Текст книги "Его студентка"

Глава 19
Ева

Дыхание Ника такое тяжёлое, что в венах разливается дождь адреналина.

Ничто не подготовило меня к нашему столкновению тет-а-тет, и теперь я понимаю, что просто не в силах заставить себя уйти. Я, действительно, шла забрать свой телефон с мыслью о том, что в аудитории никого нет, но сейчас вижу ЕГО, и весь здравый смысл куда-то улетучивается. Я думаю о Нике непозволительно много и регулярно мечтаю о нём по ночам. Хочу на себе чувствовать руки этого уверенного в себе мужчины и всю его страсть, желаю грубости прикосновений без неуверенной осторожности, которая ассоциируется у меня с бесцветным домашним сексом.

– Я совсем не против, – твёрдо произношу, смотря ему в глаза.

Кадык на шее у Ника дёргается, и он тащит меня к себе за руку.

– Стол, – низкий голос около моего лица звучит по-звериному. – Хочу твою задницу на столе. Ты так долго трахала мне мозг, Златовласка, что на любезности можешь не рассчитывать.

Понятия не имею, откуда берётся во мне эта отчаянная уверенность, да и не хочу сейчас думать об этом. Я доведена до точки отчаяния своей неудовлетворённостью и постоянными мыслями о Нике.

– Трахни меня, – шепчу ему на ухо, встав на цыпочки. – Покажи, как ты зол на меня.

Дыхание Ника, щекочущее кожу, резко обрывается, и в ту же секунду две жёсткие руки толкают меня к стене. От соприкосновения с ней слабо жжёт лопатки, но эта боль такая сладкая, потому что в ней есть страсть и голод Ника ко мне. Когда он смотрит на меня, сверкая глазами, так, словно хочет проглотить целиком.

Он вгрызается в мой рот губами, словно, и правда, хочет причинить боль. Завоёвывает его дюйм за дюймом, сжимает пальцами скулы, каждым движением давая понять, кто кем будет обладать.

– Я очень на тебя зол, Ева, – прижимает большой палец к моей нижней губе и оттягивает её вниз, жадно прослеживая это движение глазами.

– Я бы поставил тебя на колени, и заставил бы отсасывать мне за то, что столько времени держала мои яйца в кулаке.

Его грязный язык безумно заводит, эти слова именно то, что я хочу сейчас слышать. Вот такая страсть мне нужна, без оглядки на приличия и сдержанность.

Ник обхватывает моё бедро и дёргает ногу вверх, закидывая себе на талию. От неожиданности я взвизгиваю, но вдавившийся между ног бугор и хриплый шёпот заставляют затаить дыхание.

– Вот с таким стояком я каждый раз ухожу после занятий по твоей вине.

Я охаю, потому что Ник отводит бёдра назад и снова ударяется в меня напряжённым пахом. Перед глазами вспыхивают разноцветные пятна, отчего я сильнее цепляюсь за его плечи.

– Простите, профессор, – выдыхаю ему в лицо. Облизываю пересохшие губы, с трепетом наблюдая, как расширяются его зрачки, и каменеют красивые черты.

Ник смотрит на меня, словно видит впервые. Не в силах разорвать связь с потемневшим взглядом, измученно кусаю губу, потому что в этот момент его ладонь скользит по внутренней стороне моего поднятого бедра, пробираясь под тонкую полоску хлопка.

– Повтори, – приказывает, прижимаясь двумя пальцами к раскрывшемуся комочку плоти. Но я могу лишь жмурить глаза и алчно дышать, потому что они так умело массируют меня, распределяя хлюпающую влагу, что никаких других мыслей не остаётся.

– Повтори, что ты сказала

Я отчаянно тяну губами воздух, потому что в этот момент он проникает в меня пальцами. Неторопливо вытаскивает их и погружает снова, повторяет это ещё и ещё, сводя с ума размеренностью темпа.

– Быстрее, Ева.

– Ещё, профессор, – выполняю требование, сопровождаемое стоном, и жадно подаюсь бёдрами навстречу желанному вторжению.

– Нет, Ева. Трахать тебя буду я, – Ник осторожно извлекает влажные пальцы и подносит к моим губам.

– Открой свой милый ротик, Златовласка.

Я делаю, как он велит, и через секунду солоноватая влажность проникает мне в рот.

– Соси, – слышу приказ. Тёмные ресницы трепещут, когда я обхватываю пальцы в плотное кольцо губ и втягиваю в себя.

Ник чертыхается и, сильнее вдавив меня в стену, свободной рукой дёргает опущенную ногу вверх. С жалобным писком цепляюсь за его шею, чтобы не упасть, но он успевает подхватить меня и несёт к столу.

Соприкосновение ягодиц с деревянной прохладой контрастирует с разгорячённой кожей, и я сразу же машинально пытаюсь свести ноги.

– Ни черта, Ева, – усмехается Ник, пресекая мою попытку толчком бедра. – Ты их сегодня ещё долго не сведёшь.

С застрявшим в горле комком прослеживаю, как он кладёт руку на пряжку ремня и ловким движением его расстёгивает. Звук открывающейся молнии отзывается в сознании усиливающимся возбуждением.

Подчиняя взглядом, Ник находит мою покоящуюся на колене ладонь, и просовывает в распахнутую ширинку.

– Чтобы ты убедилась, что я не соврал про бельё.

И хотя краснеть в такой ситуации совсем неуместно, я всё равно это делаю, потому что под плотной тканью брюк, действительно, нет других преград. На ощупь Ник горячий и тяжёлый, кончиками пальцев ощущаю натяжение извивающихся вен под тонкой кожей. Сжимаю его ладонью и несколько раз провожу по длине, ощущая переходящую выпуклость массивной головки. Перед глазами сгустившийся плотный туман похоти, когда я представляю, как она будет скользить во мне.

Ник нетерпеливо дёргает меня к себе, отчего я выпускаю из рук желанную добычу.

– Наигралась, Златовласка? – криво усмехается, хотя улыбки в его глазах нет и в помине. – Теперь на спину.

Я осторожно откидываюсь назад и глухо хнычу, когда он резким движением тянет меня к краю стола, и я ударяюсь ягодицами о твёрдые мышцы ног. Ладонь неделикатно задирает подол платья, а пальцы уверенно оттягивают промокшую ткань трусиков в сторону.

– Розовое совершенство, – хрипло произносит Ник, приставляя тугую верхушку члена к разведённым складкам. Начинает мучительно дразнить меня им, скользя по ставшей такой уязвимой влажности всей длиной без попытки войти внутрь.

– Пожалуйста… – хнычу, с мольбой глядя на него.

К счастью, снова просить мне не приходится, а внушительный орган одним глубоким ударом таранит меня, принося наслаждение, замешенное на сладостной боли. Ахаю и скребу ногтями стол. Ник не даёт мне передохнуть и вновь вбивается с оттяжкой, повторяя это снова и снова. Я громко взвизгиваю, хотя изо всех сил пытаюсь быть тихой, чтобы не привлекать внимание охраны.

– Охерительное кино, Златовласка, – шипит, пока его глаза сосредоточены между моих бёдер.

– Как буду сидеть за этим столом, не представляю.

Ладонь, сжимающая моё бедро, расслабляется, и в следующем кадре я наблюдаю, как Ник щедро смачивает слюной свои пальцы.

– Боже… – криком вылетает из горла, когда он начинает выводить ими влажные круги на клиторе, не переставая жёстко меня трахать. Тугой спазм, окольцовывающий живот, за доли секунды рассыпается перед глазами в оранжевое свечение и разрывается, заставляя меня бешено сжиматься изнутри.

– Чёрт, Ева… – слышу задушенное дыхание сверху.

– Я не планировал кончать так быстро, но ты меня просто душишь…

Я жмурю глаза, пряча слёзы, выступившие от силы ощущений, и чувствую жаркое касание губ в уголке рта.

– Златовласка, ты охренительна, когда кончаешь.

Я не успеваю почувствовать под собой пол, когда настойчивые руки переворачивают меня, упирая животом в стол.

– Ноги шире, Ева. Хочу насладиться твоим подчинением по полной.

Глава 20
Ник

Кажется, до того момента, как Ева по случайности вернулась в аудиторию за оставленным телефоном, я даже не осознавал, насколько её хотел. Мечтал об этих невинных голубых глазах и маленьком розовом рте, из которого выходят яйцеуничтожительные «Простите, профессор» и «Трахни меня». Я знал, что Златовласка полна страстных сюрпризов, но и представить не мог, что они способны так пошатнуть моё проверенное годами самообладание. Я чувствую себя сорвавшимся с цепи сопляком, который впервые заполучил в руки соблазнительное женское тело.

Её вздёрнутая вверх задница подо мной, тонкая талия под задранной юбкой, гладкая молочного цвета кожа бёдер с врезавшейся в неё узкой полоской ткани… Ещё никогда мне так не хотелось отшлёпать женщину, как хочется сделать это с Евой.

Я всё же стаскиваю со Златовласки трусики, оставив их висеть чуть ниже колен. Хочу слышать треск натягивающейся ткани, когда буду долбиться внутри неё. Ага, у меня до такой степени поехала крыша.

– Ноги шире, Ева.

Вижу профиль Златовласки, когда она аппетитно закусывает губу и, выпятив задницу сильнее, открывает себя. Как это можно не хотеть? Розовый узкий вход с припухшими влажными лепестками, создан, чтобы его трахать. Даже необязательно членом. Можно языком или… Ладно, подумаю об этом потом.

Немного подобрав слюни, вхожу в неё длинным толчком. Ева издаёт такой сладкий звук, цепляясь пальцами за край стола, что в ушах начинает преждевременно шуметь. Блядь, я трахаю свою студентку на преподавательском столе. Роскошную студентку с шикарной грудью и пышной задницей, которая сейчас грязно стонет и просит ещё. Такого сюжета не было даже в моих самых смелых фантазиях.

– Ещё…

От жёстких толчков грудь Евы скользит по поверхности, на пол падает мой телефон, пара ручек и веером разлетается стопка бумаг. Идеальный аккомпанемент нашей трах-симфонии.

– Скажи ещё раз… – рычу над ней, и всё же привожу сдерживаемое желание в исполнение, когда со звонким шлепком опускаю ладонь ей на ягодицу, наблюдая, как розовое пятно проступает на упругой коже.

Ева хрипло стонет и, чёрт меня побери, если она не становится ещё влажнее. Похотливая бомба с глазами оленёнка.

– Ещё, профессор… трахни меня ещё.

Кто бы мог подумать, что меня, взрослого мужика, так будет заводить это слово? Лишь мужская гордость удерживает меня от того, чтобы не кончить на её белоснежные ягодицы. Или в её розовый рот.

– Ещё, – хнычет Златовласка, беспорядочно шаря за спиной ладошкой. Находит мою руку и тянет к своей заднице. Да это просто космос какой-то.

– Плохая девчонка, – шиплю, прежде чем сделать ещё один шлепок.

Ева отзывается незамедлительным стоном и пытается шире раздвинуть ноги. Раздаётся желанный треск рвущейся ткани, от которого мои тестостероновые рецепторы дуреют лишь сильнее, приближая меня к финишу.

Вдавливаю ладонь в бледную поясницу и наваливаюсь сверху, погружаясь в Еву так глубоко, что на мгновение перед глазами меркнет свет.

Златовласка громко взвизгивает, и мне приходится заткнуть её порочный рот рукой.

– Тебе нужно быть тише, иначе сейчас сюда вся охрана сбежится. Ты же не хочешь, чтобы кто-нибудь нас увидел?

И снова развратный стон, и новая порция влажности. Это её тоже заводит. Охренеть.

– Ева, – шиплю ей в ухо, – я говорил тебе, что ты шлюха?

Выхожу из неё и вновь вбиваюсь до упора, ловя в ладонь глухой стон. Повторяю это снова и снова, пока стол со скрежетом не начинает двигаться с места. Влажные звуки становятся громче, а Ева отчаянно крутит головой и мычит мне в руку, сигнализируя о приближающемся финале.

– Кончай, девочка, – подтягиваю её к своему лицу. – Можешь кричать мне в ладонь.

Златовласка пользуется любезным предложением, забивая мне под кожу сладкие звуки моего наслаждения. Я, наконец, могу отпустить себя, потому что собственная кульминация уже пару минут висит топором в воздухе. Зарываюсь в волосы Евы и трахаю её в своём излюбленном темпе. Оргазм практически валит меня с ног, а такого не было со времён шлюхи Дженны. Я едва ли не силой выдёргиваю себя из горячего плена, и щедро мечу ягодицы Златовласки собой.

Каждый секс с ней просто охренительный.

Немного отдышавшись, отрываюсь от распростёртого на столе тела и обшариваю стол в поисках салфеток. К счастью, они там есть. Ещё раз смотрю на подрагивающие ягодицы Златовласки и с большим сожалением стираю следы нашего настольного марафона.

Выбрасываю салфетки в урну и за руку осторожно тяну Еву к себе. Она прекрасна, синие озёра глаз широко распахнуты, щёки раскраснелись, губы искусаны. Опускает взгляд на разорванные трусики, зацепившиеся за щиколотку, и тянется вниз. Я успеваю первым дотянуться до белого лоскутка и, сдёрнув его с маленькой ступни, засовываю в карман брюк.

– Попробуй походить без белья, Златовласка, – улыбаюсь, чтобы смыть с её лица надвигающееся смущение. – Уверяю, тебе понравится.

Ева одёргивает смятую юбку и приглаживает волосы, посылая ответную улыбку.

– Заберёшь себе в коллекцию?

– Я похож на рокера? – шутливо хмурюсь.

Несмотря на то что мои мозги ещё находятся там, где у остальных людей обычно натянуты трусы, я испытываю потребность заранее порвать сценарий, в котором Ева потупит взгляд и скажет, что наша умопомрачительная обкатка стола – случайная ошибка, которая не должна повториться. Уж точно не после её «Трахни меня ещё, профессор».

Привожу ширинку в подобающее порядочному преподавателю состояние и говорю тоном, которым я обычно ставлю ультиматумы.

– Предлагаю нам с тобой съездить пообедать.

Златовласка либо ещё не пришла в себя, либо находится в благожелательной сексуальной прострации, потому что она безропотно отвечает:

– Я выйду первой, чтобы не вызывать подозрений.

Через полчаса мы сидим в моём любимом кафе на Уилширском бульваре. Я заказываю две порции салата и два капучино, с удовлетворением отмечая, что Златовласка не выглядит затравленной или чересчур смущённой.

– Поговорим начистоту? – уточняю на тот случай, если у неё есть возражения.

Ева понимающе опускает глаза и кивает, выдавая нервозность лишь тем, что сминает в ладони салфетку.

– Скажу как есть, поэтому давай обойдёмся без обид, договорились?

Дождавшись согласного кивка, продолжаю:

– С первого дня нашего автомобильного петтинга у меня сложилось определённое представление о тебе, Ева, а дальнейшие события, вроде встречи в супермаркете с твоим мужем, меня в нём убедили. Ты красивая и страстная девушка, и как я уже говорил, ты мне нравишься. Я не научен расшаркиванию, поэтому скажу, что… – здесь я всё же вынужден подбирать в голове замену фразе «этот аморфный тюфяк тебя недостоин», потому что не хочу оскорблять её выбор, – твой муж не даёт тебе того, что тебе нужно. Я не знаю, по какой причине ты до сих пор живёшь с ним, но осуждать и тем более принуждать, а также советовать тебе я не стану. Как я уже говорил, мне не нужны отношения, а ты связана узами брака, которые я разрушать не собираюсь. Ты нравишься мне, и сегодняшний наш эксперимент в очередной раз убедил, что именно тебя я хочу видеть в своей постели. Я знаю, что тоже нравлюсь тебе, поэтому эти отношения будут приятны нам обоим. На мои секс-услуги у тебя будет безлимит. И обещаю не звонить тебе по ночам и не дышать в трубку.

Не удерживаюсь от улыбки и добавляю:

– Ты, кстати, звонить можешь. С удовольствием выслушаю твоё милое сопение. Что скажешь, Златовласка?

Вижу, как Ева сосредоточенно сводит светлые брови к переносице и втягивает тонкие ноздри. Опускает взгляд на стол и снова поднимает его на меня.

– Мне нужно время подумать, Ник. Для меня это серьёзная сделка с совестью.

Жду, пока официант поставит перед нами блюда с салатами и согласно киваю.

– Надеюсь, до завтрашнего дня тебе времени хватит.

Глава 21
Ева

Дорогой домой я убеждаю себя в том, что мне нужно побыть эгоисткой и перестать испепелять себя муками совести, а также я уже исчерпала все свои аргументы и женские уловки, чтобы наладить нашу с Джейком интимную жизнь, и винить он может только себя. Умом понимаю, что так оно и есть, но на душе всё равно остаётся грязный осадок. Как ни крути, измена – это плохо, а я безнравственная слабачка. Но, кажется, лишь сейчас я впервые начинаю понимать, чего всё это время была лишена.

– Как дела в университете? – осведомляется мама, когда мы сидим на её сверкающей чистотой кухне и пьём свежезаваренный чай из фарфора толщиной с папиросную бумагу.

– Нормально, – отвечаю уклончиво, держа в памяти мой, наверняка заваленный, тест, – скоро экзамены.

Мама изящно ставит чашку на блюдце и смотрит на меня со значением.

– Я договорилась о твоей стажировке в фирме Мейсона. Думаю, если проявишь себя хорошо, поработаешь год ассистентом, то потом твою кандидатуру рассмотрят на должность бухгалтера.

От подобной перспективы меня передёргивает так, что несколько капель чая проливаются из чашки на белоснежную накрахмаленную скатерть. Бухгалтер. Каждый день смотреть в компьютер и считать скучные цифры, возиться с кипой бумаг и составлять отчёты. Худшая из работ, которую возможно представить.

– Я просматривала вакансии, мам. Есть неплохие должности в отделах маркетинга… собирать статистику, например, делать анализ…

– Аналитиков пруд пруди, Ева. Сегодня эта должность есть, завтра её нет. А бухгалтер – это стабильная работа, которая будет востребована везде и всегда. Поэтому, если у тебя появилась мысль двигаться в этом направлении, настоятельно рекомендую тебе от неё избавиться. Я не для того столько лет плачу за твою учёбу, чтобы ты протирала кресло в задрипанной комнатушке в компании немытых хипстеров.

Моя мама работает главным бухгалтером в универмаге бытовой техники уже много лет, и ничто не способно изменить её своеобразного представления о том, как выглядит устройство современных компаний. IT-специалист для неё – это немытый патлатый чудик, а все, кто работает в рекламе, раздают листовки на улице.

– И что же я скажу Мейсону? «Извини, но моя дочь настолько глупа и неблагодарна, что отвергает предложенную ей помощь и хочет набить собственные шишки»?

И в этот момент я вдруг отчётливо понимаю, что мама озвучила именно то, что я, не отдавая себе отчёта, желала все эти годы набить – собственную шишку. Так было всю мою жизнь, стоило мне лишь попытаться шагнуть в сторону с уже проторённой дороги, как меня подхватывали и тянули обратно, туда, где кругом гладкий серый асфальт и нет возможности упасть. И я с завистью смотрела на бегущих по бездорожью, спотыкающихся и встающих заново, собирающих по дороге цветы, разбивающих палатки, втайне мечтая, что однажды тоже так смогу.

– Думаю, именно так тебе и нужно сказать Мейсону, мам, – сосредотачиваюсь на волоске, выбившемся из идеальной маминой причёски, лишь бы не встречаться с гнётом её взгляда, от которого путаются мысли. – Что я неблагодарная дрянь, которая хоть что-то в своей жизни хочет решить сама.

Уфф. Я, правда, это сказала, и всё ещё не провалилась сквозь землю. Впервые сказала маме что-то поперёк.

Если она в этот момент и поражена моей дерзостью, то совершенно этого не показывает. Лишь поджимает губы, оставаясь уравновешенной и спокойной.

– Ева, ты моя единственная дочь, и если думаешь, что я буду молча наблюдать, как ты, по своей мимолётной прихоти, разрушаешь свою жизнь, то очень сильно ошибаешься. И да, я считаю, что с твоей стороны в высшей степени неблагодарно, вот так отплатить мне за всё, что я для тебя делаю. Это сейчас тебе кажется, что ты знаешь всё лучше, чем я, но это не так. Поэтому не вижу смысла выжидать, пока ты наиграешься в самостоятельность и прибежишь ко мне за помощью.

Мне двадцать три, но рядом с мамой я чувствую себя, словно мне четырнадцать. Именно в четырнадцать я поняла, что лишена пространства для манёвра, когда сказала, что свой день рождения хочу отметить в кафе «У Барни», где делают самые лучшие профитроли и молочные коктейли. Тогда мама ответила, что это заведение не вызывает у неё доверия, и праздник я отмечала в кафе, в меню которого были безглютеновые десерты и отсутствовали профитроли.

– А что если я не приду, мам? Ты, вообще, допускаешь мысль, что я когда-нибудь самостоятельно смогу стоять на ногах? Придёт когда-нибудь время, и мне будет разрешено принимать самостоятельное решение? Может быть, тебе и не пришлось оплачивать учёбу, если бы ты не настояла на моём поступлении на экономический факультет! А теперь я заложница своей вечной благодарности тебе. Думала, это закончится с получением диплома, но нет. Теперь ты устраиваешь меня в фирму к Мейсону, и дай угадаю, я тоже должна быть тебе благодарна за это! За то, о чём даже не просила!

Я тяжело дышу, словно пробежала миль сто. Вот! Я это сказала. Высказала маме всё, что не давало мне покоя многие годы. Даже кажется, что стало немного легче.

Мама молчит, сцепив тонкие пальцы. Я никогда так с ней не разговаривала, и, догадываюсь, сейчас ей это не слишком приятно. Я и не сомневаюсь в том, что каждое её решение было продиктовано заботой обо мне, но рано или поздно мама должна понять, что душит меня ею.

– Мам, – тяну руку через стол и сжимаю её ладонь, – не обижайся.

Мама смотрит на мою руку, затем переводит взгляд на меня, и её лицо смягчается.

– Я не обижаюсь, Ева. Кто-то из нас двоих должен быть умнее. Но решения своего менять не собираюсь, ты пойдёшь на стажировку к Мейсону, и точка.

Почему-то именно в этот момент, я впервые осознаю, что меня никто не слышит, ни мой муж, ни моя мать. Двум самым близким людям совершенно наплевать на мои желания.

– Передавай Джейку привет, – говорит мама стоя в дверях и вручая мне пакет, набитый органически полезной едой. – В следующий вторник у вас годовщина, не забыла?

Я забыла. В первый раз за всю нашу совместную жизнь.

– Конечно, помню, мам, – вру, бессознательно берясь за дверную ручку.

– Вот и замечательно, – она расцветает доброжелательной улыбкой и бережно целует меня в щёку. – Женщина должна помнить о таких событиях. Семья – это…

Недослушав очередную лекцию о мудрости и необходимости для женщины быть терпеливой, я вылетаю за дверь. Подбегаю к лифту и нервно тычу на кнопку вызова, словно за мной гонится свора собак. Хочется сбежать, от мамы, от Джейка, от себя. От своего тупого бессилия.

Выхожу на улицу и достаю из сумки телефон. Даю себе минуту на раздумье, после чего набираю номер Ника.

Он берёт трубку с третьего гудка.

– Хей, Златовласка! – его голос такой энергичный и весёлый, что губы сами дёргаются в улыбке. – Надеюсь, ты звонишь с хорошими новостями?

– А что для тебя хорошие новости, Ник? – уточняю, и от чего-то начинаю смущённо водить носком туфельки по асфальту. Не думала, что после разговора с мамой способна на флирт, но, кажется, именно это я сейчас и делаю. Флиртую с Ником.

Тон Ника становится низким и вкрадчивым:

– Например, если бы одна моя студентка сообщила, что готова активировать безлимитный абонемент на секс со мной прямо сегодня.

Жаркое тепло моментально растекается внутри живота, и это становится ещё одной причиной для того, почему я твёрдо отвечаю:

– Тогда можешь считать, что у тебя сегодня удачный день.

Повисает пауза, от которой я затаиваю дыхание и сжимаю пакеты в руке. Почему он молчит?

– Где ты? – наконец-то, раздаётся в трубке хриплый голос. – Я тебя заберу.