Текст книги "Отель «Бертрам»"

– В ее жизни было множество мужчин, – напомнила она.

– О да, но я бы сказала, что мужчины всегда были для нее приключением, а не необходимостью, вы так не считаете?

Мисс Марпл спрашивала себя, приехала бы женщина в отель «Бертрам» на встречу с мужчиной? «Бертрам» определенно не был подходящим для этого местом. Но, возможно, женщина с таким характером, как у Бесс Седжвик, именно поэтому и выбрала бы его.

Мисс Марпл вздохнула, подняла взгляд на красивые старинные напольные часы, солидно тикающие в углу, и поднялась осторожно и с усилиями, обычными для людей, страдающих ревматизмом. Затем медленно двинулась к лифту. Леди Селина огляделась вокруг и атаковала пожилого джентльмена с выправкой военного, который читал «Спектейтор».

– Как я рада снова вас видеть. Э… генерал Арлингтон, не так ли?

Но пожилой джентльмен очень учтиво отрицал, что он генерал Арлингтон. Леди Селина извинилась, но не была слишком обескуражена. Близорукость сочеталась в ней с оптимизмом, и так как больше всего она любила встречать старых друзей и знакомых, то всегда совершала подобные ошибки. Многие тоже так ошибались, потому что лампы здесь были приятно тускловатыми и были снабжены плотными абажурами. Никто не обижался, казалось даже, что это доставляет людям удовольствие.

Мисс Марпл улыбалась про себя, ожидая, пока спустится лифт. Это так похоже на Селину! Всегда убеждена, что всех знает. Сама она не могла с ней соревноваться. Ее единственным достижением в этом плане был красавец епископ Уэстчестера в отличных гетрах, к которому она ласково обратилась «дорогой Робби» и который не менее ласково ответил ей, вспоминая себя ребенком в Хэмпширском аббатстве, кричавшим в исступлении: «А теперь стань крокодилом, тетя Джейни! Стань крокодилом и съешь меня!»

Лифт спустился вниз, пожилой мужчина в униформе открыл дверь. К удивлению мисс Марпл, в кабине стояла Бесс Седжвик, которая у нее на глазах поднялась наверх всего пару минут назад. А затем, подняв одну ногу, она резко остановилась, что удивило мисс Марпл и помешало ей сделать шаг вперед, и уставилась через плечо мисс Марпл так сосредоточенно, что пожилая дама тоже повернула голову назад.

Швейцар только что распахнул обе половинки входной двери и придерживал их, пропуская в вестибюль двух женщин. Одна из них – суетливая пожилая дама, в довольно нелепой фиолетовой шляпке с фиалками на голове. Вторая – высокая, просто, но красиво одетая девушка лет семнадцати или восемнадцати с длинными, прямыми, соломенно-желтыми волосами.

Бесс Седжвик опомнилась, резко повернулась и снова вошла в лифт. Когда мисс Марпл вошла следом за ней, она повернулась к ней и извинилась.

– Простите меня. Я чуть не столкнулась с вами. – Леди Седжвик произнесла это теплым, дружелюбным тоном. – Я вспомнила, что кое-что забыла. Звучит глупо, но так и есть.

– Третий этаж? – спросил лифтер.

Мисс Марпл улыбнулась и кивнула, принимая извинение, потом вышла и медленно пошла к себе в номер, с удовольствием перебирая в уме различные несущественные мелочи. Это вошло у нее в привычку, и она часто так делала.

Например, то, что сказала леди Седжвик, было неправдой. Она только что поднялась в свой номер и, должно быть, именно тогда «вспомнила, что кое-что забыла» (если в этом заявлении хоть что-то было правдой) и спустилась за этим вниз. Или она спустилась вниз, чтобы с кем-то встретиться, кого-то найти? Но если это так, то, что она увидела, когда открылась дверь лифта, ее поразило и расстроило, и она сразу же заскочила назад и поднялась наверх, чтобы не встретиться с тем, кого она увидела.

Должно быть, с двоими вновь прибывшими. С женщиной средних лет и девушкой. Они мать и дочь? Нет, подумала мисс Марпл, не мать и дочь.

Даже в «Бертраме», заключила она с радостью, могут происходить интересные вещи…

Глава 3

– Э-э… полковник Ласкомб?

Женщина в фиолетовой шляпке стояла у стойки. Мисс Гориндж улыбнулась приветливой улыбкой, и посыльного, который стоял рядом наготове, немедленно отправили с поручением, но он не успел его выполнить, так как сам полковник Ласкомб в этот момент вошел в холл и стремительно направился к стойке администратора.

– Здравствуйте, миссис Карпентер. – Он вежливо пожал ей руку, затем повернулся к девушке. – Моя дорогая Эльвира. – Ласково взял ее руки в свои ладони. – Однако! Я так рад! Великолепно, великолепно. Пойдемте, давайте присядем. – Он повел их к креслам и усадил. – Однако! Я так рад! – повторил он.

Его потуги быть любезным были почти осязаемыми, как и его напряжение. Но не мог же он продолжать твердить, как рад. А обе дамы ему не очень-то помогали. Эльвира крайне мило улыбалась. Миссис Карпентер издала бессмысленный смешок и расправила перчатки.

– Хорошо добрались, а?

– Да, спасибо, – ответила Эльвира.

– Никакого тумана? Ничего такого?

– О нет.

– Наш самолет приземлился на пять минут раньше, – сообщила миссис Карпентер.

– Да-да. Хорошо, очень хорошо. – Он сделал над собой усилие. – Надеюсь, этот отель вам подойдет.

– О, я уверена, что он очень хороший, – с энтузиазмом произнесла миссис Карпентер, оглядываясь вокруг. – Очень комфортабельный.

– Боюсь, несколько старомодный, – извиняющимся тоном сказал полковник. – Здесь останавливаются ретрограды. Никаких танцев, ничего подобного.

– Должно быть, – согласилась Эльвира.

Она равнодушно огляделась вокруг. Положительно невозможно представить себе танцы в «Бертраме».

– Боюсь, здесь полно ретроградов, – снова повторил полковник Ласкомб. – Возможно, следовало поселить вас в какую-нибудь более современную гостиницу. Я не слишком хорошо разбираюсь в таких вещах.

– Здесь очень мило, – вежливо сказала Эльвира.

– Это всего на пару дней, – продолжал полковник Ласкомб. – Я думаю, сегодня вечером мы пойдем в театр. На мюзикл… – Он произнес это слово с сомнением в голосе, словно не был уверен, что использует правильный термин. – «Распустите волосы, девицы». Надеюсь, вы не возражаете?

– Как замечательно, – воскликнула миссис Карпентер. – Мы получим большое удовольствие, правда, Эльвира?

– Чудесно, – без всякого выражения произнесла та.

– А потом поужинаем? В «Савое»?

Последовал новый поток восклицаний от миссис Карпентер. Ласкомб, украдкой бросив взгляд на Эльвиру, слегка повеселел. Он решил, что та довольна, но твердо намерена не выражать ничего, кроме вежливого одобрения, в присутствии миссис Карпентер. «И я ее не виню», – подумал полковник.

Миссис Карпентер он сказал:

– Может быть, вы бы хотели посмотреть свои комнаты, всё ли в порядке и тому подобное…

– О, я уверена, они хорошие.

– Что ж, если вам что-то не понравится, мы потребуем поменять их. Меня здесь хорошо знают.

Мисс Гориндж, распоряжавшаяся за стойкой администратора, приветствовала их с радушным гостеприимством. Номера 28 и 29 на третьем этаже с общей ванной комнатой между ними.

– Я поднимусь наверх и распакую вещи, – сказала миссис Карпентер. – Может быть, Эльвира, вы с полковником Ласкомбом хотите немного побеседовать?

Такт, подумал Ласкомб. Несколько прямолинейный, возможно, но, во всяком случае, это позволит ненадолго избавиться от нее. Хотя о чем беседовать с Эльвирой, он совершенно не представлял. Очень благовоспитанная девица, но полковник не привык общаться с девицами. Жена его умерла при родах, и младенца, мальчика, растили родственники супруги, а к нему приехала вести хозяйство старшая сестра. Сын женился и уехал жить в Кению, внукам было одиннадцать, пять лет и два с половиной года, и во время последнего приезда он развлекал их футболом, беседой о космической науке, электропоездами и катанием верхом на своей ноге. Это запросто! Но юные девушки…

Он спросил у Эльвиры, не хочет ли она выпить. Уже собирался предложить ей лимонный тоник, имбирный эль или оранжад, но Эльвира его опередила:

– Спасибо. Я бы выпила джин с вермутом.

Полковник Ласкомб с сомнением посмотрел на нее. Он считал, что девушки в ее возрасте… сколько ей, шестнадцать, семнадцать? – не пьют джин с вермутом. Но успокоил себя тем, что Эльвира должна разбираться в том, что прилично, а что нет. Он заказал джин с вермутом и сухой шерри. Потом откашлялся и спросил:

– Как вам было в Италии?

– Очень хорошо, спасибо.

– А то заведение, где вы жили, у графини – как ее имя? – не слишком суровое?

– Она довольно строгая. Но я не позволяла себе волноваться по этому поводу.

Ласкомб смотрел на нее, призадумавшись, не является ли такой ответ несколько двусмысленным. Потом произнес, с запинками, но более естественно, чем ему удавалось раньше:

– Боюсь, мы знаем друг друга не так хорошо, как должны бы, учитывая то, что я – твой опекун и к тому же крестный отец. Мне это трудно, понимаешь, трудно такому старикану, как я, понять, что нужно девушке. По крайней мере… я хочу сказать, я не знаю, что девушкам сегодня требуется. Ну, понятно, всякие школы, а потом, после школы, то, что в мое время обычно называли «навести лоск». Но сейчас, полагаю, все более серьезно. Карьера, да? Работа? Все это вместе? Нам придется как-нибудь поговорить обо всем этом. Ты хочешь заняться чем-то определенным?

– Думаю, я поступлю на курсы секретарей, – ответила Эльвира без энтузиазма.

– Вот как. Ты хочешь быть секретаршей?

– Не очень…

– Ну, тогда…

– Просто именно с этого начинают, – объяснила Эльвира.

У полковника возникло странное ощущение, что его ставят на место.

– Эти мои родственницы, Мелфорды. Ты считаешь, что тебе понравится жить у них? Если нет…

– О, я думаю, да. Мне нравится Нэнси. И кузина Милдред такая душечка.

– Значит, всё в порядке?

– Вполне, пока что.

Ласкомб не знал, что на это ответить. Он раздумывал, что говорить дальше, но Эльвира заговорила сама. Вопрос ее прозвучал просто и прямо:

– У меня есть деньги?

Он опять ненадолго задумался, вглядываясь в нее. Потом сказал:

– Да. У тебя очень много денег. То есть они у тебя будут, когда тебе исполнится двадцать один год.

– А у кого они сейчас?

Полковник улыбнулся.

– Они хранятся для тебя в фонде; определенное количество каждый год выделяется из дохода на твое содержание и образование.

– А вы – попечитель?

– Один из попечителей. Нас трое.

– Что произойдет, если я умру?

– Ну-ну, Эльвира, ты не умрешь. Что за ерунда!

– Надеюсь, что нет, но нельзя знать наверняка, правда? Вот, к примеру, на прошлой неделе разбился самолет и все погибли.

– Ну, с тобой этого не случится, – твердо произнес Ласкомб.

– Вы не можете знать это наверняка, – сказала Эльвира. – Я только спрашивала, кто получил бы мои деньги, если б я умерла?

– Не имею ни малейшего представления, – раздраженно ответил полковник. – Почему ты спрашиваешь?

– Это может быть интересно, – задумчиво произнесла Эльвира. – Я хотела знать, выгодно ли кому-нибудь меня убить.

– В самом деле, Эльвира! Этот разговор не имеет никакого смысла. Не понимаю, почему ты размышляешь о таких вещах.

– О! Это просто мысли. Хочется знать, каковы реальные факты.

– Ты ведь не думаешь о мафии или о чем-то в этом роде?

– О нет. Это было бы глупо. Кто получил бы мои деньги, если б я была замужем?

– Наверное, твой муж. Но в самом деле…

– Вы в этом уверены?

– Нет. Я совсем не уверен. Это зависит от условий договора об опеке. Но ты не замужем, так к чему волноваться?

Эльвира не ответила; казалось, она глубоко задумалась. Наконец девушка вышла из этого состояния и спросила:

– Вы видите мою мать?

– Иногда. Не очень часто.

– Где она сейчас?

– О… за границей.

– Где именно?

– Во Франции или в Португалии. Я точно не знаю.

– Она хочет меня увидеть?

Эльвира посмотрела ему в глаза ясным взглядом. Полковник не знал, что ей ответить. Это момент истины? Или уклончивого ответа? Или чудовищной лжи? Что можно ответить девушке, которая задает такой простой вопрос, когда ответить ужасно сложно? Он удрученно сказал:

– Я не знаю.

Ее глаза серьезно изучали его. Ласкомб чувствовал себя ужасно неловко. Он все испортил. Девушка должна интересоваться подобным, и вот она откровенно интересуется. Любая хотела бы знать.

– Ты не должна думать… – сказал он, – то есть… это трудно объяснить. Твоя мать, скажем так, очень отличается от…

Эльвира энергично закивала:

– Я знаю. Я постоянно читаю о ней в газетах. Она – нечто особенное, правда? В самом деле совершенно поразительная личность.

– Да, – согласился полковник. – Это именно так. Она – потрясающая личность. – Он помолчал, потом продолжил: – Но потрясающие личности очень часто… – Ласкомб умолк и начал снова: – Иметь матерью потрясающую личность – это не всегда приносит счастье. Можешь мне поверить, потому что это правда.

– Вы не очень-то любите говорить правду, не так ли? Но, я думаю, то, что вы мне сейчас сказали, – правда.

Они сидели, глядя на большие, оправленные в латунь створки, которые вели во внешний мир.

Внезапно кто-то резко распахнул их – такая резкость была совершенно необычной для отеля «Бертрам», – и в отель стремительно вошел какой-то молодой человек и прошел прямо к стойке администратора. Он был одет в черную кожаную куртку. В нем чувствовалось столько энергии, что отель «Бертрам» по контрасту с ним стал казаться музеем, а остальные люди выглядели запыленными обломками древних времен. Он склонился к мисс Гориндж и спросил:

– Леди Седжвик остановилась здесь?

Мисс Гориндж обошлась без своей приветливой улыбки. Глаза ее смотрели сурово. Она ответила:

– Да. – Потом, явно неохотно, протянула руку к телефону. – Вы хотите, чтобы я…

– Нет, – сказал молодой человек. – Я просто хотел оставить ей записку.

Он достал записку из кармана своей кожаной куртки и подтолкнул ее к мисс Гориндж по стойке из красного дерева.

– Хотел убедиться, что попал в нужный отель.

В его голосе прозвучало легкое недоверие; он огляделся вокруг, потом повернулся к двери. Взгляд его равнодушно скользил по сидящим в холле людям. С тем же равнодушием он скользнул и по Ласкомбу с Эльвирой, и полковника внезапно охватил беспричинный гнев. «Черт побери, – подумал он, – Эльвира – хорошенькая девушка. Когда я был молодым парнем, я бы заметил хорошенькую девушку, особенно среди таких ископаемых». Но этого юношу, по-видимому, не интересовали хорошенькие девушки. Он снова повернулся к стойке и слегка повысил голос, словно хотел привлечь внимание мисс Гориндж:

– Какой у вас номер телефона? Одиннадцать – двадцать девять, да?

– Нет, – ответила мисс Гориндж, – тридцать девять – двадцать пять.

– Риджент?

– Нет, Мейфэр[13]13
  В то время группы номеров привязывались к районам, названия которых использовались примерно в том же качестве, в котором сегодня используются коды. Мейфэр – часть центрального лондонского района Вестминстер, ограниченная с востока Риджент-стрит. Именно там располагается отель «Браунз», который, согласно неподтвержденному, но очень популярному предположению, послужил прототипом «Бертрама».


[Закрыть].

Он кивнул, затем быстро прошел к двери и вышел из отеля, так же резко толкнув дверь, как и при входе.

Казалось, все глубоко вздохнули и с трудом возобновили прерванные беседы.

– Однако, – произнес полковник Ласкомб совершенно не к месту, словно не находил слов. – Однако, в самом деле! Эти современные молодые люди…

Эльвира улыбалась.

– Вы его узнали, не так ли? – спросила она. – Вы знаете, кто он такой? – В ее голосе звучало благоговение. – Ладислав Малиновский, – просветила она его.

– О, тот самый… – Это имя показалось полковнику Ласкомбу смутно знакомым. – Автогонщик?

– Да. Он два года подряд становился чемпионом мира. Год назад попал в страшную аварию, весь переломался. Но, мне кажется, сейчас он опять водит. – Она подняла голову и прислушалась. – Это мотор его гоночного автомобиля.

С улицы в холл отеля «Бертрам» проник рев двигателя. Полковник Ласкомб догадался, что Ладислав Малиновский – один из героев Эльвиры. «Что ж, – подумал он, – лучше он, чем один из этих поп-музыкантов, или эстрадных певцов, или длинноволосых «битлов», или как там они себя называют». Ласкомб придерживался старомодных взглядов в отношении молодых людей.

Дверь опять открылась. И полковник, и Эльвира выжидающе смотрели на нее, но отель «Бертрам» вернулся к своей обычной жизни. Вошел всего лишь седовласый пожилой священник. Несколько мгновений он стоял, оглядываясь с немного озадаченным видом, как человек, который не понимает, где он находится и как сюда попал. Подобное состояние не было чем-то новым для каноника Пеннифазера. Такое случалось с ним в поездах, когда он не помнил, откуда приехал, куда направляется и зачем. Случалось и когда он шел по улице или участвовал в заседаниях комитета. Случалось, когда стоял на кафедре в соборе и не знал, произнес уже проповедь или только собирается.

– Кажется, я знаю этого старичка, – сказал Ласкомб, глядя на него. – Кто же он такой? Он останавливается здесь очень часто, по-моему. Аберкромби? Архидиакон Аберкромби… нет, это не он, хотя очень похож.

Эльвира взглянула на каноника Пеннифазера безо всякого интереса. В отличие от автогонщика, он ее совсем не привлекал. Девушку не интересовали никакие священнослужители, хотя после путешествия в Италию она признавала, что кардиналы вызывают у нее умеренное восхищение: по крайней мере они весьма колоритны.

Лицо каноника Пеннифазера прояснилось, и он обрадованно закивал, узнав место, в котором находится. В отеле «Бертрам», разумеется, – и собирается переночевать здесь по пути в… куда же он направляется? В Чадминстер? Нет, нет, он только что приехал из Чадминстера. Он направляется… конечно! – на конгресс в Люцерн. Пеннифазер прошел вперед, широко улыбаясь, к стойке администратора и тепло поздоровался с мисс Гориндж.

– Так приятно вас видеть, каноник Пеннифазер. Как вы хорошо выглядите!

– Благодарю, благодарю вас, на прошлой неделе я был сильно простужен, но теперь уже выздоровел. У вас есть для меня номер? Я ведь писал?

Мисс Гориндж успокоила его:

– О да, каноник Пеннифазер, мы получили ваше письмо. Мы вам зарезервировали номер девятнадцатый, тот, в котором вы останавливались в прошлый раз.

– Спасибо, спасибо. Дайте подумать… он мне нужен на четыре дня. Собственно говоря, я еду в Люцерн и буду отсутствовать одну ночь, но сохраните за мной номер, пожалуйста. Я оставлю здесь бо́льшую часть багажа, возьму с собой только маленькую сумку в Швейцарию. С этим не будет никаких трудностей?

Мисс Гориндж снова его успокоила:

– Все будет в полном порядке. Вы всё очень ясно изложили в письме.

Возможно, больше никто не употребил бы слово «ясно» в этой ситуации – больше подошло бы «полностью», так как он изложил все очень многословно.

Успокоившись на этот счет, каноник Пеннифазер вздохнул с облегчением и вместе со своим багажом был препровожден в номер 19.

В номере 28 миссис Карпентер уже сняла с головы свою фиалковую корону и тщательно раскладывала ночную сорочку на подушке. Когда вошла Эльвира, она подняла глаза.

– А, вот и ты, дорогая. Хочешь, помогу тебе распаковать вещи?

– Нет, спасибо, – вежливо ответила Эльвира. – Все-таки я не собираюсь доставать много вещей.

– Какую из спален ты бы хотела занять? Ванная комната находится между ними. Я велела отнести твой багаж в дальнюю комнату. Я подумала, что в этой может быть немного шумно.

– Это очень любезно в вашей стороны, – поблагодарила Эльвира своим невыразительным голосом.

– Ты уверена, что тебе не нужна моя помощь?

– Нет, спасибо, совсем не нужна. Думаю, я приму ванну.

– Да, по-моему, это очень удачная мысль. Хочешь принять ванну первой? Я бы пока закончила раскладывать вещи.

Эльвира кивнула, прошла в соседнюю ванную комнату, закрыла за собой дверь и заперла ее. Прошла к себе в спальню, открыла чемодан и бросила на кровать кое-какие вещи. Затем разделась, надела халат, прошла в ванную и открыла краны. Вернулась в спальню и села на кровать у телефона. Несколько секунд она прислушивалась, не помешает ли ей кто-нибудь, и подняла трубку.

– Говорят из номера двадцать девять. Соедините меня, пожалуйста, с номером Риджент одиннадцать – двадцать девять.

Глава 4

В недрах Скотленд-Ярда шло совещание. Оно было скорее неофициальным. Шесть или семь мужчин непринужденно расположились вокруг стола, и каждый занимал высокое положение в своей области. В центре внимания этих стражей закона стояла проблема, приобретшая за последние два или три года огромное значение. Дело касалось той ветви криминальной деятельности, успехи которой вызывали у властей сильную тревогу. Наблюдался рост количества крупных ограблений. Налеты на банки, захваты зарплатных денег, кражи партий драгоценностей, пересылаемых по почте, ограбления поездов… И месяца не проходило без того, чтобы преступники не наносили отчаянно смелый и наглый удар, причем успешно.

Сэр Рональд Грейвз, помощник комиссара Скотленд-Ярда, сидел во главе стола на месте председателя. По своему обыкновению, он больше слушал, чем говорил. В данном случае не заслушивали никаких официальных докладов. Все это составляло обычную рутинную работу Управления уголовных расследований. Встреча была совещанием на высшем уровне, обменом идеями между людьми, рассматривающими положение дел с немного разных точек зрения. Взгляд сэра Рональда Грейвза медленно заскользил по небольшой группе, затем он кивнул человеку в конце стола.

– Ну, Папаша, – произнес он, – давайте выслушаем кое-что из ваших остроумных идей.

Человеком, которого назвали Папашей, был старший инспектор Фред Дэйви. Ему уже немного осталось до отставки, и он выглядел даже старше своих лет. Отсюда и прозвище «Папаша». Дэйви обладал такой успокаивающей, добродушной внешностью и такими благожелательными и приветливыми манерами, что многие преступники бывали неприятно поражены, когда он оказывался менее добрым и доверчивым, чем казался.

– Да, Папаша, давайте выслушаем ваше мнение, – поддержал его другой старший инспектор.

– Размах большой, – произнес Дэйви с глубоким вздохом. – Да, большой. Может быть, он становится еще больше.

– Вы имеете в виду их численность?

– Да.

Вмешался еще один человек с острым лисьим лицом и настороженными глазами, по имени Комсток:

– Вы хотите сказать, что в этом их преимущество?

– И да, и нет, – ответил Папаша. – Это может стать и катастрофой. Но пока что, черт побери, у них все под надежным контролем.

Суперинтендант Эндрюс, светловолосый худощавый мужчина с мечтательным лицом, задумчиво произнес:

– Я всегда полагал, что размер значит гораздо больше, чем считают. Возьмите небольшое предприятие под управлением одного человека. Если им хорошо руководить, если оно правильного размера, то наверняка будет успешным. Если расширить дело, сделать предприятие более крупным, увеличить число сотрудников, то, вероятно, его размер станет несообразным, и дело покатится под горку. То же происходит с крупными торговыми сетями. Или промышленной империей. Если она достаточно большая, то преуспеет. Если недостаточно большая, то потерпит неудачу. Все должно иметь свой оптимальный размер. Когда дело правильного размера и им хорошо руководят, оно на вершине успеха.

– Насколько крупное это предприятие, по-вашему? – резко спросил сэр Рональд.

– Крупнее, чем мы сначала считали, – ответил Комсток.

Инспектор Макнил, решительного вида мужчина, прибавил:

– Я бы сказал, что оно растет. Папаша прав. Оно все время растет.

– Может быть, это хорошо, – заметил Дэйви. – Может быть, оно растет слишком быстро и скоро выйдет из-под контроля.

– Вопрос в том, сэр Рональд, – сказал Макнил, – кого мы арестуем и когда?

– Мы могли бы арестовать добрый десяток людей или около того, – ответил Комсток. – Шайка Харриса в этом замешана, нам об этом известно. Есть одно милое гнездышко на дороге в Лутон. Есть гараж в Эпсоме, есть паб недалеко от Мейденхеда и есть ферма на Грейт-Норт-роуд.

– Стоит кого-нибудь из них арестовать?

– Не думаю. Все они – мелкая рыбешка. Звенья. Просто звенья одной цепочки. Место, где быстро переделывают автомобили и продают по новой; респектабельный паб, через который передают сообщения; магазин подержанной одежды, где можно изменить внешность; магазин театральных и маскарадных костюмов в Ист-Энде также очень полезное место. Этим людям платят. Очень хорошо платят, но они ничего существенного не знают!

Сонный суперинтендант Эндрюс снова заговорил:

– Мы имеем дело с очень умным противником. И пока даже близко не подобрались к нему. Знаем некоторые связи, вот и всё. Как я уже сказал, в этом участвуют люди Харриса, а в финансовом обеспечении участвует Маркс. Зарубежные контакты идут через Уэбера, но он – всего лишь посредник. У нас на этих людей нет ничего существенного. Мы знаем, что у них всех есть способы поддерживать контакт друг с другом и с различными ответвлениями концерна, но нам точно неизвестно, как они это делают. Мы наблюдаем за ними и идем по их следу, и они знают, что мы следим за ними. Где-то находится крупный центр связи. И нам надо добраться до организаторов.

– Это похоже на гигантскую сеть, – сказал Комсток. – Я согласен, что где-то должен быть оперативный штаб. Место, где планируется каждая операция, подробно разрабатывается и координируется. Где-то кто-то все это продумывает, составляет рабочий проект и определяет состав участников. Именно этих людей мы хотим поймать.

– Возможно, они даже находятся не в нашей стране, – тихо заметил Папаша.

– Должен признать, это может оказаться правдой. Может быть, они сидят где-то в и́глу, или в палатке в Марокко, или в шале в Швейцарии.

– Я не верю в существование тайных организаторов, – возразил Макнил, качая головой. – Все это выглядит вполне правдоподобным в книгах. Конечно, должен быть глава, но я не верю, что это преступный гений. Я бы сказал, что за всем этим стоит очень умный небольшой Совет директоров. Он группируется вокруг центра, у него есть председатель. Они добились успехов в своем деле, все время совершенствуют свои методы. Как бы там ни было…

– Да? – подбодрил его сэр Рональд.

– Даже в правильно организованной, спаянной команде, вероятно, есть те, кем можно пожертвовать. Я называю это «принципом русских саней». Время от времени, если они решают, что мы напали на их след и уже подошли слишком близко, они сбрасывают одного из них, того, которым, по их мнению, можно наиболее безболезненно пожертвовать.

– Неужели они осмеливаются это делать? Не слишком ли рискованно?

– Это можно сделать таким образом, что тот, кем жертвуют, даже не знает, что его столкнули с саней. Он будет думать, что выпал сам. Будет держать язык за зубами, поскольку решит, что ему стоит молчать. И это, конечно, правда. У них полно денег, чтобы заплатить ему, и они могут проявить щедрость. О его семье заботятся – если у него есть семья, – пока он сидит в тюрьме. Возможно, ему организуют побег.

– Такое случается слишком часто, – вставил Комсток.

– Я думаю, вы понимаете, – сказал сэр Рональд, – что обмениваться такими рассуждениями снова и снова почти бесполезно. Мы все время говорим почти одно и то же.

Макнил рассмеялся:

– Так для чего же мы вам понадобились, сэр?

– Ну… – сэр Рональд на мгновение задумался, – мы пришли к согласию по основным вопросам, – медленно произнес он. – Мы выработали основную стратегию и решили, что́ попытаемся сделать. Думаю, может быть полезным оглядеться вокруг в поисках мелочей, не имеющих особого значения, тех, что лишь слегка отличаются от обычных. Трудно объяснить, что я имею в виду, но это нечто, похожее на обстоятельства того дела Калвера несколько лет назад. Чернильное пятно. Помните? Чернильное пятно вокруг мышиной норки. Зачем кому-то понадобилось вылить бутылку чернил в мышиную нору? Это казалось неважным. А найти ответ было трудно. Но когда мы все-таки его нашли, он привел нас к разгадке. Вот о чем примерно я думаю. Странные вещи. Не поленитесь сообщить, если наткнетесь на что-то такое, что покажется вам несколько необычным. Мелким, если хотите, но раздражающим, потому что не вписывается в общую картину. Я вижу, что Папаша кивает…

– Я с вами полностью согласен, – сказал старший инспектор Дэйви. – Давайте, ребята, попытайтесь что-то вспомнить. Даже если это всего лишь человек, на голове у которого странная шляпа.

Никто сразу не откликнулся. На лицах у всех были написаны неуверенность и сомнение.

– Давайте, – произнес Папаша. – Я первым высуну голову. Это просто забавная история, правда, но вы сможете сами судить, чего она стоит. Ограбление банка «Метрополитан» в Лондоне. Отделение на Кармолли-стрит. Помните? Целый список номеров автомобилей, их цветов и моделей. Мы призвали очевидцев отозваться, и они отозвались – и как! Около ста пятидесяти случаев тупиковой информации! В конце концов мы отобрали примерно семь автомобилей, которые видели поблизости, и каждый из них мог принимать участие в ограблении.

– Да, – отозвался сэр Рональд, – продолжайте.

– Была там одна или две машины, принадлежность которых мы не смогли установить. Похоже, на них поменяли номера. В этом не было ничего необычного. Так делают часто. Большинство из них в конце концов удается определить. Я приведу всего один пример. «Моррис Оксфорд», черный салон, номер «CMG 256»; о нем сообщил полицейский, надзирающий за условно освобожденными. Сказал, что за рулем был судья Ладгроув.

Он оглядел сидящих за столом людей. Его слушали, но не проявляли особого интереса.

– Я знаю, – сказал он, – это обычная ошибка. Мистер Ладгроув, судья, – довольно заметный старик; хотя бы потому, что он страшен, как смертный грех. Ну, это был не судья Ладгроув, потому что именно в это время он заседал в суде. Он действительно ездит на автомобиле марки «Моррис Оксфорд», но номер не CMG 256. – Он обвел взглядом присутствующих. – Ладно. Ладно. Вы скажете, что это не имеет значения. Но знаете, каков номер? CMG 265. Почти такой же, а? Именно такую ошибку делаешь, когда пытаешься запомнить номер машины.

– Простите, – сказал сэр Рональд, – я не вижу…

– Да, – согласился старший инспектор Дэйви, – здесь и видеть-то нечего, не так ли? Только номер очень похож на настоящий номер машины. 265 – 256, CMG. Странное совпадение, что там оказался автомобиль марки «Моррис Оксфорд» такого же цвета и с номером, отличающимся всего на одну цифру, и за его рулем сидел человек, очень похожий на владельца реального автомобиля.

– Вы имеете в виду…

– Разница всего в одной цифре. Современная «запланированная ошибка». Очень похоже на это.

– Простите, Дэйви, но я все-таки не понимаю.

– О, я думаю, понимать тут нечего. Есть автомобиль марки «Моррис Оксфорд», CMG 265, проехавший по улице через две с половиной минуты после ограбления банка. В водителе полицейский узнает судью Ладгроува.

– Вы хотите сказать, что это действительно был судья Ладгроув? Бросьте, Дэйви.

– Нет, я не хочу сказать, что это был судья Ладгроув и что он был замешан в ограблении банка. Он жил тогда в отеле «Бертрам» на Понд-стрит и именно в тот момент находился в зале суда. Все это доказано. Я хочу сказать, что номер автомобиля, его модель и его опознание полицейским инспектором, который хорошо знает старика Ладгроува в лицо, – совпадение, которое должно что-то означать. По-видимому, это не так. Очень жаль.

Комсток смущенно пошевелился.