Текст книги "Жаршары. Грань сущего бытия"

На вопрос Айши – куда и к кому они направляются? Старик ответил:

– Это мой младший брат. Он также шьёт одежду, ткёт ковры и изготавливает многие другие вещи. У него есть группа помощниц. Идём со мной дочка, я поговорю с ним о тебе. Тот, может взять тебя в свою лавку. Конечно, платить тебе он много не сможет, но зато вырученных денег тебе хватит, чтобы снова встать на ноги. И, кстати, жить будешь у него. Мы, мусульмане, должны помогать друг другу, в любой ситуации – когда у порога, притаилась беда!

Вскоре старик привёл Айшу в лавку к своему брату. Но его младший брат, напрочь отказался брать её к себе – сказав им, что это лавка не приют, принимающий всяких бездомных бродяжек. Старик тут же резко прервал его дальнейшее словоблудие. Затем, повернувшись к Айше, тактично попросил у неё прощения. Потом, взяв крепко брата за руку, отвёл того в сторонку, тем самым пожелав побеседовать с ним наедине. Оказавшись немного поодаль, он с теплом, сказал ему:

– Побойся гнева Аллаха, брат мой! Помоги ей! Помнишь, как ты сам начинал? Ведь у тебя вначале не было совершенно ничего. Даже этой процветающей лавки. Жена с сыном хотели уйти от тебя. Беспробудно выпивая каждый божий день, ты проклинал свою жизнь, ведя бесполезное существование! Тогда же я продал своё скромное жильё, чтобы перестроить отцовский дом, в котором жил ты. Дабы твоя жена и сын не бросили тебя. Я купил на своё имущество эту лавку и отдал в твоё распоряжение. За всё время я никогда ничего не просил у тебя взамен. Теперь же, прошу тебя лишь сегодня – мой любимый брат, возьми её, как одну из своих помощниц, да приюти её под своей крышей. Хочешь, я встану на колени перед тобой, если моих слов тебе недостаточно. Выполни мою последнюю волю. Ибо впредь клянусь, я больше ничего у тебя не попрошу! И заклинаю тебя, именем Бога и предков! Дай мне слово, что ты никогда отсюда её не прогонишь!

Он пристыжённо согласился, вспомнив обо всех минувших несчастьях. И о ключевом спасителе, вытащившем его воодушевляющей вервью, из зыбучего болота, в котором многие, так и не получив второго шанса, сгинули в пьяном угаре. После этого старик тут же подвёл Айшу к своему брату и познакомил их: сразу же на месте, объяснив каждому, непосредственные функции. Он, в наказном порядке вменил им неотъемлемые двухсторонние обязанности, которые должны были беспрекословно соблюдаться.

Чуть позже, в разгаре знакомства с остальными коллегами, добрый старик незаметно выскользнул из помещения и растворился в толпе. Айша не успела поблагодарить праведного господина за его благородный поступок и неравнодушность. Ей даже было немножко неловко из-за того, что она даже не удосужилась уточнить, как его зовут? Со временем она узнала, от его младшего брата – по имени Салих, что этого сердобольного старика, звали Жаршары.

Шли месяцы. Айша вскоре привыкла к каждодневной рутине в просторной мастерской, параллельно совмещённой с торговой лавкой. Жить в доме Салиха ей увы не позволили. Поскольку ревнивая жена и высокомерный сын, не пустили её даже на порог. Не сумев им возразить, Салих смог лишь предложить Айше оставаться на ночлег в самой лавке, на что она с радостью и согласилась. Благодаря растущей популярности ткацких изделий Салиха, работы со временем прибавилось. Вместе с этим рос и её живот, периодически доставляя будущей матери физические неудобства.

В один из дней – до намеченного срока, начались внезапные схватки и преждевременные роды. А принимать их пришлось женщинам, работающим в лавке вместе с ней. Роды проходили тяжело. Но в итоге, на свет появился ангельской красоты ребёнок: сын, о котором она видела, почти позабытый в повторяющейся повседневности, вещий сон. Все вокруг ликовали от счастья, восхваляя Всемогущего Аллаха! Салих взял ребёнка на руки, потом посмотрев на Айшу, радостно промолвил:

– Какой здоровый и прекрасный ребёнок! Это такой бесценный подарок от Бога, дарованный тебе как благо и милость. Цени же этот дар – олицетворяющий любовь Всевышнего, к Его рабам! Затем спросил:

– Айша, как ты его назовёшь?

Она скромно ответила:

– Я искала милость от Аллаха и спасение в городе Фариз. И помощь, мне пришла в лице вашего старшего брата. Господин, если вы не против моего решения, то я хотела бы назвать своего сына, в честь него – Жаршары.

На что Салих с превеликим удовольствием ответил утвердительно. Так начиналась судьба маленького Жаршары, в городе Фариз. Он рос и креп очень быстро. Смышлёный и озорной карапуз, ползал и бегал повсюду, куда заводило его врождённое любопытство, и незаурядный ум. Разведывая каждые закоулки по всей лавке, он то и дело иногда вытворял очень неожиданные и смешные вещи, заряжая позитивной энергией всех наблюдавших за его поступками людей: своими невинно-детскими шалостями, порою развеивая монотонную скуку её работниц, ну и приходящих за товарами угрюмых покупателей.

Однако, беззаботное время – это скоротечно осыпающиеся песочные часы. Словно на одном глубоком выдохе, безвозвратно ускользнули из жизни, десять беспечных лет. Салих тяжело болел в последние годы. Бурная молодая жизнь, отрицательно сказалась на его самочувствии. Чуть позже, он скоропостижно скончался, оставив всё своё наследство жене и взрослому сыну. Его супруга, сразу же после похорон почившего мужа, вместе со своим надменным сыном, прогнали Айшу и Жаршары, прочь на все четыре стороны – как жалких бездомных дворняжек. А перед этим, настойчиво угрожая им смертью, если же они решаться когда-нибудь вновь появятся возле их лавки. Ревнивая жена считала, что Жаршары – это внебрачный сын Салиха. И поэтому, ненавидела их обоих. Айша (внезапно оказавшаяся со своим неокрепшим сыном, в таком плачевном положении), тяжело восприняла этот удар судьбы, потрясший её до глубины души. Не сумев перенести данную трагедию, вскоре и она покинула суровый мир. Несчастный отрок, был сиюсекундно раздавлен, поскольку граница прежнего жития, словно глубокая чёрная трещина, разделилась на светлое «до» и тёмное «после». В эту безмолвную ночь лишений, лишь только голос совести шептал подсознанию речь, до которой детская личность, пока ещё не доросла – облачившись саваном мудрости, что присуще единицам!

«О луноликая Айша, свет очей моих! При каждом страдальческом стоне, у обрыва последующих горестей и испытаний: в бесконечных скитаниях, перед навеки закрывшимися райскими сводами твоей материнской милости и любви. Я оказался отчуждённо-блуждающим путником во тьме – невольно вверяемый мученической доли, оставшись один на один со своими кошмарами и непостижимыми напастями жесткого, дольнего мира. Ты, мой вечнозелёный кипарис, взметнувшийся ярким сияньем в небеса, заставив выйти из своих берегов, полноводные и быстротечные реки – обливающегося пульсирующими кровавыми потоками, детское сердце. Твои чёрные, словно ночь, медленно потухавшие угольками очи, застилали кристальные слёзы, внимая моё бедственное положение. От того, что твой короткий земной путь внезапно обрывался – навеки захлопнув незримую дверь, между нами. Теперь же, очутившись во мгле, на горе неподъёмных печалей, склоны ей тяжко вздыхали, сострадательно вслушиваясь в каждое моё сиротское стенание при твоём увы, безвозвратном путешествии. Твой несчастный сын, что видел розалии бессмертной красоты, кто всем сердцем был крепко привязан к родному лику и мускусу материнского аромата. Более не способен вдохнуть петрикор весеннего благоухания цветочного стана, растоптанного безжалостной стопой витиеватой судьбы. И не ощутить ему более тепла нежной длани на своей щеке, что надломанной ветвью повисла на коре безнадёжного самобичевания. Слёзы что ливня сильней, бороздкой оставят глубокие шрамы на фасаде беспечности при лишении скоротечного мига, сего безвозвратного материнского милосердия. О госпожа неуёмно-сакральной боли! Грома раскаты, потопы в душе, от расколовшейся чаши небесного кубка, заставили сироту отчаянно взывать с мольбою к Аллаху – неустанно повторяя: дай же сил побороть вожделение, схождения с прямого пути при почковании слепого недуга! Защити же раба, от очередного наущения шайтана, в момент безрассудного выбора в жизни. Выведи заблудившегося агнца, из мрака горестей и несправедливости. Помоги же бедному Жаршары, преодолеть все испытания мира, обёрнутые опытом и безмерным благом от Творца!»

Так мальчик остался совершенно один. За короткий период, вкусив всю горечь предвзятого мира. Сердечный крик, с воплями безысходности, рвал душу в клочья, словно внутри терзал разбушевавшийся волк. А его глаза, от обильных детских слёз, обволакивались мутной плёнкой разочарованного отторжения. Но он не смел, проронить ни капли – богохульствуя и предаваясь самобичеванию, в память об обещании, данном им умирающей матери. Сей обет осиротевшей кровинки, состоял в том, что он никогда не станет сгибаться под давлением судьбы. И никогда не забудет, что за мрачными тяготами жизни, несомненно, придёт милость Аллаха: в этом мире или ином – рассекая зарёй непременной справедливости и воздаяния. С помощью бывших друзей своей матери он проводил её в вечный путь, мгновенно повзрослев своей юной, но уже обросшей острыми шипами суровости, раненой душой.

Впоследствии, Жаршары будет сожалеть только о том, что он не смог подарить Матери, красоты нерасцветшего бутона женского счастья, среди озябшего поколения невежественно-материального волеизъявления. Где он как сын, положив на чашу весов свою покорность, смиренную веру и безмерную привязанность, не колеблясь, отдал бы тысячу радостных мгновений, дабы кротко поцеловать родные стопы. Ибо только потерявший внемлет, цену материнской любви.

Не желая опускать руки уже в таком маленьком возрасте, он искал любые возможности, чтобы заработать и самоутвердиться, в этом меркантильном обществе. Он помогал носить продукты беременным женщинам, от базара до дома. Ухаживал за больными и стариками – приходившими за помощью в мечеть. Чистил обувь и подносил кувшины с водой, умирающим от жажды прохожим, за любые подаваемые ими в благодарность гроши. В итоге, в возрасте четырнадцати лет, его под своё крыло взял местный кузнец, за ответственность и непоказное рвение.

Ночевал Жаршары в основном в переулках. Бездомные люди никогда не прогоняли его. Напротив, эти бедолаги, оказавшиеся на обочине своей судьбы, искренне позволяли ему так же греться у их костра, дабы не дать мальчику замёрзнуть, в хмурые и завывающие ночи суровых и холодных зим Фариза. Иногда городская стража разгоняла всех этих людей. Однако, они вновь собирались, но уже в других переулках большого города. Все, кто знал, или уже сталкивался с Жаршары, отзывались о нём исключительно доброжелательно. В основном подчёркивая его правдивость и трудолюбие. А также, непременно подмечая в самодостаточной натуре, некую доминирующую силу при подавляюще-властном взгляде.

Но больше всего людей поражало, как он отчаянно боролся с выраженной несправедливостью. Это качество ему передалось от матери. Вдобавок, с глубокой верой в Единого Творца. Он столько раз бросался под розги и невольно принимал удары обжигающих плетей, от жестоких хозяев и ревнивых мужей, вместо провинившихся рабов и ослушавшихся жён. Такое безвозмездное благородство, увы, не ценит фривольное общество, которое находится по социальному статусу выше того, кому чуждо лизоблюдство и вульгарная показушность. В большинстве случаев, в глазах людей он оставался ублюдком и сиротой, не имеющим никакой имущественной ценности, за своей душой. Работая кузнецом, он многое знал об оружии. Трудясь от самого рассвета и заканчивая через пару часов после заката, юный Жаршары, словно сам находился между молотом и наковальней – закалив в кузнечном деле, несгибаемо-твёрдый дух и мощное тело. В шестнадцать лет он решил податься в солдаты. Молодой, но уже совершеннолетний Жаршары, никогда не забывал об Аллахе: пытаясь соблюдать все столпы своей веры, неукоснительно следуя общепринятому шариату и учениям праведных предшественников.

Через четыре года после того, как Жаршары завербовали в армию, хан города Фариз того времени, по имени Муглук, собрал своё огромное войско, дабы дать отпор неведомой буре, что сокрушительно надвигалась пядь за пядью с кровожадно-захватнических окраин. Беспощадная орда кочевых племён и малых народов, объединившая под своими знамёнами тридцатитысячное войско, неизбежно шла в сторону благоденствующего края. Военачальником этой армии, являлся воин знатных кровей по имени Естай, прозванный – «лютым волком востока», не берущим в плен разбитых врагов. Это был гордый хан, бессердечный правитель и просто импульсивный человек. Конфронтация между ханом Муглуком и ханом Естаем, была не в принципиальной форме правления. А исключительно затрагивала аспекты географической особенности, геополитических амбиций условного агрессора. Поэтому цели и причины преднамеренного вторжения, не имели идеологической подоплёки. Просто город Фариз был построен в степи, апологетом которого стали множество поколений смешенных кровей, ярких культур и вероисповеданий. Благодаря своему удачному расположению, через него проходил всеми известный «Великий Шёлковый Путь»! Напротив, ханство Естая и его столица – город Шахар, находились на пустынной территории. Что естественным образом затрудняло его связь с внешним миром и в индивидуальном случае, пагубно влияло на периодичную караванную торговлю и развитие кочевой цивилизации. Хотя Шахар значительно и уступал Фаризу по уровню жизни – по образованию, инфраструктуре и остальным показателям. Несмотря на это, хан Естай обещал своему народу (данным целевым военным походом), повысить их благосостояние: как ему казалось, даруя клондайк с изобилием благ и рабов, с последующей самодостаточностью и обеспеченностью каждого преданного жителя и их будущих потомков.

Обе армии – как достойные друг другу по военной мощи противники, выдвинулись со своими поставленными перед собой задачами: отправившись на ожесточённый бой, из безопасных и укреплённых городов. Войско хана Муглука не уступало противнику в количественном отношении и, несмотря на оборонительное преимущество, решило выйти на открытое противостояние, желая защитить свои земли и его народ, за пределами обусловленных границ. В первом же ключевом бою хан Естай уверенно отбросил хана Муглука до ворот Фариза. Уже в последующие дни, тот неустанно осаждал его стены. Войска хана Муглука не ожидали такого натиска от кочевых племён, разорявших малые селения и убивавших мирных жителей на своём пути. Хан Естай уже проявил свою жестокость, вырезав всех пленённых воинов поголовно – вселяя страх на всех жителей Фариза. Павшие духом военачальники и советники хана Муглука, уговаривали его начать переговоры и отдать часть своих богатств, дабы снять осаду со своих стен. Правитель был совершенно подавлен и не знал, как в этой ситуации ему следует поступить. Он уже смирился с мыслью о поражении и желал лишь сократить потери со своей стороны.

В этот момент, стоявший часовым на городской стене молодой и непоколебимый воин Жаршары, заметил, что вражеская конница, и вообще всё войско хана Естая, пьёт ту же воду, что и они сами. Тогда его внезапно осенило. Он сразу же прибежал к военачальнику, поделиться своей идеей. Командир в свою очередь, услышав его план, отвёл солдата прямиком к хану Муглуку. Хан удивлённо спросил у военачальника:

– Кто этот юнец?

Тогда храбрый Жаршары, опередив волнующегося военачальника, сам ответил на заданный вопрос:

– Хан, моё происхождение будет вам совершенно не интересно. Скорее вас порадует идея, как отвести угрозу от наших стен.

– Продолжай! – ответил хан Муглук.

Тогда Жаршары с полной уверенностью промолвил:

– Высокочтимый хан Муглук! Все, включая и вас, обращают внимание на количество вражеских солдат и на их военную мощь. Но, откуда же берётся физическая сила? Заявил Жаршары, выдерживая некоторую пазу. Затем, поясняюще добавил:

– Она преобразовывается от мяса, что мы едим, и от воды, которую мы пьём. Ну и, конечно же, от периодического отдыха и сна. Как мы знаем, всё это у нас есть. Но из-за продолжительной осады, наших продовольственных запасов хватит (примерно) всего на пару месяцев. Следовательно, нам рано или поздно придётся сдаться, либо выйти на смертный бой. Но в этих двух случаях, мы, к сожалению, всё равно потерпим неизбежное поражение.

Хан Муглук спросил:

– Так что же ты тогда предлагаешь?

Жаршары ответил:

– Я предлагаю отравить всю нашу воду! Но перед этим, необходимо набрать в кувшины и в другие ёмкости столько воды, сколько сможем.

Тут же его перебил один из советников:

– Ты что, сумасшедший?! Мы и так, изнемогая, медленно погибаем от рук неприятеля: к великому несчастию, собственноручно вогнав себя в такое положение, как ослушники, навлекшие на себя гнев Аллаха! А ты вознамерился ещё быстрее ускорить нашу и того, тяжёлую участь?!

Хан оборвал речь своего советника и спросил:

– Чем это нам поможет? Ведь, если мы отравим всю нашу воду, мы разве сами рано или поздно не умрём от жажды?

Жаршары разъяснил исход такого решения – хладнокровно заявив:

– Я всё понимаю. Невзирая на всеобщее опасение, я без утайки отвечу вам, что по началу, всем нам будет неимоверно тяжело. Однако если план удастся, мы сумеем не только снять осаду, но и переломить исход всего противостояния. Как вы знаете, мы берём воду из наших старых колодцев. А они связаны с каналами под землёй. За стенами хан Естай так же вырыл для своего войска временные колодцы, спокойно дожидаясь момента, пока мы сами им не откроем наши ворота. Следовательно, мы используем одну и ту же воду, для обеспечения людей и скота. Но надо поторопиться, ибо идея, которая пришла ко мне, рано или поздно может прийти в голову и ему.

Хан Муглук, немного подумав, спросил:

– То есть, ты считаешь, если мы отравим всю воду в колодцах, то она по каналам вытечет за стену, к войску хана Естая? Но ты не думаешь, что они определят по вкусу, что вода отравлена?

Жаршары добавил:

– Я и это предусмотрел. Так как человеческий организм очень стоек ко многим растительным ядам, я предлагаю отравить не людей, а их лошадей. Ну, а кочевник без скакуна, словно птица без крыльев. Воспользуемся моментом внезапности! Они все пьют из этих колодцев, но разрушающее воздействие почувствуют лишь только их жеребцы, да и другой имеющийся у них скот. По соображениям безопасности, мы всё-таки наберём немного воды, а в остальную воду бросим табак и будем тщательно выжимать его вручную, чтобы весь никотиновый сок просочился по каналу прямиком к неприятелю. Что примечательно, из-за большего объёма воды, вкус его почти не изменится. Но эффект будет колоссальным. А в этот момент, наша кавалерия будет уже стоять у главных ворот и по вашей команде, ринется победоносной поступью на врага! Мы легко пробьём их строй, ведь без своей «двуглавой манёвренной силы», они не осилят молниеносный смертельный натиск нашей летучей – тяжёлой конницы, вынудив надменного врага обратиться в бегство!

Воодушевлённый этой проницательной тактикой, хан Муглук воскликнул:

– Так и сделаем! Затем приказал через присутствовавших военачальников, помощников и администраторов, начать полуобессилевшим горожанам, набирать для себя и своей семьи воду. Ну, а изнурённым воинам, готовиться к предстоящей с их стороны неожиданной атаке.

После распределения указаний хан Муглук ещё некоторое мгновение пристально всматривался в молодого и амбициозного солдата. Отпустив всех людей, он повелел Жаршары остаться с ним наедине. Что тот, смиренно и сделал.

Хан спросил его:

– Ты всё-таки мне не ответил… Кто ты и как тебя зовут?

Жаршары грустно выдавил:

– Как я подметил ранее, великий хан, высшее общество не имеет интереса знать моё имя. Тем более, внезапно прознав, что я нищий сирота низкого происхождения: по многочисленным сплетням болтунов и смрадной молве праздных горожан. Но повинуясь вам, я отвечу. Меня зовут Жаршары, и я житель могучего – взращённого семенами ислама, великолепного города Фариз! По роду деятельности кузнец, а ныне солдат.

Услышав речь молодого воина, хан Муглук решительно встал со своего почётного места и, приблизившись к Жаршары (почти вплотную), приказал ему снять его затёртый шлем. Хан хотел разглядеть лицо того, кто прежде не смел с ним так своевольно голосить, да размашисто жестикулировать, смотря уверенно в глаза. Пристально вглядываясь в очи повелителя, словно скрупулёзно читая сакральную душу, между измызганных от многочисленных помарок, жизненных строк, Жаршары с каждой обронённой фразой, все более внушал доверие и уважение вдумчивому собеседнику! Ибо его обычное окружение, так называемый – «высший свет общества», жалкие наследные помазанники, что только и знают, как лебезить да выпрашивать ответственные должности, предсказуемо проявляя небрежную халатность, слепую безграмотность и наглядную неорганизованность. Вследствие чего неоднократно, ожившими бусинками рассыпалась бессознательная цепочка оправданий, или же исторгались бестактные обиняки и напраслины на ответственных собраниях. Увидев решительный взгляд Жаршары, хан Муглук, положив свою руку ему на плечо, тихо промолвил:

– Идём со мной!

Выведя его на балкон к людям… Тот представил воина придворной челяди так, как он представился ему самому. В ответ, лицезря сдержанные эмоции народа, да и почувствовав их полное безразличие к незнакомой персоне, хан Муглук задумчиво начал потирать большим пальцем, наследный перстень-печатку – украшавший безымянный палец… Затем, выдержав некоторую паузу, он сожалеюще покачал головой, ну а после, тихо обратился к Жаршары, с проницательными словами:

– Здесь ты был абсолютно прав. Высшее общество – знать, старейшины и даже простой народ, не проявляют особого интереса, чтобы узнать кто ты. Внезапно, повернувшись лицом к людям, он во весь голос воскликнул:

– Но солдаты обязаны знать и принять того, кто будет их возглавлять!

Сказав это, хан снял с мизинца своё кольцо и, вложив его в ладонь Жаршары, воодушевлённо добавил:

– Да, ты не ослышался. Я ставлю тебя во главе конницы, которая завтра ринется в бой и принесёт нам победу!

Толпа тут же взорвалась в едином кличе, поддерживая криками и аплодисментами решение хана. Жаршары был удивлён… Изначально он искренне обрадовался. Однако, тут же умерил свой пыл, почтенно обратившись к своему повелителю:

– Благодарю вас хан Муглук, за такую несказанную щедрость и неожиданно оказанную честь, своему скромному рабу! Обещаю сражаться как лев и завоевать вам победу, даже ценой собственной жизни. Вот только изнутри, меня сильно гложут некоторые аспекты ближайшего будущего, превращающиеся в горы вопросов из тысяч нюансных песчинок. Во-первых, как вы поступите с этой победой: отправитесь ли вы военным походом на земли побеждённых врагов – убивая всех сопротивляющихся жителей и мародёрствуя. Или же оставите всё как есть, довольствуясь тем, что имеете?

Хан, наискось посмотрев на неуёмно-требовательного Жаршары, ответил:

– Твой вопрос очень дальновиден и верен. Я тебе отвечу так… На всё воля Аллаха! Мы не вправе, загадывать заранее свою судьбу. Ибо мой – ныне покойный, многоуважаемый наставник, часто с сарказмом произносил «если хочешь рассмешить Всевышнего Творца небес и земли, тогда расскажи ему о своих шероховатых планах на господство!» Поэтому людям дозволено, лишь предполагать возможный ход событий, однако пазл витиеватой жизни, выстраивается лишь промыслом Божьим!

Для начала же нам надо отбить врагов, осадивших город. А что будет дальше, не знает никто. Но если мы одолеем противника, позволю себе немного забежать вперёд… Деликатно приостановив мысль, хан Муглук ушёл обратно в помещение и также повелел отойти от балкона Жаршары – перед этим доброжелательно помахав напоследок своим жителям. Затем, комфортно усевшись обратно на величественный трон, падишах продолжил свой прерванный монолог:

– Я предпочту предречь будущее, таким вот Жаршары образом: если же я пойду дальше карательным походом на обидчика, то меня наверняка ждёт слава, почёт и уважение потомков, как спасителя и освободителя в одном лице, и как тирана-завоевателя притеснённых, в другом. Вдовы и матери с обеих сторон, вечно будут проклинать меня! Мне придётся сделать сей тяжёлый выбор, под натиском советников и военачальников. Но это только моя доля… Этот камень в душе, я не посмею переложить на плечи другого человека, покуда жив. А сейчас ступай, не теряй искренность помыслов и будь примером для людей! Теперь и тебе, также придётся нести тяжёлое бремя – думая о каждом солдате, находящемся под твоим началом. Тщательно подготовься… Воины хана Естая, даже будучи без коней, будут довольно опасны.

Обуреваемый контрастными чувствами, по натуре сдержанный Жаршары, положа руку на сердце, молча поклонился… И лишь перед самым уходом – в последний раз, бросив на повелителя скоротечный взгляд, задумчиво удалился из тронного зала.

Рано утром, полностью экипированная боевая конница, во главе с новоиспечённым командиром Жаршары и несколькими отрядами пехотинцев, стояли у главных ворот. С первыми лучами солнца – врата осаждённого города, со скрежетом отворились, судьбоносно раскрыв неприступный шлюз, перед полчищем кровожадных орд… Когда по сигналу военачальника, заведённая кавалерия хана Муглука тут же бросилась на врага, войско хана Естая отреагировало на этот манёвр очень отлаженно и поистине, молниеносно. Мгновенно вскочив на своих коней, они разъярённо ринулись навстречу… Тяжёлая кавалерия противоборствующих сторон, мчалась друг на друга безудержным галопом, сливаясь в многоголосном боевом кличе. Где авангарды сокрушительной волны, состоящих в основном из лёгкой кавалерии (совокупных войск), доблестно надвигались в лобовую атаку: спадающей завесой, поднимая лишь жёлтую пыль за собой и одновременно, наращивая свой боевой дух, под опьяняюще-ритмичное цоканье гремящих копыт! Вдруг, совершенно неожиданно (для сосредоточенных на своей цели воинов), резвые скакуны хана Естая начали падать замертво, как спелые весенние яблоки с провисающих веток – сбрасывая своих опытных наездников на землю, почти перед самым столкновением. А войско хана Муглука, во главе с Жаршары, видя их обескураженность и неожиданное замешательство, тут же пробило их расшатанный строй. Пехота схлестнулась в ближнем бою, а конница начала окружать вражескую армию, беспощадно срезая их выпячиваемые углы. Хан Естай, предчувствуя приближающийся печальный исход, да заметив, как быстро редеет его строй, повелел солдатам встать в плотное боевое кольцо – смыкая круглые щиты. Боевая пехота хана Муглука отступила немного назад, позволив лучникам уже уверенно взять на прицел всё войско хана Естая. Когда же Жаршары увидел вновь открывающиеся массивные ворота города, он приказал возбуждённым войскам прекратить жестокую агрессию и интенсивную давку сломленного противника. Дабы повелитель, самолично решил судьбу побеждённого врага.

Лицезревший ход всего сражения, с высоких стен – словно прицелившийся хищник, столь внимательно наблюдавший за кровавым полотном разгоревшийся баталии. Опытный главнокомандующий, заранее оценив предпосылки уверенной победы военачальника Жаршары, широко улыбнулся, а после спешно начал спускаться вниз. Предчувствуя скорое завершение битвы в свою пользу и не желая более отсиживаться в укрытии, падишах повелел седлать ему, его коня. Дабы впоследствии не прослыть жизнелюбивым трусом, скрывающимся за высокими стенами. Как проницательный стратег, участвовавший не в одном сражении, он решил своевременно влиться в бурлящий антураж ярких и жестоких красок: акцентировав внимание на собственной персоне при кровавой мизансцене ключевых его представителей. После того, как хан Муглук со своей свитой, интригующе вышел к побеждённому хану Естаю, тот уверенно поскакал навстречу к врагу, где приказал недобитым его остаткам, немедленно сложить (уже бесполезное для них) оружие. Опасаясь за жизнь собственных солдат, хан Естай всё-таки отдал злосчастную команду:

– Бросайте…

Подавив сопротивление деморализованных солдат, хан Муглук слез со своего коня и пошёл прямо к вражескому войску. Выйдя из строя, хан Естай двинулся навстречу… Встретившись с ним лицом к лицу, хан Муглук первым вставил слово:

– Посмотри, чего ты добился, выдвинувшись на нас! Как ты наглядно убедился, побеждает не грубая сила, а трезвый, и готовый к неординарному мышлению, ум. Ты желал поставить нас на колени. Что ж, это тебе почти удалось… Только по воле Аллаха, сегодняшний день остался за нами!

Хан Естай, аккуратно ответил ему:

– Да, это твой победоносный день! Ты всего лишь несколькими грамотными ходами, поставил мне безоговорочный мат!..

Хан Муглук, тут же перебил его:

– Не стоит передо мной лебезить!.. Такое действие, не следовало бы совершать хану, перед своим же войском!

Хан Естай, отчаянно выдавил из себя:

– Возможно, но моя честь сейчас ничто… Если на кон, поставлены жизни вверенных мне людей. Сейчас я чувствую дыхание каждого воина, стоящего за спиной. И я бы не хотел, обернувшись – увидеть, как погибают остатки моего доблестного войска, ради моих несбыточных амбиций!

– Ты ранее спросил, какие цели мною двигали? Что ж, я поведаю тебе… Мой народ живёт в тяжёлых условиях. Нам не то, что еда… Вода тяжело достаётся!.. Мы ежедневно молим небеса, чтобы засуха не пришла в наши и без того, засушливые земли. Быть может, в твоих глазах, мы кажемся дикими и необузданными. Да, я не отрицаю… Нашим – в подавляющем большинстве, безграмотным племенам и народам, в значительной степени не хватает того объёма знаний, которые хранят ваши учёные мужи, в своих библиотеках. Одежда на нас броская. Так как торговые караваны не рискуют идти через пустыню, чтобы просто торговать на взаимовыгодных условиях. Любой чужеземец, в наших краях – редкое явление. Ведь, что подвигнет путника нагрянуть сюда, разве что банальная случайность? Являясь избранником народа, я всего лишь желал подарить своим людям более благоустроенную жизнь, которую по своему статусу я вменил себе в обязанность! Прошу тебя Хан Муглук, отпусти моих воинов к своим жёнам и детям, а меня можешь четвертовать. Если ты позволишь уйти оставшимся солдатам, я обещаю тебе, чтобы мы больше не придём на твои земли, обнажив свои мечи…

Один из вспыльчивых советников хана Муглука, высокомерно перебил хана Естая, громким голосом выкрикнув:

– Хан, не стоит ему верить!.. Если мы сейчас отпустим этих людей, а его обезглавим, то после всего того, что с ними сегодня произошло, они затаят на вас неизгладимую обиду. Эти люди легко выберут себе нового предводителя и затем вернутся к нам, чтобы мстить за сегодняшнее поражение!.. Не успеете оглянуться, как данные шакалы вновь окажутся у наших ворот. Посмотрите же на них… Это жалкие неверные свиньи!.. Разве им можно доверять? Давайте лучше перебьём их всех. А позже, захватим их незащищённые земли… Таким образом, значительно расширив наши владения!