Текст книги "Бойся меня"

17

– Я решила, что выпила достаточно и мне пора домой, – я забираю со стула сумку и окидываю взглядом стол. – Приятно было познакомиться, Матвей и Павел. Вик, если ты не планируешь оставаться, можем поехать вместе.

Боковым зрением я замечаю движение за столом, где сидит Савва и, не удержавшись, смотрю туда. Он расплачивается по счёту, а блондинка, задрав голову, смотрит на него. Даже не видя её лица, я угадываю написанное на нём недоумение. Он действительно решил её оставить, чтобы отвезти меня домой? Самоуверенный синеглазый придурок.

– Я, пожалуй, останусь, – произносит Вика под одобрительный взгляд своего соседа.

Всё-таки Вике очень повезло, что её Семён не из подозрительных. Даже если она придёт домой под утро, он не станет обрывать мне телефон, допытываясь, где его жена. Иногда я задаюсь вопросом: неужели он настолько ей доверяет?

– Тогда созвонимся позже. Хорошо вам провести время.

Я выкладываю на стол купюру, которая с лихвой покрывает мою часть счёта, и перекидываю цепочку сумки через плечо. К счастью, никто из новоявленных друзей не пытается возражать против моей материальной независимости. Им больше нет нужды производить на меня впечатление

– Ландыш, подожди!

Забытое прозвище скребёт по нервам, заставляя меня замереть в паре метров от входной двери. Ландыш – так называл меня бывший муж, когда ещё находился в статусе настоящего. Не банальным «солнышко», «киска», «цветочек» или «малыш», а именно «ландыш». Дима говорил, что я ассоциируюсь у него именно с этим цветком из-за нетронутой белизны. Такой я и была тогда. Нет, не робеющей смущающейся девственницей, а чистой и доверчивой, что ли.

Я разворачиваюсь так резко, что рискую подвернуть едва зажившую лодыжку.

– Не называй меня так, даже если тебя посетил приступ ностальгии на фоне выпитого виски.

Даже удивительно, что я ещё помню его любимые напитки.

– Мирр, ну хватит когти выпускать, а? – губы бывшего мужа трогает примирительная улыбка, и он засовывает руки в карманы брюк. – Ты уходишь уже? Давай я тебя домой отвезу. Машина с водителем здесь стоит, – неопределённый кивок мне за спину.

Неужели он решил, что пара выпитых бокалов как-то изменила мой настрой относительно нашего общения и перечеркнула то мерзкое СМС? Что такого Дима во мне увидел, отчего решил так запросто ко мне подкатить? Отчаяние?

– Её есть кому подвезти, – звучит совсем рядом с моим ухом, и в следующую секунду мне на талию уверенно ложится ладонь.

Савва. Упрямый непробиваемый сталкер, появлению которого я сейчас даже рада, ибо гладко выбритое лицо Вельдмана вытягивается в растерянности. Во второй раз за вечер нанесён урон его востребованному депутатскому эго. Парень, стоящий напротив него, не только красивее, но и моложе.

– Дадим твоему водителю отдохнуть, – я жертвую бывшему мужу почти искреннюю улыбку и позволяю Савве вывести себя за дверь. Не самое плохое завершение вечера, кстати.

Как, оказывается, было шумно внутри. На улице гораздо лучше. Остановившись на нижней ступени крыльца, я задираю голову и жадно вдыхаю охлаждённый вечерний воздух. И домой уже будто не хочется. Хочется снять тесные туфли и побродить босиком по траве. Здесь в округе есть трава, кроме этого жалкого плевка местного газона?

– Кто он?

Развернувшись, я смотрю на Савву. Он словно намеренно выбирает ракурсы, когда уличные фонари подсвечивают его невероятные глаза, делая их поистине неземными. Кажется, он всё ещё злится, но голос при этом звучит спокойно.

– Он никто. Совсем, – цитирую его самого.

Такой ответ Савву не устраивает – это видно по тому, как сузились его глаза, но он на редкость умный парень и не пытается настаивать. Потому что знает – это бесполезно.

Я киваю на белый седан, въезжающий на парковку.

– Это моё такси.

– Ты на нём не поедешь, – на щеках Саввы появляются ямочки, свидетельствующие о непреклонности его намерения. – Я же сказал, что тебя отвезу.

Застыв, я смотрю, как он быстро идёт к паркующемуся такси и попутно лезет в карман. Склоняется к водительскому окну и суёт в него деньги. Вот же упрямый мальчишка! И я тоже хороша. Даже не пытаюсь возразить.

– Пойдём, – он берёт меня под локоть и увлекает за собой. Я делаю глубокий вдох, втягивая в себя его запах, и тут же принимаю решение, что ближайшие пятнадцать минут не хочу с ним расставаться. Пусть довезёт меня до дома.

– А где та спортивная машина? – я растерянно кручу головой по сторонам, когда мы останавливаемся возле белого внедорожника, выглядящего огромным неоновым пятном в полумраке парковки.

– Тебе же она не понравилась, – без тени улыбки замечает Савва, открывая пассажирскую дверь. – Или ты пока не можешь определиться?

Кожа сидений обжигает бёдра прохладой, и я машинально тяну вниз подол юбки. Внутри приятно пахнет: его туалетной водой и дороговизной салона. Зачем ему я, колючая и независимая? Подъедь Савва на одной из своих машин к любому из ресторанов, он бы нашёл себе куда более весёлую и перспективную компанию на ночь.

Савва занимает соседнее кресло и ныряет пальцами в волосы, отводя назад упавшую прядь. Одного этого движения достаточно, чтобы я попалась в ловушку и начала его разглядывать. Я не из тех женщин, кто считает, что дорогая машина украшает мужчину, но сейчас испытываю настоящее эстетическое наслаждение. Приглушённый свет салонных диодов падает ему на лицо, обнажая проступившие ямочки на щеках; длинная кисть с поблёскивающим браслетом часов очень органично смотрится на руле, как и плечи, расслабленно опирающиеся на кожаное кресло с вышитой автомобильной эмблемой.

– Ты меня разглядываешь.

Голос, прозвучавший в идеальной тишине автомобиля, отдаётся во мне глубинной вибрацией. Как-то всё резко стало чересчур интимно, и я начинаю теряться.

– Жду, когда ты заведёшь двигатель и отвезёшь меня домой, как и обещал, – отвечаю я с охрипшим смешком. Мне не нравится, что он может увидеть моё волнение. С Саввой это всё равно, что дать пиранье почувствовать кровь.

Он тычет пальцем в кнопку на панели, заставляя двигатель заурчать, и я беззвучно выдыхаю: да, так гораздо лучше.

– Ты не мог бы убавить кондиционер, потому что я немного мёрзну? – для наглядности я потираю покрытые мурашками предплечья.

Длинные пальцы несколько раз касаются светящейся панели, но вместо того, чтобы вернуться к рулю, обхватывают моё колено. Ноги непроизвольно дёргаются, а сердце с размаху впечатывается в грудную клетку, начиная барабанить как сумасшедшее.

– На это я разрешения не давала, – сиплю я, накрывая его ладонь своей с намерением снять.

– Ошибочная трактовка происходящего, Мирра, – его голос словно густая патока затекает мне в уши, под кожу, в глаза, туманя сознание. – На самом деле это я тебя не спросил.

18

Его рука с лёгкостью избавляется от моей и скользит выше. Гладит кожу, посылая волны мурашек по ноге; скатывается к внутренней поверхности бедра и нагло минует задравшийся подол платья.

– Прекрати.

С тем же успехом я могла попросить его продолжать: из горла выходит лишь тихое сипение.

И ты позволишь ему так запросто воспользоваться своим состоянием? Чёрт возьми, приди в себя и соберись!

Я прочищаю горло и, развернувшись, смотрю ему в глаза. Прямой зрительный контакт всегда действует на людей отрезвляюще, так же как язвительность в голосе:

– И что же ты делаешь?

– Не пытайся, – дыхание перехватывает, потому что в этом момент его пальцы проталкиваются между моими сжатыми бёдрами. – Со мной не сработает.

Лицо Саввы становится ближе, и я машинально вжимаюсь в кресло. Его зрачки, словно два горящих астероида, намеревающиеся уничтожить мою планету, и в поисках спасения я закрываю глаза.

– Трогаю тебя. Целую. Всё, как тебе нравится, – слышу я перед тем, как ощущаю давление его губ на своих.

Вонзившись в шею Саввы ногтями, я впускаю его в себя. Влажный вкус языка играет у меня во рту, пальцы беспрепятственно трогают меня поверх белья. Я не знаю, алкоголь так на меня действует или он сам, но границы дозволенного, которые я обычно ощущаю, сейчас с треском рассыпаются. Мне мало всего: мало нашего поцелуя со столкновением зубов, мало влажных звуков и шума сбившегося дыхания, мало того, что его рука делает у меня под юбкой.

Я хочу больше. Хочу больше. Хочу. Хочу больше.

Возможно, я произнесла эти слова вслух, потому что моя спина вдруг отрывается от обивки кресла, а в уши проникает хриплый шёпот:

– Иди ко мне.

Темно и неудобно. Моё колено задевает рычаг передач, крестец упирается руль. На всё это мне сейчас наплевать: мне нужна ещё одна доза его губ.

Дыхание Саввы обжигает мою шею, ладони по-хозяйски задирают подол платья и сжимают бёдра. «Сильнее», – шепчу я ему. Каждый миллиметр тела пронзают искры эйфории: с такой силой он вдавливает пальцы мне в кожу и запечатывает губами мой рот. Болезненный спазм внизу живота требует освобождения, так же как и мой распоясавшийся голод. Я даже не помню, что когда-либо испытывала настолько неконтролируемое сексуальное влечение. Хочу чувствовать его в себе. Сейчас. Сию же минуту.

Мои пальцы находят его ремень и неумело расправляются с пряжкой. Слышится легкое жужжание – кресло отъезжает назад. Савва приподнимает бёдра, стягивая брюки.

Его член твёрдый, почти раскалённый и настолько длинный, что я не удерживаюсь от изумлённого:

– Ох, чёрт.

Ну а какой ещё мог быть у парня с такими пальцами?

И снова поцелуй, и снова его ладони, собственнически обхватившие мои ягодицы. Савва даже не пытается снять с меня бельё – просто оттягивает его в сторону.

Я не склонна к актёрству и фальшивым стонам в попытке польстить самолюбию партнёра, но на это долгожданное проникновение откликается всё моё тело, заставляя меня захлебнуться глубинным хрипом. Савва ощущается именно так, как мне сейчас нужно: плотно, идеально глубоко, до сладкого нытья в животе и поджимающихся ступней.

Я начинаю двигаться на нём сама – настолько я изголодалась. Сколько у меня не было секса? Месяц? Полгода? Сейчас кажется, будто целое десятилетие.

Савва убирает мои волосы, падающие ему на лицо, заглядывает в глаза. Во мне нет ни капли смущения, даже несмотря на то, что его член двигается внутри меня, пока мы находимся в машине. Да, ты снова победил. Не зная твоей фамилии, я позволяю тебе трахать себя на ресторанной парковке. Без презерватива.

– Это просто прелюдия, чтобы мы могли доехать до дома, – хрипло шепчет он, продевая палец под кружевную полоску стрингов, вонзившуюся мне в ягодицы. Охнув, я впиваюсь ногтями в кожаный подголовник, потому что в этот момент он резко её тянет.

– В тебе очень мокро. Ты так сильно меня хотела?

Самовлюблённый мальчишка. Я не буду тебе отвечать – ты ведь и так всё чувствуешь.

Возможно, дело в этих словах, но натяжение внутри меня становится почти звенящим. Его рука ныряет мне в волосы, заставляя наши рты столкнуться. Он сбросил маску, превратившись в единоличного завоевателя: этот поцелуй – на его условиях, и я больше на нём не двигаюсь. Подхватив мои бёдра, он поднимает и опускает меня на себя, задавая новый темп. Теперь моё наслаждение зависит от него, и, к счастью, он ничего не портит.

– Я кончу в тебя, – вибрирует у меня в горле. Это не предупреждение и не вопрос: ему просто хочется поставить меня перед фактом.

Я больше пяти лет пью таблетки, но в любой другой момент бы возразила. Только не сейчас, когда меня смывает ударной волной, разнося тело на куски под мои исступлённые стоны. Чёрт, чёрт… Почему так сильно? Почему именно с тобой? Что такого есть твоём запахе и в твоём голосе, что моё тело реагирует на тебя так? Одна часть меня пытается избавиться от всего, что с тобой связано, а вторая с тем же рвением пытается пустить в тебе корни.

Его губы касаются моей ушной раковины, обжигая её затяжным выдохом. Внутри становится тесно и нестерпимо горячо: он выбрасывает в меня свою сперму. Она вытекает с каждым замедляющимся толчком, наполняя салон своим запахом. Даже его сперма пахнет идеально.

Я отрываю голову от плеча Саввы, лишь когда слышу приглушённый шум голосов. В том, чтобы отрезветь, есть определённый минус: начинаешь замечать то, что происходит вокруг. Я и он в его машине на парковке. Занимались сексом. Рядом мог пройти кто угодно. Даже мой бывший муж.

– Стёкла тонированные, – доносится сквозь моё учащённое сердцебиение ровный голос Саввы.

Упершись ладонями ему в плечи, я как можно аккуратнее сползаю с его колен и перемещаюсь на пассажирское кресло. Между ног липко и мокро, я одёргиваю юбку и машинально свожу колени.

– Теперь-то ты отвезёшь меня домой? – пытаюсь усмехнуться.

Слышится звук застёгиваемого ремня, вжиканье молнии. Внедорожник трогается с места.

– У меня нет намерения приглашать тебя подняться, – сообщаю я Савве, когда машина останавливается возле моего подъезда. – Я устала и хочу спать.

На самом деле спать мне совсем не хочется, но после наступления оргазма включились инстинкт самосохранения и эгоистичное желание сбить с него нимб вседозволенности.

У меня получается: профиль Саввы каменеет.

– Уверена, что хочешь именно этого? – говорит он с деланым спокойствием, поворачиваясь ко мне, и я вижу его заледеневшие глаза.

– О да, – нараспев отвечаю я, нащупывая цепочку сумки. – Спокойной ночи. И спасибо, конечно.

Я настолько спешу выйти, что не сразу рассчитываю высоту и едва не приземляюсь коленями на асфальт. Останавливаюсь на крыльце, чтобы найти ключи и, не справившись с инстинктами, оборачиваюсь. Сощурившись, Савва смотрит на меня через стекло, отчего по коже вновь разбегаются мурашки.

Я всё правильно делаю. Он и так получил секс в машине, и это при том, что пришёл в бар с другой.

Боже, да что я вообще творю?

Развернувшись, я зло прижимаю «таблетку» к домофону и тут же кусаю губу от ощущения влажного тепла. По ноге стекает его сперма.

19

– Андреев в офисе, – заговорщически шипит Ирина в приоткрытую дверь моего кабинета. – Хватит смотреть в ноутбук. День икс ведь сегодня, да?

Я допечатываю шаблонное «Ценим наше сотрудничество» и, выпустив письмо в виртуальное бизнес-пространство, поднимаю глаза. Подозреваю, что в офисе делаются негласные ставки на наше с Гордиенко противостояние, – ничем другим я не могу объяснить такое беспокойство. Ни с кем в офисе я не обсуждала то, как важен для меня этот день.

– Совещание начнётся через полчаса. Ты предлагаешь мне занять очередь у генерального под дверью?

Ирина закатывает глаза.

– Ой, Мирра. Придумала бы повод и зашла к Андрееву пораньше. Поинтересовалась бы между делом, как поживает его прооперированное колено, как семья. Нравится ли его дочери учеба заграницей…

– А Мила уехала учиться за границу?

– Вот! – Ирина обличительно тычет в меня пальцем. – Ты даже не знаешь и не интересуешься! А Гордиенко всё это делает и потому так близок к Андрееву. Они по часу его семейные дела и проект беседки с грилем могут обсуждать.

Мне сложно вообразить ситуацию, в которой мы с генеральным, сидя за чашкой кофе, говорили бы о его личной жизни и уж тем более о какой-то там беседке. Я живу в центре города в съёмной квартире, и у меня даже постоянных отношений нет. О чём я могу разговаривать с мужчиной, который старше меня на двадцать лет и у которого я нахожусь в непосредственном подчинении? Я стараюсь работать с максимальной отдачей – разве этого недостаточно, чтобы воспринимать меня всерьёз?

– Надо хотя бы иногда офисными сплетнями интересоваться, Мирр, – с обвинительного тона Ирина переходит на сочувственно-понимающий. – Обидно просто. Гордиенко в офис приходит по большей части свои костюмы выгуливать и на совещаниях покрасоваться, а ты пашешь с утра до ночи…

– Если помимо работы я начну уделять время сплетням в бухгалтерии, то мне придётся обзавестись кроватью здесь, – я слабо улыбаюсь подруге: – Спасибо за рекомендации, но я продолжу прокладывать свой путь к славе по старинке.

– Ну хоть конфеты в следующий раз захвати, когда кофе к нему пить пойдёшь, – вздыхает Ира, перед тем как исчезнуть.

Я представляю, как опускаю перед носом генерального коробку «Птичьего молока», и меня невольно разбирает смех. Что это за бизнес такой, когда многомиллионный контракт полетит в канализацию из-за недостаточных навыков панибратства?

*********

– Проходите, рассаживайтесь, – по обыкновению басит Андреев, когда главы отделов, словно школьники перед началом урока, со скрежетом выдвигают стулья. Кажется, он находится в приподнятом настроении. Хороший знак. – Ну рассказывайте, с чем пожаловали.

В течение сорока минут каждый отдел докладывает о проделанной за неделю работе, убеждая начальство, что все его прошлые замечания были приняты к сведению. Такую значимую персону, как Гордиенко, бремя отчётности не касается, но это не мешает ему задавать говорящему до смешного банальные вопросы: «А как изменился этот показатель по сравнению с прошлой неделей? А с месяцем? А в сравнении с тем годом?»

Ирина права: он в совершенстве овладел мастерством пускания пыли в глаза.

– Теперь перейдём к вопросу сотрудничества с сетью «Аэлита», – генеральный обводит взглядом стол и останавливается на мне. Я знаю, что Гордиенко тоже на меня смотрит, и хотя не вижу его лица, но интуитивно ощущаю насмешливую улыбку.

– Цифры, которые вы показали, заманчивы, Мирра Георгиевна, но «Ландор» – это полувековой бренд со своим кодексом, и я как генеральный управляющий обязан его чтить. Продажи важны, но они не основное…

Андреев продолжает говорить, но я перестаю его слышать из-за гневного шума в ушах. Задушевные беседы об учёбе дочери в США, шоколадные конфеты и байки о строительстве – это, выходит, основное? Умение качественно лизать зад превосходит умение продавать? Или дело всё же в доминировании мужской воли над женской?

– Не стоит зацикливаться на «Аэлите», – подаёт голос мудак Гордиенко. – На Урале открывается новая сеть – супермаркеты уровня премиум. Думаю, Мирре Георгиевне стоит направить свою энергию на них.

Даже удивительно, что в воцарившейся тишине конференц-зала не слышно скрежета зубной эмали. Про новую уральскую сеть говорила я на прошлом совещании. И уже взяла их в разработку, но открытие магазинов вряд ли произойдёт раньше, чем через год.

– Дельное замечание, Матвей Андреевич, – одобрительно кивает генеральный.

– Конечно, дельное, – елеем в моем голосе можно освятить даже смежные кабинеты. – Ведь это была моя идея, озвученная неделю назад. Хорошо, что у Матвея Андреевича такая блестящая память, – я смотрю генеральному в глаза, договаривая то, что не произнесла вслух: «В отличие от вас».

Справа от меня, прикрыв рукой рот, закашливается Валера Антипов; покрасневший от натуги Колесов тщетно пытается спрятать смех, а остальные увлечённо разглядывают стол. Гордиенко в компании не любят, но открыто против него не выступают, потому что знают, чем это чревато.

– На этом совещание закончено, – сухо произносит генеральный, поднимаясь. И уж мягче: – Матвей Андреевич, задержись на пару слов.

Я даже думать не буду, что ещё они хотят обсудить. Может быть, установку садового бассейна или средства для увеличения потенции. Наплевать. И мне не стыдно, что я не умею подходить к вопросу тыловыми путями. Через оральные ласки директорского ануса. Хотела бы стать дешёвой проституткой – ограничилась бы наращёнными волосами, а не заканчивала Высшую школу экономики.

– Ну как? – Ирина, держа в руках две чашки с кофе, встречает меня возле двери кабинета.

– Беседка с мангалом с лёгкостью обошла многомиллионный контракт, – цежу я, забирая у неё одну. – Можно без сочувственных взглядов, ладно?

– Да я и не собиралась. Даже наоборот. Посмотри, какую прелесть тебе принесли.

Распахнув дверь в кабинет, я растерянно застываю на пороге. На столе, где редко появляется что-то кроме ноутбука и ежедневника, стоит огромная корзина с ландышами.

– А пахнет как, а? – с восхищением щебечет Ирина. – Пока ты на совещании была, принесли. Ну и хрен с ним, с контрактом и Гордиенко, Мирр, когда на личном фронте всё цветет и благоухает.

Отмерев, я быстро шагаю к столу и выдёргиваю записку, зажатую между тугими продольными листьями.

«Хорошего рабочего дня, Ландыш. Жаль, что в тот вечер не удалось поговорить. P.S. Как видишь, я не теряю надежды».

Я не говорю Ире, что на деле моя личная жизнь воняет как помойка, и после того как она уходит, отправляю корзину под стол. Прощение никогда не давалось мне просто, а в случае с бывшим мужем оно и вовсе невозможно. То сообщение не изгнать из памяти, как ни старайся. На что Дима вообще рассчитывает? Наша история уже пережила все самые лучшие и худшие моменты и однозначно навсегда закончена.

Ещё никогда рабочий день не проходил настолько бесцельно. От того, что я потерпела сокрушительную неудачу, мои мысли стремятся вырваться за пределы кабинета, то и дело возвращаясь в пахнущую туалетной водой машину. Чёткой картины произошедшего у меня нет – есть вспышки кадров и ощущений. Рука на моём колене, пробирающаяся мне под юбку. Синие глаза. Жарко, туго, горячо… Темно, влажно, непередаваемо.

Спазм возбуждения в сотый раз скручивает живот, и я, закрыв глаза, откидываюсь в кресло. Как будет выглядеть, если я скажу, что плохо себя чувствую и уеду домой? Как позорная капитуляция?

– Может, в «Тринити» зайдём и выпьем вина? – спрашивает Ирина, когда после окончания рабочего дня мы шагаем по вестибюлю к выходу. – Ты такая расстроенная днём была. Мне кажется, тебе над немного выпустить пар.

Настроение у меня и правда паршивое, но идти куда-то «выпускать пар» – совсем не то, чего мне хочется. Чего именно хочется, я не могу сформулировать, но точно не этого.

– В другой раз, Ирин, ладно? – в благодарность за участие и сопереживание я быстро обнимаю её и целую в щёку. – Сегодня я как будто устала. Надо восстановиться.

– А вы ведь, если не ошибаюсь, домой пешком добираетесь, Мирра Георгиевна, – раздаётся так близко к шее, что нервные окончания немедленно подбираются к поверхности кожи. – Могу вас довезти.

Повернувшись, я смотрю в лицо Гордиенко. Серьёзно? Это вторая попытка затащить меня в свою заместительскую постель или же намерение выбросить белый флаг? Ни то, ни другое меня не интересует.

– Благодарю, но я предпочту добраться сама.

Сощуренные мудацкие глаза странным образом сползают с моего лица и смотрят поверх плеча. Я машинально оборачиваюсь, чтобы посмотреть, что послужило тому причиной, и во второй раз за день столбенею.

Внутри начинает твориться что-то невообразимое: сердце грохочет в сумасшедшем ритме, живот сводит адреналиновым восторгом, а на губах предательски расплывается улыбка.

Прямо возле входа, на месте Андреева, припаркован длинный чёрный седан, отражающий солнечные лучи своим глянцевым совершенством, а у приоткрытой двери в безукоризненно сидящем костюме стоит Савва, держа в руках до неприличия огромный букет кроваво-красных роз. Великолепный самоуверенный мальчишка.

Ноги ощущаются лёгкими и невесомыми, пока я сбегаю по ступеням вниз. Как же хорошо, что ты такой сумасшедший, упрямый и настойчивый, Савва. Да, ты – это именно то, что мне сегодня нужно.