Текст книги "Империя. Путешествие по Римской империи вслед за монетой"

Сандалии поверх носков: мода почти двухтысячелетней давности

Встреча с начальником крепости была душевной и теплой. Во время разговора со старшим декурионом он произносил слова с характерным батавским северным акцентом, слегка растягивая слова. И не мог не покачать укоризненно головой, когда увидел мешок сестерциев на своем столе: он человек практичный и считает ненужной тратой военных сил задействовать целую турму, чтобы везти в такую даль какие-то монеты… Но улыбнулся, когда увидел новую военную удачу императора, изображенную на реверсе. Еще одна победа для Рима… Настоящий воин, он воспринимает Траяна равным себе, человеком, сформировавшимся в армии. Как он, так и его солдаты питают к императору безграничное уважение.

Несколько дней назад в крепость дошло известие об отряде каледонцев, которые, подобно коммандос, вторглись на римскую территорию. Были даже найдены следы их повозки на снегу, но у реки они затерялись. «Это демоны из холодных краев, – говорит он. – Они движутся с необыкновенной ловкостью по непроходимым местам и совершают внезапные набеги на наши тыловые посты». Единственный надежный способ их остановить – стена от берега до берега, с фортами на равных промежутках. «Это единственный способ: все, кто находится здесь, убеждены в этом. Так можно было бы предотвратить набеги и лучше контролировать движение товаров…»

Его идея будет воплощена через несколько лет, в правление следующего императора, Адриана, по приказу которого будет возведена стена высотой шесть метров, толщиной два-три и длиной… 180 километров! Она пройдет через весь север Британии, от Ирландского до Северного моря. Настоящая европейская Китайская стена, со сторожевыми башнями через каждые 500 метров и фортами через каждые полтора километра, охраняющими узкие ворота в стене: надежный фильтр для провоза товаров и прохода людей.

Перед стеной, со стороны, обращенной к варварам, параллельно ей будет прорыт трехметровый ров, препятствующий штурму врагов. С «римской» стороны стены вдоль нее будет проложена дорога, соединяющая форты, и, что любопытно, еще один оборонительный ров с земляной насыпью, – это говорит о том, что набеги случаются и с «дружеской» территории.

Множество других больших фортов (как форт в Виндоланде) будут возведены вдоль Адрианова вала, подобные готовым к атаке сторожевым псам.

Стена будет выполнена столь добротно, что бо́льшая часть этой длинной каменной змеи доживет до наших дней.

Выйдя из комнаты начальника крепости на центральный дворик штаба, декурион становится свидетелем сценки, не вписывающейся в рамки военного «протокола». Большеглазый мальчик с длинными светлыми волосами бежит к начальнику, крича: «Папа, папа…»

Служанка пытается его остановить, но малыш проворный, он ловко карабкается по ступенькам, ведущим к деревянному портику, где стоят двое мужчин, и прыгает в распахнутые объятия отца. «Вот он, мой маленький Ахилл, готов к бою!»

Декурион замечает, что сандалии малыша, сидящего на руках у отца, имеют такие же клепки на подошве, как и обувь легионеров. Он замечает также толстые разноцветные чулки на ногах мальчика. Здесь почти все солдаты надевают такие под сандалии (caligae).[16]16
  Калиги были важнейшим атрибутом принадлежности к солдатскому сословию. Точное время их введения неизвестно. Стандартной обувью для римских солдат они были со времени правления Августа до начала II в. н. э.


[Закрыть]

В наши дни от подобного сочетания (хотя недавно некоторые модельеры – Burberry, Givenchy и Dior – вновь ввели его в моду) воротят нос, здесь же, в холодном климате, так называемый стиль Socks & Sandals (или udones et caligae – на римский манер), о котором многие сегодня отзываются презрительно, принимают сразу.

А вот и жена начальника, элегантная женщина с изящными манерами, несомненно из знатного семейства. Она вручает несколько писем одному из секретарей, тот позаботится об их отправке. Писать письма и получать их – обычное дело для здешних мест, но для археологов это настоящая манна небесная, ведь из них можно почерпнуть столько информации. Как мы вскоре увидим.

Декурион прощается с начальником форта. Между ними колоссальная разница в чине, как между генералом и простым капралом… И все же прощание проходит хоть и в военном стиле, но весьма сердечно.

Затем он направляется к месту ночлега, которое делит с двумя коллегами. Холод и сырость проникают в форт, пробирая до костей; он ускоряет шаг. Возможно, климат и есть настоящий враг римских солдат, ведь он нападает на них каждый день. И не только на них, но и на здания.

Ведь этот форт возведен из дерева, только через несколько лет его заменят на каменное укрепление меньших размеров. Здания недолго выдерживают в здешнем сыром климате, меньше десяти лет. Каждый раз, как сносят здание или перестраивают угол форта, все – обломки и мусор – покрывается слоем глины, не пропускающей влагу, а сверху снова возводят постройки.

Этот слой глины препятствует и доступу кислорода в почву, без которого не живут бактерии, разрушающие предметы. Поэтому многие из них дошли до нас в почти неповрежденном виде, сохранившись во влажном грунте, в некоторых местах почти в жидкой грязи.

И вот результат: археологи и добровольцы из «Виндоланда траст»[17]17
  Независимый благотворительный фонд, финансирующий раскопки вдоль Адрианова вала, сохранение археологических памятников и их пропаганду.


[Закрыть] под руководством неутомимого Робина Бёрли (Robin Birley) за последние сорок лет извлекли из земли тысячи неповрежденных предметов после почти двухтысячелетнего сна.

Многие из них выставлены в музее на месте раскопок, и благодаря их уникальности Виндоланда – один из самых интересных археологических памятников римской эпохи.

Найденные предметы – самые разнообразные: это и золотые монеты с профилем Траяна, и дорогие перстни с резными печатками. Находят и кольца попроще, с трогательными посвящениями, – так, на маленьком бронзовом кольце написано: MATRI PATRI (то есть «Матери и отцу»).

Все находки невозможно описать, перечислим лишь некоторые: гребень для волос в кожаном футляре (такой же, какой у многих мужчин лежит сегодня в нагрудном кармане), столовая посуда из Франции, которой никогда не пользовались, поскольку ее повредили при перевозке, черепки винных амфор, стеклянный кубок с изображением сражающихся гладиаторов, медальон с целующейся парочкой (будто с обложки журнала), алтари для жертвоприношений.

Кроме того, было найдено больше двух тысяч (!) всевозможных сандалий и другой обуви. Практически целых, даже со шнурками и украшениями. Так мы узнаем, что солдаты на службе носили часто полусапожки до середины лодыжки (прообраз наших солдатских ботинок). На многих подошвах металлические клепки (как в наше время – резиновые на подошвах мокасин марки Tod’s), с ними обувь дольше носится и меньше скользит.

Нашли даже теплые носки, которыми пользовались римские солдаты.

Но самой впечатляющей оказалась находка детского башмачка, тоже с клепками, и маленького деревянного меча. Их нашли в доме начальника форта Флавия Цериала. Возможно, они принадлежали его сыну.

Кроме того, был найден странный парик из длинных темных растительных волокон (то ли женский головной убор, то ли сетка от насекомых, точно не известно). Возможно, этот предмет принадлежал жене начальника форта Лепидине.

Об этой чете (Флавий Цериал и Лепидина) нам многое стало известно благодаря находкам археологов. Они жили здесь, в форте, за десять-двенадцать лет до нашего прибытия, а потом уехали куда-то в другую часть империи. Мы знаем, что у них как минимум двое детей: археологи нашли под их домом несколько башмачков, идеально подходящих детям двух и десяти лет. Они не могли принадлежать одному растущему ребенку, ведь семья пробыла в форте всего лишь четыре года. Затем вся когорта батавов под командованием Цериала была переброшена в Дакию, где Траян вел завоевательные операции, – такое впечатление, что этот переезд породил массовое дезертирство среди солдат, не желавших оставлять на произвол судьбы созданные «стихийные» семьи.

Но более полные сведения об этом семействе мы можем получить из отправленных и полученных ими писем.

«Пришли мне две пары штанов…» Письма с границы империи

Раскопки Виндоланды вошли в историю археологии благодаря почти двум тысячам писем и документов, обнаруженных исследователями.

Их изучение дает представление о жизни в приграничных районах империи, сведения о римской военной машине, например о снабжении войск: списки необходимого, стоимость палаток, повозок, одежды. Описано уголовное преступление, возможно случай коррупции в форте, виновный был депортирован из провинции в цепях… Характерное наказание за столь тяжкое преступление.

В случае начальника крепости письма и отправленные им в другой форт или полученные оттуда документы должны были уничтожаться. Как-то раз его адъютанты разожгли для этого костер, но неожиданно разразившаяся гроза затушила пламя, позволив письмам сохраниться до наших дней.

Интересно, на чем писали римляне? На деревянных дощечках с приподнятыми бортиками, внутри которых был слой воска, на нем длинным металлическим стержнем процарапывали текст. Или на «фанерках» толщиной не больше полутора миллиметров, вырезанных из стволов ольхи или березы. На этих «листах» длиной 18 и шириной 9 сантиметров писали чернилами. В качестве ручки использовали деревянные палочки размером с сигарету, на которые было надето металлическое кольцо с торчащим вперед острием, подобно заточенному когтю. Это была очень эффективная конструкция. Современные эксперименты показали, что один раз обмакнуть перо в чернила хватало, чтобы написать три-четыре слова.

Еще более впечатляет тот факт, что часто деревянные палочки имеют сквозное продольное отверстие, и это позволяет думать, что их могли употреблять подобно нашим ручкам с «вечным пером», используя затекавшее внутрь желобка небольшое количество чернил (правда, уверенности в этом нет). Всего было найдено больше двухсот таких «авторучек».

Интересен также способ складывания римских писем. Конвертов не было: «дощечки» располагали в ряд, подобно фишкам домино, и связывали друг с другом шнурком через проделанные отверстия. Чаще всего их было две, и они накладывались лицевой стороной друг к другу, подобно ресторанному меню. А если их было больше, то их собирали «гармошкой», как мы сейчас складываем дорожную карту.

На первой странице писали имя адресата, как мы пишем на конверте.

Эти письма, столь недолговечные, сохранились благодаря влажной и лишенной кислорода почве и – в момент их обнаружения – шести-восьмиметровой глубине. Археологи сначала не понимали, что это такое. Надписи в некоторых случаях выцвели. С помощью инфракрасного освещения удалось полностью прочесть все тексты. Часто письма состояли всего из нескольких строк, но тем не менее привести здесь текст всех посланий невозможно. Вот несколько примеров того, что писали на границах империи:

Донесение от 15 апреля, IX когорта батавов: все люди в наличии, снаряжение в порядке!

Высылаю тебе несколько пар носков, две пары сандалий и две пары штанов.

У британцев нет доспехов, у них хорошая конница, однако они не пользуются мечом. Эти жалкие «британишки» даже не умеют метать дротики, сидя в седле.

У людей кончилось пиво. Прикажи, чтоб привезли еще.

Спасибо за прекрасный отпуск, который я провел с тобой.

Сообщаю тебе, что со здоровьем у меня все прекрасно, надеюсь, и у тебя, ленивца, не приславшего мне ни одного письма!

(Письмо отправлено солдатом Солемнисом своему товарищу по имени Парис.)

Но самое трогательное – письмо Сульпиции, супруги еще одного начальника форта, к Лепидине, жене Цериала. Возможно, это приглашение на день рождения. Это самое древнее из известных нам писем от женщины к другой женщине.

Сульпиция Севера своей Лепидине, здравствуй! В третий день до сентябрьских ид [11 сентября], сестра, в день празднования моего рождения, сердечно приглашаю тебя к нам, чтобы своим присутствием сделать мой день еще счастливее, если придешь (?).

Привет и твоему Цериалу. Мой Гелиос и сынок приветствуют его. Жду тебя, сестра! Будь здорова, сестра, дражайшая душа моя, как я и себе желаю здравствовать, и прощай.

Сульпиции Лепидине, [супруге] Цериала, от Северы.

Наконец, на обороте одного письма нашли даже домашнюю работу сына начальника форта Цериала! Мы можем прочитать там фразу из «Энеиды» Вергилия (IX, 473), написанную им под диктовку учителя, домашнего «ученого» раба (возможно, звали его Примигений). Со всеми ученическими ошибками. Легко представить себе голос медленно диктующего раба: «Interea pavidam volitans pennata per urbem nuntia Fama ruit matrisque adlabitur auris Euryali», что значит: «Тут понеслась на крылах, облетая трепещущий город, / Вестница горя – Молва, и несчастную мать Эвриала / Быстро настигла она».[18]18
  Цит. по: Вергилий. Буколики. Георгики. Энеида. М., 1971.


[Закрыть] Сегодня, спустя почти две тысячи лет, мы можем видеть, что написал ученик: «Interea pavidam volitans pinnata p’ubem…»

Мальчик написал «p’» вместо «per» и «ubem» вместо «urbem»…

Невольно проникаешься симпатией к бедняге, ведь ему приходилось изучать «Энеиду» в столь удаленном месте. А также уважением к отцу, стремившемуся, несмотря ни на что, дать ему самое лучшее образование, даже на краю земли!

Все это пока что лежит под полом претория, дома начальника, который только что покинул старший декурион. Он совсем продрог и, возможно, захочет искупаться в термах. В конце концов, он заслужил немного отдыха после всех этих напряженных дней. К тому же это самые северные термы в империи. Будет что рассказать по возвращении в Рим.

Чтобы понять, как далеко находится здание терм, старший декурион поднимается на стену форта, но там ему в лицо ударяет порыв ледяного ветра, заставляя укрыться за зубцом. Двое закоченевших молодых солдат в карауле смотрят на него, их глаза слезятся от холода.

Старший декурион выглядывает наружу. В нескольких десятках метров от стен форта группа солдат тренируется в стрельбе из «скорпиона», орудия, похожего на большой арбалет на козлах. Мишень – череп коровы – лежит метрах в семидесяти.

Выпущенный дротик, свистя, рассекает воздух и попадает прямо в череп, уже продырявленный во многих местах предыдущими удачными выстрелами. Точность попадания этого орудия впечатляющая, мы поймем это в следующих главах. Пока под крики центуриона солдаты перезаряжают орудие, декурион замечает кое-что в дальнем рву. Это изуродованное тело. Должно быть, один из каледонцев, напавших на постоялый двор (mansio). Декурион слышал, что солдаты поймали воина, которому удалось бежать с места нападения. Его допрашивали, пытали и убили, а тело выбросили в дальний ров…

Старший декурион не знает этого, но много столетий спустя, во время раскопок, археологи найдут два черепа: коровий, изрешеченный стрелами, и, в другом месте, череп двадцати-тридцатилетнего мужчины с явными следами жестоких побоев.

Старший декурион бросает взгляд на север, где находятся земли каледонцев. Низкие холмы простираются вплоть до горизонта, где сливаются с пятнами снега и лесами. Там уже не империя. Вот он, край изведанной земли. Декурион добрался до ее самых удаленных границ.

С варварских земель неожиданно налетает порыв ледяного ветра, ударяя в лицо, подобно пощечине. Старший декурион отворачивается. Потом, щуря глаза, с вызовом глядит на горизонт.

Проклятое место, думает он: вдали от тепла Рима и Средиземного моря, вдали от городов, от жителей империи, которые ведать не ведают, что здесь есть все эти форты и все эти солдаты. Место, где живет лишь ненависть приграничных племен и… ненависть климата.

Он отворачивается и быстро спускается по лестнице, направляясь в термы, последний знак римской культуры в этих краях. За ними – пустота.

Париж
Когда он был меньше, чем Помпеи

Наша монета продолжает свое путешествие по Римской империи. Она сменила хозяина самым банальным образом: декурион разделся в термах Виндоланды, свернул свою одежду кое-как, торопясь, чтобы наконец окунуться в горячую ванну, поясной мешочек перевернулся, сестерций выпал и закатился вглубь маленькой ниши, служившей вместо шкафчика в раздевалке…

Долгое время его никто не замечал. Пока один человек не увидел блеск монеты, проходя со светильником мимо ниши. Протянув руку, он поднял ее. Теперь она покоится в кошельке виноторговца, доставившего несколько амфор на границу империи и направлявшегося обратно. Британия позади, монета вернулась на континент и движется по большой дороге Лугдунской провинции (Provincia Lugdunensis), в самом центре современной Франции.

Торговец едет верхом, с ним его надежный раб. Вот уже много часов они движутся под проливным дождем.

А как римляне защищаются от дождя? Если вы полагаете, что зонты – современное изобретение, то ошибаетесь. Они существовали уже в то время! И даже раньше.

Археологи нашли их даже в этрусских гробницах.

Они слегка отличаются от наших, в них нет ни тонких металлических спиц, ни пружин. Зато они очень напоминают китайские зонты, с толстыми прямыми спицами.

В этом сходство с нашим временем. А вот применение зонтам было совсем иное. Этрусский экземпляр, хранящийся в музее Вилла Джулия в Риме, к примеру, – из слоновой кости. Это означает, что ими пользовались богачи и они были настоящими статус-символами аристократии.

Сюрприз заключается в том, что эти изделия использовали для защиты не от дождя, а… от солнца: знатные дамы, чтобы избежать загара, ходили по улицам с зонтиком, точно так же как делали в Европе XVIII, XIX и начала XX века и как до сих пор поступают на Дальнем Востоке.

И в самом деле, назывались они umbrella, от umbra («тень»), и по сей день итальянцам не приходит в голову назвать их «противодождиками».[19]19
  В современном итальянском языке есть слова, обозначающие «зонт от дождя», – parapioggia, и «зонт от солнца», – parasole; слово umbrella превратилось в ombrello. Эти слова активно используются. – Примеч. ред.


[Закрыть] Раз зонты служили для защиты от солнца, то как же римляне укрывались от дождя? С помощью другого изобретения, которое мы считаем современным, – пончо, то есть дождевика!

На наших всадниках и на некоторых пешеходах, попадающихся им по пути, надеты кожаные пончо (paenula), промазанные жиром, чтобы сделать кожу непромокаемой. Другие, как, например, легионеры, пользуются плащами из валяной шерсти, с той же целью пропитанными маслом.

Все варианты плащей всегда с капюшоном, часто заостренным. Издалека поэтому римляне под дождем кажутся ходячими пирамидками, с лицом, выглядывающим через круглый вырез, – почти как рекламные человечки, переодетые бутылками, у входа в супермаркеты…

Скелет римской глобализации

Ни один из всадников об этом не задумывается, но дорога из гальки или щебня, по которой мы движемся уже несколько часов, останется в истории человечества как одно из самых великих свершений. Она – часть необыкновенной дорожной сети, опутывающей всю империю.

Если задаться вопросом, какой самый главный памятник построили римляне, невольно обращаешься умом к Колизею, Большому цирку, термам Каракаллы…

А на самом деле это дороги. Они еще и самый долговечный памятник, оставленный нам римлянами, протяженностью более 80 тысяч километров. Иными словами, по римским дорогам можно было бы дважды обойти вокруг Земли…

Такие цифры дают представление о необычайности этого предприятия. Зачем они создали столь обширную сеть путей сообщения? Первоначально дороги имели военное значение: с их помощью легионы могли быстро достичь любого уголка римской территории, чтобы отразить любую угрозу. В этом смысле мы можем рассматривать римские дороги в качестве авианосцев античного времени… Таково было их предназначение на протяжении многих столетий. Но вместе с тем они стали использоваться и в других целях, в первую очередь экономических: для движения торговцев, товаров и сестерциев. И культурных: ведь с их помощью перемещались люди, а значит, идеи, художественные стили, мода, новости и знания, законы и верования.

Все это позволило римской цивилизации распространиться и пустить корни повсюду, а также (наряду с навигацией, то есть морскими «дорогами») дало возможность воспринять идеи, образ жизни и произведения различных культур, что привело к формированию многоликого, многонационального и динамичного общества, аналог которого мы оказались способны создать лишь в наши дни. В этом смысле дороги были изначально мышцами римской цивилизации, а затем стали и ее кровеносной, и, наконец, нервной системой…

Без дорог (и навигации) первая глобализация в истории, осуществленная римлянами, никогда бы не смогла состояться. Возможно, дело бы ограничилось прибрежными территориями, как в случае с финикийцами, цивилизациями Эгейского моря или греками. Но было бы невозможным объединить десятки миллионов человек единым языком, общим сводом законов, манерой одеваться, есть и жить… И мы бы сегодня не были такими, как есть.

Автострады античной эпохи

Что же было особенного в дорогах римлян?

Самое удивительное – то, что само понятие дороги для римлян невероятно схоже с нашим.

Доказательство каждый день у нас перед глазами. Мы, правда, не замечаем этого, но в городах мы часто продолжаем пользоваться римскими дорогами, чтобы добраться до работы, доехать до центра, отвезти детей в школу, съездить за покупками или за город на пикник или в отпуск. Часто асфальтовая дорога проложена поверх древней, выполненной римскими инженерами, или проходит рядом.

Стоит вспомнить знаменитые консульские дороги, такие как Фламиниева, Кассиева, Аппиева, Виа Салариа, Виа Аурелиа…

Существует и целая сеть второстепенных дорог в сельской местности, оставшаяся неизменной, в доказательство правильности расчетов римских проектировщиков. Их потребности были схожи с нашими, потому что их мир был схож с нашим…

Если вы посмотрите на консульскую дорогу, например на Старую Аппиеву, многокилометровую прямую, то поймете, что уже римские инженеры разработали современное понятие автострады: дороги, пересекающие территорию по прямой, оставляя в стороне второстепенные населенные пункты и не останавливаясь перед такими препятствиями, как долины, горы, скалы, но преодолевая их (в то время как раньше дороги приспосабливались к рельефу, обходя возвышенности, следуя вдоль гребней гор и т. д.).

И действительно, когда римлянам надо было построить дорогу, имеющую значение для легионов и экономики, они не приспосабливались к природе, а наоборот, часто приспосабливали ее к своим нуждам: сносили целые гряды прибрежных скал (как в Террачине, где для проведения Аппиевой дороги по приказу Траяна кирками вырубили большой участок скального массива), прокладывали тоннели (как галерея Фурия в области Марке, где до сих пор можно видеть следы римских зубил), высекали дороги и арки прямо на скалистых склонах гор (как в Доннасе, область Валле-д’Аоста)…

Римлянам удалось проложить горные дороги через перевалы на высоте почти 2500 метров над уровнем моря (как перевал Большой Сен-Бернар), по которым многие века проезжали кареты, вплоть до появления автомобилей. Виадуки, арки, мосты позволяли сравнительно быстро пересечь низины и перевалы, сохраняя угол наклона дороги не более 8–9 градусов (лишь в исключительных случаях достигавший 10–12 градусов).

Поэтому дороги, построенные римлянами (повторить это не будет излишним), были настоящей революцией: впервые Европа была объединена надежной и прочной дорожной сетью, и это «изобретение» сохранилось во многих языках. Римляне называли дорогу «via strata», то есть «мощеный путь», откуда итальянское «via» и «strada», английское «Street», немецкое «Strasse».