Текст книги "Погребенные за мостом"

Глава девятая

Артем Сомов снова пропал, но на этот раз о его исчезновении узнали все, включая директрису и главврача, потому что мальчик так и не объявился.

Сначала Нина впала в панику, обнаружив, что на полдник не пришли еще трое ребят, но вскоре они вернулись, к тому же с ними был Арсений, так что все было в порядке.

Сомова искали до темноты, обошли всю территорию, заглянули во все уголки, обыскали заброшенный корпус, но не нашли никаких следов подростка.

Около десяти вечера, когда уже окончательно стемнело, Илья и Дарко сидели в кабинете директора вместе с Мариной, руководителями всех групп и другими сотрудниками Бадальской Бани. Нина, бледная, расстроенная, еле сдерживалась, чтобы не расплакаться.

– Господи, если он свалился в реку… – Она недоговорила.

Тут и помимо реки опасностей хватает, подумалось Илье. Тихое, славное место, но, если вдуматься, можно столько приключений на пятую точку найти, мало не покажется. И озеро очень глубокое, и в лесу полно нехоженых троп, а уж если подумать об ущельях и обрывах…

– Мы с ребятами были возле реки и никого там не видели, – сказал Арсений.

Илья посмотрел на него. Ему нравился этот парнишка: ответственный, вежливый, всегда готовый помочь. Интересно, с чего это ему вздумалось пойти с теми детьми к реке? Арсений сказал, что они решили посмотреть, высоко ли поднялся уровень воды, но ведь он мог сходить и один, зачем было тащить остальных? Это на него не похоже. Илье показалось, будто Арсений что-то скрывает, тем более вид у него весь вечер был задумчивый и вроде бы немного испуганный, хотя он старательно это скрывал.

– Мы же специально предупреждаем: за территорию курорта выход только в сопровождении взрослых, – сказала Марина на сербском, но Нина, видимо, поняла, потому что ее лицо болезненно сморщилось.

– Я говорила с тетей Сомова, мы постоянно созванивались. Артем очень непростой ребенок. Она воспитывала его после смерти родителей мальчика, мужа и своих детей у нее нет. Видно, у них не все ладилось, и она, кажется, рада была хоть немного от него отдохнуть.

– Артем и раньше сбегал? Когда жил дома? – спросил Илья.

Он прекрасно понимал тетушку Сомова, которой исключительно «повезло» с племянником.

– Она говорит, что нет. Разные хулиганские выходки были, но побегов… – Нина потерла покрасневшие глаза. – Побегов не случалось. Правда, он всегда был, как она говорит, с приветом. Разговаривал сам с собой, ни с кем не дружил. Но на учете у психиатра не состоял, формально он нормален. Просто с чудинкой.

– Хороша чудинка, – вполголоса заметил Дарко.

– Уже поздно. Завтра снова попробуем его поискать. Если не объявится, вызовем полицию. – Марина отвернулась к столу и стала собирать бумаги.

Все начали потихоньку расходиться. Илья с Дарко тоже пошли к выходу.

– Простите, доктор Дарко, могу я с вами поговорить пару минут? – Оказывается, в коридоре их дожидался Арсений.

Дарко посмотрел на часы: уже поздно, а ему еще до дому добираться. Он открыл рот и хотел, видимо, спросить, нельзя ли отложить разговор на завтра, но Арсений перехватил его взгляд:

– Понимаю, вы торопитесь, но я не могу ждать до утра. На самом деле не знаю, может, это не так важно, но… Пожалуйста!

Дарко поколебался, а потом направился к двери своего кабинета.

– Увидимся, – сказал он Илье, но Арсений поспешно проговорил:

– Не могли бы вы тоже остаться?

«Так и знал, парню что-то не дает покоя», – подумал Илья, идя вслед за Дарко и Арсением. Предчувствие его не обмануло.

Главврач закрыл за своими гостями дверь и предложил всем кофе. Илья уже привык к тому, что сербы пьют его в любое время дня и ночи, но сам предпочитал этот напиток только в первой половине дня, иначе ему не удавалось заснуть. Арсений тоже отказался.

– Что случилось? – Дарко ободряюще улыбнулся.

Арсений заметно нервничал, поэтому его вопрос прозвучал отрывисто:

– Скажите, вы хорошо знаете Милицу? Она живет с вами в одном поселке.

Илья ожидал чего угодно, но только не того, что Арсений начнет интересоваться этой женщиной.

– Почему ты о ней спрашиваешь? – Дарко тоже был удивлен.

– Этот разговор только между нами, хорошо? Не говорите никому!

Мужчины переглянулись.

– Конечно, – пообещал Илья. – Это связано с пропажей Артема Сомова?

Арсений как-то странно взглянул на него и не ответил.

– На самом деле мы ходили не к реке. – Он коротко рассказал, как увидел троих заговорщиков и решил пойти с ними. – Если бы я просто взял и запретил им, они могли бы все равно пойти туда, но позже, без меня. Кто знает, что могло случиться? А так я был рядом.

– Думаю, ты все правильно сделал, – по-русски сказал Илья, а потом снова перешел на сербский: – Так вы говорили с Милицей?

– Да, правда недолго. Она собиралась уезжать, сказала, что занята и больше не вернется.

– Уезжать? – вскинул брови Дарко. – Надо же! Ничего не слышал о том, что она собирается переехать! Да и куда? У нее вроде никого нет, ее дом здесь, в Бадале.

– Она ведь говорила, что всем нужно как можно скорее бежать отсюда. Помните, когда пришла сюда! Насколько я понял, некоторые жители деревни тоже собираются.

Дарко потер переносицу и посмотрел на Илью:

– Милица вечно говорила дикие вещи, но я не придавал особого значения ее словам. Чего она вам наболтала?

Арсений нерешительно посмотрел на собеседников, словно думая, говорить ли им, и, наконец, решился:

– Я вам не все сказал. Не хотелось валить в одну кучу, но без этого не объяснишь. В общем, одна из девочек, Василина, думает, что у нее экстрасенсорные способности. Знаете, как бывает: люди теряют вещи, а она знает, где их искать, и все в таком духе. Не знаю, верите ли вы в такое, но… – Он замялся. – Василина утверждает, будто она, еще когда жила в России, видела эту Милицу.

– Видела? – недоверчиво переспросил Дарко.

– Да, у нее бывает что-то вроде видений. Якобы она несколько раз ее видела, даже говорила с ней, а потом вдруг встретила здесь, в холле, и решила спросить, зачем она приходила, чего хотела. Ребята не поняли, о чем шла речь, но ясно же, что Милица была на взводе и уговаривала Марину что-то сделать.

– И что было дальше?

– Это еще не вся предыстория. Тот пацан, Сомов, конечно, не в себе. Подошел вчера к Васе, когда она выходила из столовой, схватил за руку и сказал что-то вроде: «Ты ведь тоже знаешь! Тоже его чувствуешь! Ты такая же, как я! Мы с тобой будем первыми». А еще сказал, что той глупой бабе все равно никто не поверит, так что он откроет путь.

– Чушь какая-то, – пожал плечами Илья, и его осенило: – Что, если мальчишка решил сбежать, как и Милица? Значит, он сейчас где-то в горах, пытается найти дорогу к городу!

– Этого еще не хватало, – пробормотал Дарко.

– Мне кажется, это не так, – возразил Арсений. – Он не боялся того, чего испугалась Милица, от чего она бежала, а, наоборот, ждал. Вася говорит, Сомов выглядел счастливым, когда говорил об этом.

– Чего ждал? – спросил Илья. – Милица вам рассказала?

– Сказала, что она историк и всегда интересовалась раскопками. Здесь, на склоне горы, есть руины монастыря. Он очень древний, не то одиннадцатого, не то двенадцатого века. Это правда?

– Да, есть такой, – подтвердил Дарко. – Его разрушили турки, сожгли. Потом на старом фундаменте возвели новое здание, но оно просуществовало только до Первой мировой войны, во время которой было полностью уничтожено. С той поры монастырь не восстанавливали: это потребовало бы внушительных средств, к тому же он находится в труднодоступном месте, на скале, которая постепенно разрушается.

– Милица говорит, что бывала там и нашла тайник, а в нем – ящик с бумагами. Большинство документов было безнадежно испорчено, но нашлись какие-то заметки, которые хранились в ларце. Она передала все это в местный музей. Никто, кроме нее, не воспринял написанное всерьез и не занялся изучением документов, но Милица вычитала одну вещь, которая с тех пор не давала ей покоя. – Арсений посмотрел на Илью, потом на Дарко. – Она говорила вам об этом?

– Да, и не раз, – неохотно подтвердил доктор. – Это пугало ее до чертиков. Мне кажется, она сама себя накрутила до того, что начала во всем видеть знамения. С возрастом это усугубилось. Прежде была рассудительная, спокойная женщина, но ее просто переклинило на этом! Люди не особо ее слушали, как и я, так что я удивлен, если ей удалось кого-то убедить уехать.

– Вы в конце концов скажете, что было в тех документах? Чего боялась Милица?

– Если коротко, то монахи этого монастыря давным-давно остановили страшную эпидемию. Из адских глубин изверглось существо по имени Вриколакос, которое должно было по замыслу Сатаны уничтожить человечество. Оно было сильно и опасно тем, что быстро вербовало себе сторонников, и никто не мог противостоять ему, даже самые набожные. Люди стали умирать, как мухи, эпидемия ширилась, существо набирало силу.

– Что за существо? Какая эпидемия?

– Ты еще не понял? Мы же с тобой говорили об этом. Речь о вампиризме.

Илья не выдержал и хохотнул:

– Ты же не серьезно, да?

– Милица говорила именно об этом. – Арсений натянуто улыбнулся, словно желая отмежеваться от своих же слов. – Монахов, которые вместе с другими братьями смогли остановить Вриколакоса, звали Лука и Владимир.

– Что значит «остановить»? – Илье показалось, что он каким-то образом очутился в голливудском ужастике.

Ведь невозможно представить, чтобы трое взрослых людей всерьез обсуждали такие вещи.

– Его нельзя убить – он уже мертв и потому бессмертен, – пояснил Дарко. – Но монахи лишили его сил и где-то закопали гроб с его телом. Правда, не навсегда, потому что, по предсказанию, он вернется, когда этого никто не будет ждать.

– Милица сказала, это произойдет, когда человечество утратит веру в могущество иных, высших сил.

– Это, кажется, случилось уже давно, – заметил Илья.

– Да, но есть еще знаки, и, по словам Милицы, они стали появляться. То есть раньше она не понимала, что они значат, но теперь осознала.

– Какие знаки? – Илья засунул руки в карманы. Ему хотелось перестать говорить об этом, но он не мог и словно против воли продолжал спрашивать.

– Шесть дней Кровавой луны. – Арсений неуверенно посмотрел на Дарко и Илью. – Я и сам обращал внимание. Луна красного цвета, и ни облачка вокруг.

Да, было такое, подумалось Илье. Но вслух он ничего не сказал.

– Потом начались дожди. Животные стали уходить прочь: они чувствуют приближение Вриколакоса.

– Это проверить невозможно, – вставил Дарко.

– Насчет диких – да. Но Милица утверждала, что домашние собаки и кошки массово уходили из деревни. Цепные псы рвались прочь и выли по ночам… Было такое?

Дарко досадливо махнул рукой, что можно было расценить двояко, и отвернулся, выбив сигарету из пачки.

– Милица сказала, что Вриколакос заворочался в своем гробу и вот-вот восстанет. Он уже призвал помощника, и тот его освободит. Но главное, из-за чего она и прибежала тогда в Бадальску Баню: она поняла, что значили слова «пять десятков невинных душ призовет Вриколакос».

Арсений качнул головой:

– Вы же поняли, да? У нас ведь как раз столько детей сейчас в Бане. Вы не думаете, что мы должны срочно сделать что-то? Например, вывезти всех отсюда?

Глава десятая

Вася проснулась среди ночи и не могла сомкнуть глаз. Дождь пел свою монотонную песнь, скребся в окна, словно ночной пришелец, и на сердце была такая тоска, что хотелось плакать.

Мама звонила вечером, и, хотя Вася всеми силами старалась уверить ее, что все отлично, та не поверила дочери.

– Ты чем-то расстроена, я же чувствую, – сказала она.

Вася, которая никогда не имела от мамы секретов, хотела уже рассказать и про поход к Милице, и про исчезновение Сомова, но передумала. Мама больше чем в трех тысячах километров, помочь все равно ничем не сможет, только будет волноваться. Вся эта история ее напугает – она и Васю начала пугать не на шутку.

Но сказать что-то нужно было, и Вася наврала про очередное видение. Мама не любила разговоров об этом, поэтому постаралась успокоить дочь в своей обычной манере и сменила тему.

Видение, кстати, и вправду было, случилось оно в самый неподходящий момент, в доме Милицы.

«Арсений точно считает, что я ненормальная», – огорченно подумала Вася, стараясь не задаваться вопросом о том, почему для нее так важно его мнение.

Впрочем, в той ситуации все было ненормально, включая саму Милицу.

Она встретила ребят настороженно, а узнав, кто они такие, сначала как будто испугалась, но потом справилась с собой и пустила во двор, не пригласив, впрочем, зайти домой.

– Я уезжаю, автобус завтра рано утром, – перевел ее слова Арсений. – Многие уезжают, и вам стоит.

– Вы больше не вернетесь? – спросила Катя, и Милица поняла ее слова. Взгляд пожилой женщины стал печальным.

– Всю жизнь тут прожила. В школе работала учительницей. А теперь вот бегу, как крыса с тонущего корабля. Надеюсь, что вернусь. Мы все надеемся. А уж как выйдет – кто знает.

Дальше она стала рассказывать о том, почему всем надо спасаться, и ребята слушали, раскрыв рты. Как только речь зашла про монастырь, раскопки, ящик с документами, монахов, Вася почувствовала, что начинает нервничать все сильнее, у нее даже руки затряслись. Когда Милица упомянула имена монахов – Лука и Владимир, Катя резко обернулась к подруге, а Вася так и застыла на месте, даже головы не могла повернуть от страха.

Вриколакос – диковинное слово, никогда прежде никто из них о таком существе не слыхивал.

– Это порождение Сатаны, – шепотом, словно ее могли услышать, говорила Милица. – Нет у него ни сердца, ни души, ни чувств. Он пришел в этот мир, скрежеща зубами от злости, и способен рождать себе подобных, множить свою армию каждую ночь.

– Вампир? – выдохнул Дима.

Милица не удостоила его ответом.

– Вриколакос насылает на людей мор. Он является во снах и вызывает у спящего такой ужас, что человек может умереть во сне от страха или лишиться разума. Те, кого он обратит, выходят из могил и блуждают ночами по округе. Они становятся нежитью, как и Вриколакос, стучат в двери и окна, выкрикивая имена хозяев, и тот, кто хотя бы ответит, не говоря уж о том, чтобы открыть, обречен стать одним из них.

Милица говорила о приметах, которые предшествуют пришествию Вриколакоса. Вася слушала, и голова у нее кружилась все сильнее. Иногда это было предвестником «воронки», и девушка изо всех сил старалась сосредоточиться, чтобы не «провалиться». А потом Милица внезапно взяла ее за руку, и Вася поняла, что все бесполезно.

Реальность таяла, ускользала от нее. Уши заложило, а глаза теперь видели не ребят, не Милицу и ее опрятный чистенький двор с кустами роз, а нечто совсем иное…

Огонь бился, прыгал в печи, весело пробуя на зуб одно полено за другим. Десанка с вечера натаскала в дом много дров, которые предстояло скормить огню за ночь. Должно хватить, беспокоиться не о чем.

Старики говорили, зима будет холодная, лютая, в горах уже выпало много снега, а ведь еще только начало декабря. Слава богу, дров заготовили достаточно.

Десанка думала о дровах, о зиме, о чем угодно – лишь бы не дать мыслям свернуть в опасном направлении. Стоит только промелькнуть страшным воспоминаниям, и их не остановить.

Все уже поужинали. Десанка и ее девятилетняя дочь Ана убрали со стола, скоро пора будет ложиться спать, но пока каждый занимался своим делом. Женская половина семьи, включая свекровь Десанки, штопала одежду. Муж и свекор чинили рыболовные снасти, а малыш Петар возился с деревянной лошадкой, которую выстрогал для него отец.

В холодное время все ночевали в одной большой комнате, которая служила и столовой, и гостиной. Ту часть дома, где жили Десанка с мужем и детьми, даже не отапливали: ни к чему тратить дрова. Почти все в деревне так делали: переживали зиму, сбившись в кучу, как стая воробьев, благо что зима в этих краях была недолгой – уже в марте цвели сады, и до самого ноября стояла благодатная погода.

Всегда, но не в этом году, пришло Десанке на ум. Сейчас все было иначе. Погода испортилась уже в октябре, и луна, которую старики звали Кровавой, взошла над горами, окрашивая все кругом тревожным алым цветом.

Птицы в горах кричали стонущими голосами, словно предчувствуя беду. Даже куры в курятниках до крови бились о прутья заборов, стараясь выбраться – с такой силой, что сворачивали шеи. Поутру хозяйки заходили туда, чтобы покормить и выпустить птиц погулять, и чуть не падали в обморок: всюду валялись окровавленные перья и тушки несчастных несушек.

Псы выли ночами так, что невозможно было заснуть, и люди говорили, что это – приметы приближения мора. А потом все собаки, которые не были на привязи, пропали из деревни, словно спасались, бежали от чего-то…

По деревне ползли слухи, один другого страшнее. Люди боялись темноты и того, что может обитать в ней, запирались ночами в своих домах, не рискуя высовывать нос на улицу после захода солнца.

Слово «Вриколакос» впервые прозвучало из уст заезжего монаха из соседнего монастыря, но никто тогда еще не знал толком, что оно означает. Монах посоветовал местному священнику провести особую службу, и тот последовал совету, только это не помогло.

В конце ноября дела стали совсем плохи. Темнело теперь рано, холодное бледное солнце спешило укатиться за горизонт, и уже к четырем часам пополудни по стенам домов ползли серые тени, а к пяти тьма становилась непроглядной.

В одну из ночей пропал кузнец, который одиноко жил на краю деревни. Потом исчезла семья мельника – вся, включая его старуху-мать, которая в последние годы не вставала с постели, и младенца, что лежал в колыбели.

Но хуже всего было даже не то, что эти люди пропадали.

А то, что они возвращались.

Нужно было попросить помощи у властей из города, но начались дожди, и дорогу размыло, так что в город никто поехать не смог. А потом внезапно похолодало, дорога стала скользкой и опасной: спускаясь с горы, можно было потерять повозку, погубить коня и убиться самому. Ну а после начались снегопады, дорогу завалило, и деревню вовсе отрезало от всего православного мира.

Уезжать из родных мест никто не думал, но, если бы и решился кто-то, это было бы равносильно самоубийству. За день до города не добраться, а про то, чтобы заночевать в горах или в лесу, нечего было и думать. В доме хотя бы есть стены и двери для защиты, а там, под открытым небом?..

Деревенский староста призывал жителей не терять головы и истово молиться Господу. Священник собрал всех в церкви и провел службу. Прихожане склоняли головы, послушно шевелили губами, пытаясь верить, что Бог защитит их в трудный час, в лихую годину.

Произносить в храме Господнем поганое имя Вриколакоса никто не отваживался, но все же священник сказал, что на деревню пало сатанинское проклятие. Начался мор, говорил он, и прихожанам, которые хотят сохранить жизнь и бессмертную душу, уберечь себя и родных, ни в коем случае, ни под каким предлогом нельзя показываться на улице от заката и до рассвета. Нельзя смотреть по ночам в окна, нельзя слушать ничьи голоса и снимать нательный крест даже на мгновение.

Все старались поступать так, как велел святой отец, а муж Десанки даже окропил святой водой окна и двери, но люди все равно продолжали исчезать. В середине декабря уже почти половина домов стояли пустыми, а в одну из ночей исчез священник, что жил в домике возле церкви, да вдобавок на следующую ночь церковь сгорела.

Пожар случился ночью, и муж Десанки вместе со свекром хотел бежать к храму, чтобы помочь погасить огонь, но Десанка со свекровью повалились им в ноги, не пустили: священник велел не покидать домов ночью! Мужчины послушались. Но не все были так осмотрительны, и потому жители еще трех домов, что были ближе к церкви, сгинули в ночи.

…Внезапно в печке треснуло полено – резкий звук был похож на выстрел, и все вздрогнули, завозились, стали переглядываться, как будто услышали какой-то сигнал.

– Спать пора, – негромко сказал свекор, и мужчины стали сворачивать снасти.

– Не хочу спать, еще рано, – попробовал было возразить Петар, но мать сердито цыкнула на него, и он, прихватив свою лошадку, побрел к кровати, которую она застилала.

Семья начала устраиваться на ночь, и Десанка старалась сосредоточиться на этом, на простых привычных действиях, чтобы не слушать, что творится за стенами дома. Окна были плотно занавешены, и она даже не смотрела в их сторону, чтобы лишний раз не думать о дурном.

Страх выворачивал все ее нутро, растекался холодным огнем по жилам. Руки тряслись так, что Десанка несколько раз роняла на пол то подушку, то одеяло. Она знала, что и все остальные боятся, но тоже стараются не подать виду. Горький аромат страха повис в комнате, и люди боялись заговорить друг с другом, чтобы монстры, которые бродят сейчас по деревне, не услышали их голосов.

Получится ли пережить еще одну ночь? Суждено ли им увидеть солнце?

Наконец все улеглись и будто бы застыли в своих кроватях, прижимаясь друг к другу в поисках защиты. Десанка обнимала сына и сжимала руку Аны. Муж лежал ближе к окну, повернувшись к нему спиной. Десанка слышала его дыхание, и ей хотелось уснуть прежде мужа – так было бы спокойнее, – но она знала, что всегда засыпает последней.

Часто случалось так, что другие члены семьи успевали скользнуть в спасительный сон, а она все лежала, прислушиваясь, и слышала всякое, пока не догадывалась сунуть голову под подушку.

Но в этот раз никто не успел заснуть: те, кто блуждал в студеной декабрьской ночи, явились раньше. Наверное, потому, что живых людей в деревне оставалось все меньше.

Шаги послышались совсем близко. «Хр-хр-хр», – скрипел снег возле самой двери.

Свекровь и свекор хором забормотали «Отче наш». Ана вскрикнула и так сжала руку матери, что той стало больно.

А потом раздался стук: чья-то рука несколько раз ударила в дверь, и почти сразу же, следом, кто-то принялся скрестись в окно, возле которого стояла кровать Десанки, ее мужа и детей.

– Заткните уши! Живо! – скомандовала Десанка, прижимая ладони к ушам сынишки.

– Все будет хорошо, Господь нас не оставит, – твердо проговорил муж, и Десанка ясно услышала дрожь ужаса в его голосе…

Воспоминания о том, что ей привиделось, даже сейчас, спустя несколько часов, были настолько живыми, словно Вася и вправду перенесла, перечувствовала все увиденное. Неведомая женщина с необычным именем Десанка, маленький черноволосый мальчик, перепуганные насмерть старики…

Все эти люди жили где-то здесь, в Сербии, сотни лет назад. Жили… Но как они умерли? Видение закончилось так же внезапно, как и началось, и Вася не знала, удалось ли хоть кому-то из них уцелеть той ночью.

Прежде у нее никогда не было таких продолжительных, подробных и отчетливых видений. Вася словно на несколько минут – или часов? – перенеслась в далекое прошлое. Ее приступ, похоже, напугал Милицу, потому что она стала выпроваживать их. Вася, все еще во власти пережитого, не сопротивлялась и почти ничего не понимала.

– Уезжайте, увозите ее отсюда скорее, – будто сквозь плотное ватное одеяло доносились до Васи слова Милицы, которые послушно переводил Арсений. – Такие, как она, легкая добыча для нечисти. Проводники, слишком тесно связанные с потусторонним миром!

Вася смутно помнила, как они ехали обратно, и только когда переезжали через мост, она окончательно пришла в себя.

– Что ты видела? – спрашивали ее друзья.

Они уже шли по территории Бадальской Бани, усталые, особенно бедный Арсений, которому пришлось крутить педали за двоих, растерянные из-за всего услышанного.

Вася не успела ничего ответить: они оказались в центре событий. В Бане была суматоха из-за пропажи Сомова и, как думали поначалу, их троицы и Арсения.

До самого вечера не было случая спокойно поговорить, и они решили обсудить все утром. Катя спала, Дима и Арсений, наверное, тоже, и только Вася не могла заснуть.

Проворочавшись не меньше двух часов, она встала с постели и подошла к окну. Во время тех ночей, когда светила Кровавая луна, они с Катей всегда закрывали плотные шторы и ставни: иначе невозможно было заснуть. Но сейчас луна скрывалась за облаками, и в свете уличного фонаря Вася увидела какое-то движение, тень, промелькнувшую возле толстого платана.

Приглядевшись, девушка поняла, что ей не показалось: рядом с деревом стоял человек и смотрел на окна корпуса. И это был не просто какой-то человек, а Артем Сомов.

«Нашелся! Надо позвать кого-то! Открыть окно и крикнуть ему, чтобы не смел уходить!» – мысли промелькнули в голове за одно мгновение.

Но предпринять ничего Вася не успела, потому что Сомов вскинул руку и поманил ее, словно приглашая уйти с ним.

И тут же в голове зазвучал его голос, тихий и вкрадчивый, но вместе с тем позвякивающий, как колокольчик: «Я же говорил тебе. Все началось. Он больше не спит, и я теперь с ним. И ты тоже будешь, и все, все».

Голос звучал, чужие слова и мысли царапали череп изнутри так же…

…как пальцы нащупывали запор на окне, желая открыть его – и впустить того, кто пришел дождливой ночью. Оконная ручка была ледяной, и, ощутив этот холод, Вася словно очнулась.

Этого хватило, чтобы увидеть – Сомов стоит уже под самым окном, вскинув голову и протягивая к ней белые руки, похожие на толстых червей, а его губы кривятся в ухмылке.

А после все заволокло темнотой.