Текст книги "ASAP. Дело срочное"

Глава седьмая

Остаток недели я снова и снова проигрываю в памяти момент, когда Ури сказал Натаниэлю, что тот сохранен у меня в телефоне под именем «Бойфренд», и воспоминание это вечно застает меня врасплох – хоть на беговой дорожке, хоть в душе. И его ответ – «понятно».

Что ему понятно? Что, если он решит, что я до сих пор сохну по нему? До чего унизительно! Я хватаю с постели ближайшую мягкую игрушку и прижимаюсь лицом к плюшевому брюшку.

– Сори-я! – раздается снизу голос аджуммы[41]41
  Уважительное обращение к женщинам среднего возраста, как правило – к замужним.


[Закрыть]. – Мин Сори, ты не спишь?

Отпустив игрушку, я встаю с кровати и открываю дверь.

– Что, аджумма? – кричу я в ответ.

– Спускайся! Завтрак готов!

Я бегу в ванную – почистить зубы и умыться. Наряд на сегодня я выбрала вчера вечером, так что остается только быстро переодеться в белую блузку с жабо и светло-голубые джинсы. Закрыв за собой дверь в спальню, я мельком поглядываю в главную спальню в конце коридора. Это комната моей мамы, но она не спит там уже больше месяца – либо потому что вечно в разъездах, либо потому что ночует в здании компании.

Я гадаю, не упаковать ли ей смену одежды. Что, если она нерегулярно питается? По крайней мере, когда она заходит домой, ей удается как следует поесть, ведь аджумма – одна из немногих людей, к которым мама прислушивается, и аджумма всегда напоминает ей поесть. Она ведь и маму вырастила, прежде чем взяться за мое воспитание.

Сбросив домашние тапочки у подножия лестницы, я захожу в столовую. На дворе – раннее утро, но в комнате все равно горит свет, и шикарная люстра сверкает над длинным столом, где моя домработница расставила самые разные блюда.

Я сажусь на стул, с восторгом обозревая все это великолепие. Центр стола занимает рыбка на гриле на подушке из латука, а вокруг выстроились мисочки с овощами – как свежими, так и маринованными. Прямо передо мной стоит миска говяжьего супа с редькой, пиала с густым пышным рисом и тарелочка с идеально приготовленной глазуньей из одного яйца.

– Спасибо за завтрак, – говорю я, поднимая прохладные металлические палочки и подцепляя кусочек яичницы.

Сидящая напротив меня аджумма только одобрительно хмыкает, а потом говорит:

– Наешься хорошенько.

Аджумме уже к семидесяти, и я знаю ее всю жизнь. Раньше у нашей семьи был еще и водитель, но отец забрал мистера Кима с собой, когда ушел.

Маме осталась аджумма и дом. Отец получил аджоссии машину. А меня они поделили.

Длинный стол, как обычно, накрыт на одного. Я все прошу аджумму составлять мне компанию за едой, но она отказывается. Тишину за завтраком нарушает только бряцание палочек о край миски. Не в первый раз я вспоминаю утро у Натаниэля, когда они с сестрами только что не перелезали друг через друга, пытаясь достать то или иное блюдо, а кухню наполняла оживленная болтовня.

– Сори? – подняв голову, я замечаю, что аджумма наблюдает за мной, и между бровей у нее залегла глубокая морщинка. – У тебя усталый вид. Ты хорошо спишь?

Если мне не снится тот унизительный момент на радиопередаче, то снится Нью-Йорк – не только утро дома у Натаниэля, но и предыдущий вечер, когда я впервые за несколько месяцев увидела его в ресторане. Как неловко все было сначала, потому что мы не знали, как вести себя в присутствии друг друга, как мы объединились, чтобы защитить Дженни, как он потом подначивал меня у себя дома – на мгновение все стало как раньше, я будто вернулась в те годы, когда мы просто дружили.

– Все в порядке, – уверяю я. – Сегодня лягу пораньше.

Она цокает языком – такой ответ ее явно не устраивает.

– Я сегодня встречаюсь с Ги Тэком и Анджелой, – говорю я, чтобы ее отвлечь.

Маневр срабатывает, потому что лицо аджуммы тут же проясняется. Я как-то приглашала Анджелу и Ги Тэка домой, так что она с ними познакомилась и все благодарила их за то, что они со мной подружились. Ги Тэк не упускает случая напомнить мне про тот случай. Аджумма знакома с Дженни – прошлым летом она ночевала то у меня, то у своей бабушки. Тогда я заметила, что аджумма смотрит на нас прямо-таки со слезами радости. Ужасно неловко, но я ее не виню. До Дженни, к которой автоматически прилагались Ги Тэк и Анджела, у меня и друзей-то не было, если не считать Натаниэля и Джеву.

– Вообще-то скоро уже надо уходить, чтобы успеть вовремя. – Я кладу палочки на подставку.

– Да, разумеется! – кивает она. – Не заставляй их ждать.

Поддавшись волне привязанности и благодарности, я целую ее в щеку.

– Спасибо еще раз за еду, – говорю я.

– Милая, для тебя – всегда пожалуйста, – откликается она, похлопывая меня по спине.

* * *

– Сори! – Анджела замечает меня с другого конца кофейни и, петляя между столиками, устремляется навстречу, придерживая одной рукой берет, чтобы он не слетел.

Обняв меня, она плюхается на кресло напротив.

– Где Хон Ги Тэк? – спрашиваю я. Они должны были прийти вместе. Кофейня находится в одной станции метро от «Нептун Энтертейнмент», а они оба – трейни этой компании. Ги Тэк туда попал вскоре после выпуска.

Глаза у Анджелы округляются, и она резко поворачивается.

– Я думала, он за мной идет!

Я смеюсь:

– Наверное, заскочил в магазин, пока ты отвлеклась.

Она усмехается:

– Около метро был «Олив Янг»[42]42
  Olive Young – корейская фирма, специализирующаяся на производстве декоративной косметики и средств по уходу за собой под одноименным брендом.


[Закрыть].

Мы делаем заказ у стойки и, получив напитки, возвращаемся за столик.

– Я тут была на радиопередаче с одной девушкой из твоей компании, – рассказываю я. – Цукумори Рина.

– Рина! – восклицает Анджела. – Она просто душка.

– Неужели вы снова говорите обо мне? – Ги Тэк опускается на стул рядом с Анджелой и хватает напиток, который она ему заказала. Губы у него накрашены вишневой помадой.

– Привет, Хон Ги Тэк, – киваю я. – А мы-то гадали, когда же ты явишься.

– Я отвлекся, – он демонстрирует нам сумку с ремнем через плечо. – Купил подарок… – он картинно прижимает сумку к груди. – Себе любимому!

Я закатываю глаза.

– Вам обоим надо как-нибудь зайти ко мне в гости. Моя домработница хочет с вами повидаться.

– Помнишь, как она благодарила нас за то, что мы подружились с тобой? – заходится смехом Ги Тэк. Он мне этого никогда не забудет.

– Не припоминаю, – прикидываюсь я. – Она так и сказала?

Утро и день пролетают незаметно. Мы обсуждаем, у кого что случилось с нашей последней встречи, потом перебираемся в другое кафе, потом – в третье. В итоге обедаем мы в «Сабвэе».

– Я скучаю по Дженни, – объявляет Анджела, принимаясь за сэндвич с тунцом.

– Может, она и забыла о нас уже, – произносит Ги Тэк, покручивая соломинку. – У нее же теперь крутые друзья в Нью-Йорке.

Я знаю, что он шутит, но его слова опасно близки к тому, о чем я в последнее время размышляла. У меня вибрирует телефон, и я тут же смотрю на экран.

– Дженни? – спрашивает Ги Тэк.

Я качаю головой.

– Это от мамы, – я бегло просматриваю сообщение. – Она хочет, чтобы завтра рано утром я приехала в «Джоа».

Ги Тэк и Анджела многозначительно переглядываются. Вернувшись из Нью-Йорка, я рассказала им, что решила не становиться айдолом. Они расстроились, а Анджела даже всплакнула – в конце концов, это было для нас троих общей мечтой, но все равно поддержали меня.

– Ты ей так и не сказала? – спрашивает Ги Тэк.

– Я понятия не имею, как она воспримет эту новость. Такое ощущение, что все это было скорее ее мечтой, а не моей.

– Тебе нужен план, – решает Ги Тэк. – Ты должна сказать маме, что выбрала другой путь, другую карьеру, которая подходит тебе больше, чем карьера айдола.

Я медленно киваю.

– Хорошая идея, но я не знаю, что выбрать.

– Ты могла бы стать стилистом! – восклицает Анджела. – Ты же всегда такая стильная, Сори.

– Или можешь стать тренером по танцам. Помнишь, как ты учила Дженни, когда она стала ходить на хореографию?

Не знаю, подходит ли мне хоть один из этих вариантов, но с планом мне и правда будет легче. Возможно, мама хотела, чтобы я дебютировала в качестве айдола, по каким-то личным причинам, но она в первую очередь деловая женщина. Если я смогу убедить ее, что для меня есть другой путь – возможность продуктивнее использовать свое время, по крайней мере, с ее точки зрения, возможно, она не так разочаруется во мне.

– Надо как-то отпраздновать твое решение поговорить с матерью, – заявляет Ги Тэк, и Анджела тут же кивает.

В глазах старого приятеля появляется знакомый блеск, и я точно знаю, что он вознамерился предложить, но все-таки спрашиваю:

– Какие идеи?

Анджела и Ги Тэк в ответ хором кричат:

– Норабанг![43]43
  Корейское караоке, отличительная особенность которого состоит в том, что заведение разделено на отдельные боксы, которые арендуются гостями. За счет этого все группы посетителей изолированы друг от друга.


[Закрыть]

Глава восьмая

До караоке – всего одна станция метро, так что вскоре мы уже заходим в один из залов рядом с четвертым выходом. Караоке находится на третьем этаже, а помимо него в здании масса отделов и офисов, в том числе ресторан морепродуктов на втором этаже и бильярд на пятом. Ги Тэк оплачивает два часа, пока мы с Анджелой изучаем скромный выбор закусок и газировок. Переглянувшись, мы тут же хватаем кучу всего, а потом начинаем препираться, кому платить.

В зал мы вваливаемся уже втроем. Ги Тэк тут же направляется к пульту управления и выбирает первые несколько песен – так быстро, что только пальцы порхают над кнопками. Анджела сразу берется за тамбурин, несколько раз ловко встряхивает. Звучит громкий аккорд песни Fantastic Baby группы Big Bang, и я понимаю, какой именно сегодня будет вечер.

Почему, когда забиваешься в маленькую комнатушку с близкими и горланишь песни что есть сил, кажется, будто все тревоги исчезли? Мы поем то вместе, то дуэтами, от нашего с Ги Тэком исполнения баллады Анджела в буквальном смысле прослезилась, то поодиночке, потому что все знают, как приятно оказаться в центре внимания, когда поешь любимую песню.

Пока Ги Тэк с Анджелой изображают Чханеля[44]44
  Южнокорейский певец, рэпер, автор песен, продюсер и модель.


[Закрыть] и Панч[45]45
  Пэ Джин Ен, более известная под своим сценическим псевдонимом Панч (Punch), – южнокорейская певица.


[Закрыть], мое внимание отвлекает вспышка света, и, повернувшись, я вижу, что экран телефона Ги Тэка загорелся.

– Хон Ги Тэк! – кричу я, подняв телефон экраном к нему.

Он берет телефон у меня из рук и, мельком взглянув на экран, тут же отвечает.

– Е, сэкки[46]46
  Детка (кор.)


[Закрыть], – шаловливо произносит он. – Я уж думал, не дождусь твоего звонка.

Анджела начинает читать рэп – партию Чханеля, и я просто дурею, начинаю визжать как резаная.

Ги Тэк закрывает ухо рукой, чтобы лучше слышать своего друга.

– Я не могу сейчас играть, я с друзьями. Мы в норабанге, в боксе у четвертого выхода. Приходи.

Я сердито смотрю на Ги Тэка. Он что, серьезно приглашает своего друга-геймера к нам? Это же наш вечер!

Однако Ги Тэк уже закатывает глаза. Судя по всему, друг его предложение отверг.

– Холь[47]47
  Восклицание, выражающее сильные эмоции говорящего.


[Закрыть], – тянет Ги Тэк. – Тогда понятно, – тут он наконец замечает, что я смотрю на него. – Ты много теряешь.

Как раз в этот момент песня Анджелы заканчивается, и звучат первые ноты Something группы Girl’s Day. Восторженно визжа, я вскакиваю и, схватив у Анджелы микрофон, тут же опускаюсь на колени, упираюсь ладонями в пол, потому что хореография в этой песне начинается с сексуального танца на полу.

Анджела визжит, притворяясь, что падает в обморок на диванчик, а Ги Тэк подбадривает криками, хотя сам все еще разговаривает по телефону.

При других обстоятельствах я бы ни за что не стала исполнять такой сексуальный танец, не стала бы пластично вытягивать руки над головой, стелиться по полу и динамично вращать бедрами, но здесь, с Анджелой и Ги Тэком, я ощущаю уверенность, а еще мне весело.

– Мин Сори! Мин Сори! – скандирует Анджела.

Я слышу, как Ги Тэк кричит в телефон «Я вешаю трубку!» и швыряет мобильник на сиденье. Экран тут же загорается снова – друг ему перезванивает, но Ги Тэк его игнорирует: он уже взялся за тамбурин и теперь подбадривает меня.

Время летит незаметно, и вскоре два часа в зале подходят к концу. Обратный отсчет на экране предупреждает, что у нас осталось еще пятнадцать минут, а потом придется либо освободить зал, либо доплатить.

– Возьмем еще часик? – спрашивает Ги Тэк.

– Да! – хором кричим мы с Анджелой.

– А давайте сыграем в игру! – вдруг предлагает Ги Тэк. – Кто наберет меньше всего баллов, тот и платит.

Дженни сыграла в похожую игру с Джеву, когда они впервые встретились – она тогда еще не знала, кто он. Когда она мне об этом рассказала, я очень удивилась – казалось, подобное поведение совершенно не в его духе. Он не авантюрист, в отличие от Натаниэля, который всегда умудрялся меня удивить, застать врасплох, когда я этого меньше всего ожидаю.

– Вы хоть представляете, сколько норбангов рядом с четвертым выходом из метро? – произносит низкий запыхавшийся голос позади меня.

– Натаниэль! – кричит Анджела.

Я резко поворачиваюсь. В дверях и правда стоит Натаниэль – на нем черные джинсы и стеганая куртка. Волосы – все еще выкрашенные в запоминающийся темно-синий – слегка завиваются возле проколотых ушей. Он практически вплывает в комнату, а потом плюхается на потертое сиденье рядом со мной. У него приятный одеколон с древесным запахом, и у меня кружится голова.

– Я думал, ты сидишь дома, играешь в видеоигры, – тянет Ги Тэк.

Я, раскрыв рот, глазею на Ги Тэка. Так друг, с которым он говорил по телефону, – Натаниэль?

Натаниэль пожимает плечами, так и не вынув руки из карманов.

– Сестра попросила кое-что привезти ей в общежитие. Оно как раз недалеко отсюда.

Надин. Меня охватывает чувство вины. Она написала мне, когда приехала на учебу в Сеул, а я так и не ответила – мне было слишком стыдно за тот день, когда я поспешно сбежала от них из-за скандала с отцом.

– И вот я подумал, почему бы не зайти сюда и не почтить вас своим присутствием?

– Я очень почтена! – откликается Анджела.

– Не стоило, – откликается Ги Тэк с каменным выражением лица.

Я меж тем краем глаза изучаю Натаниэля. В последний раз мы виделись два месяца назад, в гостиной его дома. Обсуждал ли он с сестрами скандал, после того как я уехала? Наверняка они пожалели меня – думать об этом неприятно, но их трудно винить.

– Можно мне содовую? – Натаниэль тянется стол за банкой газировки, и его рука практически касается моих ног. Отпив, он снова тянется, на сей раз за пачкой чипсов.

Как и всю эту неделю, мой мозг тут же напоминает, что Натаниэль, возможно, считает, что у меня остались чувства к нему. Я страшно унижена, а кроме того, нервничаю. Я понятия не имею, что он думает по этому поводу. Что, если он спросит меня о той радиопередаче?

Пару минут спустя он замечает, в какой неловкой позе я сижу.

– Ой, прости, – он застенчиво улыбается, потирая затылок. – Тут маловато места. Хочешь чипсов?

Во рту у меня пересохло, и я нервно облизываю губы. Хватит уже дергаться! Даже если он спросит о радиопередаче, просто скажу, что забыла изменить запись в контактах, потому он и остался «бойфрендом», но сразу после записи я его переименовала.

– Конечно, – я так долго молчала, что голос мой звучит с придыханием.

Он смотрит на меня, слегка нахмурившись. Потом открывает пачку чипсов и сперва протягивает мне.

Я агонизирую в поисках безопасной темы для разговора.

– Так, значит, видеоигры?

– Мне вечно надирает задницу один пацан, – мрачно сообщает Натаниэль. – Кажется, он в средней школе учится.

От его слов я невольно кое-что вспоминаю.

– Помнится, в средней школе ты сам целыми днями играл в видеоигры. Ты даже на тренировки опаздывал, потому что просиживал за ними всю ночь, – смеюсь я. – Сколько раз тебе за это попадало!

– А я помню, что ты любила заходить в магазин комиксов рядом с компанией, в тот, который потом закрылся, и целыми днями читала манхву[48]48
  Корейские комиксы. Термин означает также и анимационные мультфильмы, и карикатуру, а за пределами Кореи обычно употребляется для обозначения исключительно корейских комиксов.


[Закрыть]. Особенно ты любила всякую романтику. Как-то раз я стащил у тебя книжку и зачитал ее вслух. Ты так разозлилась, что несколько дней со мной не разговаривала, – теперь очередь Натаниэля смеяться.

– Я тебя до сих пор за это не простила, – заявляю я, от чего он начинает смеяться еще больше.

Наши взгляды встречаются, и он криво усмехается.

Я чувствую, как отступает сковывавшее меня напряжение. Может, я зря волновалась, а Натаниэль даже не вспомнил больше о той радиопередачи. Он пришел просто потому, что его пригласил Ги Тэк – и потому что случайно оказался в этом районе, как и сказал.

– Смотрите! – Анджела указывает на монитор. – Владелец прибавил нам несколько минут. Мило с его стороны.

– Хватит на еще одного игрока, – замечает Ги Тэк. – Натаниэль, ты в деле?

Натаниэль поворачивается к Ги Тэку и ухмыляется.

– Не знаю, во что мы играем, но от игры я никогда не откажусь.

Пока Ги Тэк объясняет Натаниэлю правила, мы с Анджелой листаем сайт «Мелон»[49]49
  Melon – корейский сайт с контентом (музыка, статьи, чарты) популярных исполнителей.


[Закрыть] в поисках подходящей песни. Чем проще у песни мелодия, тем легче набрать высокие баллы, но мы не ищем легких путей.

Первым поет Ги Тэк. Он исполняет Move Тхэмина[50]50
  Ли Тхэмин – южнокорейский певец, автор песен, танцор и актер.


[Закрыть] – вместе с танцевальной партией. Меня распирает от гордости за него. Он и в школе специализировался на хореографии, но в «Нептуне» ему удалось даже усовершенствовать свои навыки. Могу поспорить, скоро его пригласят в какую-нибудь группу, и уже в этом году он дебютирует.

– Девяносто семь! – восклицает Анджела, когда на экране появляются баллы, и тут же понимает, что это значит для остальных. – Да нам тебя ни за что не побить!

– Давай, Анджела, у тебя получится, – подбадриваю я, вскинув кулак. – Вперед!

Она выбрала песню TWICE, которую в одиночку петь трудновато – она предназначена для девяти вокалистов.

Когда на экране появляются баллы Анджелы – девяносто четыре, – я хлопаю громче всех.

Потом наступает черед Натаниэля. Он встает, округлив спину, будто собирается выходить на боксерский ринг.

– Какую песню ты выбрал? – спрашивает Анджела, падая на сиденье напротив меня. Она совсем запыхалась.

Натаниэль подмигивает:

– Это сюрприз.

Он включает песню. На экране появляется название – Eyes, Nose, Lips, что с английского переводится «Глаза, нос, губы», а также имя исполнителя – Тхэян[51]51
  Тон Ен Бэ, более известен под сценическими псевдонимами Тхэян и Sol, – южнокорейский певец, танцор и композитор, участник группы Big Bang.


[Закрыть]. Еще до того, как он берется за микрофон, сердце у меня начинает биться так, будто вот-вот из груди выскочит.

Хотя Натаниэль – главный танцор ХОХО, еще он – второй после Джеву вокалист. У него низкий голос, нежный и приятный. Первую половину песни он исполняет, пытаясь подстроить свой тембр к мелодии, и я не сразу разбираю текст.

Он поет о расставании, о том, каково это – скучать по другому человеку, по глазам, по носу, по губам и по прикосновениям. Чем дальше он поет, тем больше страсти в его голосе. Он поет не мне – Натаниэль не сводит глаз с текста на экране, но каждое слово отдается во мне эхом, так, будто именно мне оно и предназначено. Он поет, а я вспоминаю, как он смотрел на меня, как целовал, как ко мне прикасался. К концу песни я едва могу дышать.

Сто баллов.

Анджела с воплями подскакивает с дивана, задевает коленом стол, и недопитая Натаниэлем банка содовой растекается по всему столу, брызгая мне на блузку. Я поспешно встаю.

– О нет, Сори! Прости меня!

– Все нормально, – успокаиваю я ее. – Пятна не останется. Пойду приведу себя в порядок.

Схватив телефон, я открываю дверь и сбегаю в короткий коридор. Ввожу код у входа в туалет и запираюсь внутри. Несколько секунд я просто стою над раковиной и жду, пока сердце угомонится.

Мне приходит в голову мысль, что в Нью-Йорке случилось нечто похожее, только вот тогда вышел Натаниэль. Сомневаюсь, что его неожиданно одолели чувства. Он, наверное, просто хотел смыть с одежды запах алкоголя. Вздохнув, я включаю воду и, намочив несколько бумажных полотенец, пытаюсь оттереть пятно.

Выйдя в коридор, я обнаруживаю, что Натаниэль уже поджидает меня, прислонившись к стене.

– Ты как, в порядке? – спрашивает он, сделав шаг навстречу мне.

– Просто немного содовая пролилась, ничего страшного.

Он скидывает куртку.

– Надень.

Я отмахиваюсь.

– На улице не так холодно.

С наступлением весны и правда здорово потеплело.

– Ты… – Даже в плохо освещенном коридоре я вижу, как он краснеет. Опустив взгляд, я понимаю, что вода пропитала мою блузку, и теперь очертания моей груди видны всем желающим. Наступает мой черед краснеть. Я беру куртку и поплотнее запахиваю на груди.

Из-за закрытых дверей слышны приглушенные звуки пения. На стенах висят плакаты с рекламой разных марок соджу. Где-то вдалеке сигналит машина.

– Сори, – голос Натаниэля звучит подозрительно хрипло, но выражение лица не выдает никаких особых эмоций. – У тебя остались чувства ко мне?

– Я…

Понятно, почему он спрашивает. После той радиопередачи и моей сегодняшней реакции на его пение любой пришел бы к такому же выводу. На одно безумное мгновение я думаю сказать ему, что у меня и правда остались чувства к нему, что в те моменты, когда он смотрит на меня так, как сейчас, я чувствую себя красивой, идеальной… Но сказать такое я не могу.

Причины, побудившие нас расстаться, ничуть не изменились – по крайней мере, те причины, о которых ему известно: он по-прежнему айдол, ему надо поддерживать имидж, защищать не только себя, но и товарищей по группе. А ведь есть и другие причины, те, о которых я ни за что ему не скажу. Так что лучше в зародыше погасить любую искру оставшихся чувств, чтобы из нее не разгорелось пламя.

– Нет.

Он кивает – будто своим мыслям, будто именно это и ожидал услышать.

– Но я по тебе скучала, – продолжаю я. Это – чистая правда, и тут я могу быть откровенна. Натаниэль снова смотрит на меня. – Скучала по тому, насколько мы были близки, еще когда дружили.

Он недолго молчит, а потом произносит:

– Я и не переставал считать тебя другом.

Сердце теснит, и я осознаю, как сильно мне надо было услышать от него эти слова.

– Думаю, мне пора возвращаться домой, – вздыхаю я. – Ты скажешь Ги Тэку с Анджелой?

– Скажу, но ты напиши им, как доберешься, чтобы они знали, что ты благополучно доехала до дома. И еще, – он снова смотрит мне прямо в глаза. – Напиши мне тоже. У тебя есть мой номер. – Ямочка у него на щеке становится еще отчетливей.

Нахал. Однако именно подкол насчет радиопередачи позволяет мне наконец-то вздохнуть полной грудью – за минувшую неделю я ужасно устала жить в напряжении.

Как ему это удается? Кажется, он единственный в мире человек, который в равной степени веселит и раздражает меня.

– Мне еще надо заплатить за дополнительный час, – говорю я. Раз уж я ухожу раньше, формально я проиграла.

Он отмахивается:

– Не волнуйся на этот счет. Я уже заплатил за комнату.

Я отступаю на пару шагов, потом оглядываюсь через плечо.

– Спасибо, кстати. Что ответил на мой звонок. – И за то, что подыграл. Он рисковал и был не обязан потакать мне.

– Я всегда отвечу на твой звонок.

Я успеваю дойти до самого конца коридора, когда наконец слышу тихий щелчок – дверь в зал закрылась.