Текст книги "Маска смерти"

16

На следующее утро Де Кок поднялся необычно рано, но когда он добрался до полицейского управления и вошел в комнату следователей, Фледдер уже сидел за своей электрической пишущей машинкой, и его ловкие пальцы так и порхали по клавишам. Он прекратил печатать только тогда, когда старый следователь остановился возле его стола, и поднял на него глаза.

– Я боялся, что вы появитесь слишком поздно, – с озабоченным видом произнес он.

– Почему?

Фледдер постучал пальцем по раскрытой газете, лежавшей рядом с пишущей машинкой.

– Все газеты полны сообщений о происшествии на башне Старой церкви. К счастью, они не опубликовали фотографий. Клянусь, через час сюда войдет комиссар Бейтендам, и разразится буря: он ведь еще ничего не знает, мы ему пока не сообщили о происшествии. – Он сокрушенно покачал головой. – И он будет по-своему прав, комиссар не должен узнавать из газет о том, что происходит в его районе. Потому-то я и спешу подготовить рапорт.

– Я надеюсь, ты постарался изложить все как можно короче?

– Только факты. Ну и конечно, имена всех причастных к этому событию.

Де Кок бросил взгляд на часы – четверть девятого.

– Если Рихард Недервауд явится вовремя, – а я назначил ему встречу в половине девятого, – мы успеем ускользнуть до того, как комиссар появится здесь.

Молодой следователь нахмурился.

– А куда вы намереваетесь отправиться сегодня?

– В больницу Южного Креста.

– Вместе с Рихардом Недерваудом? Де Кок кивнул.

– Да. И с Жозе Хракема. Именно поэтому я приказал задержать ее. – Де Кок хитро подмигнул своему помощнику. – Я понял, что вчера, когда я отдавал дежурному это приказание, ты решил, что я сошел с ума. Могу тебя успокоить: я тоже не верю, что эта женщина является соучастницей в убийстве. – Инспектор широко развел руками. – Но у меня не было иного выбора: если бы я отпустил ее вчера вечером после всей этой истории с похищением, она сразу же связалась бы с людьми, которые наложили на нее обет молчания, А как раз этого-то мне и хотелось избежать.

Фледдер, сложив губы трубочкой, втянув в себя воздух.

– И почему вы продержали целую ночь в камере эту невинную особу? – Он укоризненно смотрел на инспектора.

Де Кок с виноватой улыбкой прижал руки к груди.

– Я просил дежурного предоставить ей хорошую постель и вообще… уделить ей побольше внимания. – Он помрачнел. – А вообще вина за эту ночку, проведенную в камере, лежит не на мне!

– На ком же?

– Ты это еще узнаешь.

В комнату без стука вошел Рихард Недервауд, лицо у него было бледное и помятое, под глазами залегли тени. Он прямо от двери направился к Де Коку.

– Вы с ней говорили? С этой медсестрой, я имею в виду?

– Да.

– Ну и… Что она вам сказала? Розочка умерла?

– За ответом на этот вопрос нам сейчас и предстоит отправиться в больницу, – с горечью произнес инспектор.

Де Кок вылез из машины последним, с громким стуком захлопнул за собой дверцу и посмотрел наверх. Огромное неуклюжее чудище из стекла и бетона словно нависало над улицей – больница Южного Креста показалась Де Коку похожей на пчелиный улей. При виде этого безликого угрюмого здания его охватил внезапный ужас… необъяснимый страх перед этим многоглазым чудовищем, в слепые мертвые зрачки которого почти никогда не проникал солнечный свет.

Рихард Недервауд подошел и встал рядом, казалось, он угадал, какие чувства обуревают старого сыщика.

– Ужасное здание, правда? Де Кок кивнул.

– И этот главный портал… – еле слышно пробормотал он.

– Портал жизни и смерти, верно? – подхватил его мысль Фледдер.

– Вот именно… – вздохнул Де Кок.

Фледдер и Жозе Харкема пошли впереди, а Де Кок и Рихард Недервауд зашагали следом за ними. Когда они подходили к дверям больницы, инспектор ускорил шаг и нагнал их – он боялся, что медицинская сестра, очутившись на своей территории, может ускользнуть от них и исчезнуть в лабиринтах больничных коридоров и переходов.

Им никто не встретился, пока Жозе Харкема вела Рихарда Недервауда и обоих следователей к лифту. На седьмом этаже они вышли из кабины лифта и, пройдя через просторный вестибюль, из которого вели автоматические двойные двери, вошли в широкий коридор.

Де Кок не сводил глаз с медицинской сестры: она явно нервничала, это было заметно и по ее походке, и по тому, как она поминутно оглядывалась.

Когда они прошли половину коридора, Жозе Харкема остановилась и, многозначительно кивнув Де Коку, указала на дверь справа.

– Это там… – прошептала она и пошла дальше. Однако седой сыщик удержал ее за руку.

– Ну нет, мы не хотим лишаться вашего общества, – с улыбкой произнес он и, крепко сжав ее локоть, повел женщину к двери, на которую она указала. – Может быть, вам придется доложить о нас… – Он повернул ручку и открыл дверь.

Седовласый мужчина, сидевший за широким столом, заваленным бумагами, невозмутимо, даже с каким-то веселым удивлением, наблюдал за странной компанией, неожиданно, без всякого предупреждения, ввалившейся в его кабинет.

Наконец он спокойно отложил газету, которую держал в руках, и неторопливо поднялся навстречу посетителям.

– Боюсь, – холодно улыбнувшись, произнес он, – наша игра закончилась…

Де Кок шагнул к его столу.

– Вы доктор Ван Беммелен? Седовласый господин наклонил голову.

– Да, я главный врач больницы. – Он смерил оценивающим взглядом стоящего перед ним мужчину. – А вы, насколько я понимаю, инспектор полиции Де Кок?

Старый сыщик поклонился.

– Да. Честь имею представиться: следователь Де Кок.

Доктор Ван Беммелен указал глазами на газету на своем столе.

– Должен признаться, я ожидал вашего появления. Хотя в газетном сообщении не упоминается никаких имен, которые навели бы меня на эту мысль, я не сомневаюсь, что странное похищение заложницы как-то связано с недавним происшествием в нашей больнице.

Он указал рукой на Жозе Харкема.

– Я полагаю, вы можете отпустить эту женщину, она непричастна к данному делу, сестра Харкема лишь выполняла наши указания.

– Наши? Кого вы имеете в виду? – поинтересовался Де Кок.

Доктор жестом указал ему на свободный стул справа от своего стола.

– Я имею в виду доктора Лестерхейза и себя.

– Доктор сейчас в больнице?

– Нет, он сегодня придет попозже, во второй половине дня. Лестерхейз попросил у меня ничем не занимать это утро, ему срочно нужно урегулировать какие-то личные дела.

Доктор снова посмотрел на Жозе Харкема.

– Может она наконец уйти? – настойчиво повторил он. – Я полагаю, сестре Харкема незачем присутствовать при нашем разговоре.

Де Кок кивнул и, немного подумав, церемонно поклонился женщине.

– Я очень сожалею, мадам, о тех неприятностях и неудобствах, которые я вам причинил. Искренне надеюсь, что вы не держите на меня зла. Обещаю как-нибудь поподробнее объяснить вам, что я чист перед вами…

Жозе Харкема одарила его робкой улыбкой и поспешила покинуть комнату.

– Восхищаюсь этой женщиной, – со вздохом заметил Ван Беммелен, – ей и в самом деле пришлось нелегко, но она неукоснительно выполняла все наши указания.

Де Кок показал на Рихарда Недервауда.

– …До той минуты, пока дикое похищение не заставило ее капитулировать, – сказал он. – Когда этот безумец затащил ее на башню, она чуть не умерла со страху.

– Если кого и следует упрекать во всех этих бедах, то только меня, – заключил Ван Беммелен. – Я понимаю, вам больше всего сейчас хочется узнать, каким образом в моей больнице исчезли эти четыре женщины… – Он задумчиво покачал головой. – Ничего таинственного тут нет, это мы позаботились о том, чтобы сохранить все в тайне.

– Но почему? – недоумевал инспектор.

Ван Беммелен положил перед собой на стол руки и переплел тонкие пальцы.

– Все довольно просто… Когда человек впадает в панику, он чаще всего принимает поразительно нелепые решения, которые не только не помогают сохранить тайну, а напротив, порождают неожиданные проблемы…

– Что вы имеете в виду?

По лицу доктора скользнула грустная усмешка он окинул инспектора меланхоличным взглядом.

– Неужели сами не знаете? – не отвечая на его вопрос, произнес доктор.

Де Кок почувствовал, как в нем закипает тихая злость, но вялое безразличие доктора парализующе действовало на него.

– Ну, о ваших нелепых решениях мы поговорим потом, сказал он сухо, – а сейчас я хочу знать, где эти женщины, что с ними.

Несколько минут Ван Беммелен безмолвствовал. Наконец он протянул дрожащую руку к бумагам на столе. Это начинало всерьез раздражать Де Кока, за спиной у себя он слышал напряженное дыхание Рихарда Недервауда и Фледдера. Стиснув зубы, инспектор наклонился к доктору Ван Беммелену, почти придвинувшись к самому его лицу. Он заметил, что доктор не выдерживает его пристального взгляда и у него начинают подергиваться веки.

– Так где они? – с нажимом повторил свой вопрос Де Кок.

Доктор ответил не сразу. Он перевел взгляд на Рихарда Недервауда и опустил голову.

– На маленьком кладбище… в Эрмело-Фелдвейке.

17

Рихард Недервауд беззвучно плакал. Медленные слезы текли по его впалым щекам, все его долговязое тело сотрясалось от немых рыданий. Де Кок, желая утешить беднягу, обнял его за плечи. Молодой человек понемногу начал успокаиваться.

– Розочка умерла… она мертва… – всхлипывал он. – О Боже! Я знал это с самого начала! – Рихард горестно качал головой из стороны в сторону. – Но почему они мне об этом не сказали? – Ребром ладони он вытер слезы. – Они же могли…

Де Кок подвел его к стулу и усадил, после чего обернулся к Ван Беммелену.

– Итак, вы сказали: все четыре женщины?

– Что вы имеете в виду?

– Все четыре женщины лежат на кладбище в Эрмело-Феолдвейк?

Доктор уселся поудобнее в своем кресле, вытащил какие-то бумаги и стал раскладывать их по столу.

– Да, все четверо, – подтвердил он. – Розалинда ван Эвертсоорд, Аннетье Схеепстра, Шарлотта Акерслоот и Мария-Антуанетта ван хет Вауд. – Он резким движением отодвинул бумаги в сторону и поднял глаза на инспектора. – Прежде чем я стал главным врачом больницы Южного Креста, я работал главным врачом психиатрической клиники в Эрмело. Вот тогда-то я и узнал о существовании этого скромного кладбища. Когда-то там хоронили умерших в психиатрической клинике. И в данном случае я решил, что это самое подходящее место – тихое и уединенное.

– А в чем дело, почему вам понадобилось именно тихое и уединенное кладбище? – спросил Де Кок.

– Желая избежать гласности, мы не стали хоронить их на обычном кладбище.

Де Кок, чувствуя, что по-прежнему ничего не понимает, начал терять терпение.

– Что же случилось со всеми этими женщинами? Отчего они умерли?

Ван Беммелен безнадежно махнул рукой.

– Пейдс!

– Что это такое?

– Страшная болезнь! Совершенно неизлечимая, смертельная. К тому же протекает очень быстро… Иногда все происходит в течение нескольких дней… а то и нескольких часов. Симптомы этой болезни напоминают чуму… средневековую чуму, которая опустошала целые страны, только пейдс еще более заразен, особенно в конечной стадии, когда поражаются легкие… Капли слюны больного, которые вылетают во время кашля, содержат смертельный вирус в больших количествах…

– И все четыре женщины, о которых мы ведем речь, страдали этой болезнью?

Ван Беммелен решительно кивнул.

– В данном случае большая заслуга принадлежит доктору Ван Акену из Пюрмеренда – это он обнаружил у Розалинды ван Эвертсоорд симптомы страшной болезни, о которой незадолго до этого писал в своей статье доктор Лестерхейз. Ван Акен прочел ее в медицинском журнале.

Де Кок понимающе кивал в такт его речи.

– И как только Ван Акен поставил диагноз Розалинде ван Эвертсоорд, он немедленно связался с доктором Лестерхейзом? Я правильно понял?

– Да, так оно и было. Доктор Лестерхейз уже довольно долго работает над проблемой пейдса и считается одним из ведущих специалистов по этой болезни в нашей стране, – пояснил доктор Ван Беммелен. – Он сразу понял, что дело серьезное, и приехал ко мне.

– И что вы предприняли?

Ван Беммелен обеими руками провел по волосам.

– Я уже говорил вам: в панике мы наделали массу глупостей, но вы должны понять, какой ужас охватил всех нас… мы прекрасно сознавали, какая ответственность на нас ложится. Пейдс распространяется как пожар и косит людей десятками. В Чикаго в течение нескольких недель погибли тысячи жителей, прежде чем удалось справиться с эпидемией. Мы очень боялись, что начнется паника среди населения. А тут еще «Сейл Асмтредам», город наводнили туристы…

Де Кок задумчиво посмотрел в окно.

– Вы считали, что сведения об этом случае заболевания пейдсом не должны были просочиться в печать?

Ван Беммелен прерывисто вздохнул.

– Да. И в своем усердии слишком далеко зашли, оказались на грани преступления. У нас не было никакого опыта, мы впервые столкнулись с подобной болезнью. Первое, что пришло нам в голову: об этом никто не должен знать… нужно уничтожить все следы носителей ужасной болезни. – Он немного помолчал и с озабоченным видом покосился на Рихарда Недервауда. – Розалинда ван Эвертсоорд умерла через несколько часов после того, как ее сюда доставили. Мы боялись, что она успела заразить и этого молодого человека, но анализ его крови дал отрицательную реакцию. Не знаю, сможет ли это послужить утешением, но хочу заверить вас, молодой человек, что Розалинда ван Эвертсоорд почти не страдала…

– Где Розочка могла подцепить эту болезнь? – робко спросил Рихард. – Каким образом она заразилась?

Ван Беммелен низко опустил голову.

– Тут мы тоже допустили роковую ошибку. Мы не сразу установили характер болезни и поначалу заботились лишь о том, чтобы облегчить страдания этой молодой женщины. Только после смерти Розалинды ван Эвертсоорд мы спохватились: кто еще, помимо господина Недервауда, общался с больной. Мы обнаружили в сумочке Розалинды ван Эвертсоорд карточку члена баскетбольной ассоциации и любительскую фотографию, на которой она была снята вместе с двумя другими молодыми особами, на обратной стороне фотографии было написано: «Танзания». Мы осторожно навели справки и установили, что Розалинда ван Эвертсоорд побывала вместе с баскетбольной командой в нескольких странах Центральной Африки. Скорее всего эти женщины заразились именно там…

Де Кок потер подбородок.

– Как вы полагаете, могут ли быть еще новые случаи? Они ведь могли еще кого-то заразить…

– Нет. Если бы это случилось, болезнь давно бы проявилась: у этого вируса очень короткий инкубационный период.

Инспектор протянул руку к бумагам, лежащим на столе главного врача.

– Вы не будете возражать, если я возьму эти документы с собой?

– Пожалуйста, но только если я в случае необходимости смогу затребовать их обратно. И еще вот что: прошу вас ничего не публиковать по этому поводу, вообще не предавать эту историю огласки, во всяком случае до поры до времени. – Он болезненно поморщился. – Иначе все наши труды пойдут насмарку.

Де Кок еще раз пристально посмотрел на него. Этот благообразный седой господин с усталым лицом не вызывал у него симпатии.

– Слышали ли вы когда-нибудь о явлении чуда в Амстердаме? – неожиданно спросил инспектор.

Ван Беммелен удивленно вскинул брови.

– Что за чудо?

Де Кок удовлетворенно потер руки.

– Не могу скрыть, – торжествующе произнес он, – как меня радует ваша неосведомленность…

Когда Де Кок с Фледдером снова оказались в своей комнате, молодой следователь, не скрывая своего удовольствия, хлопнул рукой по стопке бумаг на столе.

– Теперь нам даже ад с самим сатаной не страшен. Де Кок улыбнулся.

– Ты, я вижу, уже предвкушаешь появление комиссара Бейтендама?

Молодой помощник лукаво подмигнул Де Коку.

– Он нам уже ничего не может сделать! И советник юстиции – тоже. Здесь все написано черным по белому, в наших руках такие документы… Во всяком случае мы имеем неопровержимые доказательства, что наше расследование основано на реальных фактах. Теперь мы знаем, почему Рихард Недервауд похитил Жозе Харкема, а еще раньше поднял невообразимый скандал в больнице Южного Креста во время нашей «очной ставки». По-человечески этого парня можно понять… – Фледдер торжественно воздел руки к потолку. – Теперь мы преспокойно можем отвести все жалобы на наши якобы незаконные действия.

Де Кок с усмешкой наблюдал за ним.

– Значит у нас нет больше никаких проблем? Фледдер смутился.

– А какие еще проблемы?! – воскликнул он. – Автомобиль Розалинды ван Эвертсоорд, как вы уже слышали, сбросил в Северо-голландский канал шофер Ван Беммелена. Теперь все стало понятно: и неожиданный отъезд Яна ван Акена, и просьба доктора Ван Беммелемена, и перевозка вещей из квартиры Розалинды ван Эвертсоорд в Пюрмеренде… – Он ненадолго умолк, а потом сказал с нескрываемым восхищение: – А этот запашок, помните… вы были правы, Де Кок… квартиру Розалинды действительно продезинфицировали…

Фледдер уселся за свою пишущую машинку.

– Нужно составить подробный отчет… Включить в него заявление доктора Ван Беммелена и его поручения? – Он по-мальчишески звонко рассмеялся. – А копию мы пошлем нашим коллегам на Лодевейк ван Досселетраат.

Де Кок наклонился вперед.

– Так, так, – проговорил он. – И больше у нас никаких проблем?

– Что вы все ворчите по поводу каких-то проблем?

– А если я назову тебе одно имя: Аннетье Схеепстра?..

Фледдер пожал плечами.

– Ну и что? В числе этих женщин действительно была и Аннетье Схеепстра! – Он снова хлопнул ладонью по бумагам. – Она тоже умерла от пейдса. Об этом же здесь ясно сказано! Чего вам еще не хватает?

Де Кок покачал головой.

– А ты обратил внимание, кто из этих четырех женщин играл в баскетбол?

– Какое это имеет отношение к нашему делу?

– Прямое и непосредственное. Розалинда ван Эвертсоорд, Шарлотта Аскерлоот и Мария-Антуанетта" ван хет Вауд действительно входили в женскую баскетбольную сборную Нидерландов, которая совершала турне по Центральной Африке, но Аннетье Схеепрстра среди них не было. Понимаешь, она не могла заразиться этой болезнью в Африке.

Фледдер бурно запротестовал:

– Но они все жили в одном доме. Может быть, Розалинда ван Эвертсоорд и Аннетье Схеепстра встречались где-нибудь, ну, например, в лифте… И таким путем передалась инфекция…

– Рихард Недервауд, – спокойно пояснил Де Кок, – который имел интимные отношения с Розочкой, не заразился от нее, как показал анализ его крови, так неужели случайная встреча в лифте могла привести к инфекцированию?..

– А почему не могла? – спросил Фледдер.

Де Кок с задумчивым видом провел рукой по волосам.

– Конечно, – сказал он устало, – такое возможно, да только вряд ли… – И немного помолчав, он продолжал: – И вот еще что… Помнишь, все отмечали, что лица у Розалинды ван Эвертсоорд и у Марии-Антуанетты ван хет Вауд, а возможно и у Шарлотты Акерслоот очень изменились в результате болезни? Они стали похожи, как выразился Рихард Недервауд, на маску смерти. Однако, насколько нам известно, таких изменений не было замечено у Аннетье Схеепстра. Фледдер протестующе замахал руками.

– Нет! – закричал он. – У нее были те же самые симптомы, что и у Розалинды ван Эвертсоорд… иначе доктор Ван Акен не отослал бы ее в Амстердам, к доктору Лейстерхейзу.

Де Кок молча, не перебивая, выслушал его.

– Вспомни, – произнес он, подчеркивая каждое слово. – Аннетье сама рас-ска-за-ла, что у нее были похожие симптомы, и на этом основании доктор Ван Акен без предварительного осмотра отправил ее в больницу Южного Креста. – Инспектор ударил кулаком по столу. – Однако были ли на самом деле у Аннетье эти симптомы? Она должна была чувствовать вялость, сонливость, упадок сил. Вспомни, что говорил о ней ее энергичный и жизнерадостный приятель Пауль ван Флодроп: «Мне было за ней не угнаться!»

– Да, действительно, – согласился Фледдер, – Аннетье Схеепстра как бы выпадает из этой компании. – Он с перекошенным от злости лицом постучал костяшками пальцев по бумагам. – Значит, это фальсификация – эта подробная история болезни Аннетье Схеепстра? – прошипел он. – Здесь все ложь от начала до конца!

Де Кок, не отвечая ему, поднялся из-за своего стола и принялся неторопливо ходить из угла в угол широкими размеренными шагами.

Где-то скрывается разгадка… истинная разгадка этой запутанной истории, полной противоречий. Инспектору хотелось заставить двигаться быстрее застопорившееся зубчатое колесо своих мыслей.

В комнату заглянул Ян Кустерс, поманил к себе инспектора и вручил ему белый конверт.

– Это просили передать вам.

– Кто?

– Какой-то мальчик принес.

– Что за мальчик?

– Откуда я знаю, – обиженно сказал бригадир. – С улицы вошел мальчик лет десяти, положил мне на стойку это письмо и тут же убежал.

– И тебе не удалось его догнать?

– Нет! Я даже и не пытался! – отрезал бригадир и покинул комнату.

Старый следователь быстро надорвал конверт и вынул из него письмо.

– «Дорогой Де Кок, – прочитал он вслух, – посылаю вам приглашение на прогулку вдоль гавани на „Нептуне“, великолепной яхте – в день открытия „Сейл Амстердам“.

Ваш Лоутье.

P. S. «Бертус из Утрехта купил билет на самолет до Нью-Йорка».

Фледдер подошел к инспектору и, заглянув через его плечо, тоже пробежал глазами записку.

– Тощий Лоутье подает нам знак… – заключил он.

– Да, это призывает нас к решительным мерам.

– Вы думаете, ему удалось узнать еще что-то? – быстро спросил Фледдер.

– Вряд ли, – покачал головой Де Кок. – Тогда он сам пришел бы к нам в управление.

– Что будем делать?

Старый сыщик все еще вертел в руках приглашение. Оно было напечатано на плотной веленевой бумаге с изображением парусника «Нептун» в уголке. Лоутье явно обдумал каждое слово своего витиеватого послания.

– Красивый кораблик!

Фледдер шутливо пихнул его в бок и повторил свой вопрос:

– Что будем делать?

Де Кок повернулся к нему.

– Помнишь, – медленно проговорил он, – что нам тогда сказала Блондиночка Минтье об этом Бертусе из Утрехта?

– «Вы просто наивный ребенок, если думаете, что сможете прищемить хвост этому Бертусу!» – отчеканил Фледдер.

– Точно!

– Значит, нам ничего не следует предпринимать?

Де Кок, не произнося ни слова, уставился в пространство. На столе у него зазвонил телефон. Инспектор машинально снял трубку, внимательно слушал несколько минут, потом коротко бросил: «Благодарю, Петер», – и положил трубку.

Фледдер напряженно следил за ним.

– Кто звонил?

– Петер Карстенс.

– Что сказал?

Де Кок молчал, он был все еще во власти собственных мыслей. Наконец он очнулся и поднял глаза на своего помощника.

– Едем! Захвати с собой Фреда Принса и Аппи Кайзера.

– Куда мы едем?

– В больницу Южного Креста.

– Зачем?

– Надо немедленно арестовать доктора Лестерхейза!

Фледдер вытаращил глаза.

– Доктора Лейстерхейза?

– Да, – кивнул Де Кок, – арестовать по обвинению в убийстве.