Текст книги "Новогоднее чудо"

15
Денис

Я кладу на стол купюру и под вопросительным взглядом Кости поднимаюсь.

– Сестра Риты в аварию попала, – поясняю, снимая с вешалки пальто. – Серьёзно, кажется.

– Все живы?

Я пожимаю плечами:

– Сейчас проверю.

До Малой Пушкарской из бара, в котором мы встретились с Костей, ехать около двадцать минут, но сейчас я прошу Сеню поторопиться. В вождении ему равных нет, так что не сомневаюсь, что мы прибудем к месту ДТП раньше. Я нарочно не расспрашивал Машу о подробностях – буду ориентироваться на месте. Плакала. Хорошо бы там всё несерьёзно было: она девочка впечатлительная, ей с последствиями как-то жить нужно будет. У меня подобного неприятного опыта за плечами нет, но догадаться несложно: чувство вины, страх вновь садиться за руль. В городе она сейчас совсем одна: родители, сёстры-братья разъехались. Не зря же мне позвонила: напугана, страшно. Главное, чтобы пешеход был жив – с остальным как-нибудь разберёмся.

Сеня доезжает до нужного перекрестка за двенадцать минут, злостно нарушив скоростной режим. Делает он это крайне редко, лишь по моей особой просьбе. «Мини Купер» Маши я замечаю в левом ряду со включёнными аварийками и прошу Сеню остановиться за ним. На ДТП со смертельным исходом открывшаяся картина не тянет: ни развороченных автомобилей, ни суетящихся людей вокруг. Это прекрасно.

Толкнув дверь, я выхожу из машины, и на лицо моментально оседает снег. Окна у «Мини Купера» не тонированные, через них видна съёжившаяся фигура Маши за рулём. Чтобы не пугать её неожиданным появлением, я несколько раз несильно стучусь в боковое стекло. Маша отрывает ладони от лица и смотрит на меня. В груди остро ёкает от напоминания, какие у неё необыкновенные глаза. Сейчас они кажутся неестественно огромными и хрустальными, наверное, потому что она плакала.

Маша выходит на улицу. В свете фонарей на её щеках отчётливо видны невысохшие дорожки слёз, тёмные волосы растрёпаны. Через приоткрывшуюся дверь на заднем сиденье я замечаю лежащую девушку.

– Скорая долго едет… Я вызвала ГАИ… Потянулась за телефоном и не увидела её. Как теперь… Судя по симптомам, у неё сотрясение… локоть разбит.

– Маш, тебе нужно успокоиться. Неприятная ситуация, но, к сожалению, такое бывает. Главное, с тобой всё в порядке и с девушкой не случилось ничего страшного.

Я быстро огибаю крыло «Мини», чтобы оценить ущерб. Передний бампер цел, есть небольшая вмятина на капоте и трещины на лобовом стекле. Судя по тому, что сказала Маша, девушка ударилась в него локтем. Нет, на страшное ДТП точно не тянет. «Мини Купер» стоит метрах в десяти-двенадцати от пешеходной «зебры», на противоположной стороне – остановка. Скорее всего, девушка увидела нужный автобус и решила успеть.

– Машины в правом ряду стояли, так? Ты подъезжала к светофору в левом?

– Да… Мне прямо нужно, ряд был свободен, и я ехала… Телефон зазвонил, я на секунду отвлеклась и тут… – она кусает губу, явно пытаясь справиться со слезами.

– Девушка правила нарушила, Маша. Перебегала дорогу в неположенном месте. Когда сотрудники ГИБДД приедут, они это подтвердят. То, что произошло, – её вина, не только твоя. Слышишь меня?

Маша слышит, но кажется, верит не сразу. Несколько раз моргает длинными ресницами и с небольшой задержкой кивает.

– Теперь садись в машину, ты дрожишь.

Она и правда дрожит, вернее, её губы. Скорее всего от стресса, но подстраховаться не помешает. Пока Маша возвращается за руль, я открываю заднюю пассажирскую дверь, чтобы оценить состояние потерпевшей. Девчонке на вид лет примерно столько же, сколько и Маше. Лицо перепачкано в дорожной грязи, держится за локоть, в сознании, не стонет.

– Чувствуешь себя как?

– Голова и локоть болят, – сипло отзывается она.

– Анечка, потерпи немного, – подаёт голос Маша, и к моему удивлению, сейчас он звучит ровно и успокаивающе. Умница, собралась. – Скорая быстро приедет.

Я закрываю дверь и достаю телефон, чтобы набрать Веснянкину, заместителю начальника ГИБДД. Он один из тех, с кем я играю в хоккей по четвергам. Обращаюсь к нему крайне редко, так как потребности нет, но сейчас повод достойный.

– Валер, здравствуй. Сразу к делу перейду. У меня подруга хорошая в ДТП попала на Малой Пушкарской рядом с гостиничным комплексом. Есть пострадавшая. Ты своих не попросишь, чтобы ребят порасторопнее прислали? Буду признателен… Да, в четверг всё в силе… Спасибо, Валер.

Я возвращаю мобильный в карман пальто и оборачиваюсь на характерный свет проблесковых маячков. Скорую помощь Маша не зря пообещала. Санитары быстро перемещают девушку в машину и уезжают, оставляя нас ожидать приезда ГИБДД.

Маша пытается держаться и пару раз даже силится мне улыбнуться, но выходит у неё плохо. Её тонкие пальцы до побеления сжимают руль, колени отбивают мелкую дрожь. Мне такую затяжную реакцию сложно понять: девушке окажут медицинскую помощь, серьёзно она не пострадала, машина тоже цела. Но в случае Маши я уверен, что она не взывает к сочувствию и не изображает дамскую впечатлительность. Ей свойственен высокий уровень ответственности, и сейчас эта самая ответственность играет против нее, рождая вину за то, в чём она не слишком виновата.

– Я могла её убить, – тихий шёпот подтверждает мои мысли. – Возможно, у неё сломана рука.

– Ответственность на дорогах несут не только водители, но и пешеходы. Последним нужно быть особенно осторожными, так как они менее защищены.

– Нужно было быть аккуратнее… Если бы случилось что-то серьёзное… я бы себе никогда не простила. Надо ещё как-то маме с папой рассказать, но я не хочу портить им отдых.

– Ты можешь сказать им позже, а я пока помогу тебе со всем разобраться.

Маша предпринимает очередную попытку улыбнуться, и на это раз ей почти это удается. Конечно же, я ей помогу. И даже не потому, что она сестра Риты, а потому, что она прежде всего хороший человек и вызывает искреннее желание о ней позаботиться. Рядом с ней синдром рыцаря и впрямь сложно контролировать. Может, потому что она такая хрупкая? Не слабая, а именно хрупкая, вызывающая желание защищать. Теперь это прерогатива Олега, но раз уж он на соревнованиях, то придётся мне.

Ребята от Валеры приезжают через пятнадцать минут. Опрашивают Машу, фотографируют место ДТП, оформляют бумаги и назначают ей встречу в районном ГИБДД. За руль Маше в таком состоянии садиться нельзя, поэтому я меняюсь с ней местами, а Сеню прошу ехать за нами.

– Спасибо, что ты приехал, – говорит Маша, обнимая себя руками. Я машинально тянусь к клавише климат-контроля: кажется, она мёрзнет. – Стыдоба, конечно. Я вроде бы медик, а так растерялась. Совсем ничего не соображала.

– Откуда так поздно ехала, малыш? – намеренно перевожу тему. – За ужином говорила, что с головой ушла в учёбу.

– Решила встретиться с Варварой. Моя лучшая подруга, ты мог видеть её на вечере у моих родителей.

– Не вспомню. Было очень много гостей.

– Да, это неудивительно. Мама с папой очень общительные. Их все любят, а они любят всех.

Здесь я не могу не улыбнуться.

– Ты на них похожа.

Маша замирает, опускает взгляд себе на колени, снова смотрит на меня. В этот момент я начинаю чувствовать себя странно. Словно совершаю что-то неправильное, но не могу понять, что именно. По-другому бы я всё равно не поступил, приехал бы в любом случае, а то, что довожу её до дома, – любой на моём месте поступил бы так же. Возможно, дело в том, что в машине темно, мы с ней одни, в салоне пахнет её парфюмом и затянулась пауза.

– С таким стеклом ездить нельзя. Отдашь мне ключи, завтра Сеня отгонит машину к официалам, они поменяют.

– Нет. Это лишнее, Денис. Сегодня я расклеилась, завтра соберусь и подумаю, что нужно делать.

– Снова совершаешь ту же ошибку, малыш. Я тебе уже говорил: не нужно портить нас, мужчин. Если бы Олег был в городе, твоей аварией занимался бы он, но раз уж его нет, мне несложно помочь.

Я паркуюсь у Маши во дворе и не сразу нахожу кнопку выключения двигателя: последние несколько лет редко езжу за рулем сам. Представляю себя со стороны и мысленно усмехаюсь: если ей небольшой английский седан идеально подходит, то я в нём выгляжу как минимум нелепо.

Голубоватый свет фар, появившийся сзади, сигнализирует о том, что во двор въехал Сеня. Маша переминается с ноги ногу, теребя пальцы, – явно волнуется. Я смотрю на неё, но не прощаюсь. Пусть она сделает это первой, так будет правильнее.

– Может быть, поднимешься выпить чай? Ты со мной намучился.

Подниматься мне не стоит, я и сам это знаю, но сейчас, глядя на неё, понимаю, что не откажу. Сильно она от своей сестры отличается, потому что во взгляде Риты я никогда не видел такой робкой нужды.

– Предпочту кофе, – повернувшись, я делаю знак Сене, чтобы оставался ждать.

– Твоего помощника давай тоже позовём, – спохватывается Маша. – Нет, я точно не в себе.

– Сеня подождёт, – я беру её под локоть и мягко разворачиваю к подъезду. – Идём.

В квартире у Маши пахнет кондиционером для белья, и первое, что бросается мне в глаза, – это чистота. Обувь расставлена в идеальном порядке, на зеркале в прихожей ни единого развода, на паркетной доске нет ни пылинки.

Маша скидывает с ног ботинки, припорошенные снегом и, сняв куртку, быстро идет на кухню, словно боится не успеть.

– Ты пьёшь с молоком? – доносится сквозь грохот открывающихся шкафов.

– Чёрный.

Поняв, что дверь справа ведёт в ванную, я захожу внутрь, чтобы вымыть руки. Здесь тоже царит свежая стерильность. На полке над раковиной аккуратно расставлены косметические средства, и даже висящее рядом пушистое полотенце кажется особенно чистым. В поле зрения попадает сушилка, на которой висят чёрные кружевные стринги и несколько бюстгальтеров. Наверное, мне не стоит удивляться тому, что Маша носит такое бельё. Такое – это сексуальное. Я уже имел возможность убедиться, что она на сто процентов женщина.

– Надеюсь, ты не против кофе из кофемашины. Я не варю его в турке, – Маша осторожно снимает с пьедестала чашку и протягивает её мне. Она уже не выглядит бледной: её щёки порозовели в тон свитера, тонкого, обтягивающего её грудь. Мне не нравится то, что я это замечаю, но имею то, что имею. Минут через десять я уйду из её квартиры и увижу её ещё нескоро. Кто сказал, что с другими такого не случается? Я мужчина, она красивая женщина. Вопрос, как с этим уметь справляться.

– Может быть, тебе что-то к кофе предложить? – Маша суетливо разворачивается к кухонному гарнитуру, и встав на цыпочки, открывает шкаф. Свитер задирается, открывая полоску светлой кожи, я понимаю, что мне нужно уходить.

– Ничего не надо, Маш. Я сейчас уже пойду. Олег послезавтра возвращается?

Развернувшись, она быстро кивает головой.

– Да, утренним самолетом.

– Значит, не будет много времени на грусть.

Я отставляю чашку и поднимаюсь. До дома я Машу довёз, завтра Валере о себе ещё раз напомню, чтобы в ГАИ из неё жилы не тянули, Сеня займётся машиной, компанию составил. Да, с чистой совестью можно ехать.

В прихожей Маша держится чуть поодаль и молча наблюдает, как я надеваю пальто. Разбитой она не выглядит, значит, всё будет в порядке.

– Завтра Сеня тебе позвонит. Ключи ему передашь. Для тебя самой будет лучше, если пару дней поездишь на такси.

– Спасибо тебе, Денис. За всё, – Маша шагает ко мне и крепко обнимает.

Я уверен, что этот порыв абсолютно искренен, но это не мешает мне застыть, прежде чем обнять её в ответ. У неё узкая спина, под моей ладонью выступающие лопатки, а от волос пахнет морозом и луговыми цветами. Маша медленно отстраняется, и я отстраняюсь вместе с ней, хотя моя рука по-прежнему покоится на её спине. Тёплое дыхание с ароматом кофе оказывается на моём подбородке, и я вижу её глаза с расширенными зрачками, наполовину заполнившими потемневшую радужку, чувствую упругость её груди, касающейся моей. Этот момент слишком затянулся, чтобы считаться естественным, от него в мозгу горячо коротит, а возможно, виной этому её нежный запах. Я касаюсь её губ своими, и они со вздохом приоткрываются. Рот у Маши тёплый и влажный, язык мягкий и податливый. Она целуется медленно, нерешительно, но её тело под моими руками трясётся, словно его бьёт током. Конечно, нужно остановиться. Она сестрёнка Риты, ей двадцать, она встречается с моим братом, но от желания содрать с неё одежду и поглотить её всю, это сейчас никак не спасает.

16
Маша

Я никогда не думала, что поцелуй может быть таким: от прикосновения чужих губ тело воспламеняется, а движения языка переносят из реальности в новый мир, в котором всё ощущается по-иному. Сейчас запаха Дениса, который я до этого момента воровала украдкой, особенно много, он тоже часть этой вселенной, поэтому я вдыхаю его быстро и часто. Я жажду им надышаться.

Мне нравится чувствовать его вкус у себя во рту: он какой-то особенный, очень мужской, его не под силу перебить даже выпитому кофе. Из-за него внизу живота становится горячо, и хочется совершать безумные поступки, например, целовать его глубже, гладить скулы, покрытые лёгкой щетиной, издавать стоны и жаться к нему сильнее. Свитер становится мне тесным, а грудь томительно ноет; тело с каждой новой секундой становится жадным, требуя большего. Я хочу, чтобы то, что происходит, никогда не прекращалось. Новая вселенная очень нравится мне: в ней ладонь Дениса спускается со спины на мою ягодицу и после секундной заминки он её сжимает, так собственнически, словно я принадлежу ему.

– Малыш, пахнешь – с ума сойти.

Я кладу руки ему на грудь и позволяю себе делать то, о чём даже мечтать не смела: трогаю его плечи, скольжу пальцами к животу. Денис очень твёрдый и горячий, а его тело крепкое, сильное, мужское. Я бы могла по памяти нарисовать карту его мышц, но не сейчас, позже.

С глухим шорохом на пол падает его пальто, и этот звук отдаётся во мне новым приступом жара и адреналиновым дребезжанием в каждой клетке. Его ладонь забирается мне под свитер, мнёт кожу, гладит живот, совсем неласково, даже требовательно и немного грубо, но сейчас кажется, что более идеальных прикосновений не существует. Рука поднимается выше, к груди, и сердце мгновенно ёкает от осознания, что сейчас произойдёт то, чего до этого момента не происходило: впервые я выйду с мужчиной на такую грань интимности. Но отголоски страха заглушаются возгласами тела и моим желанием: я хочу, чтобы это сделал он.

Рука Дениса замирает под чашкой моего бюстгальтера, и мне мгновенно начинает недоставать его прикосновений.

– Пожалуйста, – шепчу я ему в губы. – Продолжай меня трогать.

Что-то меняется в воздухе. Я чувствую это за долю секунды, потому что в следующую я стою возле стены и задираю руки, помогая Денису стягивать с себя свитер. Всё происходит словно в сгустившемся тумане. Хотя в прихожей по-прежнему горит свет, я ничего не вижу, словно организм сам отключает ненужные функции. Сейчас я лишь чувствую, задыхаюсь и горю: глажу густые волосы, когда шершавый подбородок касается шеи, откидываю голову назад, позволяя тёплым губам втягивать мою кожу, дрожу, едва пальцы Дениса тянут кружево бюстгальтера вниз.

Я дёргаюсь и вскрикиваю, оттого что впервые ощущаю рот мужчины на своей груди. Низ живота пронизывает горячими иглами, мир перед глазами начинает кружиться и плыть. Всё так остро, ново, опасно и невероятно. Я никогда и представить не могла, что мои соски могут быть настолько чувствительными, а прикосновения языка ощущаться так.

– Зря поднялся, – хрипло произносит Денис, и я ощущаю это – твёрдость через ткань его брюк. Я знакома с мужской физиологией и о природе эрекции естественно знаю, но то, что он, Денис, испытывает её по отношению ко мне сейчас, кажется чем-то абсолютно невероятным.

Я снова тянусь к нему губами, и едва наши рты соприкасаются, он с лёгкостью поднимает меня вверх, как в каком-нибудь фильме. Сквозь плотный туман, скрадывающий от меня реальность, всплывает лицо Маргариты, задерживается на секунду и, вытесненное моей чувственной сенсацией, распадается на чёрно-белые конфетти. Денис, всегда такой уравновешенный и спокойный, сейчас кажется совсем другим: он требовательный, несдержанный, сексуальный. Впервые он вышел из недосягаемости, став для меня земным.

Мой бюстгальтер спущен до талии, и теперь Денис может беспрепятственно касаться моей груди. Жадная грубость его прикосновений чередуется с поглаживаниями сосков, и я на секунду пугаюсь, что испытываемое мной не может считаться нормальным. В висках шумит, в промежности остро тянет, живот сводит томлением, и я хочу большего. Мне хочется ощущать его раздетое тело на себе, я тоже хочу ощутить вкус его кожи языком. Я хочу охладить этот жар, утолить этот сжигающий голод.

– Денис, пожалуйста, мне нужно… – я толкаюсь швом джинсов ему навстречу, прижимаюсь ртом к его щеке. – Пожалуйста.

– Не справляюсь я, Маш, – глухо произносит Денис. – Это хреново.

Я обнимаю его шею крепче, потому что в этот момент он отрывает меня от стены. Я чувствую, что мы куда-то идём, слышу толчок двери, но не могу перестать его целовать. Моя спина касается мягкости покрывала, и я понимаю, что мы находимся в моей спальне.

17
Денис

Остановиться надо, но я не могу. Я хорошо знаком с острым сексуальным влечением, но сейчас дело не только в нём, а в том, как Маша реагирует на меня, в этом контрасте невинности и отчаянной требовательности. Она такая девочка-женщина, я с такими никогда дела не имел и потому сейчас полностью дезориентирован. Ещё пятнадцать минут назад мне хотелось на неё стеклянный колпак надеть, чтобы защитить от невзгод внешнего мира, а сейчас я мечтаю её затрахать. Хочется узнать, насколько громко она будет стонать, когда я окажусь в ней, будет ли она произносить моё имя, царапается ли она и как будет выглядеть на мне сверху. Далеко не моя любимая поза, но Машу я хочу именно так, чтобы видеть её лицо, когда она будет опускаться на мой член. Собственное возбуждение начинает причинять боль, когда в голове чёткой картиной встаёт этот кадр: её тонкое тело на мне, белая кожа, покачивающаяся грудь с напряженными сосками.

– Я думаю о тебе очень часто, Денис, – шелестит в темноте голос Маши. – Знаю, что мне нельзя, но никак не получается.

Конечно, всё не просто так, можно было догадаться. Меня так корёжит, потому что она всю себя отдаёт. Надо отшагнуть назад, но я снова проигрываю. Я ведь совсем не хороший парень и по большому счёту приличный эгоист, но это не мимолетное желание доступного тела: я впервые испытываю влечение такой силы. Обычно поцелуй для меня ассоциируется с минетом, но не сейчас. То, как целуется Маша, – олицетворение её самой: она не пытается делать это сексуально, целуется нежно и чувственно, и от этого у меня, зрелого мужика, напрочь сносит крышу.

Скорее всего, я лишаю себя последнего шанса на то, чтобы уйти, но всё равно это делаю: ложусь на неё сверху. Тонкие руки обвивают мою шею, твёрдые соски прижимаются к груди, вызывая моментальное желание почувствовать их кожей.

– Сними… – Маша сжимает ткань на моей спине, тянет её вверх. – Мне надо очень…

Я редко матерюсь, но это делаю, потому что перестаю себя контролировать. Да, она определённо будет царапаться, потому что едва я избавляюсь от свитера, как чувствую твердость её ногтей на лопатках.

– Мне твой запах нравится… всё в тебе нравится… и голос твой… и то, как ты меня называешь. Малыш… тоже нравится.

Может быть, дело в этих словах или в том, что её язык рисует влажные круги на моей ключице, но рука сама находит пуговицу на её джинсах, расстёгивает, тянет молнию вниз.

– Малыш, у тебя секс уже был?

Маша поднимает бёдра вверх, помогая стаскивать с неё джинсы вместе с бельём, и несколько раз мотает головой:

– Нет, не было. Но я не боюсь. Хочу, чтобы ты.

Меня должно остановить, но не останавливает. Девственность не болезнь и не отталкивающий фактор, а ещё я хочу быть её первым.

Я на секунду прикрываю глаза, чтобы справиться с болезненным натяжением в паху, когда приподнявшись, смотрю на неё голую. Тонкая шея, выступающие ключицы, грудь красивая, для её комплекции удивительно большая. Маша делает эпиляцию, оставляя узкую полоску волос. Красивая девушка, как с картинки. Просто расстегнуть молнию на брюках и будет всё: стоны её, моё имя и секс, знаю, будет охренительным. Тот случай, когда мозги и физиология работают слаженным дуэтом. Но именно сейчас понимаю, что не смогу. И дело не в измене Рите: я через эту мысль ещё в коридоре переступил и благополучно смирился. И про чувства Олега тоже не в первую очередь думаю. Сейчас проблема в ней самой, в Маше: она в стрессе после аварии и она сестра Риты. За грань приличий мы уже оба переступили, но, если я её девственности лишу, назад уже ничего не вернёшь, и этот факт останется с ней на всю жизнь. Я старше, опытнее, мне нужно быть мудрее.

– Я очень хочу… – голос у Маши дрожит, но не страхом, а нетерпением. – Ляг на меня.

Я оставляю себе паузу, чтобы смириться с принятым решением, и смотрю ей в глаза. Разочаровывать я её тоже не планирую. Не сейчас.

– Ноги раздвинь, малыш. Трогаешь себя?

Дыхание в темноте учащается, и Маша крутит головой. Девственница на тысячу процентов. Вопросов не задаёт: сгибает ноги в коленях и разводит в стороны. Доверяет, хотя я ничем не заслужил. Даже в полумраке я вижу, что там она светло-розовая, и запах её возбуждения чувствую. Просто расстегнуть брюки, презерватив лежит в заднем кармане, войти осторожно, смазки у неё достаточно. Нельзя.

– Красивая ты очень, малыш, – глажу её живот, ощущая, как покрывается мурашками кожа, дотрагиваюсь пальцами до разведённых половых губ. Маша дёргается, подкидывает бёдра вверх и тихо стонет. Да, это моё имя. Член давит на молнию, и приходится его поправить. Касаться его почти больно.

– Секса не будет, – я осторожно глажу её клитор большим пальцем, распределяя влагу. – Я тебя поласкаю.

Кажется, Маша хочет что-то сказать, но её слова перебиваются стоном, потому что я ввожу в неё палец. Внутри горячо и влажно, тесно настолько, что невозможно не думать, каково это – ощущать её членом.

– Расслабься и ничего не бойся. Если захочешь кричать, не сдерживайся. Будет хорошо, обещаю.

Пальцы утопают в её влажности, но с проникновением я решаю не усердствовать и вытащив их, глажу её сверху. Каждый раз, когда задеваю клитор, Маша вздрагивает и стонет. Эрекция зажата тканью брюк, проведи по ней пару раз – наверняка, кончу. Я понимаю, что она близко к грани, когда она раскидывает ноги шире и приподнимает бёдра. Надавливаю на клитор сильнее, толкаю палец, и ловлю себя на мысли, что никогда так не ждал своего оргазма, как сейчас – её. Маша вскрикивает и опадает на покрывало. Её протяжное «Денис» походит на всхлипывание, голубые глаза испуганно распахнуты, взгляд устремлён на меня.

Я закрываю глаза и беззвучно матерюсь от того, как сильно она сжимает мои пальцы и сколько влаги я ощущаю в своей руке. Твёрдые соски покачивается в такт конвульсиям, рот жадно ловит воздух, и в этот момент я вновь не могу не думать, как всё было бы, окажись я в ней.

Маша закрывает глаза, часто и рвано дышит, давая мне время оформить мысли в связный монолог. Учитывая обстоятельства, это совсем непросто, но я знаю, что пару минут спустя станет необходимым. Я долгим чувством вины мучиться не привык, а Маша, знаю, будет, и моя задача этого не допустить.

Я поднимаю с пола свитер, натягиваю и сажусь на кровать рядом с ней. Её голое тело мешает мне собраться, поэтому накидываю на неё края покрывала и помогаю сесть. Да, она красавица. Тёмная копна волос, припухшие губы, а голубые глаза сейчас кажутся особенно невероятными.

– В порядке всё? – я убираю прядь ей за ухо и не удерживаюсь от того, чтобы погладить пальцем щёку.

– Я немного испугалась. Было… очень сильно.

Она смотрит на меня, прикусывает губу. Я обнимаю её плечи и притянув к себе, жду. Того, когда оргазм её окончательно отпустит и мысли набредут на то, как быть после. Она девочка ответственная и неиспорченная, не сможет об этом не подумать. Для себя я объяснение её поведению получил: я ей давно нравлюсь, но скорее всего, об этом я никогда бы не узнал, если бы не дорожное происшествие.

– Маш, ты обстоятельства наши знаешь, так ведь? Я сейчас говорю о Рите.

Она начинает дышать громче и чаще, плечи под моей рукой дёргаются.

– Я ужасный человек.

Я отстраняюсь и заставляю её на себя посмотреть.

– Сейчас слушай меня, Маш. Внимательно. Ты как медик с понятием аффекта наверняка знакома, правильно? То, что произошло, это как раз его влияние, поэтому виноватой себя чувствовать не нужно. Для тебя всё случилось под влиянием эмоций: адреналин, паника от ДТП. Я сам тебя поцеловал, и это я должен был остановиться, но не сделал этого.

Я не уверен, услышала ли она меня, что подтверждает её следующий вопрос:

– Как я теперь буду смотреть в глаза Марго?

– Так же, как и обычно. Я уверен, что ты и дальше держалась бы от меня на расстоянии, если бы не этот случай. Произошедшее не делает тебя плохим человеком. Тебе нужно было справиться со стрессом, и это произошло так. Ничего непоправимого не случилось.

– Но это нечестно по отношению к Маргарите. Я должна была думать прежде всего о ней. Мы ведь сёстры.

– Это мой с ней вопрос, и я его решу. Ты здесь совсем ни при чём. Ещё раз повторю: не кори себя. Ты молодая девушка и поддалась эмоциям. Если бы я не захотел, ничего бы не было.

Маша несколько секунд смотрит на покрывало. Я опасаюсь, что она может заплакать, но вместо этого слышу тихое:

– Ты расскажешь обо всём Маргарите?

– Скорее всего. Но тебя это никак не коснётся. С Олегом у тебя всё серьёзно?

– Он хороший парень и нравится мне. Он предложил мне встречаться в тот день, когда ты… выгнал меня из процедурного кабинета. Я устала чувствовать себя виноватой за своё влечение к тебе и дала себе слово попробовать.

– Я не стану вмешиваться в твои отношения с моим братом. Вы оба взрослые люди, и ты вольна поступать так, как считаешь нужным. Что бы ты ни решила, Олегу я ничего не скажу.

Вот теперь она кивает, а я думаю о том, что был прав и всё здорово запуталось.

– Тебе пора идти, Денис. Там ведь тебя водитель ждёт.

Я поднимаюсь. Мне действительно нужно идти и дать ей время обдумать всё в одиночестве. Мне и самому это нужно, потому что рядом с ней соображается туго. Я глажу Машу по волосам и касаюсь губами её виска. Всё, что мог, я уже сказал и большего сейчас сделать не силах. На остальное нужно время, мне – в том числе.

– Провожать не надо, Маш, дверь я прикрою. Ты запомнила? Не вини себя. Вся ответственность на мне.

Согласия от неё я не получаю, но всё же рассчитываю, что когда она успокоится, то поймёт, что я прав. За себя не сильно переживаю: здоровый цинизм меня всегда выручал. Что сделано, то сделано, а тратить время на посыпание головы пеплом не для меня. Я же помню своё состояние. Вернуть время на полчаса раньше – всё сделал бы так же.