Текст книги "Освоение ума. Общая основа науки и духовности"

Но пока наука и религия кружились и отвешивали поклоны в своей пляске за превосходство, кое-кто робко стоял в стороне, ожидая приглашения на танец. А как насчет человеческого ума – создателя научных теорий и основного научного инструмента? Пусть и был сотворен по образу и подобию Божию, он не стал частью объективной физической Вселенной. Почему к такой значимой сущности как ум с самого начала отнеслись как к не самой приметной гостье на балу – притом, что в научных изысканиях ум, очевидно, задействован?

А вот почему: ум, возможно, и желал бы постичь Царство Божие, но заметная часть его мыслей и эмоций были нечестивы. В конце концов, это всего лишь человеческий ум после грехопадения Адама. Природа человеческого ума или души – первородный грех. Начиная с эпохи Возрождения Европа только начала приходить в себя после двух столетий охоты на ведьм, и темное внутреннее святилище разума не внушало доверия. Именно субъективная сторона человека, особенно воображение, таила в себе зло, вдохновленное дьяволом. Подобные взгляды подтверждают труды знаменитых философов эпохи Возрождения. Фрэнсис Бэкон, ключевой философ науки, заявлял, что наука официально одобрена писаниями как инструмент, посредством которого люди смогут вернуть себе господство над природой, утраченное из-за грехопадения Адама. И потому, пока ум оставался «научным», обращенным вовне и исследовал объективную Вселенную, созданную Богом, все находилось в гармонии с христианскими верованиями. Но внутреннее, ускользающее, субъективное царство ума не было ни частью природы, ни тем, чему можно доверять или во что можно всерьез поверить. Уму не удалось снискать уважения со стороны науки. Как мы увидим ниже, это кардинально отличается от отношения к уму, сложившемуся в Азии, где зачастую он был темой, представлявшей наибольший интерес.

После протестантской Реформации в начале XVI века склонность европейцев не доверять области субъективного, воображаемого, психического только усилилась. Новые религиозные реформаторы отринули священническую волшбу Католической Церкви – таинство причастия и святые знамения – и предупреждали об опасностях дьявольского влияния на ум. Кроме того, протестантская этика направлена на то, чтобы люди улучшали свою участь в мире посредством упорного труда. Она не доверяет магии не только потому, что это внутреннее явление, но и потому, что это своего рода легкий путь – нечестный способ укоротить маршрут для достижения своих целей. Если можно разбогатеть с помощью заклинания, зачем тогда трудиться? Поэтому неудивительно, что должно было пройти целых три столетия, прежде чем на Западе появилась экспериментальная наука об уме – психология.

Недоверие – палка о двух концах. Вера в магию постепенно угасала, а вместе с этим росли сомнения в Боге-чудотворце. Возникла болезненная дилемма: если Бог способен вмешиваться по желанию и творить чудеса волшебством, значит, Вселенная последовательных законов природы, опирающаяся на принципы замкнутости, универсализма и физического редукционизма, нелогична. Вместе с тем, если механистическая модель Вселенной не нуждается в Боге, эта модель – ересь.

Несмотря на это, очень скоро наука избавила Вселенную от всего нематериального – духов и демонов, человеческого ума, да и самого Бога. Прошло немного времени, и астроном Пьер Лаплас (1749–1827) в ответ на вопрос о роли Бога в мире природы заявил: «Я не нуждаюсь в этой гипотезе».

К началу XIX века, когда путь науки относительно расчистился от философских и религиозных препятствий, классическая физика стала основой для ряда важных открытий. Они вдохновили ученых поверить в то, что можно объяснить всю Вселенную, опираясь на изощренную математику.

В физических науках Джоуль, Майер и Гельмгольц открыли принцип сохранения энергии. Он стал первым из трех законов термодинамики, сформулированных математически, и раскрыл взаимоотношения между теплотой и энергией. Работа Огюстена Жана Френеля привела к волновой теории света. Лорд Кельвин и Джеймс Клерк Максвелл дали точные математические описания магнетизма и электричества. Было высказано предположение, что магнитные явления, свет и электричество распространяются посредством электромагнитных волн. Были обнаружены радиоволны. Опираясь на предположение о субатомных структурах, лежащих в основе химических свойств, Дмитрий Иванович Менделеев разработал Периодическую таблицу химических элементов. Чарлз Лайель, исследуя горные породы, пытался проникнуть в геологическое прошлое Земли.

Затем классические принципы, заимствованные из основополагающей работы Ньютона и касавшиеся физических свойств материи и закономерностей их взаимодействия, применили к биологическим наукам. В 1838 году появилась клеточная теория; она раскрыла фундаментальное устройство жизни на микроскопическом уровне. Это открыло путь к изучению структуры клетки, где химические принципы, казалось, полностью управляли жизнедеятельностью клеток и, следовательно, любой живой ткани. Жак Лёб сделал еще один шаг вперед на этом редукционистском пути. Он утверждал, что инстинкты низших животных – не более чем просто физико– химические реакции. На макроскопическом уровне Чарльз Дарвин (1809–1892) предложил чисто механистическое объяснение эволюции видов животных и растений – естественный отбор. Природа, действуя путем случайных мутаций, бездумно отбирает для выживания те черты, которые успешнее всего адаптируют вид к непредсказуемо меняющимся физическим и биологическим условиям. Теория наследования Менделя ввела в науку гены, и это проложило путь для объединения идей естественного отбора и генетики, состоявшегося в ХХ веке.

Благодаря этим и многим другим научным открытиям XIX века многократно возросли практические знания и появились изобретения, стремительно преобразившие человеческую жизнь. Понимание роли бактерий в развитии болезней способствовало значительному прогрессу в медицине. За этим последовали технологии пастеризации и консервирования продуктов. Благодаря добытым химическим знаниям удалось создать двигатели внутреннего сгорания, а они привели в действие автомобили, а позднее и самолеты. Были разработаны пластмассы, искусственные волокна и химические удобрения. В результате успехов в металлургии вышли на линии паровозы и пароходы с металлическими корпусами. С изобретением патрона, револьвера, магазинной винтовки, пулемета и всевозможных новых взрывчатых веществ расцвели военные технологии. В результате исследований электричества возникли искусственное освещение, телеграф и телефон, электрические генераторы и трансформаторы, гидроэлектростанции, аккумуляторные батареи, современные фабрики, а также звукозапись и кино. Словно некий новый бог в белом халате объявил: «Да будет свет!» – и щелкнул выключателем.

Такой подъем науки должен был привести к значительным политическим и религиозным последствиям. На этом перепутье в середине XIX века некоторые ученые не пожелали оставаться лишь в стенах своих лабораторий и выступили в крестовый поход за политические и религиозные перемены, назревшие, как они считали, под влиянием научного знания. Эти ученые стали ораторами, писателями, просветителями – коммивояжерами от науки, восходящей к Ньютону.

Один из самых известных выразителей взглядов научного материализма в XIX веке был Людвиг Бюхнер. В своей книге «Сила и материя» (1855) он свел разум и сознание к физическим состояниям мозга, порожденным деятельной материей. Бюхнер отверг религию, Бога, творение и свободу воли, а в следующей работе полностью отрицал какие-либо различия между умом и материей. В том же ключе голландский физиолог и философ Якоб Молешотт теоретически обосновал, что мысли и эмоции опираются на физиологическую основу. Он вошел в историю фразой: «Без фосфора нет мысли».

Программа научного материализма достигла величайшего триумфа в Англии в основном благодаря деятельности «Икс-клуба». В эту неформальную группу из девять человек входили выдающийся биолог Томас Генри Гексли[14]14
  Мы следуем традиционной транслитерации фамилии этого ученого (Thomas Henry Huxley), тогда как фамилию его внука, Олдоса Хаксли (Aldous Huxley), упоминавшегося в предисловии, принято транслитерировать в полном соответствии с английской фонетикой. Далее везде по тексту мы придерживаемся традиционно принятой транслитерации имен собственных. – Прим. перев.


[Закрыть], философ Герберт Спенсер, физик Джон Тиндаль и ботаник Джозеф Долтон Гукер – все без исключения крупные фигуры в своих отраслях науки. Особенно выделялся Гексли – человек недюжинного таланта и энергии, отдававший все силы тому, чтобы распространять и отстаивать теорию эволюции Дарвина. В своих научных исследования он пытался объяснить процессы в живой материи, опираясь на законы физиологической химии. В дебатах Гексли был блестящим и острым на язык оратором, продвигал науку в образовании и вкладывался во взращивание научной элиты. Он обучал школьных учителей естественным наукам, создавал учебники по основам естествознания, занимал важные посты в правительстве и был одним из основателей журнала «Нэйчер». Гексли утверждал, что наука может достичь «господства над всей областью интеллекта», и даже говорил о создании «церкви науки»[15]15
  Encyclopedia Britannica Online, статья «Huxley, T. H.», http://www.britannica.com.


[Закрыть].

Философскую основу работы этой группы заложил Герберт Спенсер – еще один видный ученый в викторианской Англии. Он свел социальную философию к научным понятиям. Именно Спенсер отчеканил фразу «выживают наиболее приспособленные», которая с тех самых пор ассоциируется с дарвиновской теорией эволюции. Эти ученые, ставшие глашатаями, верили в естественный порядок во Вселенной, устанавливаемый причинами и следствиями. Временами этот порядок непостижим, но изучать его должна наука, а не религия. По их мнению, для развития интеллекта научное образование гораздо важнее старомодного классического (литература, латинский и греческий языки, риторика, история и этическая философия). Члены «Икс-Клуба» занимали значительные посты и это позволило им успешно лоббировать официальную поддержку науки и преподавания научных знаний на всех уровнях системы образования. Но что еще важнее, именно они объясняли науку широкой публике – публике, становившейся все более индустриализованной и светской.

К чему же сводились эти объяснения? К пяти принципам, изложенным выше: объективизму, метафизическому реализму, принципу замкнутости, универсализму и физическому редукционизму. Однако этот набор, «проданный» доверчивой публике, назывался просто – «наука». Поскольку научный материализм выкристаллизовался постепенно и незаметно в результате взаимного влияния науки и религии, вероятно, и сами «продавцы» не осознавали первопричин своих убеждений. К XIX веку эти догмы превратились в научное «евангелие». Хотя никто не произносил их вслух, все принимали на веру как совершенно очевидные истины. Несмотря на то, что корни многих из этих убеждений можно проследить до страниц Библии, их источник был забыт, вытеснен и изгнан в забвение. В лучшем случае Богу осталась доступна роль призрака, безвольно наблюдающего за машиной, сконструированной им самим с «разумным замыслом». «Объективная реальность» заменила «небеса» как предмет научного исследования. Математика, священный язык Бога, стала подразделом научного метода. Получившуюся в итоге Вселенную можно было уподобить огромным часам, которые идут сами по себе, без волшебства и нравственности, а в движение их приводит лишь сила законов природы. Люди, их мысли и эмоции – попросту шестеренки в этом механизме. Теперь ученые смотрели на себя и остальное человечество как на органических роботов.

Фундамент механистической философии был построен на камнях научного материализма. Его догматы сформировали грандиозную скрытую за кулисами метатеорию, из которой выводились научные законы. Эти убеждения сформировали образ мысли, породивший трактовку самой науки. Образы и объяснения, вытекающие из этих догматов, передались ученым и широкой публике и теперь уже казались естественными, интуитивно понятными и рациональными. Мысленный взор перемещался вдоль осей декартовых плоскостей, определял правильный угол для параллельной парковки, вычислял местоположение, скорость и вращение теннисного мяча – бац! Если Х привел к Y, а Y привел к Z, то X должен быть причиной Z! Как же иначе? Семена современного светского подхода попали в плодородную почву стремительно расширявшегося научного знания.

Почему же сегодня мы так мало знаем о различиях между наукой и этими философскими взглядами? В чем важность этих различий? Научный материализм – академический термин, которым обозначают опирающуюся на науку догму, сложившуюся в Европе к середине XIX века благодаря усилиям немецких философов-материалистов (включая Карла Маркса) и их английских соратников – Т. Г. Гексли, «Икс-Клуба» и прочих. Не все они называли себя научными материалистами. Многие из их числа действительно выдающиеся ученые в своих областях. Как мы видели, эти сторонники науки были твердо убеждены, что религия как проводник к истине доказала свою несостоятельность, а физика содержит ответы на все важные вопросы. Их энтузиазм и вера во всеохватный научный взгляд на мир были так велики, что зачастую эти ученые позволяли своим чаяниям, фантазиям и убеждениям подменять факты.

Особенно сильное впечатление произвела на этих ученых дарвиновская теория естественного отбора. Согласно их собственной интерпретации, естественный отбор означал, что самый приспособленный к борьбе за скудные ресурсы организм выживает и передает выигрышные черты следующему поколению. Как здесь не вспомнить Спенсера с его «выживанием самого приспособленного». Так выглядел биологический аналог безличной Вселенной – часового механизма из классической физики. Тогдашние ученые видели закономерность этой жесткой и безжалостной борьбы за выживание во всех областях жизни. Под влиянием научного материализма обществоведы создали учение социального дарвинизма – теорию, согласно которой нации и индивиды борются за экономическое превосходство на арене, где только «избранные породы»[16]16
  Отсылка к заглавию книги Ч. Дарвина «Происхождение видов путем естественного отбора или сохранение избранных пород в борьбе за жизнь» (пер. заглавия по изданию К. А. Тимирязев, И. А. Петровский, М. А. Мен– збир и др. М., Л. Госиздат, 1926 г.) – Прим. перев.


[Закрыть] или самые сильные особи могут достичь успеха. Мир не место для мягкости или идеализма, и, разумеется, такая философия во всяком случае молчаливо одобряла войны, империализм и расизм. Подобным же образом Карл Маркс свел все стороны культуры к экономике.

И все это было привязано к «науке». Маркс называл свою философию «научный социализм». Изучая историю «научным методом», он отбросил всякие утопические и романтические понятия вроде культуры и сознания и оставил лишь голый скелет экономической борьбы – капитал против труда. Точно так же социальный дарвинизм присвоил имя Дарвина и пристроился к славе великого ученого. Вместе с тем социальный дарвинизм удобно пренебрегал фактом, что сам Чарльз Дарвин придерживался более мягкой версии эволюционной теории. Она учитывала роль изменяющейся природной среды и другие факторы и «соперничество» среди «наиболее приспособленных» рассматривала не в первую очередь.

Итак, научные материалисты XIX века создали философию, основанную на наборе убеждений, которые сложились не научным путем, или, иначе говоря, эти убеждения опирались на методы исследования, сосредоточенные исключительно на материальных явлениях. Материалисты в своих размышлениях выходили за пределы научных доказательств и забирались в метафизику, а это традиционно область религии и философии. Не только широкая публика не понимала, что вся эта новая философия есть нечто большее, чем чистая наука, но и сторонники научного материализма, вероятно, не отдавали себе отчет в теологических истоках его основных принципов – объективизма, метафизического реализма, принципа замкнутости, универсализма и физического редукционизма. Как мы уже поняли, начиная с эпохи Возрождения эти элементы незаметно проникли в науку.

Согласно этим крестоносцам XIX века научная весть человеческому обществу звучит так:

Нет другого бытия, кроме физического существования. Источник этой действительности – законы природы, безличные силы, никак не несвязанные с человеческим умом, ценностями или убеждениями. Эти законы действуют свободно от любого сверхъестественного, духовного влияния, и любое подобное влияние иллюзорно. Жизнь во Вселенной – результат случайности и плод механических взаимодействий сложных структур материи и энергии. Вся жизнь индивида – его личная история, надежды, мечты, чувства, желания – следствие физических сил, действующих внутри и вне тела. Смерть означает окончательное разрушение индивида и его или ее сознания. Таков же удел любой жизни во Вселенной – в конце концов исчезнуть без следа. Короче говоря, люди заключены в огромном, чуждом мире; Вселенная равнодушна к их стремлениям, не замечает побед, нема к страданиям. Лишь смело встретившись с этой действительностью и полностью ее приняв, люди могут жить рационально.

Если спросить: «Знакомы ли эти идеи и откуда они взялись?», – большинство людей в наши дни ответит: «Это то, что наука говорит нам о жизни и Вселенной». Такова философия современности, в которой, как лаконично констатировал философ-экзистенциалист Жан-Поль Сартр, «все сущее рождается беспричинно, продолжается по недостатку сил и умирает случайно»[17]17
  Цитата из романа Ж. П. Сартра «Тошнота», пер. Ю. Яхниной. – Прим. перев.


[Закрыть]. Эта философия сопровождает нас всю нашу жизнь – в школе, в СМИ, в словах врачей и решениях чиновников государственных органов, регулирующих вопросы здравоохранения, окружающей среды и повсюду в других областях жизни. В нас так долго вбивали эти догмы, что мы приняли их за здравый смысл. Нам внушают, что как раз их «неверующие» принимают как истину.

Только такой взгляд, согласно его сторонникам, предлагает истинную картину Вселенной. Любые отклонения от него считаются метафизическими (как ни парадоксально) праздными размышлениями или же всего лишь вымыслом. Вероятно, одна из причин сильного противостояния, существующего в наши дни между религией и светским мировоззрением, состоит в повсеместном сильном влиянии этого взгляда. В современном «научном» мире наш выбор небогат: принять либо научный материализм, либо религиозную веру (что с точки зрения научного материализма означает отвернуться от действительности). Для набожных последователей религии это «послание науки» столь сильно противоречит убеждениям и традициям, что порождает лишь гнев, усиление религиозного фундаментализма, войну за духовные ценности или джихад.

В брачном союзе с классической наукой научный материализм разделил с ней великий успех, авторитет и влияние, особенно в XIX веке. К 1900 году большинство физиков не сомневались, что до окончательного понимания Вселенной осталось самое большее пара десятилетий. Как выразился чрезвычайно самоуверенный лорд Кельвин, «в физике сейчас больше не обнаружить ничего нового…» Все великие открытия уже сделаны, и будущим поколениям ученых осталось лишь уточнить еще пару цифр после запятой.

Однако классическая физика уже стояла на пороге краха. За безудержный оптимизм конца XIX века наука заплатила духом открытости к новым идеям – тем самым философским подходом, который питал ее в предыдущие столетия (этот аспект мы рассмотрим далее). Вскоре самонадеянная и догматичная наука споткнулась о совершеннейшую мелочь – об атом.

2. Нежданно-негаданно
Подрыв материализма

Какое из следующих утверждений лучше всего описывает атом?

1. Мельчайшая составляющая материальной Вселенной.

2. Неделимая частица, созданная Богом, чтобы служить строительным элементом в сотворенной Им Вселенной.

3. Крохотная масса, подобная круглому пудингу. «Изюмины» в виде электронов располагаются по поверхности.

4. Ядро из протонов и нейтронов, вокруг которого вращаются электроны, как планеты вокруг Солнца.

5. Неясное, облакоподобное ядро, окруженное облаком электронов.

Короткий ответ: все – и ни одно из них. (1) Древние греки теоретически обосновали существование неких «мельчайших составных частей» материального мира. (2) Пионеры науки на Западе приписали эти греческие строительные элементы трудам своего христианского Бога. Ответы (3) – (5) описывают попытки науки начиная с XIX века согласовать растущий массив экспериментальных данных, накопленный в исследованиях субатомных частиц – «атомов», из которых сделаны атомы. И кстати, ответ (5) описывает не атом, состоящий из твердых элементов, а рассматривает его как комплекс вероятностей. Прошлые теории устройства атома согласовывались с культурными, религиозными и философскими взглядами своих эпох и, возможно, потому удовлетворяли своих создателей и казались «истинными». Но и современные физики в точности так же не могут сказать ничего однозначного о природе атома – если атом вообще существует, – как мы не чувствуем определенности относительно многого в сегодняшней жизни. Ниже мы подробнее рассмотрим, как эволюционировала история представлений об атоме. Это яркий пример зыбкости научных теорий, их зависимости от более широкого культурного контекста и уязвимости для непроверенных допущений.

В науке материя занимает место, подобное роли Бога в христианстве. Следуя по стопам своих древнегреческих предшественников, первые ученые стремились свести материю к ее основополагающим составным частям, простейшему общему знаменателю – атому. Если в духовном мире Бог – первоначало, источник высшего знания и предельная тайна мироздания, то в физической Вселенной всем этим требованиям отвечал атом. Более того, как у богословов были основания полагать, что человеческий разум способен постичь Бога, точно так же и ученые не теряли надежды, что люди в силах понять атом. Постепенно атом стал символом научного поиска и как Святой Грааль науки вытеснил с этого места астрономию – изучение небес. Таково же и нынешнее положение дел, несмотря на то что физика далеко ушла от своих ранних теорий строения атома. Изучение элементарных основ материи выпустило на свободу одну из самых разрушительных сил, известных человеку. Этот факт скорее трагически подтверждает центральную роль атома в науке.