Текст книги "Двое"

24

Я битый час сижу на кровати и смотрю в стену. Из мышц будто выкачали всю кровь, потому что они ощущаются деревянными, глаза отказываются даже моргать. Слёзы высохли почти сразу, как ушел Булат, и больше не появлялись. Может быть, потому что я выплакала отведённый мне запас.

Время замедлилось, стало пресным и тягучим, эмоции, чувства – они словно перестали мне принадлежать. Нет ни боли, ни гнева, ни отчаяния – нет вообще ничего. Ощущаю себя выпотрошенной оболочкой. Ещё два часа назад я с трепетом ждала вечера, строила планы на завтра, а сейчас понятия не имею, как жить дальше. Даже когда я сидела в автобусе «Череповец-Москва», не зная, что буду делать по приезде в столицу, даже когда Кристина выставила меня на улицу, я не чувствовала себя такой потерянной. Наверное, потому что тогда мне нечего было терять.

Я заставляю себя встать и пойти на кухню. В детстве, когда у меня случилась истерика, бабушка заставила выпить стакан воды, и я пришла в себя. Может, и сейчас мне это поможет.

В квартире царит мертвенная тишина, на кухонном столе стоят пустые чашки из-под кофе. Третья, из которой я пила, привлекая внимание Фиделя, так и осталась рядом с кофемашиной. Сквозь пелену оглушённой апатии снова режутся отчаяние и стыд. Ну для чего я вышла сюда и вела себя как идиотка? Светила грудью и задом перед этим придурком Фиделем? Почему не могла отсидеться в комнате? Может быть, тогда Булат помог бы Карине и вернулся ко мне. У меня ведь даже мыслей не было о том, чтобы смотреть на других мужчин. Я готова отдать ему себя всю, внимать каждому слову, дышать каждой минутой, которую он проводит со мной. А из-за одного идиотского поступка он теперь думает, что я запросто могу флиртовать с другими и вести себя, как шалава.

Но я и его простить не могу. Разве можно быть таким жестоким? А если бы он не вошёл вовремя, и Фидель меня изнасиловал? Булат видел, что я плакала, и всё равно использовал меня. Как он может не замечать моих чувств? Хотя бы на секунду понимает, как это больно, когда человек, которого ты любишь, уходит от тебя к другой?

Боль внутри становится ярче. Нет, он, конечно, не понимает. Потому что не любит меня. А я столько себе придумала. Фантазировала, что раз уж он представил меня своим друзьям, то у нас всё серьёзно, что у него появились ко мне чувства. Думала, что он меня ревновал. Думала, что я для него хотя бы немного особенная.

Анестезия из шока и апатии отступает окончательно, боль в груди разливается кислотой, захватывает каждую клетку тела, отравляет её собой. Эта боль – самая мучительная, потому что замешана на беспомощности. Я полностью раздавлена, а он сейчас с ней. Я люблю его, а ему, оказывается, всё равно. Разве это справедливо, что один человек может так сильно ранить другого, и при этом не почувствует ничего?

Ради него мне хотелось становиться лучше, узнавать больше, выглядеть красивее. Нравилось его любить, даже несмотря на наличие Карины, потому что я была уверена: придёт день, когда её между нами не станет. С ним часть меня, долгое время пустовавшая, вдруг стала полной. И вот сейчас я впервые не хочу его любить. Слишком мучительно, слишком больно и безнадёжно.

Я мелкими глотками проталкиваю в себя воду и, замерев, смотрю перед собой. Не могу так. Раз ему всё равно, я так не могу.

В спальню иду так быстро, что пятки стучат об пол. Распахиваю двери гардеробной и впиваюсь взглядом в одежду. Всю не возьму. Пусть не думает, что я настолько меркантильная и продажная. Мне ведь и трети вещей было достаточно. Остальные я покупала специально для него. Думала, что Булат увидит, какая я в них красивая, поймёт, что у меня есть вкус, и станет больше ценить.

Я забираю джинсы, толстовку, шорты и рубашку, купленные самыми первыми. Платья оставляю: все они были приобретены с мыслью о том, что став настоящей парой, мы будем выходить в свет. Какая же я была глупая и наивная.

В прихожую шагаю быстро и шумно, чтобы не дать отчаянному вою сердца себя сбить. Я всё делаю правильно. Если ему наплевать, то пусть остаётся без меня и будет счастлив со своей Кариной.

Останавливаюсь и после короткой заминки разворачиваюсь к кухне. Протираю стол, чашки убираю в посудомойку. Пусть после меня останется порядок. Так будет правильно.

– Булат Даянович вышел не в духе, – доверительно сообщает Михаил, когда я спускаюсь.

К сухим решительности и отчаянию примешивается щемящая грусть. Михаил еще не догадывается, что я всё испортила и мы больше никогда не увидимся.

Я выкладываю на стол ключи и смотрю на него. Плакать не стану: от слёз только хуже. Потом, позже, где-нибудь.

– Я ухожу, Михаил. Здесь больше жить не буду, – на его растерянный взгляд поясняю: – Не думайте, Булат меня не обижал. Я так сама решила. Передайте ему ключи, пожалуйста, и не злитесь на меня. Просто так будет лучше.

Михаил молча убирает связку в стол и смотрит на меня с грустью. Конечно, он будет скучать. Сердце у него не такое, как у Булата.

– Обниматься не будем, – пытаюсь пошутить, когда глаза вдруг начинают чесаться. Все-таки Михаил относился ко мне как никто и старался помочь даже в мелочах. – Номер телефона у вас есть. Звоните в любое время, и я тоже буду.

Охранник кивает, и я ухожу.

Даже хорошо, что стало темнеть. Так никто не станет сочувственно меня разглядывать и задаваться вопросом, что стряслось. Конечной цели у меня нет – я просто иду и намеренно воспроизвожу в памяти всё то, что могло бы заставить меня разлюбить Булата. То, что он никогда не снимает обувь, хотя я несколько раз ему на это намекала, то, что не слишком разговорчив, и то, что поступает плохо, занимаясь сексом сразу с двумя девушками: со мной и с Кариной. И скорее всего, он замешан в чём-то противозаконном, а это автоматически должно делать его не очень хорошим человеком. И он разрешил Фиделю меня лапать. Как я могу такого любить?

С такими мыслями я добредаю до парка. Сюда я иногда приходила в обед, садилась с мороженым на лавку и просто смотрела на людей. За ними интересно наблюдать: за мимикой, за причёсками, одеждой, и особенно – разглядывать красивые лица.

Присев, достаю телефон и с минуту разглядываю записную книжку. Выбор, кому звонить, у меня невелик: Марина да Лариса.

Марина, как и всегда, приветливо интересуется, как у меня дела, и получив в ответ лживое «хорошо», говорит, что сегодня увидеться не сможет, потому что к ним с Дашей неожиданно приезжают родители, и они весь вечер проведут с ними. Она наверняка бы пригласила меня к себе, если бы я рассказала, что ушла от Булата и сижу на лавке в парке, но я не стала. Барьер какой-то.

По поводу того, что мне негде будет спать, не волнуюсь: деньги у меня есть. Карту я, конечно, оставила, – брать её было бы нечестно – но в кошельке лежит снятая наличность: около пятнадцати тысяч рублей, а ещё есть евро. Их я понемногу откладывала для поездки в Италию, но не думала, что они мне так быстро пригодятся.

С минуту поразглядывав асфальт, я звоню Ларисе. О своей ситуации не говорю, просто слушаю её рассказ о том, как она со своим парнем пришла в кино, а там объявили пожарную тревогу, и им пришлось уйти. Пообещав встретиться на занятии, отключаюсь. Сама не знаю, для чего ей позвонила.

В воздухе окончательно стемнело, а по соседству от меня успела разместиться нетрезвая компания. Они распивают пиво и оглушительно смеются, а один из парней даже приглашает меня к ним, но я, конечно, отказываюсь. Ещё чего не хватало.

Гнев и отчаяние притупились, и мысли как упрямый магнит снова вернулись к нему. К Булату. Вдруг он разобрался с аварией Карины и вернулся домой, а меня там нет. Звонить он мне, конечно, не станет: слишком гордый. Просто вычеркнет меня из своей жизни. Снова ужасная несправедливость. Потому что я вычеркнуть его не смогу.

Спустя час на место пьяной компании приходит влюблённая парочка, которая никак не может перестать целоваться. Я поднимаюсь и иду.

Михаил никак не комментирует моё позорное возвращение: просто отдаёт ключи и говорит, что Булат Даянович не приезжал и не звонил. Хороший он, Михаил. Я ведь даже не спрашивала.

Булат не приезжает в эту ночь и в следующую тоже не приезжает. Проходит четыре дня, а его до сих пор нет.

25

Дни, проведённые без Булата, походят на пытку. Первые сутки я говорила себе, что его отсутствие к лучшему и у меня есть время морально встать на ноги и придумать, как себя вести. Решила, что буду разговаривать с ним холодно и сухо, и сделаю так, чтобы о моих упрямых чувствах он никогда не догадался. Стану, наконец, просто телом.

К обеду второго дня от сидения в идеально убранной квартире мне стало настолько невыносимо, что я всерьез подумывала снова собрать вещи. Уходить себя отговорила: дежурил Михаил, и возвращаться во второй раз как побитая дворняжка было стыдно.

Третий день стал апогеем моих мучений. Обида на Булата куда-то испарилась, осталась лишь изнуряющая тоска по нему и нескончаемые вопросы. Где он? С ним всё хорошо? Он с ней? Специально не приезжает? Хотя бы немного думает обо мне?

Из-за подавленности барьеры, защищающие моё сердце, пали, и я осталась наедине с воображением, которое щедро побрасывало мне ненавистные картины. Я представляла Булата с Кариной, прогуливающихся под руку, и кляла себя, что по глупости его отдала. Мне нужно было быть умнее и терпеливее, и тогда со временем у нас бы всё получилось.

На четвёртый день, после занятий я пошла выпить кофе с Ларисой. Идти не хотелось, но я ведь ей обещала. Она сразу поняла, что со мной что-то не так, но одолевать расспросами не стала и вместо этого рассказала историю про то, как она забыла сумку в метро, а добрый парень, сидевший рядом, её вернул, найдя профиль Ларисы в социальной сети. Вроде ничего такого, но на душе стало теплее. Пусть Булат меня и не любит, зато у меня есть друзья, которые рады проводить со мной время.

Сняв с плеча спортивный баул, я с грохотом роняю его на пол. Сегодня нарочно себя измотала на тренировке, чтобы уснуть как можно быстрее. Устала часами смотреть в потолок и думать о Булате в объятиях Карины. В зал я стала ходить вечером, чтобы больше не сталкиваться с Сергеем. И зачем я только советы Ларисы о пользе ревности слушала? Интуиция правильно мне подсказывала, что от других мужчин нужно держаться подальше.

Сон не идет даже несмотря на усталость, поэтому я включаю аудиокнигу на итальянском. Под мелодичное звучание полюбившегося мне языка я почему-то лучше засыпаю. Вот и сейчас красивые черты Булата постепенно начинают распадаться на цветные квадратики, мигают и окончательно исчезают, чтобы наверняка вернуться ко мне во сне.

Просыпаюсь я от шума в прихожей. Сердце, успокоенное сном, ускоряется за секунду, сознание оживает. В комнате темно, несмотря на раскрытые шторы, значит, всё еще ночь. Это вернулся он?

Слышится глухой стук упавшего предмета, шорох подошв, звук включившейся воды. Пульс молотит гулко и часто, наполняя кровь волнением и ожиданием. Булат.

Я сажусь на кровати и, обхватив колени руками, жду. Притворяться спящей не могу: слишком сильна моя тяга его увидеть. Он ещё даже не вошёл в комнату, а я уже чувствую его запах: пряности, немного табака и много кожи. Не было между нами того инцидента – наверняка выскочила бы к нему и повисла на шее.

– Привет… – шепчу, едва Булат заходит в комнату.

Впервые он одет не так, как обычно: вместо рубашки и брюк на нём джинсы и тёмная футболка.

Булат ничего не отвечает, просто начинает раздеваться. Несмотря на произошедшее и его молчание, в крови бурлит что-то отдалённо напоминающее радость: мы снова будем спать в одной кровати.

Он раздевается полностью, и даже в полумраке становится заметно, что кожа его ягодиц стала светлее в сравнении со спиной. Я не могу понять, почему. Он где-то загорал?

Всё так же молча Булат опускается на кровать, обхватывает мои бёдра, дёргает вниз, заставляя лечь, нависает сверху. Его тело горячее, чем обычно. Сейчас оно почти раскалённое, а к привычному запаху примешивается новый, которому я не могу подобрать определение.

От тяжести его веса меня обволакивает бесконтрольная эйфория, и каждая новая секунда становится идеальной. Я истосковалась по нему так, что кажется, по нему тосковали даже мои волосы и кожа. За одно короткое мгновение рядом с ним я забыла обо всём.

Булат входит в меня. Я вскрикиваю и тянусь к нему губами, это мой естественный и такой необходимый рефлекс. Достать не получается: его ладонь пригвождает мою шею к кровати.

Тело откликается на него, как и всегда: влажно хлюпает, подрагивает, обнимает. Вместе с этим я отчетливо ощущаю, что сейчас между нами всё по-другому. Он не целует меня, и он закрыт, совсем как в первые недели наших «отношений».

Но это для него, а для меня всё не так. В интиме с Булатом я не могу сдерживать свои желания его касаться, и те звуки, которые он выбивает из меня, я тоже сдерживать не в силах. Я полуглажу-полускребу его шею, замещая четырёхдневную утрату, выдыхаю: «Ещё».

Булат переворачивает меня на живот так резко, что ахаю. Его член упирается мне между ягодиц, скользкий и тяжелый. Тело моментально сковывают страх и напряжение, заставляя сжать ладони в кулаки.

– Я не уверена, что готова…

Его ладонь сдавливает мою поясницу, давление эрекции спускается ниже, к влагалищу.

– Анальный секс мне не интересен. Расслабься.

Толчки внутри меня не прекращаются целую вечность, и к тому времени как кончает Булат, моё изголодавшееся тело почти подобралось ко второму оргазму. Смыв в унитазе презерватив, он возвращается в кровать и накрывается одеялом.

Дыхание отказывается приходить в норму, сердце пружинит под кожей как сумасшедшее. Я снова чувствую себя живой. От нашего секса, от его прикосновений, просто потому, что он лежит рядом. Нет ни горечи воспоминаний, ни обид. Возможно, появятся завтра, но не сейчас. Сейчас моё единственное желание – быть к нему ближе.

Я перекатываюсь набок, прижимаясь к Булату всем телом, руку кладу на грудь, как и раньше.

– Я никогда не смотрела на других мужчин, – говорю шёпотом. – Я тебе не изменяю.

Булат издаёт шумный вздох и снимает с себя мою руку.

Боль вновь забирается под кожу, но я говорю себе не отчаиваться. Он ведь приехал ко мне, и мы всё ещё лежим рядом.

– Где ты был эти дни?

– Это не твое дело, Таисия, – следует безапелляционный ответ. – Спи.

26

Заслышав тяжелую поступь шагов, я отворачиваюсь от окна и непроизвольно впиваюсь пальцами в стенки чашки. Булат, в джинсах и без футболки, заходит на кухню. Ночью я не ошиблась: его кожа действительно более загорелая, чем была, и начинает казаться, что он стал ещё красивее.

– Доброе утро.

– Доброе, – отзывается он с заспанной хрипотцой и указывает глазами на кофемашину: – Сделаешь?

Я отставляю чашку на столешницу и лезу за зёрнами. Напоминаю себе не суетиться, потому что он никуда не уйдёт, а вот моя торопливость будет выглядеть смехотворной. Хочу вернуть себе достоинство в его глазах.

– Завтракать не будешь? – ещё до того как Булат успевает осадить меня взглядом «Ты опять?», поясняю: – Мне кажется, что не спросить будет невежливо. Вдруг ты всё-таки голоден, а я ничего не предложу.

Я опускаю перед ним чашку с кофе, но напротив не сажусь, хотя очень хочется. Ещё больше хочется к нему на колени, но сейчас эта роскошь мне непозволительна. Правильно говорят: ценность того, что имел, осознаёшь, только когда потеряешь. Не так уж и мало у меня было, если посудить.

– Твою сумку разобрать?

– Домработница разберёт, – телефон, лежащий рядом с его локтем, звякает, и Булат в него смотрит. – Ты на учёбу ходишь?

Я не сразу понимаю, что вопрос адресован мне, а потому отвечаю с заминкой.

– Ты про итальянский или вождение? Хотя неважно… Я хожу и туда, и туда. Недавно был первый тест. Это на итальянском. У нас с подругой лучшие результаты в группе.

Быстро что-то напечатав, Булат откладывает телефон и подносит ко рту чашку.

– Ещё одна подруга?

Это вопрос неожиданно меня задевает, но я не могу понять, почему. Наверное, дело в его тоне – он сомневающийся. Будто Булат не верит в то, что у меня могут быть друзья.

– Да, ещё одна, – говорю намеренно громко. – Её зовут Лариса, я тебе про неё рассказывала. Лариса и Марина. Всего две подруги – это не так и много. Меня есть за что любить, даже если ты считаешь иначе.

– Уверена, что они тоже считают тебя подругой?

Я обнимаю себя руками. Для чего он это спрашивает? Хочет убедить меня в том, что я дурочка, не разбирающаяся в людях? Чтобы, когда он уйдет, я стала сомневаться в том, что в моей жизни есть те, кому я небезразлична? Конечно, Марина и Лариса мне подруги. С Мариной я переписываюсь почти каждый день, но из-за её работы и моих курсов видеться получается не всегда, а Лариса сама часто зовёт меня куда-нибудь посидеть. Я ей никогда не навязывалась.

– Ты их не знаешь и не знаешь, как мы общаемся. У нас всё по-настоящему. Здесь ты ничего не можешь испортить.

Булат отодвигает недопитый кофе и встаёт. Рядом с ним моё сердце превращается в клубок, из которого каждый его уход вытягивает нити. В левой половине груди ноет. Сейчас он уедет, и я снова останусь без него.

– Я не сказал, что тебя не за что любить. Ты слишком одержима идеей всучить каждому встречному свою дружбу и слишком доверяешь людям. Сама подставляешься.

Я моментально хочу оспорить его слова про дружбу. Они звучат обидно и совершенно не обоснованы: с Мариной у нас произошла симпатия с первого взгляда, а Лариса меня сама выбрала. Не делаю этого лишь потому, что мозг цепляется за первую произнесённую фразу и начинает судорожно её обрабатывать. Булат не считает, что меня не за что любить. То есть он думает, что на самом деле меня есть за что любить? По логике выходит так?

– Думаю, что ты ошибаешься, – всё, что я говорю.

Булат, как и обычно, не спорит. Он вообще этого не делает, будто считает, что одной его реплики достаточно для того, чтобы принять её как истину. Эта черта в нём одновременно выводит меня из себя и восхищает. Я бы хотела уметь говорить так лаконично, чтобы окружающие ко мне сразу прислушивались. Возможно, когда-нибудь научусь.

Булат идет принимать душ, а я сажусь на кровать с книгой и пытаюсь читать. На деле это уловка, чтобы провести побольше времени с ним рядом. Вдруг он захочет поинтересоваться ещё чем-нибудь, пока будет одеваться. То, что просить прощения за Фиделя он у меня не собирается, я уже поняла.

– Хорошего тебе дня, – говорю на прощанье в прихожей.

Вопрос о том, когда он приедет, прилипает к кончику языка подобно клею. Услышать ещё раз «Не твоё дело, Таисия» – слишком невыносимо. Лучше буду думать, что Булат не сказал, потому что я не спросила.

После его ухода я заставляю себя вновь взяться за книгу. То, что моя любовь к Булату быстро не пройдёт и продолжит меня мучить, я уже поняла, а значит, нужно учиться с этим жить. Дай мне волю – я всё свободное время буду грустить о нём. Так и с ума сойти недолго.

На чтение первых двух страниц уходит почти час, потому что мысли так или иначе возвращаются к нему. Обгладывают каждое свежее воспоминание – наш секс и утренний разговор – в попытке разыскать признаки того, что я ему небезразлична. Обычное занятие.

Наконец, писательскому мастерству автора удается взять верх над моими эмоциями, и я погружаюсь в повествование. Заказала целую стопку книг в интернет-магазине неделю назад, освоив виртуальный шоппинг по совету Марины.

Когда сюжет подходит к развязке, а в груди начинает ухать от любопытства и переживаний, в дверь неожиданно звонят. К глазку я подхожу не без настороженности: Булат всегда открывает своими ключами, а Михаил пишет СМС.

Вид гостьи по ту сторону заставляет напрячься и быстро себя оглядеть. Вживую эту девушку я видела лишь раз издалека, но и этого было достаточно, чтобы её образ навсегда впечатался в мои мысли. За дверью стоит Карина.

Я беру несколько секунд, чтобы утихомирить вспышки вопросов, и открываю замок. Прятаться не собираюсь. Если пришла, пусть скажет для чего.

– Здравствуйте, – здороваюсь первая и для придания себе уверенности скрещиваю руки на груди.

Внутри неприятно тянет: вблизи избранница Булата ещё красивее, чем издалека. От неё веет утонченным парфюмом и дороговизной, а вещи сидят просто идеально. Такую, как она, хочется подолгу разглядывать, как иногда незнакомых девушек в парке, и будь она не ненавистной мне Кариной, так бы я и сделала.

Она тоже меня разглядывает. Наверное, ей еще любопытнее, чем мне. Я-то её видела, а вот она меня вряд ли.

– Мне нужно забрать одну вещь. Я, кстати, Карина, если ты не знаешь.

Я не хочу врать о том, что я её не знаю. Зачем? Дружить мы с ней всё равно не будем, а разыгрывать дурочку не хочется.

– Я Тая. Какая вещь тебе нужна? Я поищу.

– Может быть, пустишь меня внутрь? – её голос крепнет и становится требовательным. – Не будем привлекать внимание соседей.

Портить репутацию Булату я не хочу, поэтому позволяю ей пройти в прихожую и прикрываю дверь.

Очутившись внутри, Карина не перестаёт меня разглядывать, а я не без горечи думаю, что сейчас я ей проигрываю: ни укладки, ни макияжа.

– Ну так я зайду поискать?

Я мотаю головой, потому что она явно врёт. Ничего ей в квартире не нужно, иначе Булат бы меня предупредил. Пусть она и присутствует в его жизни, но здесь живу я.

– Нет. Скажи, что ты ищешь.

– Ты всё равно не знаешь, где оно лежит. Я знаю эту квартиру. Много раз оставалась здесь.

Карина меня старше, это видно по мимике и по голосу. Лет на пять, наверное. По возрасту она гораздо больше ему подходит.

– Позвони Булату. Если он скажет, я тебя впущу.

Она едва заметно хмурится, подтверждая мою догадку о том, что просто приехала на меня посмотреть. Может быть, сказать какую-нибудь гадость или угрожать. По крайней мере, так мне хочется думать, потому что в моих мыслях она всегда предстает в образе злодейки. На Булата я злиться за их связь не могу. Слишком люблю.

– Ты ведь знаешь обо мне, да?

Я киваю.

– И как тебе с этим живётся? Нормально? Зная, что спишь с чужим мужчиной?

Я об этом уже думала много раз. Я его люблю. Поэтому мне не стыдно.

– Ты тоже обо мне знаешь, – говорить отчего-то получается тихо. – Тебе как с этим живётся?

Карина поджимает свои красивые губы.

– Мы год вместе, и я замуж за него выйду. А тебя здесь не будет.

Я молчу. Хочу на неё разозлиться и спокойно продолжать ненавидеть, но не получается. Наверное, потому что она не выглядит той стервой, которой я её себе представляла, и голос у неё не томный и грудной, а высокий и тонкий.

– Булат рассказал тебе про Италию? Мы ночью вернулись.

Грудь опаляет огонь, и я едва успеваю опустить глаза, чтобы спрятать смятение. Поэтому он загорел. Они летали в Италию. Не куда-нибудь, а в мою Италию. Вдвоём.

– Вот его вещи, – киваю на кожаную сумку, стоящую рядом с комодом. Пусть думает, что я знала.

Теперь я хочу, чтобы Карина поскорее ушла. Мне необходимо одиночество, чтобы пережить боль, разгорающуюся с каждой секундой. Они вдвоём бродят по Милану, просыпаются в отеле с видом на каналы Венеции, греются на золотистом песке Лигурийского побережья, пьют вино и едят пасту.

– Найди себе сверстника, Таисия. Ты ребёнок совсем, и конечно, ему неинтересна. Булат был и останется моим.

У меня даже не получается удивиться тому, что она знает моё полное имя. Я слишком поражена известием о поездке и тем, что вдруг перестала испытывать к ней ненависть.

– Ты живёшь с ним?

Карина берётся за ручку, слишком резко её дёргает, так что дверь чудом не сбивает её с ног.

– Это не твоё дело, – раздаётся перед тем, как она выскакивает за порог.