Текст книги "ASAP. Дело срочное"

Акси О
ASAP. Дело срочное

Всем читателям, просившим продолжения. Эта книга – для вас!

Copyright © 2024 by HarperCollins Publishers

© А. Иевлева, перевод на русский язык

© murakimyo, иллюстрации

© ООО «Издательство АСТ», 2024

Глава первая

Таксист останавливается на углу Тридцать второй и Бродвея. Легкий снежок вьется вокруг ярких вывесок на хангыле[1]1
  Фонематическое письмо корейского языка. Отличительной особенностью хангыля является то, что буквы объединяются в группы, примерно соответствующие слогам (здесь и далее примечания переводчика).


[Закрыть] и английском. Телефон вибрирует – сообщение от секретаря Парк: «Завтра в 11:00 у отеля вас будет ждать лимузин, он отвезет вас в аэропорт. Буду ждать вас по возвращении в Сеул. До скорой встречи».

«Поняла, спасибо», – отправляю в ответ и невольно вздыхаю. Какая ирония: я с собственной матерью столько не общаюсь, сколько с ее секретарем.

Опустив телефон в карман и прижимая к груди сумку с покупками, оглядываюсь по сторонам и перехожу улицу. У входа в ресторан меня опередили трое парней в толстовках с эмблемой Нью-Йоркского университета, поверх наброшены у кого полупальто, у кого – дутый пуховик. Я жду, когда они пройдут, но последний – темнокожий парень в очках, завидев меня, придерживает дверь. Я торопливо прохожу, улыбаясь и по привычке кланяясь. У парня алеют уши, а когда он догоняет друзей, те принимаются пихать его локтями, оглядываясь на меня через плечо.

Я снимаю пальто, и народ у барной стойки тут же принимается глазеть. Мало того что у меня ботинки на каблуках, а сумочка сшита на заказ, так я еще и одета в боди и джинсы с высокой посадкой. Я бы переоделась после выступления – последнего в череде тех, ради которых меня пригласили на Неделю моды в Нью-Йорке, но это потребовало бы времени, а я не намерена была терять ни минуты. Только не сегодня.

Я оглядываю посетителей, пытаясь разглядеть знакомое лицо. Тут столько иностранцев – американцев, и по-английски они говорят с такой скоростью, что у меня голова кружится. Хостес, усадив группу студентов университета, возвращается к стойке.

– Осо осейо![2]2
  Добро пожаловать (кор.).


[Закрыть] – произносит она. Должно быть, я заметно нервничаю, раз она перешла с английского на корейский. Мне тут же становится капельку легче. – Сколько вас будет?

– Я кое с кем встречаюсь, – говорю я. – Она примерно моего возраста и роста, вероятно, в бейсболке.

Она теперь почти никуда без кепки не выходит.

Хостес кивает.

– Ваша подруга пришла несколько минут назад. Прошу за мной. Я отведу вас к столику.

Через боковую дверь я следую за ней вверх по лестнице, украшенной рождественскими гирляндами, хотя на дворе уже февраль. Сначала приходится пропустить группу молодежи, спускающуюся нам навстречу. И девушки, и парни выглядят так, будто собираются на концерт: стильная одежда, яркий макияж. Я выгляжу примерно так же, когда возвращаюсь с показа коллекции. Некоторые несут баннеры с надписями на английском.

Главный фанат ХОХО

Сун-оппа[3]3
  Оппа (кор.) – обращение, которое используется девушками по отношению к старшим братьям или молодым людям более старшего возраста в неформальной обстановке.


[Закрыть], женись на мне!

Бэ Джеву, я люблю тебя!

– Когда приезжает группа айдолов[4]4
  Айдолы – молодые, преимущественно подросткового возраста (иногда старше, до 25 лет), медиаперсоны (актеры и актрисы, певцы и певицы, фотомодели, музыканты и т. д.) с привлекательным, часто по-детски чистым имиджем. Позиционируются как «недосягаемый предмет любви неистовых поклонников», что подразумевает невинность общего образа, отказ от личной жизни (как минимум – отсутствие официальной личной жизни). Агентства, под контрактом которых находятся айдолы, курируют их профессиональный рост и следят за их поведением.


[Закрыть], тут вечно толпа народу, – поясняет хостес. – Думаю, некоторые фанаты приходят в Коритаун, попросту надеясь наткнуться на одного из любимых айдолов в местном ресторане. – Я поглядываю на нее, но, судя по всему, она ничуть не осуждает, просто констатирует факт. – Полезно для бизнеса.

– К вам в ресторан много айдолов заходило? – спрашиваю я.

– У владельца над кассой вывешены все автографы. Я никогда не занималась рассадкой айдолов, но босс говорит, в прошлом месяце тут был Джун из «95М» с друзьями.

Джун-оппа! Заметив мое выражение лица, хостес со знающим видом улыбается.

– Вы поклонница?

– У меня в спальне на стене висит постер с ним.

– Тогда вас порадует, что он и чаевые дает хорошие.

По лестнице мы поднимаемся на второй этаж. Зал здесь гораздо у́же, а народу ничуть не меньше. Обстановка выдержана в стиле поджангмачи[5]5
  Дословно с корейского переводится как «крытая повозка» – уличный ларек или небольшая палатка в Южной Корее, где продаются популярные уличные блюда. Вечером во многих подобных заведениях подают алкогольные напитки, например соджу.


[Закрыть]: вокруг круглых металлических столиков выстроились стулья, по форме напоминающие перевернутые корзины для мусора. Официанты лавируют между столиков с подносами корейской уличной еды на ярко-зеленых пластмассовых тарелках. На стенах висит несколько больших мониторов, одновременно проигрывающих одни и те же клипы – прямо сейчас транслируют прилипчивую Anpanman группы BTS.

Заметив за столиком в конце ресторана свою подругу, я легонько касаюсь плеча хостес.

– Я ее вижу, – говорю я, и хостес, кивнув, исчезает.

Моя лучшая подруга Дженни Го сидит, прислонившись спиной к стене, и листает что-то в телефоне. Кепка «Доджерс»[6]6
  Лос-Анджелес Доджерс – профессиональный бейсбольный клуб, выступающий в Западном дивизионе Национальной лиги Главной лиги бейсбола.


[Закрыть] – подарок отца – надвинута так, что и глаз не видно.

– Дженни!

От моего радостного вопля, вдвойне громкого, потому что я практически возвышаюсь над столиком, она вздрагивает и поднимает голову.

– Сори! – Дженни тут же вскакивает и бросается мне на шею с такой силой, что мы обе чуть не падаем.

В последний раз мы виделись минувшим летом, когда она приезжала в Сеул навестить молодого человека. Мы каждый день переписываемся, но это все равно не то. В последний год обучения в Сеульской академии искусств она несколько месяцев была моей соседкой по комнате, и тот период стал, пожалуй, лучшим в моей жизни. Я всегда мечтала проводить время с друзьями на переменах и после школы, мечтала иметь лучшую подругу, которой можно излить душу, а потом встретила Дженни, и мои мечты сбылись. Я с ужасом осознаю, что глаза начинают гореть от слез.

– Сори, ты что! – ахает Дженни. – У тебя же макияж!

Схватив меню, они начинает махать на меня им, как веером, пока я пялюсь в потолок и жду, когда высохнут слезы.

Когда мне удается прийти в себя, она берет меня за руки и сжимает мои ладони в знак поддержки.

А потом мы хором говорим.

Она:

– Ты просто шикарна!

Я:

– Вид у тебя здоровый.

Дженни хохочет.

Мне нравится смешить ее. Судя по всему, ее забавляет все, что я делаю. Когда мы только познакомились, мне казалось, она смеется надо мной, но вскоре поняла, что она искренне меня любит.

Всю мою жизнь людей интересовали либо мои деньги, либо связи родителей, но Дженни захотела подружиться именно со мной, ничего не зная о моем происхождении. Она встречается с главным вокалистом группы, Бэ Джеву. Они официально начали встречаться, еще когда учились в САИ[7]7
  Сеульская академия искусств.


[Закрыть] вместе со мной и приятелями Джеву по группе. Исключением был только Сун – к тому моменту, как к нам зачислили Дженни, он уже выпустился.

– Менеджер достал мне билеты, – поясняет Дженни, имея в виду менеджера ХОХО Нама Джисока.

– А.

Дальше и объяснять не нужно. Джисок ни за что не посадит девушку айдола в VIP-ложу, где она окажется у всех на глазах. Хотя айдолы и правда заводят отношения, их не афишируют и тем более не признаются в этом публике – подобное считается дурным тоном и вредит репутации.

– Хотя места были хорошие, – продолжает Дженни. – Я позвала дядю Джея, и он все пытался разговорить сидящих вокруг фанатов. Вот стыдоба-то.

Что бы Дженни ни говорила, при этом она сияет, и я точно знаю, что в глубине души, а может, и не только в глубине, она всем этим наслаждалась. Так называемый «дядя» Джей был лучшим другом ее отца, пока тот не покинул наш мир.

– Ты виделась с Джеву? – спрашиваю я, снова запуская руку в чипсы. – Помимо концерта.

Дженни качает головой:

– У нас не совпали графики, но завтра мы планируем провести день вместе. Он хочет пойти на бейсбольный матч.

– Звучит здорово.

И полностью в духе Джеву. Я его знаю со средней школы, и он всегда с ума сходил по бейсболу. На самом деле, до нынешней поездки я всего раз была в Нью-Йорке и как раз ходила на бейсбол – с Джеву и с еще одним нашим другом, Натаниэлем. Дело было на летних каникулах между средней и старшей школой. Я никогда не интересовалась спортом, но было интересно понаблюдать за парнями: они были в таком восторге! Кричали и обнимались после каждого дерзкого броска. До сих пор помню, как тепло было на душе в тот день.

– Хочешь пойти с нами? – спрашивает Дженни, возвращая меня в реальный мир.

Я удивленно поднимаю брови. С Дженни станется пригласить меня потусоваться с ней и с ее парнем.

– Завтра у меня самолет в Сеул, – сообщаю я. Джеву – мой должник, надо будет сказать ему об этом.

– Жаль, что у нас так мало времени, – вздыхает Дженни, а потом, видимо вспомнив о чем-то, резко наклоняется ко мне. На лице ее – чистой воды ликование. – Совсем забыла! Помнишь квартет, о котором я тебе рассказывала, тот, который из Токио? Я решила попробовать.

– Правда? – У меня аж сердце подпрыгивает на месте от мысли, что она будет жить так близко. Из аэропорта Кимпхо[8]8
  Аэропорт в Сеуле, Южная Корея. Расположен в западном конце города, в 15 километрах от центра.


[Закрыть] до Токио лететь всего два часа. Это вам не шестнадцать часов из Нью-Йорка до Инчхона[9]9
  Международный аэропорт Инчхон – международный аэропорт, расположен в городе-метрополии Инчхон, в семидесяти километрах от Сеула.


[Закрыть].

О том, что на горизонте замаячила новая возможность, Дженни рассказала еще несколько недель назад: у них в школе будет прослушивание для виолончелистов на место в струнном квартете, гастролирующем по Азии. Если ее возьмут, она шесть месяцев проведет в Японии.

– Загадывать пока рано, – торопливо добавляет Дженни. Она теребит козырек бейсболки и явно нервничает. – Большинство виолончелистов на прослушивании старше меня и, наверное, больше заслуживают…

– Прекрати. – Она поднимает голову, и я смотрю ей прямо в глаза. – Ты столько работаешь, и ты талантлива. Ты заслуживаешь шанса не меньше остальных. Я горжусь тобой.

– Ладно-ладно, – она краснеет, потом кивает. – Ты права. Спасибо, Сори.

– Это надо отпраздновать, – твердо говорю я. – Я куплю тебе выпивку.

Я нажимаю кнопку вызова сбоку от столика, и над головой у нас звенит колокольчик. Через несколько секунд рядом возникает официант.

– Два сидра, пожалуйста, – заказываю я.

Нам подают ледяные банки сидра «Чильсон», и мы чокаемся, дружно выкрикивая «хонбе!»[10]10
  Будем! (кор.)


[Закрыть].

Сидр сладкий и шипучий, и после него во рту и горле слегка покалывает.

– А ты как? – спрашивает Дженни. – Я хочу обо всем знать. Твоя мама наконец решила, будет она брать женскую группу дебютанток[11]11
  Дебют – первое официальное представление исполнителя публике, после которого начинается его продвижение и он официально становится айдолом, т. е. медиаперсоной.


[Закрыть] или нет?

Моя мама – Сео Мин Хи, генеральный директор «Джоа Энтертейнмент», лейбла звукозаписи, с которым в свое время подписала контракт ХОХО. Кроме того, в Корее она занимает почетное место в списке самых влиятельных женщин десятилетия. Всякий раз, когда я думаю о матери, грудь неприятно теснит. Это началось еще несколько месяцев назад, а в последние недели стало только хуже.

– Сори, – хмурится Дженни. – У тебя все нормально?

– Я больше не хочу дебютировать. – Я впервые говорю об этом вслух. – Уже давно не хочу.

Дженни хмурится, но не перебивает.

– Я надеялась, со временем этот настрой пройдет, думала, я слишком долго была трейни[12]12
  Трейни, или стажеры, – молодые люди и девушки, которые практикуются в компании, чтобы стать айдолом. Возраст трейни не превышает двадцати лет, идеальный возраст для начала стажировки в агентстве (компании) – 12–14 лет.


[Закрыть], вот и утомилась… – с самого окончания школы, а то и дольше, я шла к одной цели – стать айдолом. В старших классах я каждый день вставала за три часа до начала занятий и практиковалась – оттачивала танцевальную технику. В средней школе я часами изучала тонкости хореографии. Это всегда было моей целью, моей мечтой. – Но чем ближе я к воплощению своей мечты, тем страшнее становится от мысли, что мне придется посвятить всю жизнь чужим капризам и быть готовой к тому, что каждый мой шаг будут строго судить.

Меня до сих пор преследуют воспоминания времен средней школы: шепоток за спиной в коридорах, щелчок злосчастной камеры в тот день, когда одноклассница меня сфотографировала. Я глубоко вздыхаю и продолжаю:

– И ведь дело не только в этом. Если бы я обожала выступать, если бы музыка была моей страстью, стоило бы биться, но я не чувствую ничего подобного.

Что за трейни не горит музыкой? Собственно, как раз поэтому я решила, что мне такая жизнь не подходит. Танцевать я люблю, но, кажется, теперь только этого недостаточно.

Я пристально смотрю на Дженни, на лице которой во время моего монолога не дрогнул ни единый мускул. Что, интересно, она думает? Она-то всегда болела музыкой – именно это и свело их с Джеву, именно это свело нас, когда мы обе учились в САИ. Может, она считает, что я совершаю ошибку?

– Справедливо, – говорит Дженни. – Кто-кто, а ты точно знаешь, каково расти у всех на виду. Понимаю, почему ты решила держаться от всего этого подальше.

Глаза начинает жечь, и я отчаянно стараюсь не заплакать второй раз за вечер.

– Всегда можно передумать, ничего дурного в этом нет, – мягко продолжает Дженни. – Никогда не поздно попробовать новое. Ты еще найдешь то, что тебя будоражит, то, чем ты горишь.

Если бы только моя мама считала так же. По многим причинам, и некоторые из них я даже не в состоянии объяснить Дженни, как раз маму мое мнение разочарует больше всех. Впрочем, об этом я буду переживать, когда вернусь в Корею.

– Спасибо, Дженни. Именно это мне и нужно было услышать. – Я беру меню и незаметно обмахиваюсь им, как веером. – Мы не виделись больше полугода, а теперь ты толкаешь мотивационные речи. Подумать только!

Она смеется:

– Для чего еще нужны лучшие друзья? А если серьезно, Сори, хорошо бы, чтобы следующий разговор по душам состоялся не через шесть месяцев, а пораньше.

Я раскрываю меню.

– Тут ты права. А я умираю с голоду. Давай, что ли, поесть закажем?

Она ухмыляется:

– Я уж думала, ты не предложишь.

Так пролетает час, потом два. Она рассказывает о занятиях и о родне, я рассказываю о наших общих друзьях из Сеула и о том, что в последнее время по большей части работала моделью в Сингапуре. За это время мы успеваем порядочно налопаться, благо заказали все, что любим со школьных времен. Ттокпокки – сладкие пряные рисовые пирожки в расплавленной моцарелле. Жареная курица с чесноком – с румяной корочкой, вся в сладком и липком соево-чесночном соусе. Пухлые кимпабы – рисовые роллы с квашеными овощами.

Дело идет к вечеру, и народ в ресторане начинает шуметь. Несколько бизнесменов посреди зала затеяли игру с выпивкой и теперь то и дело опускают шоты в пиво.

– Надо уходить отсюда! – мне приходится перекрикивать их гомон.

– Дай я сначала в туалет схожу! – откликается Дженни и, вскочив со своего места, направляется к лестнице. Едва она, петляя между столиков, исчезает из вида, я подзываю официанта, чтобы оплатить счет. Дженни расстроится, когда вернется, но какой смысл много зарабатывать, если не можешь побаловать любимых?

Клип, крутившийся на мониторах, подходит к концу, и на мгновение шум в баре стихает. А потом на всех трех экранах появляется логотип «Джоа Энтертейнмент», и раздаются восторженные возгласы.

За соседним столиком одна девушка спрашивает другую:

– Ты не пробовала раздобыть билеты на их сегодняшний концерт?

– Пробовала, но ничего не вышло – они теперь такие популярные!

Говорят они по-корейски, и обе смотрят на экран, где начинается клип на новый сингл ХОХО.

Начинается песня с рэпа – его читают два рэпера группы, Сун и Йонмин, их голоса отлично дополняют друг друга. Потом идет распевка – ее исполняет Джеву, вокал у него мягкий и сильный.

Девушка, сидящая ко мне лицом, мечтательно вздыхает:

– Бэ Джеву тут такой красавчик.

Я улыбаюсь, гадая, что бы Дженни сказала об этих девчонках, пускающих слюни на ее парня. Хотя она, наверное, уже привыкла.

Перед припевом картинка меняется, и я перевожу взгляд на монитор. Действие клипа разворачивается в вымышленном мире, где оживают худшие кошмары человека, и каждый член группы сталкивается с каким-то соблазном.

– А мне больше нравится Ли Джи Хук, – признается другая девушка. Натаниэля, еще одного вокалиста ХОХО, она называет его корейским именем. – Он так соблазнительно двигается!

Я слушаю вполуха, не в силах отвести взгляд от экрана. Натаниэль стоит на первом плане, как всегда в тех сценах, где у них самая сложная хореография. Я смотрю на него, и меня захлестывают воспоминания: как мы учились в средней школе и он гонялся за мной по двору школы с лягушкой в руке, как потом, в старшей школе, он играл в футбол и, забив гол, повернулся ко мне, разглядел на трибунах, как потом он обнимал меня за талию, а другой рукой перебирал волосы, как целовал меня в шею.

Мои мысли прерывает возвращение Дженни.

– Прости, что так долго, Джеву звонил.

– Вот как? – Я снова хватаюсь за меню. Сегодня эта книжица сослужила мне хорошую службу, я трижды использовала ее в качестве веера. Взглянув на телефон, я понимаю, что мы потеряли счет времени – концерт ХОХО, должно быть, закончился.

Дженни теребит бейсболку, и взгляд мой становится вопросительным.

– Что случилось?

Она в ответ на одном дыхании выпаливает:

– Ребята должны были вернуться в отель после концерта, но в последний момент решили пойти в ресторан. Он недалеко отсюда, дальше по улице. Джеву пригласил меня. И тебя тоже пригласил, – поспешно добавляет она. – Я ему сказала, что мы вместе.

Я чувствую, как заходится сердце, чего уже давно не случалось – настолько давно, что сразу не понять, в чем дело. Может, нервы?

– Там будет вся группа, – говорю я, и это не вопрос, просто хочу, чтобы Дженни подтвердила. Там будет Сун – старший участник группы, ведущий рэпер и лидер их коллектива; Йонмин, младший участник и основной рэпер; Джеву, главный вокалист…

– Все, – кивает Дженни.

А может, это восторг?

– Знаешь что? Сегодня наш с тобой вечер, – решает вдруг Дженни. – Я напишу Джеву, скажу, что мы не сможем прийти.

Я накрываю ее руку своей, и на сердце становится теплее. Она хочет увидеться с Джеву, но думает обо мне. А ведь я ради нее пойду на что угодно, даже встречусь с Натаниэлем – ведущим вокалистом, главным танцором ХОХО и моим бывшим парнем.

Глава вторая

Каким-то образом народу на улице стало еще больше, чем было два часа назад, хотя на часах почти одиннадцать. Мы с Дженни под ручку петляем между застрявшими в пробке машинами. Ресторан, адрес которого прислал Джеву, и правда совсем рядом – чуть дальше по улице. С первого же взгляда на меню, выставленное на витрине, понятно, что подают здесь в основном хансик – блюда традиционной корейской кухни.

В двух кварталах – у дверей другого ресторана – собралась огромная толпа, хотя, кажется, внутрь попасть никто не торопится. Тут-то я и замечаю припаркованный у обочины фургон ХОХО. Должно быть, команда и подтанцовка группы решили здесь поужинать, тем самым отвлекая внимание прохожих от настоящего местонахождения ребят.

Кое-кто из фанатов поглядывает на нас, но на Дженни их взгляд не задерживается – только на мне. Я поплотнее запахиваю пальто.

– Джеву сказал, что у ресторана есть вход с торца, – говорит Дженни. Мы сворачиваем в короткий переулок, где стоит одинокий мусорный бак. На стене здания какие-то жуткие разводы – не то краска, не то кровь.

– Не худший переулок в Нью-Йорке, – замечает Дженни.

– Отрадно слышать, что нас убьют не в худшем переулке города. – Я крепче прижимаю к себе сумочку.

– Надеюсь, это та дверь. – Дженни дергает за ручку, но безуспешно, а потом извлекает телефон.

– Я снаружи, – произносит она в трубку.

Изнутри слышен звук торопливых шагов, а потом дверь распахивается настежь.

– Дженни! – Нас встречает запыхавшийся Джеву. Он немного отпустил волосы, и теперь у него лихая, лезущая в глаза челка. Он медленно опускает телефон, не сводя с Дженни взгляда.

Я жду, что она бросится ему навстречу, но она не двигается и краснеет, я точно вижу. Она что – стесняется? Скукота какая. Я толкаю ее, и она падает прямиком в объятия Джеву.

Пусть милуются, а я пока проверю переулок: надо убедиться, что за нами никто не шел следом. Удостоверившись, что все чисто, я вхожу в здание вслед за парочкой и захлопываю за собой дверь.

Мы оказываемся на служебной лестнице. Справа вдоль стены громоздятся стеллажи с поддонами. Слева – бетонные ступеньки на следующий этаж. Наверху я замечаю Джисока. Он кивает мне в знак приветствия и тут же отворачивается, чтобы дать паре немного уединения. Я вздыхаю. Что со мной стало, раз из всех людей я больше всего пониманию менеджера ХОХО?

– Мин Сори, давно не виделись. – Джеву раскрывает объятия, и я шагаю навстречу. Кажется, не так давно мы были одного роста, а теперь он вымахал так, что может на мгновение пристроить подбородок у меня на макушке.

– Вообще-то сегодня мой вечер с Дженни, – замечаю я, отступив на шаг. – Ни за что тебя не прощу, – и это только наполовину шутка.

Он отвечает с легкой иронией:

– Я перед тобой в долгу по гроб жизни, – и тут же расплывается в мальчишеской улыбке, от которой трепещут сердца фанаток по всему миру. – Вы голодные? Пойдемте в зал.

Он подталкивает нас наверх по лестнице. Джисок, поравнявшись со мной и с Дженни, кланяется нам.

– Посмотри, что мне привезла Сори, – хвастается Дженни, демонстрируя Джеву содержимое сумки.

– Удивлен, что она тебе плюшевую игрушку не привезла, – смеется он.

– Я знал, что ты в Нью-Йорке, – поворачивается ко мне Джисок. – Но не думал, что мы увидимся.

Хотя у группы ХОХО контракт с той же компанией, что у меня, наши графики не совпадают – на то попросту нет никаких причин. Мы живем обособленно. Мгновение я гадаю, скажет ли он об этой встрече моей матери, но быстро отбрасываю эту мысль: Джисок, может, и работает на «Джоа», но верен он исключительно членам группы.

Через боковую дверь мы заходим в длинный коридор, по обе стороны которого расположены двери в приватные залы. Чем ближе мы к самому большому, в конце коридора, тем больше у меня потеют ладони, и я засовываю их поглубже в карманы пальто.

У группы было турне, а я работала в Сингапуре, так что с Натаниэлем мы не виделись давно – пожалуй, ни разу после выпуска из академии мы не расставались на такой срок. Первые месяцы после разрыва выдались трудными. Мы стали тайно встречаться, когда нам обоим было шестнадцать, еще до дебюта Натаниэля. Однако вскоре после этого произошло то, чего мы боялись: наше фото разместили в журнале, случился скандал, чуть не стоивший парням карьеры. По настоянию руководства компании, в том числе моей матери, мы оба согласились расстаться.

Мы явно поступили правильно. ХОХО стали одной из самых популярных групп айдолов в мире, и, хотя я нахожусь явно не на их уровне, у меня есть будущее в индустрии, если я все же решусь следовать прежним маршрутом. Сохрани мы с Натаниэлем отношения, всего этого не было бы.

Мы подходим к залу, и я делаю глубокий вдох. Хотя первые месяцы после разрыва и правда выдались трудными, в итоге нам удалось окончить школу друзьями. В конце концов, мы ведь сначала дружили, а уже потом стали встречаться.

Теперь нет никаких причин нервничать. Раз нервничаешь, значит, остались какие-то чувства, а такое попросту невозможно. Ведь если я до сих пор влюблена в Натаниэля Ли из ХОХО, то разрыв с ним, вероятно, был худшим решением в моей жизни.

Джеву открывает дверь. В комнате – деревянный стол с грилем на углях, несколько кресел с одной стороны и кабинка с диванчиками – с другой.

– Мин Сори? – произносит низкий голос, и моим вниманием тут же завладевает Сун, лидер ХОХО. Он сидит у края кабинки, небрежно прислонившись к стене. – Какая неожиданность.

На нем свободная рубашка, длинные волосы убраны назад, открывая красивое лицо. Дженни говорит, что Сун смахивает на суперзлодея из видеоигры, но мне всегда казалось, что он больше похож на принца династии Чосон[13]13
  Чосон – корейское государство, существовавшее с 1392 до 1897 года.


[Закрыть].

– Сун-оппа, – приветствую я. Я была трейни в «Джоа» вместе с Джеву и Натаниэлем, но именно Суна знаю дольше всего. Он – внук президента ТК Груп, и мы столько раз оказывались вместе на разных банкетах, что не сосчитать. – Мы с Дженни ужинали, когда позвонил Джеву.

– Ясно, – произносит он. Мне достаточно переброситься с Суном парой слов, и уже становится легче. Я знаю всех участников группы со средней школы. Да, мы повзрослели, но с какой стати мне иначе к ним относиться.

Взгляд Суна скользит куда-то мне за спину, и волосы у меня на загривке встают дыбом, будто по коже пробежал электрический заряд.

– Сори, – произносит тот самый голос. – Почему надо пересечь полмира, чтобы с тобой увидеться?

Я старательно придаю лицу нейтральное выражение и только потом оборачиваюсь.

Едва встретившись с взглядом темных глаз Натаниэля, я чувствую, как трепещет все внутри.

Знаю, что уже почти полночь и что у него было два вечерних концерта в Нью-Йорке, но выглядит он просто неприлично, как будто только вывалился из постели. У них новый этап в рекламе группы, ради которого волосы Натаниэлю выкрасили в темно-синий, и пряди ниспадают на брови.

– Ты всегда можешь со мной увидеться, – говорю я, заправляя волосы за ухо. Нервная привычка, но прямо сейчас я не знаю, куда деть руки. – Мы в одном городе живем.

Он прослеживает взглядом мои движения, задерживается на ухе, потом снова смотрит мне в глаза, и на лице его возникает странное выражение.

Всего мгновение – и оно исчезает, едва он видит Дженни, которая как раз успела поздороваться с Суном.

– Привет, Дженни Го! – Все его поведение тут же меняется, а знаменитая ямочка на щеке становится еще заметнее. – У тебя совсем стыда нет? Нагрянула к нам на ужин.

– В Нью-Йорке такое разнообразие кухонь, а вы пошли в корейский ресторан, – насмешливо отвечает та, прямо в тон Натаниэлю. – Вы разве не возвращаетесь в Сеул через несколько дней?

– Что тут скажешь, – он преувеличенно беспомощно разводит руками. – Корейцы всегда найдут корейский ресторан, и неважно, в какой мы стране.

– Отличная прическа.

– Задумка называлась «утонченный гангстер». Тебе не кажется, что это оксюморон?

– Если ты Вон Бин, то нет, – возражает она, вспомнив свой любимый фильм «Человек из ниоткуда»[14]14
  «Человек из ниоткуда» (2010) – южнокорейский боевик Ли Чон Бома с актером Воном Бином в главной роли.


[Закрыть].

– Его герой не был гангстером, Дженни, – тянет Натаниэль. – Он бывший военный, спецназовец.

– Это одно и то же, – пожимает плечами Дженни.

– Неправда!

Я смотрю то на одного, то на другого, а они шпарят на английском с такой скоростью, что голова кружится – и с каждой секундой у меня все больше щемит сердце.

Джеву вклинивается между ними, схватив Дженни за руку.

– Не будем напоминать Дженни о знаменитостях, в которых она когда-то была влюблена.

Дженни проскальзывает в кабинку вслед за Джеву, Натаниэль тут же садится напротив нее.

– Ты тоже считаешься? – подкалывает он друга.

Джисок садится напротив Суна, а мне остается место посередине, рядом с Натаниэлем.

– Где Чой Йонмин? – я снова перевожу разговор на корейский. Дженни сказала, что группа будет в полном составе, и все же нет ни следа макнэ[15]15
  Самый молодой участник группы (кор.).


[Закрыть] ХОХО.

– У него домашка, так что он вернулся в отель, – отвечает Джеву. Я и забыла, что младший участник ХОХО еще в старшей школе учится.

– А скоро и у тебя так же будет, – замечает Сун, прикладываясь к стакану с пивом. Меня сначала удивляет, что он пьет алкоголь, ведь мы в Штатах, но тут я вспоминаю, что ему как раз недавно исполнился двадцать один год[16]16
  В США алкоголь в ресторанах и магазинах продают только лицам старше двадцати одного года.


[Закрыть]. И тут я понимаю, к кому он обращается.

Я поворачиваюсь к Натаниэлю.

– Ты собираешься учиться?

– Какой удивленный тон.

Я всегда думала, что если кто из участников ХОХО и решит получать высшее образование, то Джеву – у него в старшей школе отметки были выше всех.

– Это неожиданно, – признаюсь я. Натаниэль, потянувшийся было за стаканом с водой, замирает. Я слишком поздно спохватываюсь, как эти слова, должно быть, прозвучали из моих уст – будто я о нем настолько низкого мнения, что меня поразила перспектива его обучения в университете. – Ты никогда не любил учиться, – уже мягче заканчиваю я.

Наклонившись вперед, он берется-таки за стакан.

– Люди меняются, – он делает большой глоток.

Я его расстроила. Знаю – расстроила, ему и говорить ничего не надо, я все вижу по тому, как он ссутулился. Мне хочется спросить, что он собирается изучать, но кажется, что я лишилась этого права. От нечего делать я подхватываю палочками черный боб и закидываю в рот.

– Так ты здесь ради недели моды? – спрашивает Джисок, не подозревая о воцарившейся между мной и Натаниэлем неловкости. – Город удалось посмотреть? Ты ведь здесь впервые, верно?

Джеву поднимает голову, поглядывая на меня поверх стола. Джисок стал менеджером ребят после того, как я провела лето в Нью-Йорке с Джеву и Натаниэлем.

– Я была занята на показах. Ни на что больше не было времени, – отвечаю я на первые два вопроса.

– Сори не импульсивна, – вклинивается Натаниэль. – Не то что Дженни.

Мои щеки, покрасневшие еще после первого разговора с ним, теперь просто полыхают. Это еще что значит?

Дженни хмурится:

– Почему это я импульсивная?

– Ты поехала в Корею, чтобы заарканить Джеву.

– Ого, – цедит Дженни. – В этих словах столько лжи, что я даже не знаю, с чего начать.

Их прерывает стук в дверь, и в комнату заходит женщина, которую я никогда прежде не видела.

Джисок тут же переходит в режим менеджера и встает, преграждая ей путь.

– Чем могу помочь?

Незнакомка пытается заглянуть ему за плечо.

– Я была сегодня в VIP-ложе. Меня зовут Чон Соджин. Я дочь генерального директора «Ханкук Электрик» Чона.

Объясняться дальше нет нужды. «Ханкук Электрик» – главный акционер «Джоа Энтертейнмент».

Джисок медлит, и я вижу, как у него в голове проносится полдюжины мыслей в секунду, а потом он кланяется. Мы с Суном переглядываемся, оба осознавая бесспорную истину. Группа ХОХО не может позволить обидеть дочь генерального директора Чона.

Сун, встав, тоже кланяется ей.

– Прошу, присоединитесь к нам.

Остальные участники ХОХО следуют примеру лидера: встают, кланяются. Дженни хмурится, вероятно, не понимая, с чего вдруг мы потакаем грубиянке, прервавшей наш ужин. Однако в нашей индустрии вечно возникают подобные ситуации. Приходится ублажать тех, кто обладает властью, тех, чье влияние может принести компании пользу – или стать причиной катастрофы, если их вдруг оскорбят.

Соджин жестом велит одному официанту выдвинуть ей стул рядом с Натаниэлем, другому – поставить бутылку соджу[17]17
  Традиционный корейский алкогольный напиток. Объемная доля спирта может составлять от 13 до 45 %. Изготавливается в основном из сладкого картофеля или из зерна. Представляет собой прозрачную жидкость с характерным запахом спирта, сладковатую на вкус.


[Закрыть] и два бокала. Судя по всему, алкоголь она заказала заранее.

– С вами не так-то просто связаться. Я отправляла подарки в вашу компанию, дорогие подарки, но вы их никогда не надевали и даже весточки в ответ не прислали, – становится ясно, что она не столько поклонница ХОХО, сколько самым неприемлемым образом интересуется Натаниэлем. – Разве я не заслуживаю капельку благодарности?

– Спасибочки, – безучастно произносит Натаниэль. Сидящий рядом со мной Джинсок морщится от его недружелюбного тона. Натаниэль, кстати, пресловутые подарки никогда не получал: политика компании запрещает принимать посылки от фанатов, только письма.

Соджин поджимает губы. Как бы она ни представляла себе этот разговор, реальность явно отличается от ожиданий, раз Натаниэль так холодно отклонил ее попытки.

– Джи Хук-сси![18]18
  Сси (кор.) – уважительное или формальное обращение к людям примерно одного возраста и положения. Добавляется либо к имени, либо к имени и фамилии и может использоваться, например, при поверхностном знакомстве или между коллегами.


[Закрыть] – оживляется Соджин, подталкивая бутылку и один бокал к Натаниэлю. – Давайте выпьем вместе.

– Ему не позволяет возраст, – тут же возражает Джисок.

– Ой, цыц, – она щелкает языком. – По корейским стандартам уже можно[19]19
  В Корее употребление алкоголя официально разрешено с 19 лет.


[Закрыть].

И тут раздается громкое презрительное фырканье. Все за столом замирают, а потом все взгляды устремляются в сторону Дженни.

– Да как ты смеешь… – ощетинивается Соджин, но потом осекается.

Я тут же понимаю, на что она обратила внимание. Дженни настолько близко сидит к Джеву, что их плечи соприкасаются. Она пытается отодвинуться, но уже поздно. Губы Соджин растягиваются в усмешке.