Текст книги "Школа для дурака"

В этот момент в коридор вышла директриса, оживлённо разговаривая с завучем. «Цапля» сменила тон на бодро – верноподданнический: Раз начальство говорит – надо, значит – надо, что нам, тяжело, что ли? Поработаем в субботу! Да? Коллеги?

Директриса прошла мимо, не обращая внимания на импровизированную акцию в поддержку решений начальства, «цапля» шмыгнула в свой кабинет, короткопалый продолжал разговор со мной (как ни в чём не бывало) – теперь начинаешь понимать, как всё устроено в нашей школе? Кастовое общество, как в Индии, есть администрация – «брахманы», им можно всё – пропускать уроки, работать, не имея планирования, не посещать родительские собрания, не заполнять журналы, потому что они близки к телу, к целлюлит ному телу этой овцы тухлодырой, которая развалила всю школу, и есть мы – «неприкасаемые», мы должны работать и молчать, будешь возмущаться – не получишь нагрузку, « у нас нет часов для вас» – до свидания. Я попросил Рюрикович пораньше уйти (пацан в больнице, ногу сломал) – пишите заявление за свой счёт, а Протухлина по полгода на больничном, а то и просто не приходит, на каникулах вообще не приходит «я не собираюсь работать за идею», и всё сходит с рук. Заглянул на её страницы в журнале – с октября не заполнено, а сейчас март! А мне эта сука неприятная пишет «не заполнены темы уроков за последнюю неделю», это что такое? В 7 «а» пацан новый пришёл, его поймали в раздевалке – по карманам шарил, веду его к ней, и что ты думаешь? «Я этим заниматься не буду, вам что, больше всех надо?»

– Зачем вы это терпите?

–Все терпят, кроме меня, один я на первом краю борьбы, я как орёл, бросаюсь с высоты на любую помойную несправедливость, готов биться, просто сейчас я не могу позволить, чтобы меня уволили, пацан в больнице, жена зубы вставляет – деньги нужны, поэтому приходиться мимикрировать, изображать комсомольский задор, но как только у меня всё устаканится, я опять вернусь на передовую, ты даже не сомневайся. Это остальные трусы, поворчат и разойдутся, я – не такой.

– Понятно.

– Да ничего тебе не понятно, ты женат?

–Нет.

–Дети есть?

– По – моему нет.

–По – твоему нет? Шутишь? Ты – один, тебе легко рассуждать, ответственности никакой…

–Ладно, потом договорим, мне уходить надо.

– Ну ладно, пока.

5.

–Я на уроке у вас поприсутствую.

– И вам здравствуйте, Паулина Теодоровна. Присутствуйте на здоровье, только обещайте себя хорошо вести.

–Ч – что простите?

– Шутю.

– Послушайте, я сама люблю юмор, но ведь есть же границы…

– С удовольствием послушаю ваши мысли о юморе, только как-нибудь в другой раз, уже был второй звонок, пора работать.

Завуч возмущённо выдохнула, и, потряхивая головой, пошла к последней парте (внутренний диалог надо думать, то, что психологи называют общением с воображаемым партнёром).

– Здравствуйте восьмой «а»!

– Здряаа– сте.

– Садитесь, староста назовите отсутствующих.

– Шимазян.

–Болеет?

– Ему ногу сломали.

–«Сломали»?

– Он активист «анти табака», сделал замечание курящему мужчине, а тот как дал ему по колену, хрусть – и – пополам.

– Достойный поступок.

– Это вы про кого, про Шимазяна, или про мужика?

– Про обоих. А как он может быть активистом «анти табака» если он сам курит, я его в прошлую среду из туалета выгонял?

– Одно другому не мешает.

– Мм, диалектика.

– Чиво?

– Не запоминайте это слово, а то раз, и всё – вся память занята, всё переходим к теме нашего урока, она парадоксальным образом связана с ситуацией, в которую попал Шимазян.

–Больница?

–Курение?

–Нет, тема урока – свобода. Давайте поиграем в ассоциации. Какие ассоциации вызывает у вас слово «свобода»? Вы произносите их вслух, а я записываю на доске, затем посмотрим, что у нас получится. Начали.

– Каникулы!

–Есть, записал, ещё.

– Родители уехали на дачу!

– Хорошо.

– Много водяры и девки!

– Уаа! (общий восторг, даже у тех, кого назвали «девками»).

– Можно, я не буду это писать? Ещё!

– Отсутствие запретов!

– Есть.

– Компьютерные игры, с утра до ночи, без перерыва! Дота!

–Угу, записал.

– Делаю чего хочу!

– Хорошо, достаточно, давайте разбираться. Что общего между всеми, предложенными пунктами?

– ?!

– Давайте подумаем, почему у вас такие разные представления о том, что такое свобода?

– Мы и сами разные, я не люблю компьютерные игры, люблю спорт, а у кого – то шары на лоб лезут при виде заставки клэш оф клэнс.

– А мне кажется, что настоящая свобода – это, когда никто не указывает тебе, что тебе делать, ты сам решаешь.

– Свобода, это когда можно всё.

– А такое бывает? Чтобы можно было делать всё? А если тебе захочется убить кого – нибудь?

– Убью с удовольствием, в этом и есть свобода!

– А как насчёт тюрьмы? Посидеть за убийство?

–Нет, это не катит, это несвобода.

– Хорошо, перечисляем: каникулы, родители на даче, водяра, отсутствие запретов – что объединяет эти слова?

– Э – э, типа…блин, как это…

–Это же то, что мы можем выбирать, как провести свободное время.

– Вот оно, свобода это – выбор! Без возможности выбора свободы нет. Легко ли делать выбор? Ситуация. Вы плывёте на лодке с вашим отцом и дедом, лодка переворачивается, отец, и дед не умеют плавать, кого вы спасёте?

–Не знаю.

–А люди – то тонут, время идёт.

– Отца.

– Почему?

– У меня деда нет, поэтому отца.

– А если серьёзно?

– Отца, дед уже старый, пожил и хватит с него.

– Любящий ты внучек, хорошо, меняем условие, с вами в лодке ваш отец и сын, кого будете спасать?

–Сына, кого же ещё.

– Ага, а отца уже не жаль?

–Ну, это…как его…сын же вроде как мой…родной,… а отца тоже жаль,..а обоих чё спасти нельзя?

–Нет, нельзя. Легко было делать выбор?

– Тяжело.

–Почему?

– А чё за выбор такой, дурацкая задача, мой отец умеет плавать, он меня и научил, шняга блин…

–Да не тупи, это же не по – настоящему…

– Тяжело выбирать, потому что оба – близкие мне люди.

– Воот, правильно, французский философ Буридан рассказывал притчу об осле, которого поставили между двумя равноудалёнными охапками сена, не зная какую из них выбрать, он умер от голода…

– Чё за бред, осёл сожрёт обе!

– Гы – хы, точно!

– Ребята, эта история вовсе не про осла, она о человеке, почему нам трудно делать выбор в ситуации, когда вариантов выбора много? Вы приходите в магазин за стиральным порошком, а там несколько рядов, десятки марок, сотни наименований, что выбрать?

–Досю, я про неё рекламу видел, видали – спартаковский порошочек, е – е – е – е хрю – хрю!

– Ладно, другой пример – какую профессию выбрать, вы уже определились?

– Батя сказал, что мне надо юрфак закончить, он мне фирму купит.

– А я в менты пойду, взятки брать!

– У меня отец – водитель, и я водителем буду!

– А я хочу на телевидение попасть…

– С твоей – то рожей? В шоу уродов что – ли?

–Козёл, на себя посмотри!

– Спокойно ребята, без оскорблений, ну вот видите, вы уже примерно представляете, кем вы будете после школы, у вас есть возможность выбирать, это мы и запишем в качестве вывода – свобода предполагает наличие выбора между равными возможностями. Записали? Хорошо, а можем ли мы удовлетворить все наши желания, ведь мы все достойны лучшего, не так ли?

– Все желания удовлетворить не получиться, денег не хватит.

– Что ещё может помешать нам удовлетворить наши желания? Допустим, вы проснулись в три часа ночи, и чувствуете невиданный прилив сил, свобода бушует в ваших венах, вы открываете окно, выставляете на подоконник колонки и … включаете на полную мощность любимую песню. Ведь вы же – свободные люди, правильно?

– А чё, остальным людям типа не надо спать?

– А какое тебе дело до остальных, ты же свободный человек?

– Ну, да, только они мне в репу настучат, или полицию вызовут, я же их разбужу.

– Так, а позвольте рассказать вам ещё одну историю, поссорились два человека, один другому дал в нос кулаком, их приводят к судье, и драчун говорит – я свободен, махать кулаками, захотел, и ударил, на что судья ему отвечает – ваша свобода размахивать кулаками ограничена кончиком носа вашего соседа. Каков вывод? Что ещё ограничивает нашу свободу?

– Ну, это, у других людей тоже есть права, на отдых, например.

– Правильно, наша свобода ограничена правами и свободами других людей, мы свободны до тех пор, пока не нарушаем права и свободы окружающих, а иначе это уже не свобода, это произвол. Хорошо, как называлась традиционная русская одежда средневековья, что носили наши предки?

–Штанишки.

– А ещё?

– У них кроссы были крутые, плетёные такие.. м. м, блин как они назывались…

– Лапти что – ли?

– Точно!

–Почему вы не носите лапти, кокошники, вы что – не уважаете предков?

– Это не модно.

– А что значит – одеваться модно?

– Ну, круто одеваться, по приколу…

– Одеваться модно – значит одеваться как все, согласны? Мы слушаем одну и ту же музыку, смотрим одни и те же фильмы, носим одинаковую, то есть модную одежду, мы боимся показаться не такими как все. Страх – вот что ограничивает нашу свободу, боязнь показаться нелепым, смешным, необычным. Так вот…

Мелодично прозвучал звонок, «зайчики» повыскакивали с мест, устремившись к выходу.

– Стоп, я никого не отпускал. Запишите домашнее задание, параграф 17, задания с первого по третье письменно. Ты, ты и ты – давайте дневники, простите, что «тыкаю» – ещё не запомнил ваших фамилий.

Не успели ученики покинуть класс, как с последней парты прозвучало:

– Давайте разберём, что вы здесь наворотили.

– Вы простите, вы, о чём сейчас?

– Разбор урока Роман Викторович, а вы что думали – дали урок и всё? Самое интересное только начинается. Думала, что умру от тоски на вашем уроке.

– По вам не скажешь…

– Я не закончила. Значит так: во – первых, у вас совершенно не работает доска, почему не используете доску?

– Если вы обратили внимание, я использовал метод эвристической беседы, она предполагает активную диалоговую работу учащихся, и потом – я записывал на доске их ассоциации к слову «свобода», так что ваш упрёк несправедлив.

– Я не упрекаю, я разбираю ваши методические просчёты. Дети на вашем уроке абсолютно ничем не заняты, они могли бы поспать, почитать, или сходить в буфет, чем они бы и занялись, в том случае если бы здесь не было меня. Давайте им побольше письменных заданий – составлять план, конспект, тезирование, цитирование, больше письменных заданий на дом – пускай работают!

–При полном моём уважении, вы не понимаете специфику моего предмета, он – устный, какую пользу извлекут дети из многочасового писания планов? Какие полезные знания, умения и навыки они получат от этой монотонной, нудной, тоскливой работы? Составление плана – обще дидактическое умение, а к предмету обществознание, оно имеет косвенное отношение.

– Мы говорим на разном языке…

– Ну почему же, я понимаю вашу речь…

– Я вижу, что вы не хотите меня слушать, на следующей неделе мы посетим ваш урок вместе с Миленой Власьевной, посмотрим, что вы тогда…

–Зачем вам это нужно?

– Что зачем?

– Вот это ковыряние в чужом … творчестве?

– Что за идиотский вопрос, это моя должностная обязанность – посещать уроки учителей – предметников, и вносить коррективы…

– А вы умеете разговаривать нормально, не языком должностных инструкции и приказов, а человеческим, понятным людям?

– Ну, знаете, мне кажется, что Милена Власьевна ошиблась с вашим назначением…

– А мне так не кажется, простите, что вынужден прервать нашу увлекательную беседу – мне пора кушать, распорядок дня, знаете ли, надо питаться по расписанию, когда будете уходить – откройте, пожалуйста, окошко, чем – то тут попахивает несвежим, вам не кажется?

– Наглец, ну вы у меня ещё пожалеете…

– И мне было приятно с вами пообщаться, всего вам доброго!

Паулина Теодоровна стремительно вышла из класса по – бычьи наклонив голову вперёд, и оставила дверь открытой.

6.

Секретарь подловила меня прямо на входе в школу – Милена Власьевна хочет вас видеть.

– Иду.

Достойная продолжательница дела Рюриковичей ждала меня в компании остзейской дворянки Паулины, лица обеих не предвещали ничего хорошего. Начала директриса.

– Роман Викторович, вы – молодой, перспективный учитель, вы ещё очень молоды и неопытны, и допускаете ошибки, наша задача, как более опытных, старших товарищей, вовремя скорректировать ваши действия, не дать ошибкам превратиться в систему. Паулина Теодоровна посетила ваш урок, обнаружила серьёзные методические огрехи, и вполне справедливо указала вам на них, и что же устроили вы? Вместо того чтобы выразить признательность опытному специалисту, учесть её замечания и приложить усилия для их исправления, вы ответили хамством и грубостью, нагло выгнали Паулину Теодоровну из своего кабинета…

– Ещё и оскорблял, Мила, этот сопляк меня оскорблял!

– Спокойно, Паулина Теодоровна, мы сейчас во всем разберёмся! (директриса начала багроветь, румянец постепенно заливал мощную шею и подбородки). Что вы себе позволяете? (последние слова были произнесены с немелодичным повизгиванием).

–Он хочет как короткопалый, чтобы ему всё на блюдечке приносили, а он бы сидел и ничего не делал, и чтобы его не трогали и никуда не привлекали, я права? Что молчите?

На протяжении всей этой гневной тирады, обе наяды вольготно восседали в мягких креслах, в то время как я стоял, глядя на них сверху вниз, и ощущая неприятное, сосущее чувство внизу живота.

– Я с вашего разрешения присяду?

– Нет.

– Спасибо (я развернул к себе один из стульев, стоящих вокруг стола, и грузно плюхнулся на него, сопроводив свои действия каким – то пошлым, старушечьим выдохом – ффу), так намного лучше.

– ?!

– Намного приятнее вести беседу, когда ты находишься в равных условиях, я не могу заставить вас встать, поэтому будет лучше, если я присяду, что такого, я просто устал стоять, почему я не могу присесть?

– Видишь Мила, что я тебе говорила?

Директрису эта ситуация похоже забавляла, она сделала успокаивающий жест рукой в сторону завуча – Паулина Теодоровна, минуточку, вы хотите что – то сказать в своё оправдание, Роман Викторович?

– Оправдание? Оправдывается тот, кто виноват, я себя виноватым не считаю, и потом, если я правильно понял, целью нашей беседы является желание Паулины Теодоровны самоутвердиться за мой счёт, я наслышан об этой милой особенности её поведения…

– Ах, ты….

– Паулина Теодоровна, дайте мне возможность поговорить с Романом Викторовичем с глазу на глаз, мне кажется, что произошло недоразумение, сейчас мы разберёмся.

Завуч выбежала из кабинета в своей стремительной манере, возмущённо фыркнув напоследок.

– Роман Викторович, я ценю и уважаю людей независимых, но в данном случае, вы перешли границы, и опустились до банального хамства, как руководитель организации, я не могу не реагировать на подобные вещи, вы меня понимаете?

–?

– Что я должна сделать в этом случае?

– По – моему, вы уже приняли решение, и всё что я мог бы возразить вам, не сможет, заставит вас отменить его, я прав?

– Я объявляю вам замечание, следующим взысканием будет выговор, советую вам подумать над своим поведением.

– Я считаю это взыскание несправедливым, и намерен обратиться в Федеральную инспекцию труда.

– Ах вот как…, советую вам воздержаться от этого шага, и согласиться с взысканием, для вашего же блага.

– Нет, Милена Власьевна я не могу с ним согласиться…

– Я поняла, дело ваше, не говорите, что я вас не предупреждала.

Выйдя из кабинета директрисы, я столкнулся с радостным «короткопалым».

– Ты чего здесь делал, пиздюлятор подставлял?

– Ты откуда знаешь?

– Все уже знают, я тебя забыл предупредить – Протухлина каждый год выбирает себе жертву, кого – нибудь беззащитного, и сжирает его, медленно, неторопливо, методично, смачно похрустывая нежными косточками. В прошлом году, это была молоденькая словесница, Пропадлина выжила её из школы. В позапрошлом году она съела англичанку, в этом году ты – главное блюдо в её меню.

– А все остальные, что никак на это не реагируют?

– Ботва, они интересное любят, замирая от сладкого ужаса, они ждут – кто будет следующим, потом обсудят подробности, повозмущаются, и … разойдутся довольные.

– И что же мне делать?

– Не знаю, смирись, терпи…

– Как это «смирись»?

– А что, у тебя есть выбор? Если она решила тебя схарчить, то ты обречён.

– Спасибо, умеешь ты подбодрить, сразу почувствовал бешеный прилив энергии.

– Обращайся если что, ну ладно, я побежал.

Он как – то бочком, по – крабьи подошёл к двери в директорский кабинет, игриво постучал, и кокетливо пропел – Ми – ле – ночка Влаа – сьевна, к вам можно? Нахально подмигнув мне левым глазом, он мелкой рысцой оббежал открытую дверь, и юркнул внутрь. Уже в коридоре, не дойдя до кабинета, я услышал надсадное дребезжание внутреннего телефона. В трубке возмущалась завуч – где вас носит, минут пять звоню, а трубку никто не берёт, значит так, во – первых: вы не сдали мне рабочие программы, если завтра их у меня не будет, я пишу служебную записку на имя директора, во – вторых: завтра восьмые классы пишут диагностику по истории, я могу быть уверена, что процент качества будет не ниже 78?

– Дорогая Паулина Теодоровна (произношу это мягким, невыносимо добрым тоном, таким обычно разговаривают с непроходимыми, агрессивными дебилами, от которых можно ожидать припадка), я подсунул под вашу дверь рабочие программы ещё две недели назад…

– Я ничего не находила, напечатайте ещё раз, а что насчёт диагностики?

– Ничего гарантировать не могу, сами знаете, дети все разные…

– Нет, не знаю, я знаю, что 8 «а» у нас гимназический, а это значит, что они должны дать не менее 78 % качества.

– Ровно 78, ни процентом меньше?

– Вы меня поняли, эта работа очень важна, от неё зависит рейтинг школы, нам нужно попасть в Топ – 100, в общем, я жду хорошего результата.

В трубке пошли короткие гудки – в своей обычной, куртуазной манере, завуч прекратила разговор на полуслове.

7.

«Гимназический» 8 «а» состоящий из 25 человек, показал блестящие результаты: 14 человек получили оценку «2», остальные написали на «3». Паулина хваталась за дебелую, левую грудь, судорожно мяла её (в том месте, где у нормальных людей должно находиться сердце), и патетически восклицала – история полностью завалена, полностью! Директриса обрывала мой телефон с требованием проанализировать работу, и предложить способы ликвидации «пробелов знаний», Паулина при встрече со мной недобро и многообещающе улыбалась, звонила мне домой в случае, если я забывал выставить текущие отметки, и визгливо требовала, чтобы я «немедленно пришёл и исправил недочёты», её визиты на мои уроки стали еженедельными, не успевал прозвенеть звонок об окончании урока, как телефон начинал разрываться от звонков, и в класс вбегала очередная посыльная – вас зовут дежурить, почему вы ещё не в коридоре? Мне припомнили всё – начиная с того, что у школы уже десять лет нет ни одного призёра на районном и городском этапе олимпиад по истории и обществознанию (несмотря на то, что я работаю здесь несколько месяцев, я должен был испытывать чувство глубокой вины), высокий травматизм на переменах и уроках физкультуры, курение учащихся в туалетах, низкие результаты ЕГЭ и многое другое, за что лично я должен нести персональную ответственность, во взглядах коллег читалось сочувствие с примесью брезгливости, так смотрят на попрошаек, выставляющих на всеобщее обозрение багровые культи в подземных переходах, благожелательные учителя уже видели меня съеденным, переваренным и исторгнутым наружу, мене, текел, упарсин понимаэш…

– Алло, где вас черти носят? Звоню уже в десятый раз, значит так, завтра вы сопровождаете детей – участников районного тура олимпиады по истории, в приказе в качестве сопровождающей указана я, но я не поеду, вы несёте ответственность за жизнь и здоровье детей. Послезавтра вы замените Нину Ивановну, у неё в четверг диагностика, ей надо готовить детей, съездите в МЦКО, это недалеко, на Шаболовке, внимательно запишите всё, о чём там будут говорить, и передадите Нине Ивановне, в пятницу вы сидите в жюри конкурса проектов, начало в 16 – 00, а в субботу вы едете в Бородино, сопровождаете десятый класс. Вопросы есть?

– А на воскресенье вы ничего для меня не запланировали? У меня слишком много свободного времени, возникают всякие дурные мысли, что в воскресенье не нашлось какого – нибудь завалящего вебинарчика, или хотя бы семинара?

– Вопросов у вас нет, не забудьте всё записывать, надеюсь на это, у вас ума хватит?

–?!

Короткие гудки в трубке, немецкая галантность в действии.

– Алло, Олег?

– Да.

– Здорово, это Роман.

– О – о, здоровеньки булы, как дела?

– Блестяще, а как у тебя?

– Потихоньку.

– Слушай, мне нужен больничный, недельки на две, сделаешь?

– Это будет дорого стоить.

– Чего надо? Бабу твою осчастливить? Чтоб визжала и хрюкала от удовольствия?

– Дебил, «бабу», мы поженились, вот уже… год и три месяца!

– Прими мои соболезнования.

– Ты всё такой же придурок, ничуть не изменился, обойдёшься без больничного.

– Да ладно, я шучу, чего ты обижаешься, чего надо сделать?

– Можешь пацана в школу устроить?

– Что за пацан? И почему он в ноябре месяце не в школе?

– Хороший мальчик, сын моего соседа, золотые руки, а вот не задерживается ни в одной школе…

– Очередной скудоумный примат, раньше такого назвали бы дебилом, а теперь…теперь их называют гиперактивными…

– Ты не прав, ты же его не знаешь…

– Знаю, я знаю этот тип, сколько школ он уже сменил за эти три месяца?

– Две.

– Ну вот, видишь, даже если я попрошу директрису принять этого чудо – ребёнка, этого непризнанного гения в мою школу, и если, подчёркиваю – если, она согласится, то уже через пару месяцев он всех утомит своей альтернативной одарённостью, и ему придётся искать новую школу, проси чего – нибудь попроще Олеженька.

– Нет, ты всё – таки не хочешь получить больничный…

– Ты прямо какая – то сука неприятная, ладно я спрошу у администрации, только через две недели, ладно?

– Договорились, приходи вечером, я сегодня во вторую смену.

– Увидимся.

Надо обрадовать администрацию, хорошие новости надо сообщать немедленно.

– Аллю.

– Добрый вечер, Паулина Теодоровна.

– Ах, это вы…

– Я тоже рад говорить с вами.

– Что вам надо?

– Хочу поставить вас в известность, я с сегодняшнего дня на больничном…

– Чтоо… как это?

– Вот так.

– А что с вами случилось, я же сегодня с вами по телефону… вы же были здоровы…

– Мы все когда – то были здоровы…

– У вас нормальный голос, что у вас случилось?

– Страшные боли в коликах, сипы в хрипах, да какая разница?

– Что – что? Что это за заболевание, я про такое не слышала.

– Очень опасное, шансов на полное выздоровление очень мало…

– А кто же повезёт детей на олимпиаду, экскурсии…

– Откуда я знаю, я звоню, чтобы поставить вас в известность, у меня всё, до свидания

– До свидания.

Первые две недели, проведённые на больничном были посвящены тяжёлой борьбе с экзотическим заболеванием – долгий, здоровый сон, дневная нега, ночные клубы, весёлые девчонки, полнейшая беззаботность и импровизация, уезжая из дома утром, я не знал, где придётся заночевать. Четырнадцать дней пролетели, Олег продлил больничный ещё на неделю, сообщив эту радостную новость завучу, я услышал её возмущённое фырканье, не дожидаясь продолжения, я положил трубку.

Понедельник.

Мой мозг разрывается от длинного, пронзительного звука – это дрель? Или бормашина? Это телефон!

– Да?

– Когда вы выйдите на работу?

–Что? Сколько сейчас времени?

– Восемь часов. Когда вы выйдите на работу?

– Кто это?

– Не надо притворяться, вы меня узнали, повторяю ещё раз – когда,вы, выйдите на работу?

– Ах, это вы Паулина Теодоровна, и вам здравствуйте!

– Я так и не услышала ответа на вопрос – когда…

– Можете не повторять, я понял ваш вопрос, как только врачи выпишут.

– Шутка затянулась, учащиеся сказали мне, что видели ваши фотографии из ночного клуба, в…диаграмме? Или гистограмме? Короче в одной из этих модных интернет – помоек, куда принято сливать своё дерьмо…

– В инстаграмме?

– Наверное, не знаю точно, я ненавижу всё, что связано с компьютерами, мы с мужем уже тридцать лет…

– Очень увлекательно, повторяю, как только врачи выпишут меня, так я и выйду.

– Шутка затянулась, если вы не хотите неприятностей, советую вам выйти на работу.

– Больным? Вам меня не жалко?

– Не паясничайте, закрывайте больничный и выходите.

– Всенепременно. У вас всё?

– Да.

– До свидания.

Вторник.

Проникающий прямо в мякотную ткань нерва, безжалостный, дробящий сознание звук звонка, вырывает меня из сердцевины сна.

– Алё?

– Почему вы ещё не на работе?

– Ч – ч– то?

– Почему вы не на работе?

– Я всё вам объяснил вчера.

– По – моему вы не понимаете серьёзность ситуации, вы что, хотите лишиться работы?

– На каком основании я должен лишиться работы?

– Вы – прогульщик, вы не ходите на работу, будучи абсолютно здоровыми, учитель биологии видела вас вчера, вы садились в такси, она сказала, что вы не похожи на больного.

– Неважно, похож или нет, пока врачи не разрешат приступить к работе, я в школе не появлюсь.

– Ах вот что, значит, вы не хотите исполнять свои функциональные обязанности?

– Хочу, здоровье не позволяет.

– Я всё поняла.

Среда.

Телефон злобно вибрирует (звонок отключен) и ползёт к краю прикроватной тумбочки, смотрю на часы – 7 часов 45 минут.

– Да?

– Вы ещё не на работе?

– Я нахожу очаровательной вашу манеру звонить мне по утрам, но прошу вас больше этого не делать, это начинает меня утомлять.

– Я прекращу звонить тогда, когда вы выйдите на работу.

– Я выйду тогда, когда меня выпишут, не раньше.

– Тогда до завтра.

Четверг.

Открываю глаза, на часах 6 часов 45 минут. Телефон молчит. На уши давит, ощущаю пульсацию крови в сосудах, закрываю глаза, дрёма мягко охватывает меня… Звонок телефона грубо разрушает полусонную негу.

– Я уже соскучился, вы так долго не звонили.

– Милена Власьевна объявляет вам выговор, вы абсолютно здоровы, и тем не менее…

– Что за бред? Вы что хотите, чтобы я обратился в Федеральную инспекцию труда? Какой выговор? Работнику, находящемуся на больничном? Сделайте одолжение, объявите мне выговор, я этого хочу, а потом я с трудовой книжкой отправлюсь куда надо, и ваша скучная жизнь расцветёт всеми оттенками радуги.

– Вы мне угрожаете?

– Нет, что вы, кто я такой, чтобы угрожать вам? Я вас предупреждаю.

– Так вы отказываетесь выходить на работу?

– Не вижу причин выходить на работу больным, вы хотите, чтобы я всех заразил? Где ваше сочувствие и забота?

– Вы подводите коллег, они работают за вас, заменяя ваши уроки…

– Так же, как и я заменял их, они это делают не бесплатно, принудительный труд у нас запрещён.

– А дети? Они же отстанут от программы, подумайте о них!

– Ничего, наверстаю.

– Это чудовищно, я поставлю перед Миленой Власьевной вопрос о вашем увольнении, я с самого начала была против этой затеи с вашим трудоустройством.

Вечером я долго крутился в постели, сон не шёл, в голове назойливо повторялся рефрен модной песенки – becauseImhappy…за окном уже начало светать, когда я, наконец, заснул, сон был каким – то рваным, напряжённым, сигнал звонка заставил меня подпрыгнуть на кровати

– Блядь, я же сказал…

– Доброе утро, Роман Викторович, это Милена Власьевна.

– Ззздрасте.

– Я понимаю ваше недовольство, мы слишком многого от вас ожидали, и как многие работники, конфликтующие с администрацией, вы выбрали такую форму пассивного протеста как, уход на больничный. Поверьте, вы не первый, кто так поступает, не надо было этого делать, надо было прийти ко мне, и мы бы легко разрешили возникшие противоречия. Я прошу вас прекратить этот детский сад, и выйти на работу.

– Ааа, я понимаю, это же «добрый и злой полицейский», Паулина Теодоровна обрывает мне телефон, угрожает, мешает спать, а потом звоните вы, и одним царственным изгибом брови решаете все проблемы, добрый друг с хризантемой в зубах.

– Не совсем так, вернее – совсем не так, просто Паулина Теодоровна очень близко к сердцу принимает все проблемы нашей школы, она живёт ими, натолкнувшись на вашу чёрствость, она возмутилась и… произошло то, что произошло. Чтобы не доводить ситуацию до точки кипения, я вынуждена вмешаться. Вы согласны с тем, что программа должна быть пройдена, а дети должны получить весь объём знаний определённый федеральным государственным стандартом?

– Я уже сказал…

– Да или нет?

– Да, но…

– Вот и замечательно, увидимся в понедельник, всего доброго.

– До свидания.

Судя по всему, администрация затаила в мой адрес некоторую грубость, но уничтожать меня будут не сразу, а постепенно, растягивая удовольствие, надо как – то отсрочить экзекуцию.

– Алло, Ромчик, привет тёзка!

– О. Здорово.

– Слушай, чего я тебя постоянно в школе встречаю?

– Я сыновей забираю после уроков.

– Кого, мы же с тобой однокурсники, когда ты успел?

– Долго ли умеючи.

– Умеючи долго.

– Я живу с бабой, у которой двое сыновей от первого брака.

– Какого возраста сыновья?

– Один во втором, другой в шестом.

– В шестом? Как фамилия?

– Козьепупов.

– Да хорош ты, я серьёзно.

– Ты чего мою фамилию забыл?

– Я её и не знал никогда, тебя всегда Пиписоном звали, не знаю за что…

– Ты урод, я…

– Забулькал, хватит брызгать слюнями, до меня через трубку долетает, значит, этот рыжий дебил из 6 «а» – твой сынуля? Давно не видел такого тупорылого идиота, мальчонка весь в папу, в приёмного…

– Да нет, это не мой, у моего фамилия биологического отца

–Это какая же?

–Ты не поверишь, фамилия у него – Рыбоконь.

– Рыбо – кто? Ты серьёзно? Не шутишь? Слушай у меня к тебе просьба, поговори с женой, пусть она…

8.

Понедельник. Школа. Коридор. У своего кабинета я встретил «цаплю», уныло повесив длинный, багровый нос, потряхивая обесцвеченными паклями, кокетливо обрамляющими лицо, она шла каким – то странным шагом – выставленная вперёд левая нога, затем к ней подтягивается (с характерным шарканьем) правая, интересный звук – топ, хшшш, левая – топ, правая – хшшш, топ, хшшш. Похоже на британских каторжан 19 века, тех, которым к ноге приковывали ядро, вырабатывая неповторимую походку.

– Доброе утро, Лия Анатольевна, как тут идут дела, я пропустил что – то интересное?

– Мы вас вспоминали, Роман Викторович, как ваше здоровье?

– Уже лучше, спасибо. Как идёт загнивание нашей родной школы?

– Вот, вы – молодец, загнивание – лучше и не скажешь, я тут двадцать лет работаю, с каждым годом всё хуже и хуже, пора на пенсию уходить.

– А как же борьба? Вы сдадитесь без боя? Не верю?

– А что я могу сделать?

– Вы же работали бухгалтером?

– Пятнадцать лет, у меня всё было как в аптеке…

– Нам зарплату правильно начисляют?

– Там всё зависит от человеко-часа, они сначала объявили один коэффициент, а затем поменяли его…

– А допсоглашения, датированные сентябрём, а подписываем мы их в декабре, это законно?

– Нет, это нарушение, это незаконно…

– А на меня оформили классное руководство, завуч деньги требует каждый месяц, точную сумму мне так и не назвали – это как, где гарантия, что она меня не обманывает?