Текст книги "Разум или чувства. Что важнее, когда решил изменить жизнь к лучшему"

В попытках справиться с головными болями и злостью на близких она начала крепко выпивать, глотала горстями транквилизаторы и присоединилась к «Обществу нового спиритизма», члены которого верили в реинкарнацию. Новая философия миссис Джей была связана с убеждением, что наша жизнь, эта юдоль печали, – всего лишь прелюдия к будущим, настоящим жизням.

И это почти помогало. Поскольку миссис Джей почти всегда была навеселе и вдохновенно рассказывала кому-то о своих новых взглядах, у нее практически не оставалось времени на печаль, семейные разборки и бесконечные мигрени. Но как только алкоголь выветривался, невротические явления возобновлялись с новой силой. В конце концов миссис Джей перестала справляться с агрессией, и от нее отвернулись даже «спиритические» друзья. Это была последняя капля, после которой произошел срыв.

В итоге муж почти силой заставил миссис Джей обратиться к психотерапевту, сказав, что если она откажется от помощи, то он пакует вещи и уезжает вместе с детьми.

Всего за несколько сеансов нам удалось выяснить, в чем состоит главная проблема. В детстве родители миссис Джей слишком часто прибегали к наказаниям. Став взрослой, она приобрела твердую уверенность, что теперь весь мир должен ее холить и лелеять, что близкие, особенно муж и дети, должны в лепешку расшибиться, но сделать ей приятно – и таким образом компенсировать ее трудное детство.

Вполне естественно, что через какое-то время миссис Джей сделала для себя неприятное открытие: друзья и родственники вовсе не стремятся ей поклоняться. Она восприняла это как «вопиющую несправедливость». Когда все складывалось, как ей хотелось, она чувствовала себя нормально. Но как только что-то шло вразрез с представлениями миссис Джей, она чувствовала себя несчастной – и пыталась справиться с этим чувством, делая других такими же несчастными.

Алкоголь и транквилизаторы на какое-то время улучшали настроение. Благодаря им жизненные неурядицы казались не такими страшными, а чувство, что мир несправедлив, возникало реже. Увлечение спиритизмом, которое обещало лучшую жизнь после этой, тоже отвлекало от пополнения коллекции «несправедливостей». Но все это, конечно, не могло длиться вечно. Миссис Джей продолжала жить с искренним убеждением, что весь мир ей обязан, а близкие обязаны еще больше – ведь, пережив непростое детство, она заслуживает того, чтобы все шли у нее на поводу.

В течение полутора лет миссис Джей проходила индивидуальную и групповую РЭПТ. Сначала я (Р. А. Х.) помог ей с первой ступенью осознания. Ей удалось понять, что вечное недовольство и головные боли – результат ее же поведения, а вовсе не плохого отношения со стороны окружающих. Мы смогли обнаружить убеждение «Из-за того, что я пережила в прошлом, люди Должны быть внимательны и добры ко мне».

После того, как мы преодолели первую ступень, настал черед второй и третьей ступеней осознания. «Я знаю, что причина моих расстройств – мои мысли об ужасной несправедливости окружающих ко мне. Эти убеждения нужно внутренне все время оспаривать, и тогда они изменятся. Когда я думаю о том, что люди ведут себя плохо по отношению ко мне (да, иногда это происходит), то убеждена, что это ужасно и этого не должно быть. Но что здесь ужасного? На самом деле ничего. Неприятно, конечно – ведь я не получаю, чего хочу. Но разве ужасно? И кстати: а почему, собственно, люди обязаны заботиться обо мне? Ну да, мне бы этого хотелось. Но на самом деле они ведь не обязаны. Не нужно приходить в ярость из-за того, что кто-то не исполняет моих желаний. Надо почаще напоминать себе, что я могу быть счастлива и без этого, особенно если буду довольна собой!»

Результат терапии: миссис Джей стала меньше пить (не больше двух коктейлей в день), выбросила транквилизаторы и гораздо реже стала злиться на мужа, детей и друзей. Даже когда они (о да, люди так несовершенны!) не делали того, что ей хотелось. Чем больше миссис Джей принимала социальную реальность, чем сильнее снижался градус «ужасного» в этой реальности, тем меньше оставалось интереса к спиритическому обществу. На одном из последних сеансов терапии миссис Джей сказала: «Стоит ли беспокоиться о довольно сомнительных следующих жизнях, если я знаю, как получать удовольствие от этой?»

Дополнение: как распознать и исправить невротическое поведение

от доктора философии Роберта Мура (одного из авторов второго издания этой книги)

Интуитивно распознать невротическое или саморазрушающее поведение не так уж сложно, особенно у других людей. Но когда речь заходит о наших собственных иррациональных убеждениях, мы как будто слепнем. Чтобы помочь определиться, кого можно назвать невротиком и чье поведение можно квалифицировать как саморазрушающее, приведем критерии, которые выделил доктор Макси Молтсби-младший. Иррационально или невротически ведут себя люди, которые:

○ искаженно воспринимают происходящее;

○ подвергают угрозе свою безопасность;

○ создают самим себе препятствия в достижении выбранных целей;

○ часто испытывают слишком сильные внутренние переживания, с которыми не могут справиться;

○ без необходимости создают конфликтные ситуации.

Рассмотрим эти пункты подробнее.

Искаженно воспринимают происходящее. Большинство из нас воспринимает реальность не то чтобы искаженно – скорее, мы склонны ее приукрашивать. То есть мы видим то, что видим, и слышим то, что слышим, кардинально происходящие события мы не переиначиваем. Но нормальный процесс заполнения «белых пятен» в попытках увидеть картину в целом может приводить к «ошибкам восприятия». Мы все время что-то предполагаем, допускаем, домысливаем, подразумеваем. Мы делаем выводы, строим догадки, проецируем одну ситуацию на другую, вычисляем, как будут развиваться события, и читаем между строк.

Поймите правильно: видеть больше, чем непосредственно воспринимают наши органы, – это привилегия человеческого разума. Конечно, этим свойством нужно пользоваться. Но делать это нужно, стараясь максимально избегать предубеждений. С этим все справляются по-разному Невротики, как правило, не справляются.

Невротики видят все через призму своих иррациональных убеждений и ожиданий. Самые дикие догадки и беспочвенные предположения они могут считать непререкаемой истиной. При этом разумные доводы или слова близких в расчет не принимаются. Например: «Она беременна, и я уверен, что не от мужа», «Я не куплюсь на всю эту газетную чепуху о лучшем кандидате. Все политики одинаковы». Описывая ситуацию, такие люди часто выдают свое мнение за объективную правду, даже не понимая, что эта оценка – исключительно субъективна. Также они нередко видят в поведении других скрытые и враждебные мотивы – поскольку руководствуются своей подозрительностью и недоверчивостью. Кроме того, невротики склонны судить о людях, исходя из принадлежности к группе (по полу или национальности, например). От них часто можно услышать: «Начальница меня ненавидит, я это знаю. Лучше я сам уйду, пока она меня не уволила» или «Ну, ты знаешь, все мужики одинаковые».

Подвергают угрозе свою безопасность. Люди, которые достаточно храбры, чтобы идти на разумные риски, зачастую достигают потрясающих результатов. Но даже самые смелые из них никогда не станут делать, например, следующего: заниматься незащищенным сексом, меняя партнеров одного за другим; глотать непонятные таблетки, которые предлагают на вечеринке; тратить деньги, отложенные на аренду квартиры, на ненужные покупки; ездить на мотоцикле без шлема; курить с диагнозом «эмфизема»; переедать, изнашивая свое сердце и другие органы; вести машину на запредельной скорости; прятаться от уплаты налогов; худеть в ущерб своему здоровью и вызывать рвоту; пренебрегать солнцезащитным кремом, чтобы загореть до нужного оттенка.

Создают самим себе препятствия в достижении выбранных целей. Невротики иногда позволяют своему неустойчивому внутреннему состоянию, эмоциональным проблемам и нереалистичным ожиданиям развиться до такой степени, что все полезные начинания гибнут на корню. Пример, приведенный ниже, показывает, как умные и способные люди могут сами выбивать у себя почву из-под ног.

Дебби окончила университет, но от этого ее карьера нисколько не продвинулась вперед. Ей очень хотелось получить должность социального работника в той клинике, где она уже работала, но постоянные сомнения в своем профессионализме просто лишали ее сил. Время шло, а девушка так и не могла решиться и пойти на собеседование. Тревога и страх, что она не потянет эту должность, неприятие себя и стыд были так велики, что она не решалась признаться в них даже психотерапевту. В конце концов Дебби уволилась, собрала вещи и уехала из города вместе с приятелем, который тоже остался без работы.

Часто испытывают слишком сильные внутренние переживания, с которыми не могут справиться. Есть невротики, у которых достаточно смелости, чтобы взять себя в руки и двигаться вперед. Но за это им приходиться платить постоянным стрессом. Такие люди ошибочно полагают, что причина их состояния – в ответственности, которую они на себя берут, или в безответственности окружающих, или же вообще дело в том, что кругом одни неудачи. Из-за уверенности, что изменить ничего нельзя, такие люди редко обращаются к психотерапевтам – а стоило бы.

Эти люди не обращают внимания на то, что многие их друзья и коллеги примерно в таких же обстоятельствах не испытывают особого стресса и как-то справляются с тревогами. Но для невротика «естественным» образом жизни становятся постоянная борьба, недовольство и злость. Любые затруднения он встречает либо с негодованием, либо с надутыми губами – обвиняя всех и вся в своих несчастьях и не видя причины в себе. У таких людей часто развиваются психосоматические заболевания, такие как язва желудка, гипертония, колит, обмороки, могут возникать сыпь на коже, головные боли, аллергические реакции, переутомление. Все это нередко приводит к разного рода зависимостям.

Без необходимости создают конфликтные ситуации. Некоторые люди привыкают находиться в состоянии постоянной войны с собой и окружающими. Вроде бы они и не делают ничего особенного, чтобы люди вокруг на них злились, но это получается само собой. С человеком, заранее настроенным на конфликт, общаться очень сложно – нужно иметь спокойствие и терпение святого, чтобы любая беседа не превращалась в противостояние. Обычно невротики используют следующие приемы, которые мешают здоровому диалогу: О говорят вам, что вы «на самом деле» думаете, игнорируя ваше несогласие с этим;

○ говорят, что вы можете воспринимать то, что они сказали, «как угодно»;

○ убеждают вас, что вы не должны чувствовать то, что чувствуете, или что «на самом деле» вы чувствуете что-то другое;

○ заканчивают разговор, не давая вам возможности высказаться;

○ ожидают, что вы поймете их или согласитесь с ними, потому что «вы уже говорили об этом раньше»;

○ извращают вашу точку зрения так, чтобы она начала выглядеть нелепой;

○ на все, что хотя бы отдаленно напоминает критику, реагируют так, как будто это удар ниже пояса;

○ считают, что вы в ответе за их счастье, несчастье или качество жизни в целом.

Пять критериев, выделенные доктором Молтсби, описывают общие характеристики для определения иррационального или невротического поведения. Но что заставляет людей вести себя так?

Дискуссия о причинах невроза – это в основном дискуссия об искаженном мышлении. Если рассматривать мышление/ мозг как компьютер, то большинство людей – плохие программисты от природы. Очень редко им удается сохранять хороший настрой в этом несовершенном мире. А невротикам это не удается почти никогда. Иногда причиной невроза бывает плохое «железо» – например, неврологический дефицит, но все-таки чаще мы имеем дело с плохими программами: иррациональными убеждениями, которые созданы нами и нам же вредят.

РЭПТ позволяет нам сделать вывод, что невротическое поведение в основном является результатом определенной тенденции: человек возводит свои личные предпочтения в ранг абсолютных требований. Мы заметили, что люди часто относятся к своим желаниям как к чему-то, что обязательно Должно осуществиться. Их личные цели и ожидания превращаются в иррациональные правила, которые должны соблюдать все. В результате такие люди легко теряют равновесие, когда кто-то нарушает эти правила или что-то идет не так, как ожидалось.

Механизм потери эмоционального равновесия достаточно легко проследить. На первый взгляд все выглядит так: стимул – ответ. Случается что-то неприятное (стимул) – человек реагирует (ответ). Но на самом деле ответ не возникает в результате действия стимула самого по себе. Мы упускаем из виду ключевой элемент эмоционального раздражения – иррациональные убеждения. Мысль практически моментально превращается в реакцию, которая очевидна, – эмоции.

Механизм потери эмоционального равновесия на самом деле выглядит так: стимул – убеждение – ответ. Или, как мы это обозначаем в РЭПТ: активатор-убеждение-последствие. Именно эти термины легли в основу АВС-модели эмоционального возбуждения, которая хорошо известна в рамках РЭПТ. Основной момент такой: нас беспокоят (то есть включают нежелательные эмоциональные последствия) не события как таковые (активаторы), а наши иррациональные требования к действительности (то есть убеждения). Наши мысли о том, как должно быть, кто и что должен делать или не делать, как нужно, как правильно, – вот что обычно нарушает внутреннее равновесие.

Все мы хотим, чтобы все в жизни шло гладко и без проблем, чтобы друзья, родственники и коллеги как минимум вели себя с нами корректно (даже если они и не испытывают к нам особого расположения). Это разумные желания. Но настаивать на том, что все Должно идти гладко, что проблемы не Должны возникать, а близкие и знакомые Должны вести себя так, как мы от них требуем, – это абсолютно иррационально.

Так уж сложилось, что нашим «естественным» образом мышления стало как раз вот такое искаженное отношение к жизни, к окружающим и к себе самим. К счастью, мы не обязаны придерживаться этой тенденции и оставаться невротиками до конца своих дней. Нужно понять: мы сами отвечаем за свое мышление и это наша задача – исправить его ошибки, скорректировать «программный код». Нужно последовательно и упорно:

○ развивать объективность, избавляться от ложных фактов и выводов;

○ отказываться от любых привычек, которые угрожают нашей безопасности;

○ освобождаться от жизненных сценариев, которые противоречат нашим приоритетам;

○ заменять саморазрушающие требования и недовольство на реалистичные ожидания и предпочтения;

○ признавать право на ошибку и право быть несовершенным – в отношении как к самому себе, так и к другим.

Можно ли осуществить все это на практике? Определенно да. Будет ли это легко? Конечно, нет. Но если стараться и упорно работать с когнитивными, эмоциональными и поведенческими «инструментами» РЭПТ, то шансы на успех очень велики.

Глава 7
Преодолеть влияние прошлого

Критикуя нашу теорию, многие говорят: «Ладно, допустим, эмоциональные проблемы возникают у людей из-за их образа мышления. Но что вы скажете о сильном влиянии прошлого, которое мы вообще не можем контролировать? Например, эдипов комплекс или сильное неприятие со стороны родителей. Разве такие вещи не являются причиной наших расстройств? И как все это можно преодолеть, изменив мышление?»

Это интересный вопрос. Но ответ на него достаточно прост, если пользоваться позицией РЭПТ.

Рассмотрим для начала эдипов комплекс. Предположим, фрейдисты отчасти правы в том, что с детства у некоторых людей (если не у всех) развивается эдипов комплекс, возникает эмоциональная травма. Можем ли мы повлиять на это?

Безусловно, можем. Давайте сперва посмотрим, что собой представляет так называемый эдипов комплекс. Мальчик Гарольд испытывает влечение к матери, ненавидит отца, ощущает чувство вины за свои сексуальные желания и боится, что отец его покарает. Как следствие, он всю жизнь боится мужчин старшего возраста и либо избегает конкуренции с ними (например, в бизнесе), либо прилагает неимоверные усилия, чтобы добиться их симпатии и расположить к себе. Проявляется ли здесь классический вариант эдипова комплекса? Да, скорее всего.

Далее, следуя традиционному фрейдистскому подходу, предположим, что Гарольд приобрел свои эдиповы чувства, потому что его сексуальные инстинкты (эго-ид) подтолкнули его к вожделению в отношении матери, и тогда его суперэго (мораль) заставило испытывать вину и ненавидеть самого себя и отца. Даже если так (хотя в нашем обществе это часто не так, поскольку многие мальчики не испытывают влечения к матерям и ревности в отношении отцов), остается Вопрос: обязательно ли чувство эдиповой привязанности, которое сын имеет к матери, означает, что у него эдипов комплекс? Ответ: нет.

Отвлечемся немного. Так называемый комплекс состоит из негативных идей, связанных с неприятными фактами. Например, Джон физически слабее Генри и можно говорить о наличии у Джона определенных недостатков. Но если мы назовем это комплексом неполноценности, то будем иметь в виду следующее: (1) Джон понимает, что слабее Генри, когда сравнивает себя с ним; (2) признавая этот факт, он относится к себе как к неполноценному существу. И если первое – утверждение факта, то второе – чрезмерное обобщение, связанное с этим фактом. Таким образом, комплекс Джона – это его отношение к своей слабости, а не слабость сама по себе.

Но вернемся к эдипову комплексу. Гарольд может испытывать влечение к матери и ревность в отношении отца. Однако если он испытывает эти чувства, но убеждения, что он испорченное и безнадежное существо, у него нет, то речь скорее об эдиповой привязанности, а не о комплексе.

Если у Гарольда резко выраженный эдипов комплекс, то он верит в следующее: (1) он должен заслужить одобрение матери, отца и других людей; (2) испытывая влечение к матери, он поступает ужасно; (3) если люди узнают об этом, то жестоко осудят его и их осуждение будет устрашающим; (4) если бы у него был секс с матерью, это было бы ужасным преступлением, которое привело бы к страшным юридическим и другим последствиям; (5) даже если инцеста с матерью никогда не случится, сами его мысли – это непростительное преступление против родителей и всего человечества; (6) если отец когда-нибудь узнает о его влечении к матери, то вне всяких сомнений проклянет и накажет его и, наверное, даже кастрирует; (7) он окончательно испорченный, абсолютно отвратительный человек.

Неважно, насколько все вышеперечисленное соответствует действительности. Важнее то, что Гарольд твердо уверен в этом. Может быть, ему на самом деле не особо нужно одобрение родителей и других людей. И сами по себе мысли о сексе с матерью не являются для него такой уж огромной проблемой. И отец, скорее всего, не кастрирует его, даже если узнает о подобных мыслях. Но все это не имеет значения. Гарольд верит в эти идеи и принимает их за правду, что и является причиной его расстройств.

Желания Гарольда могут иметь под собой биологическую основу. Но эдипов комплекс развивается не из этих желаний, а из идей и установок Гарольда относительно этих желаний. Эти убеждения появились благодаря обществу, в котором Гарольд воспитывался и вырос.

Чтобы справиться с эдиповым комплексом и невротическими расстройствами (такими как боязнь более взрослых мужчин), нет необходимости отрицать свои инцестуальные желания. Нужно пересмотреть свои мысли, связанные с этими желаниями: перестать думать о том, как это ужасно, преступно и стыдно.

Важно отметить: у Гарольда нет задачи полностью понять и изменить установки прошлого. Нужно разобраться с мыслями, которые возникают сейчас. Предположим, в детстве Гарольд впервые ощутил влечение к матери и сразу испугался возможного отцовского гнева. Он с ужасом думал о «кастрации», потому что никогда не мог постоять за себя в конфликтах с соседскими мальчишками и был уверен, что обязательно будет наказан за свою слабость. То есть переживания были связаны вовсе не с тем, что желания воспринимались как ужасные, «криминальные». Предположим, по мере взросления Гарольд перестал бояться соседских мальчишек. Ушел и навязчивый страх «кастрации», наказания, которого он ожидал от отца за свою «недостойность» и «отвратительность».

Если Гарольд сейчас станет разбираться с прошлым страхом кастрации, это принесет мало пользы и ничего для него не прояснит. Первоначальные установки уже поменялись и сейчас имеют другую форму.

Если же Гарольд в настоящий момент испытывает отголоски тех чувств, которые сформировались в прошлом, то можно догадаться, что у него до сих пор сохранились иррациональные убеждения, изначально явившиеся причиной формирования комплекса.

Мы можем помочь Гарольду увидеть эти убеждения, проведя его через три ступени осознания. Не имеет значения, насколько подробно он помнит и понимает, что из чего выросло (хотя, по теории Фрейда, именно этого нужно добиваться, чтобы «исцелиться»).

Если есть некий комплекс, который беспокоит человека, то для нас это значит, что в голове у этого человека сейчас живут какие-то невразумительные идеи, касающиеся этого комплекса. Принципиально важны именно мысли, которые есть сейчас, независимо от изначальных источников происхождения комплекса. Это объясняет, почему так много психоаналитиков, не принадлежащих фрейдистской школе – например, Альфред Адлер, Эрих Фромм, Карен Хорни, Отто Ранк и Гарри Стак Салливан, – делают акцент на анализе текущих проблем, идей и отношений клиентов, а не фокусируются на печальных подробностях из прошлого. Кроме того, «воспоминания детства», которые некоторые специалисты так тщательно выуживают из своих клиентов, часто оказываются делом рук самих аналитиков.

На примере родительского неприятия мы также можем показать, что истории из прошлого зачастую не имеют принципиального значения для работы с расстройствами, которые есть сейчас. Предположим, вас жестко критиковали и не принимали родители, из-за чего вы чувствуете себя каким-то «не таким». Затем из-за этих переживаний вы отказываетесь от каких-то планов и чувство «я какой-то не такой» усиливается. Как думаете, проблема действительно в том, что родители вас не принимали, или же сложности возникают из-за ваших убеждений относительно этого факта?

Давайте посмотрим на этот вопрос более масштабно. Сам по себе факт неприятия со стороны родителей не обязательно бывает токсичным. Это показали исследования доктора Ноннана Гармези, Лоуренса Каслера и других. В нашем обществе далеко не все люди, испытывавшие в детстве родительское неприятие, страдают от этого впоследствии. Исследования показали, что в других культурах дети, постоянно подвергающиеся жесткой критике и растущие без особой заботы матерей, чувствуют себя вполне нормально. Психоаналитик Лили Пеллер писала об этом так:

«У меня была возможность наблюдать арабских детей в предместьях Палестины и Египта. Низкий уровень жизни, семьи кормятся на пособия, родители преимущественно не в настроении. Нужды и желания ребенка никого не волнуют, его воспринимают как помеху, рукоприкладство считается нормой. Если ребенок чудом избежал наказания от мамы и папы, то ему обязательно достанется от других родственников. И при всем этом дети не становятся невротиками из-за недостатка любви».

Само родительское неприятие не является прямой причиной и достаточным условием для страданий. Дело в убеждениях, которые мы вбираем из окружающего мира и создаем сами. Эти убеждения, обычные для сказок и детских рассказов, обычно включают в себя такие идеи: (1) родители должны показывать детям свои любовь и одобрение, в противном случае они ведут себя ужасно; (2) если они вас отвергают, не принимают, то вы должны чувствовать себя никудышным и недостойным; (3) когда вы чувствуете себя таким, то не можете справляться с важными задачами; (4) если вы действительно не справляетесь, это ужасное преступление (которое в очередной раз доказывает, что вы – бесполезный человек); (5) если из-за страха неудачи вы избегаете каких-то задач, не приступаете к выполнению планов, то снова подтверждаете свою никчемность, поскольку упустили все возможности.

Значит ли это, что детям не нужны любовь и одобрение и что они могут быть счастливы без всего этого? Нет, конечно. Как показали исследования Джона Боулби и многих других ученых, дети рождаются с очень сильной потребностью в привязанности. И когда им отказывают в заботе, нежности и других проявлениях любви, то появляется чувство грусти, одиночества и подавленности. Гарри Харлоу в своих работах также продемонстрировал, что маленькие дети (и детеныши обезьян), которые не получали достаточного тепла и поощрения, имеют нарушения в неврологическом развитии и, как правило, приобретают серьезные проблемы со здоровьем.

Чтобы ребенок полноценно развивался в эмоциональном и физическом отношении, ему требуется определенный уровень внимания, поддержки и любви. Когда детей постоянно отвергают, жестко критикуют, слишком сильно ограничивают, наказывают физически, у них развиваются эмоциональные расстройства, такие дети к себе очень плохо относятся. Хотя иногда бывает и наоборот – при самых тяжелых обстоятельствах детства некоторые люди становятся лучше и сильнее.

Почему так происходит? Практически все люди чувствуют вполне здоровую печаль и расстраиваются, когда их важные потребности не удовлетворены. Но в некоторых это пробуждает силу бороться с обстоятельствами, – это прекрасно! Такие люди побеждают обстоятельства, меняя плохие условия жизни, в которых им пришлось существовать, или же обращаются за помощью к кому-то (особенно если они еще не взрослые).

Однако в большинстве своем люди (и в частности дети), когда с ними происходит что-то действительно плохое, грустят и расстраиваются. Они настойчиво думают о том, как плохо то, что случилось, и что этого не Должно было произойти. Потом им кажется, что это плохое будет всегда и никогда не изменится. То есть сначала они «конструктивно» расстраиваются, думают о том, как выбраться из ситуации. А затем часто расстраиваются уже «деструктивно» – впадают в уныние, подавленность и безнадежность, что приводит к ухудшению ситуации.

Дети в силу возраста не способны хорошо справляться с продолжительными проблемами и бедами (А – активаторы). Кроме того, возможности для решения проблем у детей весьма ограниченны по сравнению со взрослыми. Поэтому их система убеждений (В) состоит из категоричных «я должен», «они должны», «всегда» и «никогда». Эмоциональные последствия (С): из здоровых чувств печали и сожаления часто развиваются нездоровые – депрессия и безнадежность. Эти чувства подталкивают к нездоровому поведению, а оно, в свою очередь, дополнительно ухудшает душевное состояние.

Вдобавок быстро формируется привычка: депрессивное состояние становится «комфортным» для ребенка, а попытки выбраться из этого состояния вызывают чувство дискомфорта. Убеждения обычно такие: «Я должен справиться! Я не должен быть таким! Но я не могу! Моя жизнь всегда будет никчемной и бесполезной!» Как в экспериментах Мартина Селигмана по выученной беспомощности – дети в конце концов уверяются окончательно, что не могут ничего изменить. И они сдаются, теряя надежду на какие-то улучшения в себе.

Мышление детей развивается по мере взросления. В какой-то момент они уже не просто думают, а думают о своих мыслях. Затем они уже могут думать и о том, что они думают о своих мыслях (это называется метамышлением). Так что они берут какие-то высказывания своих родителей: «Ты должен вести себя хорошо, а если нет, ты плохой» – и добавляют к ним собственные требования и уничижительные мысли: «Раз это настолько важно, чтобы я вел себя хорошо и все были довольны, я точно Должен так делать! Но у меня не получается. Это плохо само по себе. И еще это означает, что я плохой!»

Что мы пытаемся сказать? Сперва дети учатся, что такое «хорошо» и «плохо», узнают преимущества «хорошего» и недостатки «плохого» поведения. Потом они естественным образом чувствуют радость по поводу «хороших» и печаль по поводу «плохих» действий. Они согласны, что «плохое» поведение не приветствуется и влечет за собой наказание, и понимают, что будет лучше, если вести себя соответственно. Но кроме того, они делают вывод, что Должны вести себя «хорошо», иначе они «плохие». Это ошибочное обобщение. Дети с легкостью приходят к такому умозаключению, поскольку очень поддаются внушению, а также склонны к обобщениям. Эта искаженная логика накрепко впечатывается в головы и становится основой системы убеждений (В).

Дети очень быстро переходят от «Я бы хотел хорошо со всем справляться и получать удовольствие от результатов» к «Я безоговорочно Должен со всем справиться и Должен достичь хороших результатов!» Также они перепрыгивают с «Это плохо, если я плохо веду себя и окружающие меня не одобряют» на «Я плохой, если плохо веду себя и не получаю одобрения окружающих».

Когда у детей, подростков или взрослых появляется привычка «я должен» и самоуничижение такого рода, можно увидеть, насколько она вредна, и постараться изменить ее. Для этого нужно изменить свое мышление, оспорить убеждения и разоблачить ошибочную логику. Однако самостоятельно человек редко может справиться с такой задачей. Чаще всего нужна помощь со стороны. Это может быть просто кто-то более зрелый, а может быть специалист – психотерапевт. Участие другого дает дополнительный стимул для работы по изменению своего мышления и движения к более здоровой жизни.

Родительское неприятие часто бывает губительным, заставляет детей ненавидеть себя. Это мощный неблагоприятный фактор (А – активатор). Такое отношение к ребенку жестоко и несправедливо, против него нужны специальные законы. И оно всегда сопровождается убеждениями детей (В). Губительно не только родительское неприятие само по себе, но и система убеждений о нем, которая усваивается детьми и дополняется их привычкой к самоосуждению. А становится причиной тревоги, отчаянья и самоуничижения. Но причиной эмоциональных расстройств (С – последствий) является А, помноженное на В.

Человек вряд ли будет испытывать невыносимую боль (если только эта боль не физическая или не боль серьезной утраты), пока у него нет травмирующих мыслей о том, что с ним происходит. Подумайте сами: когда с вашим организмом все более-менее в порядке, когда не происходит ничего по-настоящему трагического, то кто или что может причинить вам боль, несовместимую с жизнью?

Да, вас могут ругать, с вами могут не соглашаться, вас могут не любить. Может быть, кто-то даже будет настраивать других людей против вас. Но если у вас есть кров, еда, одежда и все остальное, что необходимо для физического существования, то максимум, что вам грозит, – неприятные слова, отношения или идеи. Все они работают через ваше мышление. Весь вред, который они могут причинить, вы из них вбираете сами. Предположим, кто-то говорит о вас обидные вещи за вашей спиной, или оскорбляет вас в лицо, или сплетничает о вас, или публикует статью, называя вас лжецом. Подумайте: это все только слова и жесты. Ни одно слово или жест не могут причинить вам боль до тех пор, пока вы не позволите этого.