из такси или личного автомобиля, он встречал вас с нежной заботливостью и помогал войти в бесшумно распахивающуюся дверь.

Внутри, если это был ваш первый визит в «Бертрам», вы ощущали почти с тревогой, что попали в исчезнувший мир. Время повернуло вспять. Вы снова оказались в Англии короля Эдуарда[2]2
  Король Эдуард VII правил в 1901–1910 гг., однако эдвардианской эпохой, как правило, называется более длинный временной отрезок – до начала Первой мировой войны (1914).


[Закрыть].

Разумеется, в отеле имелось центральное отопление, но оно не бросалось в глаза. Как и всегда прежде, в просторной центральной гостиной были два великолепных камина, топившихся углем; рядом с ними большие латунные ведерки для угля сияли так же, как сияли раньше, когда эдвардианские горничные начищали их до блеска, и они были заполнены кусками угля нужного размера. Темно-красный бархат гостиной обеспечивал ощущение роскошной уютности. Кресла принадлежали другому времени, другой эпохе. Они были достаточно высокими, поэтому страдающим ревматизмом старым дамам не приходилось выглядеть неуклюжими, когда они пытались подняться на ноги. Сиденья, в отличие от столь многих современных дорогих кресел, не заканчивались на полпути между верхом бедра и коленом, чтобы не причинять неудобства страдающим от артрита и ишиаса. И модели кресел различались: тут были и прямые спинки, и наклонные, и разная ширина – для стройных и для тучных. Люди почти любых размеров могли найти в «Бертраме» удобное кресло.

Поскольку наступило время послеполуденного чая, в холле отеля собралось много народу. Нельзя сказать, что выпить чаю можно было только здесь. Существовал еще салон («ситцевая гостиная»); курительная комната (благодаря чьему-то скрытому влиянию зарезервированная только для джентльменов), где стояли огромные кресла, обитые тонкой кожей; два кабинета, куда можно было привести близкую подругу и уютно посплетничать в тихом уголке и даже написать письмо, если захочется. Кроме этих удобных помещений эдвардианской эпохи имелись и другие комнаты, которые широко не афишировали, но о которых знали те, кто хотел ими воспользоваться. Двойной бар обслуживали два бармена: американский, чтобы американцы чувствовали себя как дома, который подавал им бурбон, ржаной виски и всевозможные коктейли, – и английский, подававший шерри и «Пиммз № 1»[3]3
  Фруктовый коктейль на основе джина.


[Закрыть], а также способный со знанием дела побеседовать о забегах в Аскоте и Ньюбери с пожилыми джентльменами, приезжающими в «Бертрам» ради обсуждения серьезных скачек. Имелась также скрытая в дальнем конце коридора телевизионная комната для желающих.

Но любимым местом чаепития была большая гостиная в холле. Пожилые леди любили видеть тех, кто входит и выходит, узнавать старых друзей и отпускать критические замечания о том, как они постарели. Там сидели и гости из Америки, очарованные видом титулованных англичан, принимающихся за свой традиционный чай. Ибо послеполуденное чаепитие было отличительной особенностью отеля «Бертрам».

Это был без преувеличения великолепный ритуал. Руководил им Генри, крупный и величественный мужчина старше пятидесяти лет, доброжелательный, готовый услужить, но с манерами придворного – давно исчезнувшая порода идеального дворецкого. Всю работу выполняли стройные юноши под суровым руководством Генри. Чай подавали на больших, украшенных гербами серебряных подносах и в георгианских[4]4
  Георгианский стиль назван так по общему имени первых королей из Ганноверской династии, Георгов I–III, правивших друг за другом в 1714–1820 гг., и представляет собой вариант строгого классицизма, от норм которого стали отходить уже в эпоху Регентства (1811–1820).


[Закрыть] серебряных чайниках. Фарфор – если и не подлинные «Рокингэм» и «Дэвенпорт», то похожий. Особенно здесь предпочитали сервизы «Слепой граф»[5]5
  Особый орнамент вустерского фарфора с характерным отчасти выпуклым изображением стебля розы, названный в честь ослепшего в 58 лет Дж. Уильяма, 6-го графа Ковентри (1722–1809), одного из законодателей мод в рамках георгианского стиля.


[Закрыть]. Чай был самых лучших сортов – индийский, цейлонский, дарджилинг, лапсанг и так далее. Что касается еды, здесь можно было попросить все, что угодно, – и получить!

В тот день, 17 ноября, леди Селина Хейзи, пожилая дама шестидесяти пяти лет, приехавшая из Лестершира, наслаждалась вкуснейшими, обильно смазанными маслом маффинами[6]6
  Английские булочки, которые имитируются в сэндвичах «Макдоналдс» под торговым названием «МакМаффин».


[Закрыть] со всем восторгом, на который способна пожилая дама.

Но как она ни была увлечена маффинами, это не мешало ей вскидывать голову всякий раз, когда дверь впускала очередного гостя. Поэтому она улыбнулась и кивнула, приветствуя полковника Ласкомба – с военной выправкой и висящими на шее автомобильными очками. Будучи женщиной властной, она повелительным жестом подозвала его к себе, и через пару минут Ласкомб подошел.

– Приветствую, Селина. Что привело вас в центр города?

– Дантист, – ответила леди Селина довольно неразборчиво из-за маффина во рту. – И я подумала: раз уж я сюда приехала, то могу с тем же успехом сходить к тому доктору на Харли-стрит насчет своего артрита. Вы знаете, о ком я говорю.

Хотя на Харли-стрит принимали несколько сотен модных частных врачей, лечащих всевозможные заболевания, Ласкомб действительно знал, о ком она говорит.

– И помогло? – спросил он.

– Думаю, скорее, да, – проворчала леди Селина. – Совершенно необычный доктор. Схватил меня за шею, когда я этого не ожидала, и свернул ее, как цыпленку. – Она осторожно покрутила шеей.

– Он сделал вам больно?

– Наверное, больно, когда так ее сворачивают, но я не успела понять. – Она продолжала осторожно шевелить шеей. – Кажется, все в порядке. В первый раз за много лет мне удается посмотреть через правое плечо.

Леди Селина попробовала это сделать и воскликнула:

– О, кажется, это старушка Джейн Марпл! А я думала, она уже давно умерла. Выглядит лет на сто.

Полковник Ласкомб бросил взгляд в сторону воскресшей Джейн Марпл, но без особого интереса: в «Бертраме» всегда присутствовало небольшое количество дам, которых он называл «пушистыми старыми кошками».

Леди Селина между тем продолжала:

– Это единственное место в Лондоне, где еще можно поесть маффины. Настоящие маффины. Знаете, когда я ездила в Америку в прошлом году, у них там в меню завтрака значилось нечто под названием «маффины». Но это не настоящие маффины. Это нечто вроде кексов к чаю с изюмом[7]7
  Именно такую выпечку во всем мире по сей день прежде всего и называют маффинами.


[Закрыть]. Я вас спрашиваю, почему они называют их маффинами?

Она сунула в рот последний намасленный кусок и оглянулась, ни на кого конкретно не глядя. Генри немедленно материализовался у столика. Не быстро и не торопливо. Казалось, что он просто вдруг очутился рядом.

– Я могу принести вам что-то еще, сударыня? Какой-нибудь кекс?

– Кекс? – Леди Селина задумалась, сомневаясь.

– У нас подают очень вкусные кексы с тмином, сударыня. Рекомендую.

– Кекс с тмином? Я уже много лет не ела кекса с тмином. Это настоящий кекс с тмином?

– О да, сударыня. Наш повар уже много лет печет их по этому рецепту. Вам понравится, я уверен.

Генри бросил взгляд на одного из своих подчиненных, и парень отправился за кексом с тмином.

– Полагаю, вы были в Ньюбери, Дерек?

– Да. Чертовски холодно. Я не стал ждать двух последних заездов. Неудачный день. Молодая кобылка Гарри никуда не годилась.

– Я от нее ничего и не ожидала. А как насчет Свонхильды?

– Пришла к финишу четвертой. – Ласкомб встал. – Надо позаботиться о номере.

Он пересек холл и подошел к стойке администратора, отмечая по дороге столики и тех, кто сидел за ними. Удивительно много людей пили здесь чай. Совсем как в прежние дни. После войны послеполуденный чай вышел из моды. Но явно не в отеле «Бертрам». Кто все эти люди? Два каноника и настоятель из Чизелхэмптона. Да, и еще одна пара ног в гетрах в углу, епископ. Не меньше! Простые викарии попадались редко. «Нужно быть по крайней мере каноником, чтобы позволить себе останавливаться в «Бертраме», – подумал он. – У рядовых священнослужителей, несомненно, на это не хватило бы денег. Кстати, как люди, подобные Селине Хейзи, могут себе это позволить? У нее в год остается, наверное, два пенса на то, чтобы побаловать себя. А еще здесь леди Берри, и миссис Посселтуэйт из Сомерсета, и Сибил Керр – все бедны как церковные мыши…»

Размышляя об этом, он подошел к стойке, и администратор мисс Гориндж приветливо поздоровалась с ним. Мисс Гориндж была его старым другом. Она знала каждого из постояльцев и, подобно особе королевской крови, никогда не забывала лиц. Выглядела она старомодно, но респектабельно: желтоватые кудряшки на голове (предположительно сделанные при помощи бабушкиных щипцов), черное шелковое платье, высокий бюст, на котором покоились большой золотой лорнет и брошь-камея.

– Номер четырнадцать, – сказала мисс Гориндж. – Мне кажется, в прошлый раз вы жили в четырнадцатом номере, полковник Ласкомб, и он вам понравился. Там тихо.

– Как вам всегда удается запоминать такие вещи, представить себе не могу, мисс Гориндж.

– Мы любим устраивать своих старых друзей с удобствами.

– Приезжая сюда, я переношусь на много лет назад. Мне кажется, ничто не изменилось.

Ласкомб умолк, так как из внутреннего святилища вышел мистер Хамфрис, чтобы приветствовать его.

Непосвященные часто принимали мистера Хамфриса за самого мистера Бертрама. Кем был настоящий мистер Бертрам и существовал ли он в действительности – ответ на этот вопрос затерялся в тумане глубокой древности. Отель существовал примерно с 1840 года, но никто не проявлял интереса к изучению его истории. Он просто существовал, стоял как есть. Когда к мистеру Хамфрису обращались «мистер Бертрам», он никогда не старался развеять заблуждение. Если хотят, чтобы он был мистером Бертрамом, он им будет. Полковник Ласкомб знал его имя, однако не знал, является он управляющим или владельцем. И склонялся к последнему.

Мистеру Хамфрису было около пятидесяти. Он отличался очень хорошими манерами и повадками замминистра. В любой момент он мог стать кем угодно. Мог побеседовать о бегах, крикете, внешней политике, рассказать анекдоты о королевских особах, сообщить сведения о выставке автомобилей, знал, какие самые интересные пьесы идут сейчас в театрах, дать совет американцам, что им нужно увидеть в Англии за очень короткий срок. Он хорошо знал, где лучше пообедать человеку любого достатка и любых вкусов. И при этом не снисходил полностью. Он не был под рукой в любое время. В распоряжении мисс Гориндж имелись те же самые факты, и она готова была предоставить их постояльцам. Мистер Хамфрис же, подобно солнцу, появлялся над горизонтом на короткие промежутки времени и одаривал счастливца личным вниманием.

На этот раз такая честь была оказана полковнику Ласкомбу. Они обменялись несколькими банальными фразами о скачках, но полковник продолжал размышлять о своей проблеме. А тут появился человек, который мог ему дать ответ.

– Скажите, Хамфрис, как все эти милые старушки ухитряются приезжать и останавливаться у вас?

– О, вас это удивляет? – Казалось, мистера Хамфриса этот вопрос позабавил. – Что ж, ответ очень прост. Они не могли бы себе этого позволить. Если б…

Он сделал паузу.

– Если б вы не установили для них особые цены? Правильно?

– Более или менее. Обычно они не знают, что эти цены особые, а если и понимают, то считают: это потому, что они – наши старые клиенты.

– А дело не только в этом?

– Полковник Ласкомб, ведь я управляю отелем. Я не могу позволить себе потерять деньги.

– Но как это может окупиться?

– Это вопрос атмосферы… У иностранцев, приезжающих в нашу страну – особенно у американцев, потому что именно у них есть деньги, – свои собственные, довольно странные представления об Англии. Понятно, я говорю не о тех богатых бизнесменах, которые все время пересекают Атлантику. Те обычно останавливаются в «Савое» или в «Дорчестере». Им нужен современный декор, американская еда, все то, что позволяет им чувствовать себя как дома. Но многие люди приезжают за границу редко, и они ожидают увидеть нашу страну… пожалуй, я бы не стал тут уходить в прошлое до самых времен Диккенса, но они прочли «Крэнфорд»[8]8
  Роман Э. Гаскелл, завершенный в 1853 г.; картина идиллической жизни провинциальной Англии.


[Закрыть] и Генри Джеймса[9]9
  Генри Джеймс (1843–1916) – американский писатель, с 1876 г. живший в Великобритании и в 1915 г. принявший британское подданство. Одна из главных тем его романов – столкновение американской и английской культур.


[Закрыть] и не хотят видеть нашу страну точно такой же, как их собственная! Поэтому они возвращаются домой и говорят: «В Лондоне есть чудесное место под названием отель «Бертрам». Остановиться там – все равно что отправиться на сотню лет назад. Это настоящая старая Англия! А люди, которые в нем живут! Таких людей больше нигде не встретишь. Чудесные старые герцогини. Там подают старые английские блюда, превосходный старомодный говяжий пудинг! Вы никогда ничего подобного не пробовали. И еще великолепная говяжья вырезка, и седло барашка, и старомодный английский чай, и чудесный английский завтрак… И, разумеется, все обычные блюда тоже. И он такой комфортабельный, просто чудо. И теплый. Потрясающие дровяные камины».

Мистер Хамфрис закончил цитировать воображаемого постояльца и позволил себе нечто, напоминающее улыбку.

– Понимаю, – задумчиво произнес Ласкомб. – Эти люди – вымирающие аристократы, обедневшие члены старых знатных семей – все они участники спектакля?

Мистер Хамфрис кивнул в знак согласия.

– Меня очень удивляет, что больше никто об этом не подумал. Конечно, я получил «Бертрам» уже готовым, так сказать. Он нуждался только в довольно дорогостоящей реставрации. Все, кто сюда приезжает, думают, что они открыли его для себя сами, что больше о нем никто не знает.

– Полагаю, – заметил Ласкомб, – эта реставрация действительно обошлась очень дорого?

– О да. Отель должен был выглядеть как во времена короля Эдуарда, но иметь все современные удобства, которые в наше время считаются сами собой разумеющимися. У наших милых бабуль и дедуль – вы уж меня простите, что я их так называю, – должно возникать ощущение, что с начала века ничего не изменилось, а у наших постояльцев-путешественников должно возникать ощущение, что они могут жить здесь в обстановке того периода и одновременно получать то, к чему привыкли дома и без чего не могут жить!

– Это иногда создает трудности? – высказал предположение Ласкомб.

– Не то чтобы… Например, возьмем центральное отопление. Американцам требуется – я бы даже сказал, необходима – температура по крайней мере на десять градусов по Фаренгейту выше, чем англичанам. И у нас есть два разных типа спален. Англичан мы селим в один тип, американцев – в другой. Все номера выглядят одинаково, но в них полно отличий: электробритвы, душ наряду с ванной в некоторых ванных комнатах, и если вы хотите получить американский завтрак, вам подадут хлопья и апельсиновый сок со льдом, и все прочее; а если предпочитаете, можете съесть английский.

– Яичницу с беконом?

– Вот именно; но также гораздо больше блюд, если пожелаете. Копченую рыбу, почки с беконом, холодных рябчиков, йоркширский окорок, оксфордский джем…

– Завтра утром надо будет все это вспомнить. У нас ничего такого уже нет.

Хамфрис улыбнулся:

– Большинство джентльменов заказывают только яичницу с беконом. Они… скажем так, отвыкли думать о том, что бывало раньше.

– Да-да… Помню, когда я был ребенком… Столы ломились от горячих блюд. Да, это была роскошная жизнь.

– Мы стараемся дать людям все, что они ни попросят.

– В том числе тминные кексы и маффины… да, понимаю. Каждому – по потребностям, понимаю… Совсем по-марксистски.

– Прошу прощения?

– Просто мысль, Хамфрис. Крайности сходятся.

Полковник Ласкомб отвернулся и взял ключи, которые протянула ему мисс Гориндж. Подскочил посыльный и проводил его к лифту. На ходу он заметил, что леди Селина Хейзи теперь сидит в компании подруги, Джейн Как-ее-там.

Глава 2

– Я полагаю, вы по-прежнему живете в этой милой деревне Сент-Мэри-Мид? – спросила леди Селина. – Такая славная, неиспорченная деревушка. Я часто о ней вспоминаю. Наверное, она совсем не изменилась?

– Пожалуй, не совсем. – Мисс Марпл подумала о кое-каких чертах своего места жительства. Новый участок под застройку. Пристройка к зданию сельской администрации, изменившийся облик Хай-стрит с современными фасадами магазинов… Она вздохнула. – Приходится мириться с переменами.

– Прогресс, – туманно заметила леди Селина. – Хотя мне часто кажется, что никакой это не прогресс. Все эта хитроумная сантехника, которую сейчас применяют. Всех цветов и оттенков, и превосходная «отделка», как это теперь называют, но действительно ли эти штуки работают, если «нажать»? Или «потянуть», смотря по тому, какая у них конструкция… Каждый раз, когда приходишь в гости к друзьям, видишь в туалете надписи вроде: «Резко нажмите и отпустите», «Потяните влево», «Быстро отпустите». А в прежнее время стоило просто повернуть ручку в любую сторону, и сразу же хлынет вода. А вот и славный епископ из Медменхэма, – прервала свою речь Селина, глядя на проходящего мимо пожилого священника. – Он практически ослеп, по-моему. Но такой блестящий, пламенный служитель церкви…

Они начали разговор о делах церковных, прерываемый возгласами Селины, узнающей различных друзей и знакомых, причем многие из них оказывались не теми людьми, за которых она их принимала. Они с мисс Марпл немного поговорили о «прежних временах», хотя, конечно, мисс Марпл выросла совсем не в том окружении, что леди Селина, и их воспоминания ограничивались в основном несколькими годами, когда леди Селина, недавно овдовевшая и сильно стесненная в средствах, снимала маленький домик в деревне Сент-Мэри-Мид в то время, когда воинская часть ее второго сына базировалась на аэродроме рядом с ней.

– Вы всегда здесь останавливаетесь, когда приезжаете в Лондон, Джейн? Странно, что я не видела вас раньше.

– О нет, конечно. Мне это не по карману, и я почти никогда не покидаю дом в последнее время. Нет, просто моя очень добрая племянница решила, что меня порадует короткая поездка в Лондон. Джоан – очень заботливая девочка, хотя ее уже и не назовешь девочкой. – Мисс Марпл с сожалением вспомнила, что Джоан уже где-то около пятидесяти. – Она художница, знаете ли. Довольно известная художница. Джоан Уэст. Недавно у нее была выставка.

Леди Селину мало интересовали художники, как и все искусство. Она считала писателей, художников и музыкантов некой разновидностью умных цирковых животных и была готова относиться к ним снисходительно, но про себя удивлялась, почему им нравится этим заниматься.

– Наверное, это современная живопись, – сказала она, блуждая взглядом по гостиной. – Вон Сисели Лонгхёрст – вижу, она опять покрасила волосы.

– Боюсь, дорогая Джоан действительно очень современная художница.

В этом мисс Марпл сильно ошибалась. Джоан Уэст была современной лет двадцать назад, но сейчас молодые и честолюбивые художники считали ее абсолютно старомодной.

Бросив беглый взгляд на волосы Сисели Лонгхёрст, мисс Марпл погрузилась в приятные воспоминания о том, какая добрая у нее Джоан. Так и сказала своему мужу:

– Я бы хотела, чтобы мы что-нибудь сделали для бедной старой тетушки Джейн. Она никогда не уезжает из дома. Как ты думаешь, ей бы понравилось съездить в Борнмут на недельку-другую?

– Хорошая идея, – ответил Реймонд Уэст. Его последняя книга продавалась очень успешно, и он ощущал прилив щедрости.

– Ей доставила большое удовольствие поездка в Вест-Индию, по-моему, хотя, к сожалению, там она оказалась замешанной в деле об убийстве[10]10
  Об этом рассказывается в романе А. Кристи «Карибская тайна».


[Закрыть]. В ее возрасте это никуда не годится.

– С ней такое постоянно случается.

Реймонд очень любил старую тетушку и постоянно придумывал, чем ее порадовать; он посылал ей книги, которые, по его мнению, могли ее заинтересовать, и удивлялся, когда она часто вежливо отказывалась от его подарков. Хотя тетушка всегда говорила, что книги «такие интересные», он иногда подозревал, что она их не читала. С другой стороны, ее глаза, конечно, видели все хуже.

Насчет последнего он ошибался. У мисс Марпл было удивительно хорошее зрение для ее возраста, и в этот момент ее глаза с острым интересом и удовольствием подмечали все, что происходит вокруг.

В ответ на предложение съездить на недельку-другую в один из лучших отелей Борнмута она поколебалась и тихо ответила:

– Это очень, очень любезно с твоей стороны, моя дорогая, но я не думаю…

– Но это будет полезно для тебя, тетя Джейн. Иногда полезно уезжать из дому. Это дает новые идеи, новые темы для размышлений.

– О да, тут ты совершенно права, и я бы хотела ненадолго съездить куда-нибудь, чтобы сменить обстановку. Но, возможно, не в Борнмут.

Джоан слегка удивилась. Она считала, что Борнмут стал бы для тети Джейн чем-то вроде Мекки.

– В Истборн? Или Торки?

– Куда бы мне очень хотелось… – Мисс Марпл заколебалась.

– Да?

– Мне кажется, что ты сочтешь это глупостью с моей стороны.

– Нет, я уверена, что не сочту. – Куда же милой тетушке захотелось поехать?

– Мне бы очень хотелось поехать в отель «Бертрам», в Лондон.

– Отель «Бертрам»? – Название смутно знакомое…

Слова потоком хлынули из уст мисс Марпл:

– Я останавливалась там один раз, когда мне было четырнадцать лет. Вместе с дядей и тетей, с дядей Томасом, он был каноником в Или. И я никогда об этом не забывала. Если бы я смогла пожить там… недели было бы вполне достаточно, две недели – слишком дорого.

– О, с этим все в порядке. Конечно, ты поедешь. Мне следовало сообразить, что тебе захочется съездить в Лондон – магазины и тому подобное… Мы это организуем, если отель «Бертрам» все еще существует. Столько отелей исчезло: некоторые разбомбили во время войны, некоторые просто закрыли…

– Нет, я случайно узнала, что отель «Бертрам» все еще действует. Я получила оттуда письмо от моей подруги из Америки, Эми Макалистер из Бостона. Они с мужем там останавливались.

– Хорошо, тогда я все устрою. – Джоан мягко прибавила: – Боюсь, ты можешь обнаружить, что он сильно изменился с тех пор, как ты его видела. Поэтому не разочаруйся.

Но отель «Бертрам» не изменился. Он остался точно таким, каким был всегда. По мнению мисс Марпл, это было просто чудо. Собственно говоря, это ее даже удивило…

Это казалось слишком чудесным, чтобы быть правдой. Она очень хорошо понимала, руководствуясь своим обычным критическим взглядом, что ей хочется просто освежить свои воспоминания о прошлом, вернуть им яркость красок. Бо́льшую часть жизни она вынуждена была провести, вспоминая прежние удовольствия. Если удается найти человека, вместе с которым можно их вспомнить, это действительно счастье. В наше время сделать это нелегко; она пережила большинство своих современников. Но все равно сидела и вспоминала. Странным образом это возвращало ее к жизни – Джейн Марпл, ту бело-розовую, оживленную юную девушку… такую глупышку во многих отношениях. Кто был тот совершенно неподходящий молодой человек, которого звали… о господи, она даже не может теперь вспомнить имя! Как мудро поступила тогда ее мать, подавившая в зародыше дружбу… Мисс Марпл случайно встретила его много лет спустя, и он оказался совершенно ужасным! А в то время она засыпала вся в слезах по крайней мере целую неделю!

В нынешнее время, конечно… Она задумалась о нынешнем времени… Бедные юные девушки. У некоторых из них есть матери, но такие матери, которые никуда не годятся, матери, совершенно не способные защитить своих дочерей от глупых романов, незаконнорожденных детей, от ранних, неудачных браков. Все это очень грустно…

Голос подруги прервал ее размышления:

– Кто бы мог подумать! Это… да, так и есть… это Бесс Седжвик! Вот уж где не ожидала…

Мисс Марпл вполуха слушала комментарии леди Селины об окружающих людях. Они с ней вращались в совершенно разных кругах, так что мисс Марпл не могла обмениваться с ней скандальными слухами о различных друзьях и знакомых, которых леди Селина узнавала или думала, что узнает.

Но с Бесс Седжвик дело обстояло иначе. Это имя знали почти все англичане. Уже больше тридцати лет газеты писали о том или ином возмутительном или экстравагантном поступке Бесс Седжвик. Большую часть войны она была членом французского Сопротивления, и говорили, что на ее винтовке стоит шесть зарубок, означающих убитых немцев. Она в одиночку перелетела через Атлантический океан много лет назад, пересекла верхом Европу и закончила путешествие на озере Ван[11]11
  Озеро на востоке Турции, в турецком Курдистане.


[Закрыть]. Она водила гоночные автомобили, однажды спасла двоих детей из горящего дома, на ее счету было несколько браков, как с людьми достойными, так и с недостойными, и она одевалась лучше всех женщин в Европе, уступая только одной. Говорили также, что она успешно проникла на борт атомной подводной лодки, совершавшей испытательное плавание.

Поэтому мисс Марпл с большим интересом выпрямилась и уставилась на нее откровенно жадным взглядом.

Чего бы она ни ждала от отеля «Бертрам», но явно не встретить здесь Бесс Седжвик. Дорогой ночной клуб или забегаловка для шоферов грузовиков – оба эти места вполне соответствовали широкому диапазону интересов Бесс Седжвик. Но эта крайне респектабельная, старомодная обстановка казалась совершенно ей чуждой.

Однако она была здесь, это уж несомненно. Не проходило почти ни одного месяца без того, чтобы лицо Бесс Седжвик не появилось в журнале мод или в популярных изданиях. И вот она здесь, собственной персоной, быстро и нетерпеливо курит сигарету и удивленно смотрит на большой чайный поднос, стоящий перед ней, будто никогда прежде такого не видела. Она заказала… мисс Марпл скосила глаза и посмотрела, так как сидела довольно далеко… да, пончики. Очень интересно.

На ее глазах Бесс Седжвик потушила окурок сигареты в блюдце, взяла пончик и откусила огромный кусок. Густой, красный, настоящий клубничный джем потек по ее подбородку. Бесс запрокинула голову и расхохоталась, и это был такой громкий и веселый смех, какого уже давно не слышали в гостиной отеля «Бертрам».

Генри тут же очутился рядом с ней и протянул ей маленькую, изящную салфетку. Она взяла ее, энергично, как мальчишка-школьник, вытерла подбородок и воскликнула:

– Вот что я называю настоящим пончиком. Великолепно.

Бесс бросила салфетку на поднос и встала. Как всегда, все смотрели на нее. Она к этому привыкла. Возможно, ей это нравилось, а может быть, она уже этого не замечала. На нее стоило посмотреть: скорее эффектная женщина, чем красивая. Блестящие и гладкие платиновые волосы очень светлого оттенка доходили ей до плеч. Голова и лицо имели утонченные очертания. Нос слегка напоминал орлиный, глубоко посаженные глаза были серого цвета. У нее был широкий рот прирожденной комедиантки. Платье отличалось такой простотой, что это озадачивало большинство мужчин. Оно напоминало самую грубую мешковину, не имело никаких украшений и никаких видимых застежек и швов. Но женщин не проведешь. Даже провинциальные бабули в «Бертраме» были совершенно уверены, что стоило оно целое состояние!

Шагая через гостиную к лифту, Бесс Седжвик прошла совсем рядом с леди Селиной и мисс Марпл и кивнула первой из них:

– Здравствуйте, леди Селина. Я не видела вас после визита к Крафтам. Как поживают ваши борзые?

– Как вас сюда занесло, Бесс?

– Просто остановилась в отеле. Я только что приехала на автомобиле из Лендс-Энд. За четыре часа и сорок пять минут. Неплохо.

– Когда-нибудь вы прикончите себя. Или кого-нибудь еще.

– О, надеюсь, что нет.

– Но почему вы остановились именно здесь?

Бесс Седжвик бросила вокруг себя быстрый взгляд. По-видимому, она поняла суть вопроса и призналась в этом с ироничной улыбкой:

– Кто-то мне сказал, что я должна оценить это. Думаю, они правы. Я только что съела превосходнейший пончик.

– Дорогая, у них и настоящие маффины пекут.

– Маффины, – задумчиво повторила леди Седжвик. – Да… – По-видимому, она выразила согласие. – Маффины!

Она кивнула и пошла дальше к лифту.

– Необыкновенная девушка, – сказала леди Селина; для нее, как и для мисс Марпл, всякая женщина младше шестидесяти лет была девушкой. – Я знаю ее с тех пор, как она была ребенком. Никто ничего не мог с ней поделать. В шестнадцать лет убежала с конюхом-ирландцем. Ее удалось вернуть вовремя, а может, и не вовремя. Во всяком случае, от него откупились и благополучно выдали замуж за старика Конистона, на тридцать лет старше ее, он был ужасным старым развратником и сходил по ней с ума. Это долго не продлилось. Она убежала с Джонни Седжвиком. Этот брак мог оказаться прочным, если б тот не сломал себе шею на стипль-чезе[12]12
  Стипль-чез – скачки с препятствиями.


[Закрыть]. После этого она вышла замуж за Риджуэя Беккера, американского яхтовладельца. Он развелся с ней три года назад, и я слышала, что она связалась с каким-то спортивным гонщиком, поляком, кажется. Не знаю, вышла она за него замуж или нет. После развода с американцем она снова взяла себе фамилию Седжвик. Водится с самыми странными людьми. Говорят, употребляет наркотики; не могу точно сказать.

– Невольно задаешь себе вопрос, счастлива ли она, – заметила мисс Марпл.

Леди Селина, которая явно никогда не задавалась подобным вопросом, была поражена.

– Полагаю, у нее куча денег, – с сомнением произнесла она. – Алименты и все такое. Конечно, это еще не все…

– Да, действительно.

– И у нее обычно всегда есть мужчина – или несколько мужчин.

– Неужели?

– Конечно, когда некоторые женщины достигают такого возраста, им больше ничего и не нужно… Но все-таки…

Она замолчала.

– Да, – сказала мисс Марпл. – Я тоже так не думаю.

Есть люди, которые улыбнулись бы, с легкой иронией восприняв это заявление из уст старомодной пожилой дамы, которая едва ли разбирается в проблемах нимфомании, да мисс Марпл и не употребила бы этого слова. Она бы сказала «всегда слишком любила мужчин». Но леди Селина приняла ее мнение за подтверждение своих слов.