Текст книги "Волчий остров"

Быстрее бы ночь прошла.

Она на цыпочках подошла к своему дивану, откинула одеяло, легла. Надо поскорее заснуть, утром все будет выглядеть иначе. А если не захочется больше приходить сюда, нужно сказать, что учебы много, она не успевает. Кто ее осудит?

Повозившись, Катя закрыла глаза. Ночник решила не выключать. В соседней комнате было тихо, и Катя, уставшая за день, вымотанная и изнервничавшаяся, вскоре заснула.

Ей снилось, что она идет мимо болота. В жизни такого огромного не видала. Мертвые деревья торчат из коричневатой воды, небо навалилось серым брюхом, а в стоячей воде надуваются и лопаются зловонные пузыри. Сладковато пахнет гнильем, протухшей водой, еще чем-то отвратительным.

Внезапно из воды высунулась рука – полуразложившаяся, с ошметками плоти и длинными костистыми пальцами. Катя закричала и проснулась.

Запах все еще никуда не исчез. Канализацию прорвало?

Ночник горел, но свет не добавлял спокойствия. Сердце колотилось, тело казалось холодным и неповоротливым. В следующую секунду до Кати дошло страшное. Она не одна на диване! За ее спиной кто-то был. Вот пошевелился тихонько, подвинулся.

Обернуться страшно, но лежать, зная, что кто-то подобрался к тебе, еще страшнее. Девушка медленно повернулась, отчаянно надеясь, что ей показалось, но это было не так. Рядом с нею лежала Мария Васильевна, желтовато-бледная в свете ночника, будто бы за минувшие часы постаревшая еще лет на десять. Глаза ее запали, нос, наоборот, торчал вперед, рот провалился, кожа сморщилась.

Катя вскочила и попятилась.

– Вы… Что вы… – Она никак не могла закончить фразу.

– Плохо одной-то лежится, – утробным голосом проговорила старуха. – Холодно мне. Одиноко.

– Но нельзя же…

Катя не договорила. Старуха села резко, будто в позвоночнике у нее пружина была. Оскалилась, как собака. В затянутых пеленой, словно бы слепых глазах – лютая ненависть.

– А ну иди сюда, – пролаяла она.

Встала на четвереньки и быстро, как люди не умеют, перебирая руками-ногами, поползла по дивану к Кате. Та завизжала, не в силах больше этого выносить, и побежала к выходу из комнаты.

За спиной слышался топот, сумасшедшая старуха не отставала. Катя выскочила за дверь, успела захлопнуть ее перед носом преследовательницы. Дверь была наполовину деревянная, а сверху – матовое стекло. Катя шарахнула рукой по выключателю, в прихожей загорелся свет.

Замка на двери не было, Катя навалилась на нее всем телом, не давая открыться, не впуская старуху. Девушке был хорошо виден силуэт Марии Васильевны: вот она добежала до двери, врезалась в нее в последнюю секунду, завыла, заскрежетала зубами от ярости. Бежала за Катей на четвереньках, противоестественно для человека, а теперь поднялась на ноги и припала к стеклу, как уродливое насекомое.

– Чего напугалась, глупышка? Пошутила я. Открой дверь. Ты помогать мне должна, ухаживать… Просьбы мои выполнять. – Она со всего маха ударила лбом в дверь. Катя испугалась, что стекло разобьется, но оно выдержало. – А знаешь, чего я хочу, деточка?

Старуха мерзко захихикала.

Катя не спросила, чего она хочет, она вообще ни слова не могла проговорить, но Мария Васильевна все равно ответила:

– Сожрать тебя хочу. Молодость твою, плоть, душу. – Она принялась трясти дверь. – Знаешь, что такое голод? Истинный? От которого все горит?

Катя плакала. Она не знала, что делать, не понимала, что происходит.

«Выбираться отсюда нужно, вот что! Входная дверь в двух шагах!»

Но если отойти, то старуха вырвется и…разорвет на части.

Стоять тоже не вариант, тварь может разбить дверь.

Не успев все обдумать, Катя одним прыжком подскочила к входной двери (слава создателям тесных квартирок, в которых прихожую можно пересечь парой шагов), открыла замок. Какое счастье, что она не заперла входную дверь еще и на задвижку!

Старуха, не ожидавшая того, что дверь никто не удерживает, неуклюже вывалилась в прихожую, пошатнулась и немедленно бросилась к Кате.

Но то ли страх придавал девушке сил, то ли Мария Васильевна двигалась недостаточно быстро, но Катя успела выскочить на лестничную клетку буквально за долю секунды до того, как ее схватили. Девушка даже ощутила колебание воздуха возле своей головы, а после очутилась на площадке перед квартирой.

– Вернись, дрянь! – провыла некогда мирная, воспитанная старушка, но Катя уже захлопнула дверь. Ключ остался в ее руке, и она сунула его в скважину, повернула. Теперь старухе не выбраться. Странно, но та и не пыталась выйти. Быстро сдалась.

Катя услышала тяжелые шаркающие шаги: сумасшедшая побрела прочь. Словно попросту забыла о существовании Кати, потеряв ее из виду. Некоторое время Катя прислушивалась к тому, что происходило внутри, но больше ничего не слышала, будто за дверью была пустая квартира. Она не знала, который час: телефон остался внутри, как и сумка, ключи, одежда.

В полицию звонить? Кому-то из друзей?

В итоге Катя решила дождаться утра, а после войти в квартиру, взять свои вещи. Почему-то она была уверена, что при свете дня (если еще оставить нараспашку входную дверь) ей ничего не грозит. В крайнем случае, можно не одной зайти, а соседей позвать на помощь.

Это была долгая ночь, но Катя выдержала. Старалась гнать от себя мысли о том, что напало на нее, что случилось с тишайшей Марией Васильевной, что в нее вселилось. Пусть потом ее внучка разбирается. Главное, Катя спаслась.

Наступило утро, в соседних квартирах проснулись люди. Зажурчала вода, запели будильники, послышались сонные голоса и шаги. Катя вставила ключ в замочную скважину, повернула.

Квартира встретила тишиной и покоем. Дверь в комнату была открыта. Катя, не закрывая входную дверь, заглянула внутрь. Возле разобранного дивана лежали ее вещи и телефон. Ночник все еще горел. Полоумной старухи не было: должно быть, убралась к себе и спит; проверять Катя не стала. Это же надо, сколько в ней ночью было энергии!

Катя ураганом пронеслась по комнате, схватила телефон и одежду; вернувшись в прихожую, сдернула с крючка пальто, взяла обувь. Минута – и она уже снова на лестничной площадке. Обулась, оделась, благо никто из соседних квартир не вышел.

Телефон завибрировал, Катя глянула на экран. Лидия.

Она ответила на звонок.

– Катюша, солнышко, прости! – затараторила женщина. – Совсем забыла тебе позвонить! Ты вчера пришла к бабуле напрасно, вот вижу, звонила мне, а я… – Она всхлипнула. – Но пойми, дни были бешеные, я совсем закрутилась. Похороны, поминки… Я оплачу́ этот день, не беспокойся, извини еще раз, что напрасно приходить пришлось, время тратить.

Она говорила еще что-то, но у Кати в голове отпечаталось только одно слово.

– Вы сказали «похороны»? – с трудом произнесла она. – Кто-то умер?

– Да, милая. Бабуля умерла.

Дальше Катя ничего не слышала. Упала в обморок. Нашли ее вышедшие из другой квартиры жильцы.

После того происшествия Катя лечилась, горстями глотала таблетки, ходила по врачам. Покрестилась, даже в монастыре некоторое время пожила.

От ночи, проведенной с мертвой старухой, отходила долго, но, пожалуй, не отошла до конца. Страх перед стариками не покидал ее. Врачом она так и не стала, переучилась на фармацевта.

Стоит ли говорить, что сиделкой Катя больше никогда не работала.

Игра в прятки

Летом Дима с мамой гостили у бабушки с дедом, в маленьком городке с названием, напоминающем фамилию, – Никитин, где мама родилась и выросла. Папе дадут отпуск только в августе, и тогда они все вместе рванут на море, обещали родители, думая, что десятилетнему Диме, который был городским ребенком, не очень-то хочется ехать в крошечный Никитин.

Но они ошибались. Диме здесь всегда нравилось, и он жалел, что нельзя остаться тут на все лето. У бабушки с дедом был дом на тенистой улице, большой ухоженный сад, в котором поспевали клубника, малина и смородина. Бабушка выращивала в теплице вкуснейшие розовые помидоры и хрусткие огурцы. Во дворе жил умный и добрый пес Буян, а в доме – черно-белый хитрый котище по кличке Малыш.

Можно было купаться на городском пляже (всего-то десять минут ходьбы), а еще – болтать вечерами с дедом, который знал кучу историй и умел жарить на костре вкусные сосиски.

Были у Димы и друзья: Саша и Лёня жили по соседству. Саша тоже приехал на лето, а Лёня был местный. Они играли то друг у друга во дворах, то на речку ходили, а недавно нашли новое место – старый парк. Он так и назывался – Старый. Видимо, был немножко заброшен, никто не наводил там порядок. В парке росли высокие толстые деревья с густыми кронами, поэтому даже в жаркий день было прохладно; вдоль растрескавшихся асфальтовых дорожек стояли скамейки (по большей части сломанные), а в центре имелся фонтан. Правда, воды в нем не было.

Городок был спокойный, поэтому мама разрешала Диме гулять до самого вечера. Главное условие: она всегда должна знать, где находится Дима. Еще нужно отвечать на звонки и возвращаться домой пообедать и к ужину, до темноты.

Как-то вечером, вдоволь набегавшись с друзьями, Дима вернулся домой и обнаружил, что мама с бабушкой ушли в гости, а на кухне хозяйничает дед.

– Ужин мать оставила, я как раз подогрел, мой руки и садись.

– Я мигом!

Позже они ели картошку с жареной рыбой и салат. Дед заметил:

– Смотрю, аппетит ты нагулял ого-го!

Дима кивнул, не отвлекаясь от вкусной еды.

– Где был-то, что делал?

Мальчик ждал этого вопроса. Он любил рассказывать деду о себе, тот слушал внимательно. Обычно взрослые люди слушают детей вполуха, не воспринимают всерьез, но дед был не такой.

Дима говорил о том, как они нашли бездомную кошку с котятами и накормили, отыскали для котят коробку, решили, что будут приходить и заботиться о них каждый день. О том, как они купались в реке и Саша на спор заплыл за буйки. А еще о том, как им понравилось играть в парке. При этих словах дед нахмурился.

– Чего это вас туда понесло-то? – спросил он.

– Тут же близко.

– Первомайский сквер еще ближе, – заметил дед.

– Да ну, – отмахнулся Дима, – там вечно народу полно, малышня, коляски. Скукота.

– А в Старом, стало быть, весело, – проговорил дед, и Дима заметил, что он отставил тарелку в сторону и перестал есть.

– Дедуль, что-то не так?

Тот помолчал немного, пожевал губами, а потом, решившись, ответил:

– Нехорошее это место, Димка. Несчастливое и… немножко злое.

– Как это? – удивился Дима, в памяти которого всплыли тихие аллеи, могучие деревья и унылый фонтан.

– Когда я был маленький, совсем как ты…

– Я не маленький, – вставил Дима, – мне одиннадцать скоро.

Дед улыбнулся и погладил внука по голове.

– Наверное, я-то помладше был. Так вот, жил тут же: Никитин – мой родной город. А на месте парка этого роща была – красивая, большая. Тогда это была, можно сказать, окраина городка. Потом-то за рощей обувную фабрику построили, а вслед за ней – новый район, вот и очутился парк чуть ли не в центре современного Никитина.

Дима внимательно слушал, предвкушая одну из занимательных дедушкиных историй.

– В этой роще мы с ребятами играть любили. В прятки, в догонялки, в зарницу еще (ты небось и не знаешь такую игру). Места много: и спрятаться есть где, и побегать. Был у меня лучший друг. Владленом звали.

– Странное имя.

Дед улыбнулся.

– Его в честь вождя революции назвали: Владимир Ленин, два первых слога, получается «Владлен». Раньше часто так делали. – Увидев непонимание в глазах внука, дед сказал: – Я тебе про Ленина потом расскажу, сейчас не о нем. А о Владлене. В тот день, когда все случилось, мы тоже играли в роще. Лето, июнь, каникулы. Мы не одни были, еще с нами человек пять. До самого вечера веселились, а под конец затеялись играть в прятки. Уговор такой был: кого последним найдут, тот и выиграл. Владлен прятаться умел лучше всех. Вроде излазим мы рощу вдоль и поперек, все уголки знаем, а он так спрячется, что нипочем его не отыщешь. Выпало мне водить. Сосчитал, как положено, с закрытыми глазами. Знаешь считалку-то? «Я считаю до пяти, не могу до десяти! Раз, два, три, четыре, пять – я иду тебя искать! Кто не спрятался, я не виноват!» Открыл глаза, пошел. Там, вижу, кусты шевелятся, из-за бревна чья-то макушка торчит, за стволом самой толстой березы виднеется локоть… Всех нашел. Кроме Владлена. Не удивился поначалу, так и знал, что его быстро не отыщешь. Темнело уже, мне домой было нужно. «Владлен, – кричу, – выходи, ты выиграл!» Он молчит. Я немного рассердился. Мне пора, выходи, мол. Опять ничего. Остальные ребята стали звать – не откликается. И мне подумалось, хотя ничего еще не было ясно: беда случилась с моим лучшим другом.

Дима затаил дыхание. Эту историю он слышал впервые. Дедушке, похоже, нелегко было ее рассказывать.

– Стали его все вместе искать. Зовем, под каждый куст заглядываем. А все темнее становится, солнце давно село. – Дед помолчал, не решаясь продолжить. – Нашел Владлена я. Мне и положено: я же во́да – так мы это называли. Лежал он в канавке, на самом краю рощи. Рядом заросли акации – густые, разросшиеся. Наверное, он туда хотел забраться, внутрь прямо, и притаиться. Да только оступился, на край канавы наступил, не удержался и упал. Так потом в милиции сказали.

– Владлен… он… – Дима не мог выговорить страшное слово. Никто из его друзей не умирал.

– Да. На дне канавки камень был, Владлен упал и головой аккурат по камню угодил. Погиб, ничего и понять не успел. Врачи говорили, мгновенная смерть, не мучился.

Дима не знал, что на это сказать, и молча смотрел на деда. Ему хотелось плакать. Деду, кажется, тоже.

– Больше я никогда в той роще не играл. Даже близко к ней не подходил, не мог. И позже, когда парк разбили, не ходил туда. – Дед поглядел на внука. – Только на этом история не закончилась.

– Нет?

Послышались шаги: пришли мама и бабушка.

– Ужинаете? – с порога спросила мама. – Вот молодцы!

И ушла в комнату переодеваться. Бабушка отправилась в свой любимый сад, хотела посмотреть, что там, словно за время ее двухчасового отсутствия что-то могло измениться.

– Так что дальше было, дедуль? – поторопил Дима.

– После смерти Владлена неспокойно стало в роще. Той же осенью пропал мальчик один, его так и не нашли. А к весне еще один ребенок исчез, и тоже в последний раз на месте будущего парка его видели. Слухи поползли, взрослые запрещали детям приближаться к роще одним. Примерно через год или два рощу, что называется, облагородили: появился на ее месте парк. Сначала все нормально было, без происшествий, а потом снова пропал мальчик. И снова – бесследно. Тут уж заговорили в голос. Милиция начала искать в городе маньяка, но люди шептались, что бесы детей крадут. Я, когда все это слышал, про другое думал: Владлен не может смириться с тем, что уже умер. Скучно ему, вот и забирает к себе детей – поиграть.

– Папа, что ты ребенку мозги пудришь! – возмущенно сказала мама, появляясь на кухне. Она была уже в домашнем халате. – Какие еще неупокоенные души! Я тебя умоляю!

– Может, и нет ничего, а может, есть, – упрямо проговорил дед. – Если все выдумки, почему нет-нет да пропадет там ребенок? За эти годы сколько раз такое было!

Мама всплеснула руками.

– Городок маленький, все всегда спокойно, а в этом парке творится что-то. – Дед посмотрел на Диму. – Историю Владлена забыли уже, давно дело было, но парк этот в народе не любят. Пусто там, народу почти никогда нету, а уж под вечер и вовсе никто не суется.

Дима подумал, что дед прав, парк чаще всего безлюдный. Той ночью он долго не мог заснуть, представляя себе мертвого мальчика, который бродит ночами по парку и ищет, с кем поиграть, потому что не подозревает, что сам давно уже умер.

Разговор тот с приходом мамы увял, но дед взял с Димы обещание больше в том парке не играть.

Обещание мальчик сдерживал долго. Почему-то так вышло, что и друзья не заикались о том, чтобы там поиграть, как будто вовсе про Старый парк позабыли. Только через месяц, за неделю до Диминого отъезда из Никитина, Саша предложил сходить туда.

Солнце клонилось к закату, мальчишки, набегавшись за день, немного заскучали.

– Давно там не были, – сказал Саша, – пойдемте?

Рассказ деда выветрился из памяти Димы. Нет, он не забыл его, но история утратила яркость, оставшись одним из десятка выдуманных и реальных случаев, рассказанных дедом. А вот про данное дедушке обещание не ходить в парк Дима, к стыду своему, забыл.

Он хотел рассказать друзьям про погибшего в парке Владлена, но как-то к слову не пришлось, разговор шел о другом.

В парке, по обыкновению, было прохладно и уже немного сумрачно. Сиреневые сумерки поглощали остатки солнечного света.

– Во что играем? – спросил Дима, чтобы прогнать тревогу, которая стала заползать под кожу.

– Прятки! – закричал Лёня, и Саша его поддержал.

Они не успели начать считаться, чтобы выяснить, кому водить, как на дорожку вышел еще один мальчик. Он был примерно их возраста, очень бледный и худенький. Темные глаза казались слишком большими для его лица, волосы были подстрижены коротко, рот кривился в робкой улыбке.

– Можно мне с вами? – спросил мальчик.

– Ты откуда взялся? – в ответ спросил Лёня. – Я тебя не видел раньше.

– Так можно? – настаивал незнакомец. – Я давно ни с кем не играл. А прятки – это моя любимая игра.

Дима смотрел на мальчика. Ощущение такое, словно он играл в снежки и кто-то засунул ему за шиворот комок снега: холод, мурашки по коже. Мальчик был какой-то не такой. Неужели Лёня и Саша не замечают?

Взять хотя бы одежду. На Диме и его друзьях были джинсы и футболки: у Димы, например, с Человеком-пауком, на Лёниной написано по-английски «Время вперед», у Саши – фаната игры «Майнкрафт» – соответствующая картинка. А на этом мальчике была рубашка в клеточку и короткие черные шорты. Еще и что-то вроде шапочки или панамы на голове.

Диме захотелось отказаться играть и уйти домой. Но Саша уже сказал:

– Ладно, давай. Вместе веселее. Только раз ты последний, то водишь.

Улыбка на бескровном лице мальчика стала шире.

– Хорошо.

У Димы упало сердце. Придется играть. Он остро пожалел, что не рассказал друзьям про погибшего мальчика, ведь иначе они, скорее всего, не сунулись бы в парк. Но, с другой стороны, это просто выдумка, бродящих по округе мертвецов и призраков не бывает.

Мальчик встал лицом к толстому дереву, закрыл глаза, поднял руку, согнув ее в локте, прижался к ней лбом. Начал отсчет.

«Я считаю до пяти…» – послышался его голос.

Считалка! Та самая, из рассказа деда!

Дима застыл на месте, не в силах сделать хотя бы шаг. Саша и Лёня моментально разбежались в разные стороны, помчались прятаться. Дима и мальчишка остались вдвоем.

«Не могу до десяти», – неслось по темному парку.

«Беги!» – кричал голос внутри Диминой головы, но ноги не слушались.

«Раз, два, три, четыре, пять…»

Еще минута – и мальчик обернется, двинется на поиски.

Дима был будто парализован, и только слова «я иду искать» заставили его пошевелиться. Но все, что он успел, – отойти на пару шагов и спрятаться за ближайшее дерево.

«Может, в двух метрах он просто не подумает искать меня? Слишком близко. Любой убежал бы подальше», – тоскливо подумал Дима.

– Кто не спрятался, я не виноват! – громко сказал таинственный мальчик, и Диме показалось, что это прозвучало злорадно.

Шаги. Легкие, быстрые. Веточка треснула под ногой, обутой в старомодные сандалии. Дима не мог понять, удаляются шаги или приближаются. Ему было настолько страшно, что страх не ощущался, стал частью его организма, как кровь, руки, волосы.

«Что сделает мальчик, когда найдет нас? – думал Дима. – Заберет одного или всех?»

Ему впервые пришло в голову: куда именно забирал погибший ребенок всех остальных детей? В иномирье, где они вечно играют в прятки? В ад, про который Дима слышал, что там черти со сковородками?

Ветка треснула совсем рядом, и Дима понял: мальчик шел все-таки к нему, а не от него. В следующий миг мальчик будто бы вырос из-под земли, оказавшись прямо перед Димой.

Глаза казались лишенными белков – сплошная чернота. Матовая, глубокая. Губы раздвинулись в ухмылке, и мальчик сказал:

– Вот ты где. Я тебя нашел. Теперь ты пойдешь со мной.

Дима отпрянул бы, но за спиной было дерево, и он прижался к нему еще сильнее. Мальчик медленно, как во сне, протянул руки и положил ладони на запястья Димы. Тот вскрикнул. Прикосновение было настолько обжигающе-ледяным, что казалось горячим. Он хотел вырваться, но не мог. Мальчик держал с силой, которую трудно было заподозрить в тщедушном теле.

– Пойдем, – повторил он.

И Дима, который уже отчаялся спастись, неожиданно сам для себя сказал, пристально глядя в глаза-колодцы:

– Не надо, Владлен. Отпусти меня домой. Меня дома ждут.

Огненная хватка слегка ослабла.

– Ты знаешь мое имя?

– Знаю, конечно. Мне пора домой, Владлен. Уже темно. Мне не разрешают гулять так поздно.

Лицо мальчика дрогнуло, будто он хотел засмеяться или заплакать. В этот момент он куда больше походил на обычного ребенка.

– Миша? – тонким голосом спросил Владлен.

Дима сначала не понял, что за Миша, а потом сообразил, что так зовут его деда. Дима был очень похож на деда в детстве, это все всегда говорили. Он не знал, что сказать, как правильнее ответить, признаться ли, что лучший друг Владлена – уже старый человек, его внуку столько же, сколько было Владлену, когда он погиб.

– Я устал, – все тем же жалобным голосом говорил Владлен. – Ты почему так долго не приходил? Я не знаю, куда иди, что делать. Мне здесь плохо.

Дима подумал немного и ответил:

– Тебе не нужно оставаться. Ты должен уйти из парка. Тебе тоже нужно домой, понимаешь?

Дима понятия не имел, где теперь дом Владлена. Ясно, что не в городке под названием Никитин. Наверное, где-то на небе.

Владлен смотрел на Диму, долго смотрел. Дима старался не отводить взгляда, хотя глаза начали слезиться. В парке становилось все темнее.

– Да, Миша, – сказал Владлен и отпустил руки Димы. – Мне тоже нужно домой.

– Будь осторожен, береги себя, – серьезно проговорил Дима. Взрослые часто так говорят.

Владлен кивнул:

– Бывай, Миша. Еще увидимся.

Он отступил назад. Шаг, еще один. Дима не заметил, куда Владлен подевался, но на аллее никого больше не было.

Страх прошел, осталась только грусть. На самом ли деле Владлен ушел и не появится больше? Станет ли ему теперь хорошо и спокойно, не будет ли он больше пытаться забрать с собой других детей, чтобы поиграть с ними?

Так Дима и стоял, размышляя об этом, когда рассерженные Саша и Лёня появились на аллее: почему никто не искал их? Куда подевался странный пацан? Просился играть, а сам сбежал?

Дима ничего не мог им рассказать. Может, позже, но не сейчас.

Он шел домой молча, и ему начинало казаться, что встреча с Владленом, его собственный страх, их беседа – все это ему лишь привиделось, почудилось.

А потом он вошел домой и взглянул на свои руки.

Запястья (там, где держал его Владлен) опоясывали алые полосы, похожие не то на следы от веревки, не то на ожоги. Встреча, разговор – все было на самом деле. Он повстречался с дедушкиным погибшим другом и, возможно, даже сумел ему помочь.

«Нужно скорее рассказать дедушке», – подумал Дима.