Текст книги "Покаяние «Иуды»"

Глава XI

В следующие секунды в проеме открывшейся двери показался Бизенко, за которым маячили фигуры двух надзирателей. Эди сразу бросилось в глаза, что от его прежней уверенности, граничащей с неким вызовом камере и большинству ее обитателей, практически ничего не осталось: с опушенными плечами и упершись взглядом в серый пол, он медленно прошел к своей койке. И только перед тем как сесть на нее, поднял голову и, глянув на Эди, выдавил из себя:

– Все пропало, они со мной в кошки-мышки играют.

– Что пропало и о каких кошках-мышках вы говорите… – начал было спрашивать Эди, но Бизенко, словно не слыша его вопроса, продолжил:

– …Все очень плохо, вы даже представить себе не можете, насколько плохо. Много о чем передумал за это время, но не допускал подобного развития ситуации: они оказались умнее, чем я мог предположить. Представляете, мое дело ведут не менты, а чекисты!

– А при чем здесь чекисты? – удивился Эди.

– Валюта и всякое тому подобное – их статьи, – коротко обронил Бизенко, нервно поведя плечами.

– Выходит, этого, кого вы ранили, стерегут чекисты? – холодно спросил Эди.

– Скорее всего, да, но для вашего человека это ничего не меняет. Он всегда может объяснить, что к чему, к тому же степень моей благодарности вам значительно возрастает. Вы же понимаете, о чем я говорю, – просительно промолвил Бизенко, а потом, справившись с волнением, скорее всего, чтобы поменять тему, спросил: – А вас еще не вызывали?

– Пока нет, видимо, забыли о моем существовании, – сыронизировал Эди.

– Это хорошо. Имейте в виду, что после того, как Юра пойдет в больницу за ним может увязаться хвост, ну, люди из КГБ, – уточнил Бизенко, обратив внимание на то, как Эди вопросительно глянул на него после слова «хвост». – Так вот, если он его обнаружит, пусть не пытается убежать или скрыться. Если чекисты начнут спрашивать, пусть говорит правду. Таким же образом нужно поступить и вам, если кто-нибудь станет спрашивать по существу этого поручения. Что касается звонка дочери, то пусть он сделает его где-то в районе девяти вечера в любой из ближайших дней с какой-нибудь телефонной станции. С домашнего пусть не звонит, не надо. Говорить о звонке, кто бы ни спрашивал, тоже не надо. Это чтобы потом какой-нибудь типчик не пытался «муде к бороде пришить».

– Стоп, стоп – это мне напоминает какой-то детектив, – резко произнес Эди, недоуменно глянув на съежившегося собеседника.

– Эди, прошу не удивляться этим уточнениям, вы же на себе почувствовали, как менты, а между ними и чекистами нет никакой разницы, на пустом месте могут создать проблемы. Вот я и хочу обезопасить свою дочь от проблем. И вообще, прошу вас ни о чем сейчас меня более не спрашивать. Будьте уверены, позже я вам сам обо всем расскажу. Только попросите Юру, чтобы он в точности выполнил мои просьбы. Верьте мне, и вы не пожалеете, я умею быть благодарным.

– Хорошо, не буду спрашивать, хотя вы меня заинтриговали своими инструкциями, – холодно заметил Эди и лег.

– Спасибо за понимание. С вашего разрешения я прилягу, иначе голова вот-вот треснет, – произнес Бизенко, стягивая с ног кроссовки.

Эди в ответ сохранил молчание, наблюдая за тем, как Бизенко, изредка бросая на него пристальные взгляды, по всему пытаясь тем самым определить, как воспринята его очередная просьба, пристраивал в изголовье подушку.

В этот момент, как всегда неожиданно, открылась форточка. Оглядев в нее камеру, зычный голос надзирателя скомандовал «на выход» по очереди сначала Виктору, а затем и Эди. Услышав фамилию Атбиев, Бизенко резко присел и одарил его таким взглядом, который лучше слов объяснил ему, что его сосед молит о помощи.

– Хорошо, я постараюсь все сделать, как вы просите, – произнес Эди, вставая.

– Спасибо, вы не пожалеете об этом, – с благодарностью в голосе промолвил Бизенко, положив при этом правую руку на грудь, и тут же лег, уткнувшись лицом в подушку.

«Страдает шпион, но, как говорится, сам постарался. Теперь остается в сжатые сроки ошпарить доказательствами другого порядка и заставить поработать на Родину, только хватит ли этих доказательств, чтобы склонить его к такой работе», – думал Эди, шагая к выходу.

Глава XII

В кабинете следователя его ждали Артем и Николай, которые, дождавшись, когда Эди присядет за стол, начали рассказывать о том, как вел себя Бизенко на послеобеденном допросе.

– Ты о главном сначала скажи, он же еще не знает, – взмолился Николай, перебив говорящего Артема.

– Хотел оставить на закуску, но разве ты умолчишь, – отшутился Артем, недовольно глянув на коллегу. – Одним словом, Эди, ты оказался и в этот раз прав: у Бизенко нашли ампулу с ядом. Хранил ее гад в боковом канте сумки. В вещах и одежде ничего не обнаружено.

– Надо полагать, содержимое ампулы уже исследуется? – спросил Эди.

– Пока нет, не решились здесь вскрывать, отправили спецрейсом в Москву. Пусть лубянковские спецы разбираются. Кстати, – улыбнулся Артем, – они на днях нелегально проникли на квартиру Бизенко.

– И нашли ампулу? – не выдержал Эди.

– Ампулы нет, а вот следы того самого яда, которым была отравлена его жена, обнаружили, проведя анализ забора пыли с люстр и воздуха из спальни, в которой она умерла. По всему, Бизенко вскрывал там ампулу и манипулировал с нею, чтобы подготовить смертельное питье жене.

– Почему тогда от него этот гад сам не траванулся? – недоуменно промолвил Николай, прервав Артема.

– Он просто знал, как от него уберечься. Но я не о том. Меня волнует вопрос, как столько времени могли сохраняться следы яда, не разлагаясь и не испаряясь, ведь их изготовители из спецслужб пытаются синтезировать его соединения с максимально укороченными сроками последействия, – заметил Эди.

– Я тоже задавался этим вопросом, – произнес Артем, вновь вступив в разговор, – но спецы разъяснили, что даже незначительные испарения этого яда оставляют следы на сухой поверхности и пыли, чего не скажешь о случае, когда он оказывается в организме или сырой среде.

– И с этой бомбой в изголовье он спокойно спал, – воскликнул Николай, разведя руки в стороны.

– Ему от этого наоборот спокойнее, – заключил Эди, а затем, как бы в подтверждение своих слов, добавил: – представляете, после возвращения в камеру он даже не глянул в сторону сумки, а сразу лег, и потому я решил, что у него ничего не было.

– Это от уверенности, что ампула надежно спрятана, а она и на самом деле была так мастерски встроена в кант сумки, что ее обнаружили лишь в результате прощупывания каждого миллиметра швов. Правда, извлекли легко – только поддели шилом нить канта, и тут же нарисовалась головка ампулы. Так что шпиону при необходимости легко было бы ее извлечь и применить по назначению, – неторопливо рассказал Николай.

– Это здорово, что нашли ампулу. Последний допрос его сильно потряс, и сейчас он находится в состоянии такого крайнего возбуждения, что совершает действия, которые при других обстоятельствах вряд ли от него можно было ожидать, по крайней мере, в ближайшее время, – заметил Эди и рассказал о просьбах и инструкциях Бизенко.

– Да это же шпионский инструктаж, что говорит о серьезном доверии к тебе с его стороны, – воскликнул Николай.

– О таком уровне доверия говорить еще очень рано, – резко выпалил Артем, бросив на Николая снисходительный взгляд.

– Конечно, он не станет говорить, что я шпион и тому подобное, – отпарировал Николай, – но эти просьбы и особенно инструктаж говорят о многом.

– Согласен, но не сказал же он о том, что записка Шушкееву содержит тайнопись? – ухмыльнулся Артем, а потом, уловив вопросительный взгляд Эди, добавил: – Да, чуть не забыл, наши технари обнаружили в записке межстроковое письмо, которое проявляется при обработке бумаги легким паром или если подержать ее, например, над горячим чаем.

– Да, о такой новости можно случайно и забыть, ведь в твоем хозяйстве их пруд пруди, – улыбнулся Эди, отчего Артем несколько смутился, но тут же справился с собой и, коснувшись рукой его плеча, тепло промолвил:

– Извини, Эди, зашился я со всеми этими делами, и вообще.

– Понимаю, что тебе нелегко, но тем не менее расскажи о содержании письма, – намеренно холодно произнес Эди, которому не понравилось, как он менторским тоном поучал белорусского коллегу, к тому же вспомнился эпизод его ссоры с Бородиным.

Вместо ответа Артем, удивленно поглядывая на Эди, достал из нагрудного кармана сложенный вчетверо лист бумаги и, демонстративно развернув его, положил перед ним на стол, заметив при этом, что это печатный вариант тайнописи.

«Обиделся гений контрразведки, – подумал Эди, проследив за движениями Артема, и начал читать… Но прерванная было этим мысль все-таки умудрилась неслышно прошептать: «Когда сам обижает, не задумывается над тем, как пострадавшему от этого становится плохо, а надо бы, ведь Николай прекрасный контрразведчик и доброй души человек, а тут, мол, твои выводы скоропалительны. Вот стоило чуть-чуть приструнить самого и на тебе, дуется. Но ничего, это, товарищ полковник, тебе на пользу пойдет. Потом, когда эта катавасия закончится, прямо по-дружески скажу, что к коллегам надо относиться повнимательнее…»

Внешне ничем не выдав своего бессловесного монолога, Эди сосредоточил взгляд на листе бумаги, на котором было напечатано: «Наше спасение в молчании о главном, садись за валюту, я тоже так сделаю. Верь, нас в беде не бросят. Дело, по всему, ведут гэбэшники, у следователей есть наши фотографии – значит, велась слежка. Может быть, у них что-то и другое имеется, так что соображай… Если удастся, предупреди «З», чтобы не высовывался, а то сам не догадается – бог обделил мозгами. Ездить, звонить не надо, это сделает мой человек. Нашел здесь перспективного парня. Если этот канал сработает, напишу еще. В ответ обязательно чиркни пару строчек, что ты меня простил, потому что все произошло по пьянке. Все, о чем мы ранее договаривались, остается в силе. Прости. С приветом А.Б.».

Закончив читать, Эди спросил у Артема:

– А как он отреагировал на разговор о кейсе?

– Я при этом не был, пусть уж Николай расскажет, как они с Бородиным его почти до безумия довели своими вопросами о чемоданчике, – произнес Артем, кивнув в сторону коллеги.

– Сначала была картина из серии – ну, приехали, – отчего я подумал: вот сейчас грохнется в обморок, – выпалил Николай, закатив глаза, – но быстро справился с волнением и занял оборонительную позицию. И когда мы с Мишей стали спрашивать, а все ли в кейсе принадлежит ему, заявил, что у него не было никакого кейса. Правда, наше сообщение, что это несложно будет установить, сравнив его отпечатки пальцев с обнаруженными на кейсе, произвело на шпиона сильное впечатление. И он неожиданно вспомнил, что у приятеля, где квартировал, он видел какой-то чемоданчик и, вполне возможно, касался его и предметов в нем, но вспомнить, каких именно, не смог. Потому настойчиво спрашивал у нас о них, пытаясь тем самым получить дополнительную информацию по ситуации. Но по известным причинам мы их не назвали, а предложили ему подумать над нашими вопросами.

– Кейс сегодня должен быть у нас и после его изучения мы сможем с объектом говорить предметно, – прервал монолог коллеги Артем.

– Да, ребята только и ждут, когда этот беглец решится выйти из своего лежбища, а так грубо лезть к нему не хочется, надеемся, что он выведет нас на другие связи «Иуды», – перехватил слово Николай, окинув взглядом Эди.

– И это правильно, – согласился Эди, а потом, сделав короткую паузу, рассказал о своем разговоре с Жиковым о Золтикове и Андрее.

– Возможно, Андрей и известил беглеца о задержании Бизенко? – предположил Артем. – Поэтому его необходимо срочно взять в проверку.

– В таком случае я срочно еду в ОВД, нужно получить на него исходные данные, – заторопился Николай.

– Если верить словам Виктора, то Андрей в курсе преступной деятельности Золтикова и может быть каким-то образом связан с ним, о чем свидетельствовует просьба Бизенко предупредить «З», чтобы не высовывался, если допустить, что эта буква начальная именно от его фамилии, – медленно, будто обдумывая свои слова, промолвил Эди. Затем, сделав короткую паузу, продолжил: – Несомненно, данная информация заслуживает серьезного внимания и проверки, но при этом нужно учитывать, что Андрей является кандидатом в зятья почетного чекиста.

Увидев, какое впечатление произвели его последние слова на собеседников, Эди вкратце рассказал им об Андрее, обстоятельствах своего знакомства с ним в санатории и общении в аэропорту перед вылетом в Москву. И предложил после всесторонней проверки попытаться осуществить его вербовку с целью использования в изучении связей «Иуды».

– По-моему, он может оказаться полезным в этом деле. Надо только суметь разглядеть и разбудить в нем добрые начала, а они наверняка имеются, – заключил Эди свой рассказ об Андрее.

– Но он же плотно связан с Золтиковым и, естественно, может продать нас ему с потрохами, – заметил Николай, глянув на Эди.

– Эди же и говорит попытаться после всесторонней проверки, – промолвил Артем.

– Конечно, после проверки, но попробовать надо, ведь ближе его к Золтикову у нас никого нет. К тому же Виктор мог сгустить краски, рассказывая о нем, чтобы продемонстрировать свою информированность, что для него характерно.

– Все правильно, информация о Золтикове, а также Андрее, который, по всему, и снабдил беглеца новостью о задержании Бизенко, требует к себе серьезного отношения и проверки. Так что, Николай, займись им с сегодняшнего дня, – требовательным тоном произнес Артем.

– Но вербовку его пусть осуществит Эди, – предложил Николай, шутливо выпучив при этом глаза, – тем более кандидат в агенты уже имел удовольствие с ним познакомиться.

– Между прочим, неплохая идея, – согласился Артем, широко улыбнувшись, – но для этого надо поскорее завершить здешние дела.

– А давайте я лучше «Иуду» придушу, и все вопросы сами по себе решатся, – съерничал Эди.

– Давайте, затем сделаем то же самое с Золтиковым и беглецом, а над Андреем будем ставить опыты, чтобы согласился идти в агенты, – зажав рот ладонью захихикал Николай.

– Коля, прекрати глупости говорить, лучше займись делом, ты же собирался идти в контору, – еле сдерживая смех, выдавил из себя Артем. – Сарказм загнанного в гадюшник Эди еще можно понять, но ты-то чего?

– Чего-чего, да я только на миг представил Эди в роли… и не смог удержаться от смеха, – вновь начал хихикать Николай, помахивая перед своим лицом ладонью, обращенной к Эди, что должно было, по всему, означать, прости, прости. Но наконец, справившись со своими эмоциями, он поднялся из-за стола и направился к выходу.

– Шутки шутками, но парень из милиции является хорошей зацепкой для нас, хотя с ним нужно быть максимально осторожным, – произнес Артем, проводив взглядом выходящего из кабинета Николая.

– Хорошо то, что с Андреем не с нуля надо начинать, ведь милиция при приеме на службу наверняка его проверяла и имеет на него хоть какой-то минимум материалов. В конце концов, о нем можно будет навести справки у невесты и будущего тестя. Они-то его знают не один день, – промолвил Эди.

– Жалко, что до ухода Коли не сказал об этом, но ничего, я сам скоро забегу к нему и мы быстренько состряпаем крымчанам соответствующий запрос. А здесь возьмем жениха-неудачника под такую плотную опеку, что без нашего контроля он даже в гальюнчик не сходит.

– Времени мало для его подготовки к вербовке, ведь надо быть уверенным, что он не связан накрепко с этой публикой.

– Будем форсировать ситуацию, другого варианта у нас просто нет. Если почувствуем, что связан, закроем, чтобы не сдал. На вербовку надо тебе идти. Твое появление рядом многое ему объяснит, а если к тому времени ты еще будешь здесь – организуем все как надо.

– С этим понятно. После предварительной проверки определимся, как с ним работать. Сейчас давай согласуем ситуацию с запиской и звонком дочери Бизенко, а то после возвращения в камеру с его стороны будут вопросы и на них надо отвечать.

– Но ты же знаешь, как будешь отвечать, – отшутился Артем.

– По записке – да, а о ситуации со звонком ты мне пока ничего не говорил.

– Не успел, такой динамичный сегодняшний разговор получился. Телефон ребята пробили по всем статьям чекистской науки. И Юра сегодня позвонит его дочери.

– Просьба Бизенко сделать это где-то около девяти вечера и обязательно не с домашнего, а с городской телефонной станции, – с ударением на каждом слове произнес Эди.

– Насчет девяти понятно, она, скорее всего, к этому времени приходит домой, а вот почему обязательно с телефонной станции – не совсем. Если, конечно, он не пытается таким образом решить пока нам неизвестную задачу, но тогда возникает вопрос: а какую?

– Мне он сказал, что хочет таким образом обезопасить свою дочь, что прозвучало несколько наивно для шпиона, наверняка просвещенного своими хозяевами о методах работы контрразведки.

– Вот именно, но как бы то ни было, технари задействовали все средства, чтобы фиксировать возможные нюансы и нам остается ждать результатов.

– Это хорошо, но, мне не дает покоя то, что с каждым днем у нас все меньше остается шансов на игру с его хозяевами, если такая задача стоит перед нами, ведь им уже наверняка известно о его задержании, – с напряжением в голосе промолвил Эди.

– Она стоит на первом месте в плане. Даже имеется заготовленная в этих целях деза, на которую они с удовольствием клюнут. Но, увы, мы пока недалеко продвинулись в его разработке и тем более в создании основы для перевербовки.

– Я считаю, что для конкретного разговора с Бизенко набралось достаточно оснований. Во-первых, это ампула с ядом, во-вторых, тайнописное послание с указанием в нем готовности сесть не за что-то главное, а за валюту. Уверен, что в кейсе имеются какие-то улики его шпионской деятельности, иначе с чего ему впадать в ступор, в третьих – то, что он отравил жену, и ряд других моментов, связанных с его командировками и контактами. Мое мнение, что его надо именно сейчас ломать, иначе он пройдет стрессовый этап и ему на все будет наплевать, а сейчас мы можем разговаривать с ним о дочери, ее будущей жизни, личной перспективе остаться в живых. Вот только разговор о записках с тайнописью нужно оставить напоследок. Мы через них сможем черпать информацию о его связях и возможных действиях. Несомненно, для такой работы с ним надо подтянуть дополнительные силы, я имею в виду опера и следователя, которые в деталях знают материалы разработки.

– Эди, ты хочешь, чтобы я доложил об этом генералу?

– Хочу, но после получения результатов обследования кейса. Да еще надо разобраться с имеющимися у него средствами тайнописи и, главное, как они при нем оказались.

– Когда брали, у него с собой ничего не было, выходит, ему их позже передали? – вопросительно промолвил Артем.

– Скорее всего, это произошло в ОВД, – утвердительно заметил Эди.

– Да, именно там, других вариантов просто не было, а Николая ребята профукали, боясь засветиться, – удрученно заметил Артем.

– В ОВД ему не только эти средства передали, но и ту самую сумку с ядом и личными вещами. Ведь при задержании он же не в спортивном костюме был? По моим расчетам это мог сделать тот самый Андрей, пока другой зацепки у нас нет.

– Согласен, надо срочно брать его в оборот.

– Не менее важно разобраться с кейсом и этим беглецом, кстати, а с какой буквы начинается его фамилия?

– Фамилия пока не установлена. А что касается кейса, то он, наверно, уже обследован. Когда я ехал сюда, уже была информация, что ребята проникли в квартиру, проследив за тем, как этот типчик ее покинул на время. Представь себе: пошел на телефонную станцию кому-то звонить.

– Так вот, имея результаты обследования кейса, у нас будет полный джентльменский набор для разговора с «Иудой» по душам, я не сомневаюсь в этом.

– В целом согласен, правда, как только мы начнем с ним вести откровенный разговор, его же нужно будет переводить в СИЗО КГБ.

– Зачем, наоборот, ему нужно будет объяснить, что мы продолжим его держать здесь с тем, чтобы его хозяева продолжали думать, что он обвиняется в покушении на убийство. Этому во многом будет способствовать его канал связи через Юру к Шушкееву, а там, если все будет нормально складываться, подключится и жених-неудачник.

– Вроде все логично выглядит, ощущается, что у тебя много свободного времени, – пошутил Артем. – Сегодня же попробую все это донести до шефа. О результате будешь знать завтра с утра.

– Да, Юру чуть придержите, он, говорят, слишком активничает, что вызывает вопросы у моих сокамерников, к тому же в наши перестроечные времена это может поспособствовать тому, что у ворот тюрьмы появятся общественные защитники моих попранных гражданских прав, – улыбнулся Эди.

– Только этого нам не хватало для полного счастья, – рассмеялся Артем. – Он молодец, задачу выполняет на все сто, организовал даже передачу тебе, так что жди сегодня продуктов. Сейчас я, с твоего разрешения, пойду, нужно действовать.

– Ты сначала отправь меня в камеру, а то, не дай бог, смоюсь отсюда, – в тон ему сказал Эди.

– Ну да, сейчас, – сказал, продолжая улыбаться, Артем и направился к двери.

В камеру Эди сопровождали двое рослых надзирателей. На одном из переходов метрах в десяти до калитки в здание с камерами к нему вплотную приблизился шедший сзади надзиратель и, смеясь, прошипел:

– Жалко, что меня с Васей не было в восьмой, мы бы тебя отхарили[59]59
  Отхарить – изнасиловать.


[Закрыть] бы как сучку. И этой участи тебе, мразь, все равно не избежать.

Вместо ответа Эди, не оборачиваясь, резко ударил его ребром правой ладони в пах, отчего тот издал вопль и упал навзничь, схватившись за ушибленное место. Идущий впереди надзиратель, услышав крик, резко развернулся и, увидев лежащего на дорожке коллегу, бросился на Эди с бранью и занесенной над головой для удара резиновой дубинкой, но, услышав громкую команду: «Прекратить!» неожиданного появившегося в переходе Карабанова, остановился, пожирая ненавидящими глазами своего противника.

– Что здесь происходит? – спросил Карабанов, обращаясь к участникам столкновения.

– Этот напал на нас, хотел убежать, а мы вот… – начал было объясняться стоящий надзиратель.

– Что ты скажешь? – обратился Карабанов к пытающемуся подняться на ноги надзирателю.

– Он ни с того ни с сего ударил меня, – простонал тот, вновь засунув руки в промежность.

– Брешут падлы, сами набросились на фартового, – неожиданно донеслись голоса из форточек ближних камер.

– Ну а ты что скажешь? – уставился Карабанов взглядом в стоящего перед ним заложив руки за спину Эди.

– Один упал, что-то крича, а другой набросился на меня с бранью. По-моему, они оба шизофреники.

– Ладно, разберемся, – грозно произнес Карабанов, а потом после паузы добавил: – Вы вдвоем – на вахту, а тебя я сам в камеру доставлю.

– Товарищ начальник, может, я с вами, а то… – начал один из надзирателей, но Карабанов его грубо оборвал:

– Ты уже свое слово сказал, марш с этим придурком к своему начальнику, – крикнул Карабанов и забрал у него ключи, – я туда чуть погодя приду, будем разбираться. – Затем, бросив быстрый взгляд на Эди, приказал: – А ты ступай за мной, шаг в шаг, иначе замурую в ШИЗО до окончания следствия, – и зашагал ко входу в здание.

– Не в шутку они взъелись на вас, надо что-то сделать, чтобы исключить всякую там неожиданность, я и сегодня поэтому специально решил проконтролировать ваше возращение в камеру, – промолвил Карабанов, пройдя несколько метров от места происшествия.

– Спасибо, конечно, но откровенно скажу, что это мне изрядно надоело. – И он подробно рассказал о происшедшем.

– Не сомневайтесь, я этот случай в полной мере использую для наведения порядка среди надзирателей. Я с начальником СИЗО уже имел обстоятельный разговор по этому поводу. Да, хотел вам сказать, что мой человек в окружении Справедливого рассказал, что тот хочет вновь встретиться с вами, чтобы поговорить по делу об инкассаторах, никак не может поверить, что не вы грабанули те деньги. Правда, у него возникли проблемы со свободным перемещением в изоляторе, ведь Зиновкина и его сотоварищей мы отвели от работ с заключенными, а с оставшимися разберемся в ближайшие дни.

– Найдите ему какого-нибудь другого соглядатая, встреча с блатным не помешает, а вдруг что-нибудь полезного по делу об инкассаторах от него узнаем.

– Конечно, найдем, не оставлять же его без внимания, я даже присмотрел под него одного из наших агентов, который создаст необходимые условия для такой встречи.

– Скажите, а как мне вести себя после того, что произошло на переходе, ведь зэки, которые наблюдали эту картину, все разнесут по камерам?

– Может быть, вас и на самом деле на пару деньков поместить в ШИЗО, а там, смотришь, все и затихнет, – с серьезным видом предложил Карабанов.

– Не получится, мой благодетель Юра, который день и ночь бьется за мою свободу, начнет пуще прежнего шуметь. Даже по нынешней его активности пришлось принимать меры, чтобы ненароком к воротам тюрьмы не пришли активисты Народного фронта, – пошутил Эди, еле сдерживая себя, чтобы не рассмеяться от предложения Карабанова, представив на миг выражение лиц Артема и Николая, узнавших, что их товарищ загудел в штрафной изолятор.

– Молодцы вы чекисты, умеете организовывать свои дела, но смотрите, чтобы поднятая вами буча не накрыла нас всех с головой. А намек понял, буду страшить своих подшефных возможными молниями той же грозы, о которой вы сказали.

– Неплохо получилось у вас, словно слова пролетарского классика о Буревестнике услышал. Впечатляет.

– Мы тоже можем, – хихикнул Карабанов и, довольный оборотом разговора, спросил: – Кстати, с моим человеком в камере установили контакт?

– Пока нет, присматриваюсь, дело-то весьма деликатное.

– Понял, вам решать. На этом разговор прекращаем – приближаемся к камерам, а у их обитателей ушки на макушке, – добавил Карабанов, а затем, остановившись у третьей камеры, громко скомандовал: – Стоять, лицом к стене.