Текст книги "Няня для бандита"

Вся в слезах, напуганная. Ставшая свидетелем того, что видеть в детстве никак нельзя. А я смотрела на нее и понимала, что это последний лучик солнца в моей серой жизни.

– Ты шпионка! Ты шпионила за мной и все им рассказала! – тряс меня за шиворот якудза. – Только ты это знала! Только тебе было известно, что мы будем ехать в школу! Только тебе! ТЕБЕ ОДНОЙ!

– Прошу! Не делайте этого! Это не так!

– Назови мне хоть одну причину тебе верить?! Кто ты такая для меня?! КТО?!

– Папа! – не прекращала дергать за пиджак его дочка. – Папочка!

– Для нас ты чужая! Ты никто! Ты просто предатель! Пустое место! – сжал он мое горло, словно хотел задушить. – И ты теперь умрешь! Умрешь!

Я ощущала, как проносятся последние секунды. Как кончается воздух в легких. Как сильная и жаждущая мести рука сжимает мое горло, вызывая боль и спазмы…

И единственным, что меня спасало от гибели, был беспомощный шестилетний ребенок.

– НЕТ! – закричала Мива так сильно, как только могла. Она повисла на руке с пистолетом и отчаянно заплакала: – Не убивай сингиин! Не убивай ее… Пожалуйста, папа… Прошу тебя…

Даниэль посмотрел тогда на дочь и сжалился надо мной. Он слишком сильно ее любил, чтобы довести дело до конца. Сато опустил пистолет и разжал мое горло. Но только лишь для того, чтобы сказать мне важную новость:

– Нам предстоит с тобой серьезно поговорить, сингиин. Теперь ты мне все расскажешь – до последней капли.

Глава 6

Все то, к чему я успела привыкнуть за эту неделю, вдруг рассыпалось и исчезло, будто бы никогда и не было. И тетя Рэй, и молчаливый водитель – их больше нет, они уже никогда к нам не вернутся. Но если Хитоши не вызывал у меня особых симпатий, то гибель старой няни поразила меня до глубины души.

Я начинала плакать, как только представляла ее лицо. Как только опять вспоминала ее смех, ее улыбку, ее шутки, ее… последние слова…

Она попросила меня оберегать девочку, защищать дочь якудзы, как делала это она. И я понимала, что осуществить ее желание будет почти нереально – Сато меня и близко не подпустит к Миве. Особенно теперь, когда он был уверен, что все это случилось из-за меня. Что именно я стала причиной покушения на его дочь и смерти таких близких ему людей.

– Теперь ты мне все расскажешь, – приговаривал якудза, связывая мне руки веревкой. – Как тебе такая поза? Удобно? – издевался он, привязав меня к какому-то манекену из рисовой соломы.

– Что вы задумали?! – боялась я самого ужасного.

Ведь он завел меня в ту страшную комнату. Где на стенах висели мечи и кинжалы, какие-то старинные топоры и цепи. Было похоже на зал для пыток.

– Хочу задать тебе парочку вопросов, – крепко привязал он меня к этому чучелу и отошел на пару шагов. Видимо, чтобы выбрать себе клинок по вкусу.

– Зачем вы меня привязали к этой штуке?! Что это вообще такое?!

Мои трепыхания не помогли – манекен очень крепко стоял на полу и даже не думал двигаться.

– Это макивара, – спокойно ответил мне Сато и взял с подставки длинные ножны, в которых томился меч.

– И для чего она вам нужна?! Что вы с ней делаете?!

– Макивара нужна только для одного… – вытаскивал Сато свой меч, высекая жуткий звук острого клинка. – Для отработки рубящих ударов.

Его ответ поверг меня в шок. Меня вдруг стало трясти, как от припадка эпилепсии: я хотела ему что-то сказать, что-то крикнуть, но горло свело предательским спазмом. Это было просто молчание ягнят. У меня не получалось ни закричать, ни уверить его в том, что он совершает ошибку – ничего такого, что бы спасло меня от участи макивары.

– М-мистер Сато… – дрожал мой голос. – Пожалуйста, не надо… Я ничего не знаю.

– Кто тебя нанял, сингиин? Для кого ты это сделала, скажи мне? Это все картель, верно? Это Рамиро? Ты просто его агент?

– Нет! Я не знаю этого человека! Клянусь вам! Меня ничего не связывает с картелем!

– Почему ты решила устроиться именно ко мне на работу? – ходил вокруг меня Даниэль, положив катану на плечо. Как самурай. – С чего вдруг такой интерес именно к моей вакансии? Откуда такое рвение выйти на меня?

– Мне просто нужна была работа!

– Просто работа?

– Мне нужны были деньги! Вы это прекрасно знаете! Деньги на лечение матери!

– Откуда ты узнала, что мне требуется юрист? – выпрямил Сато руку с мечом и филигранно убрал острием прядь волос с моей щеки. Едва касаясь холодным металлом пылающей кожи.

– Я… – было мне страшно, что он взмахнет клинком и ранит меня.

– Говори же, говори… Не бойся…

– Я нашла эту работу через агентство. Честное слово. Они просто предложили мне обсудить все условия с работодателем. А потом… потом мы с вами встретились. Вот и все.

– Хм… – улыбнулся он. Но я заранее знала, что за этой улыбкой скрывается монстр. – Так значит, ты не засланный казачок? Ты не служишь тем, кто хочет убить меня и уничтожить все то, чем я дорожу? Ты не работаешь на тех, кто убил мою жену и теперь хочет отнять у меня дочь? – смотрели на меня холодные серые глаза.

– Конечно нет, мистер Сато. Я… никогда бы так не поступила с вами. И вашей семьей. Я… я… не поступила бы так с Мивой.

– Молчать! – крикнул он, направив мне в лицо клинок. – Не смей произносить ее имя! Не смей! Ты не имеешь права прикасаться к ней! Ты просто кусок дерьма, который я подобрал на улице, чтобы заткнуть дыру в своем штате! – не церемонился уже мой босс и все больше приближал к моим глазам свой меч. – У меня просто не было выбора! Мне срочно нужен был юрист! А что я получил взамен, а?! Я получил предателя! Пригрел на груди змею, которая жалит исподтишка!

– Но я не делала этого! – рыдала я от безысходности. – Это не я! Не я, клянусь! Я не виновата! И мне очень жаль, что так произошло! Мне жаль Хитоши и мне жаль тетю Рэй!

– ТЫ ВРЕШЬ! – заорал Даниэль и без прелюдий вонзил в меня катану. По самую рукоять.

– А… – сковало мои легкие спазмом. Я не могла вдохнуть, не могла выдохнуть, я ощущала холод металла и в то же время горела от адреналина. – Что? Нет…

– Ты мне просто врешь! – повторил якудза. – И ты даже не представляешь, как сильно я хочу пронзить тебя этим мечом… – скрипел он зубами и больно сжимал мой подбородок пальцами. – У меня руки так и чешутся тебя убить. Ты недостойна жизни. И я тебе не верю.

Только теперь я поняла, что он «промахнулся» – лезвие прошло аккурат у меня под боком. Вплотную к ребрам, надрезав блузку… И если бы он хотел меня прикончить, то обязательно бы это сделал. Но не стал. Почему-то не стал…

Вместо этого Даниэль просто выключил свет и ушел, закрыв за собою дверь, чтобы Мива не слышала, как я кричу. Чтобы никто не услышал моих воплей и зова на помощь. Якудза оставил меня одну в жуткой комнате для пыток и не сказал, когда вернется. Не сказал ни слова.

И теперь я могла только догадываться, что меня ждет впереди.

Он ушел и закрыл за собою дверь, оставив меня одну. Связанной, напуганной, не знающей, что будет утром. И наступит ли оно вообще? Что если он уже не выпустит меня из этой тюрьмы?

Я думала о своей матери. О своем обещании помочь ей, своей клятве спасти ее и вернуться за ней, чтобы… просто чтобы она жила и… Хоть у нас никогда и не было нормальных отношений, но я все равно понимала, что кроме нее у меня никого и нет. Абсолютно никого. Ни мужа, ни парня, ни детей, ни друзей. Она была последним, что делало меня нормальным человеком. Хотя бы на тех картинках, которые я представляла себе в голове.

Я должна была сделать одну простую вещь – отработать долбаный месяц у якудзы и выполнить то, что от меня требовали. А затем получить свою награду, свою долю. Чтобы у мамы был второй шанс. Но теперь все карты смешались: все полетело коту под хвост, я оказалась на самом краю, над пропастью – мой босс видел во мне сущее зло, которое отняло у него осколки прежнего счастья. Он хотел меня убить, хотел избавиться от меня как от старой вещи, которая напоминала о чем-то нехорошем, о чем-то грустном. Даже если сам предмет в реальности не был виноват в произошедшем. Но людям всегда проще обвинить в проблемах окружающий мир – обстоятельства, случайности, других людей. Но никак не себя самих.

– Что? – удивилась я, когда дверь открылась, щелкнув замком.

В комнату пыток вошел Даниэль.

Где-то далеко на горизонте небо становилось бледно-красным, солнце готовилось к рассвету. И этот слабый свет показывал мне, каким грустным выглядит лицо этого мужчины. Он взял в углу плетеное кресло и поставил его напротив меня, чтобы сесть и просто рассмотреть того, кого еще пару часов назад хотел прирезать как собаку.

– Извини, что был так груб с тобой, – сказал он вдруг немыслимую вещь. – Я знаю, ты этого не заслужила. Ведь это не ты все сделала. Ты тут на самом деле ни при чем… – тяжело вздохнул Даниэль и стал тереть уставшие глаза. – Ты этого не поймешь, сингиин. Просто не поймешь…

– Ну… – пыталась я поверить в то, что якудза говорил со мной по-человечески. – Может…  все же не стоит молчать и держать все в себе? Может… – боялась я сказать простую вещь, – может, если поделиться с кем-то своей проблемой, она уже не будет таким тяжелым бременем? Вдруг я… все же смогу это понять? Порой достаточно просто попробовать.

– Нет, сингиин, – отмахивался он. – Все куда сложнее, чем тебе кажется. Просто мне сейчас очень…

– Я знаю, вам тяжело сейчас. Я это понимаю. Тетя Рэй и Хитоши – они были для вас…

– Ты их совсем не знала, – качал он головой. – Хитоши был молодым, но преданным воином. Он не раз меня выручал, защищая меня и мою семью. Я ему за это очень благодарен. И никогда не забуду его имени… Хитоши – значит «спокойный, уравновешенный»… Он был для меня надежным другом и помощником. Он был славный якудза, которому неведом страх. Он служил мне почти десять лет. Он появился в нашем доме задолго до рождения Мивы и стал ее неизменным защитником. Я всегда мог на него положиться. Я мог точно знать, что если он рядом, моим родным ничего не угрожает. Включая Миву и тетю Рэй. Но теперь ее нет.

– Мне очень жаль тетю Рэй. Искренне жаль. Она была такой… такой…

– Доброй, – подсказал мне Даниэль.

– Да.

– Она была очень доброй и мудрой няней. Я прекрасно помню, как она относилась ко мне в детстве. Как она защищала меня от отца, если он переходил границы и был ко мне слишком строг… Если бы не она, я бы не смог ничего поделать с дочерью… Мне страшно это признать, но я не знаю, как вести себя с ребенком. Я боюсь, что напугаю Миву, что она расстроится, если узнает меня настоящего. Если поймет, что ее отец – якудза.

– Но ведь якудза – это не только что-то плохое. В вашей культуре есть немало хорошего. Вы… например, вы помогаете другим и следите за порядком.

– Порядок – это хорошо. Но порядок не заменит любви и теплоты. Порядок не сделает ребенка счастливым и уж тем более не оживит тех, кого нет, – вздохнул мистер Сато и откинулся на спинку кресла. Смотря куда-то в окно – на восходящий красный шар. – Я очень скорблю по этой утрате. Я очень четко ощущаю, как мой дом внезапно опустел. Вместо былого уюта и тепла он пропитывается холодом и грустью. А я не хочу, чтобы Мива грустила. Она и так уже много настрадалась. И сперва я хотел избавиться от тебя, сингиин. Хотел по-тихому тебя прикончить и сделать вид, будто ты исчезла, но… – тряс головой якудза, прилагая силы, чтобы признаться, – я вдруг понял, что если ты исчезнешь,  – сказал он и взял в руки нож, – Мива расстроится… Она расстроится еще больше. А я этого не хочу, понимаешь?

– Понимаю, – ответила я, глядя на нож.

– Она и так полночи проплакала. Все никак не могла уснуть. Ей было больно и страшно… Но скоро она проснется. Уже рассвет. А я не знаю, что с этим делать…

– Простите, мистер Сато… Что вы задумали сделать? Зачем вам этот нож?

– Тебе придется ответить мне на последний вопрос, сингиин, – сказал он уже знакомую мне фразу, и меня опять всю затрясло от страха.

– Что… что за вопрос? Я ведь уже вам…

– Ты умеешь готовить дораяки?

Его слова показались мне настолько странными и неожиданными, что я на несколько секунд онемела. Я просто смотрела на него и не знала, как ответить на столь банальный вопрос.

– Дора… дораяки?

– Тетя Рэй часто готовила ей дораяки по утрам. Мива их очень любит. Они всегда… всегда поднимают ей настроение. Поэтому я тут подумал, – было видно, что якудза чувствует неловкость, – вдруг ты… ну… хотя бы на время, скажем… сегодня…

– Дораяки? – повторила я.

– Да, дораяки. Я не знаю, как тетя Рэй их готовила, но…

– Ничего, я разберусь. Дораяки – это блинчики.

– Блинчики? – удивился Даниэль. – Я всегда думал, что дораяки – это…

– Блинчики с начинкой, – кивала я. – Конечно, я… да. Думаю, я справлюсь. Только посмотрю рецепт в интернете.

– Она любит с шоколадом, – дал мне подсказку Сато, хотя я в ней и не нуждалась.

Но главным было то, что он разрезал веревки и освободил меня под клятву приготовить вкусный завтрак для Мивы. И я со всей ответственностью взялась за эту задачу.

Глава 7

Признаться честно, я не могла себя назвать искусным поваром. Если руки иногда и доходили до готовки чего-то съедобного, то это были примитивные бутерброды или сэндвичи, какие-то легкие каши в мультиварке, яичница, салаты. А вот что-нибудь в духовке я не готовила уже… – пожалуй, никогда. В последний раз я катала тесто еще ребенком, когда мама пекла печенье. Такое круглое, с кусочками шоколада по центру, мягкое, мокрое, но обещавшее стать через каких-то тридцать минут хрустящим сладким десертом. Вот только я то печенье так и не попробовала.

Ирония судьбы, не иначе. Мама меня отправила гулять во двор с другими ребятами и пообещала громко позвать, когда печенье будет готово. Я встретила подружку из соседнего дома, у нее был велосипед, и мы с ней по очереди били коленки, падая в траву на газоне. Ведь кататься на велике мы обе не умели одинаково. Нам было весело, мы играли и бегали по двору, дразнили мальчишек, а потом убегали от них… толкая впереди бесполезный велосипед. Мы так развлекались до самого вечера, пока не стемнело и не пришли сумерки.

Подружку позвала бабушка, мы попрощались, и она ушла. Мне было жаль с ней расставаться, хотелось играть и играть, но… Затем я вдруг вспомнила о печенье. Я сорвалась с места и побежала домой, ведь было ясно, что печенье наверняка уже остыло. Но я его в тот день так и не попробовала – оно полностью сгорело, заполнив черным дымом всю кухню.

Хотя мама не забыла, она не заговорилась с подругой по телефону. Она… просто валялась пьяной на диване, как обычно. Абсолютно без чувств. И, я уверена, она даже не помнила о том, что у нее есть дочь. Не говоря уже о дурацком печенье, которое стало для меня символом несбывшихся желаний…

– Итак, – взяла я муку и стала читать простой рецепт, – нужны яйца, немного меда, разрыхлитель теста… масло для жарки… Значит, их жарят на масле… Попробуем.

Я влила пару яиц в стеклянную миску и взбила их миксером. Затем добавила сахар и мед… Вот только мед был уже густым, он заметно засахарился и лежал в миске комом. Поэтому пришлось его вынуть из яичной пенки и сперва растопить в микроволновке. Не знаю, где был в тот момент Даниэль, но я очень боялась, что он придет и увидит, как я позорюсь. Как у меня все валится из рук – то ли из-за неопытности, то ли из-за стресса. То ли из-за того, что я еще ни разу нормально не спала с тех пор, как переехала жить в этот дом.

Но, оглянувшись по сторонам и убедившись, что за мной никто не смотрит, я взяла себя в руки и решила, что не имеет значения, как я буду готовить. Главное, чтобы блюдо получилось, и Миве понравилось.

Стоп. А вдруг ей не понравится? Что на это скажет ее отец? Черт…

Наступив на горло своим страхам, я оживила экран телефона и продолжила идти к сомнительной цели.

– Простите, тетя Рэй, – говорила я с ее духом, который, возможно, все еще парил где-то здесь, поблизости. И видел все мои метания. – Мне не приготовить так, как готовили вы. Но я буду очень стараться. Честно.

Добавив муку и разрыхлитель, я все это взбила, подливая воды из приготовленной чашки. Получалось вроде неплохо – однородная желтая жижа, из которой предстояло жарить дораяки. Впрочем, как их вообще жарить?

Но, к счастью, процесс пошел на удивление быстро. Я взяла специальную сковородку с выпуклым дном и залила туда первую порцию теста. Оно зашипело, заплясало на масле, и по кухне разошелся приятный сладкий запах.

– Привет, – услышала я за спиной и чуть не выронила сковородку.

– А!

Я оглянулась на девочку и опять подскочила, но теперь еще сильнее – она снова надела ту жуткую маску.

– Ты что, испугалась? – спросила она и села так за стол.

– Я? Нет… Нет, конечно же, просто… – переворачивала я блинчик, когда он хорошенько поджарился. Но затем перевела дыхание и честно призналась: – Да. Я испугалась… Мне нужно нормально поспать.

– Я тоже плохо спала. Потому и надела маску. Чтобы ты не увидела мои мешки под глазами.

– Твои мешки? – ухмыльнулась я. – У тебя уже есть мешки? Ты уверена? Рановато еще…

По правде говоря, я не знала, о чем с ней говорить. Своих детей у меня никогда не было. Как и младших братиков, сестричек. Кроме того, я уверена, жизнь Мивы сильно отличалась от того, чем жила маленькая София. Много лет назад.

– Я люблю эту маску, потому что люди не знают моих эмоций. Они думают, что я злюсь, что я злая. Но на самом деле я хитро улыбаюсь… Это полезно, если ты готовишь пранк.

– Пранк? – спросила я, складируя на тарелку свежие блинчики. – Что ты имеешь в виду?

– Ну пранк. Розыгрыш. Когда ты кого-то разыгрываешь… Няня очень не любила, когда я ее разыгрывала.

– Многие не любят розыгрыши. Это нормально, малыш.

– Зато я люблю, – аргументировала Мива. И мне против ее доводов было нечего сказать. – А еще моя мама любила пранки, – сказала она, и я застыла на месте. Словно услышала кодовое слово, и оно не позволяло мне дальше двигаться. – Она любила веселиться, мы с ней часто баловались, дурачились… – говорила девочка совсем как взрослая. – Мама разрешала мне носить эту маску, когда я захочу. Она говорила, что это лучше, чем маска, которую люди надевают в реальной жизни. Чтобы обмануть других и притворяться теми, кем они на самом деле не являются…

Я стояла и слушала ее как зачарованная. У меня во всю подгорал блинчик, но я не могла оторваться от ее карих глаз, которые видела сквозь дырочки в маске. Мне казалось, что этот ребенок умнее и мудрее многих взрослых людей, которых я встречала на своем пути. И чем больше я ее узнавала, тем сильнее жалела, что ничего не знаю о ее матери. Какой она была? И что с ней произошло?

– Блин! – вдруг поняла я, что тесто подгорело. Причем не просто подгорело, а обуглилось до черноты.

– Это точно, – хихикала Мива. – Блин есть блин.

– Все ты видишь в своей маске… – постучала я пальцем по страшному «лицу». – Ничего от тебя не утаишь.

– Я люблю ее за то, что можно незаметно подглядывать за людьми, когда они этого не замечают… А еще в этой маске хорошо плакать, – добавила Мива. И эта фраза меня сильно цепанула. – Твоих слез никто не видит, а ты просто плачешь, когда грустно. Хотя все думают, что ты… просто вредная жопа и бесишь специально.

Пожарив все блинчики, я смазала их шоколадной пастой и склеила попарно, как это делала тетя Рэй. Получилось нечто вроде пирогов или сладких сэндвичей. Затем я накрыла на стол и разложила по тарелкам еще теплую еду. Мива сняла свою маску, принюхалась и с подозрением взяла первую «штучку».

– Мистер Сато! – решила я позвать главу семейства. – Завтрак готов!

Но оказалось, что он уже здесь и снимает в прихожей свою куртку. После того, как чем-то был занят на улице.

– Фу… – отметил он еще с порога. – Чем это так воняет? Что-то сгорело? Все нормально?

Даниэль с недоверием окинул взглядом кухню, ведь под потолком еще клубилась дымка от сгоревшего блина. А тогда подошел к дочери и поцеловал ее в лоб.

– Сингиин приготовила дораяки, – болтала она ногами, уплетая завтрак.

– Да? Хм… – присмотрелся босс к моим потугам в области кулинарии. – Какие-то они слишком темные… Ты их сожгла, что ли?

Это я впервые видела мистера Сато в домашней одежде. Безо всех этих запонок и галстуков – в обычных светлых джинсах, в серой хлопчатой футболке с каким-то иероглифом. Такой имидж был для меня в новинку, и сперва я даже не знала, как себя вести. Мы все еще в деловой обстановке, и нужно соблюдать субординацию, как прежде? Или же джинсы на нем и махровый халат на мне – это признак перехода на новый уровень общения?

– Извините, Хозяин, – склонила я машинально голову. – То есть, мистер Сато… Я… возможно, мне надо немного поучиться, прежде чем еда будет такой же, как у тети Рэй.

– Мне не нужны твои оправдания. Ты пообещала приготовить ребенку вкусный завтрак. Где этот вкусный завтрак? – скрестил он свои жилистые руки на груди и ждал от меня ответа на риторический вопрос.

– Ну… – показывала я пальцем на стопку блинчиков. – Вот… я приготовила так, как было написано в рецепте…

– Эти дораяки не такие, – сказала Мива, подлив масла в огонь. – У тети Рэй они были другими. А эти какие-то…

– Потому что это, – взял Даниэль тарелку, за которой сидела его дочь, – НЕ дораяки… Я не знаю, как они готовятся, но точно знаю, как они выглядят и как они…

– Сингиин их сильнее жарила, – говорила Мива с набитым ртом. – Вот они и почернели по краям.

– Мива, не надо это есть. Выплюнь, – подставил он ладонь под детский подбородок. И мне было очень стыдно за то, что происходит. Ведь я не справилась с заданием.

Но девочка смотрела на отца и жевала дальше.

– А мне нравится, – буркнула она и взяла с тарелки еще одну блинную парочку.

– Но ведь ты сама только что сказала, – добивался отец, – что дораяки подгорели. У тети Рэй такого не было.

– Нет – было, – отрезала дочь. – У няни они тоже подгорали. Только редко… И я специально их выбирала, потому что люблю, когда край хрустящий. Как у этих…

– Мистер Сато, извините меня, ради бога… я даю вам слово, что в следующий раз у меня получится лучше. Я буду жарить их меньше, я убавлю огонь или урежу время на…

– Нет! – возмутилась Мива. – Мне нравятся такие! У няни я выбирала подгоревшие, а у сингиин я могу есть любые… – пояснила она свой выбор. – Это самые вкусные дораяки в моей жизни. Попробуй, папа… Тебе понравится.

Даниэль вздернул в замешательства обе брови и присел возле Мивы.

– Я сварила вам кофе.

– Угу, – только и ответил он, принюхавшись к чашке.

Налив немного кофе и себе, я неуверенно села через пару мест от них, чтобы никого не раздражать таким близким соседством. В итоге Мива смачно ела порцию за порцией, словно голодала целую неделю. А мы с Даниэлем почти синхронно хлебали кофе и бросали друг на друга странные взгляды. Потому что теперь, когда прислуги нет и я вдруг заняла место няни, Сато уже не чувствовал себя Хозяином, который может вышвырнуть юристку в любой удобный момент.

Наши роли неизбежно менялись. Это чувствовали мы оба. И, я уверена, это понимала Мива.

– А вы знали, что по легенде, – наелась Мива до отвала и отпихнула пустую тарелку, – дораяки впервые приготовил бедный крестьянин, у которого забыл свой боевой гонг один знатный самурай? Он был выпуклой формы и идеально ложился на очаг.

– Хм… – улыбнулась я и обняла руками горячую чашку, чтобы согреться. – Интересная история.

– Хотя вот тетя Рэй говорит, что… – осеклась вдруг девочка и явно ощутила боль внутри, – то есть… говорила… Вот…

– Что она говорила, малыш? – пыталась я не дать ей окунуться в грустные мысли. – Все нормально. Договори, мне интересно.

– Ну… она говорила, что вся эта легенда – это ерунда. И когда она сама была маленькой, блинчики так не называли. Да и шоколада тогда не было. А «дораяки» – значит «жареный гонг», – добавила Мива. – И так их назвали из-за формы, если склеить два блинчика вместе, положив начинку.

И мы опять все замолчали. Сперва мне казалось, что слово хочет взять Даниэль, но он тоже молчал – просто задумчиво пил свой кофе, глядя куда-то в окно. В то время как его дочь навязчиво скоблила пятнышко на столе, которое было здесь, наверное, уже не одно поколение. Всем было грустно и неловко. И тогда я переборола свой страх окончательно, чтобы проявить солидарность.

– А вот я думаю, что легенда о самурае – правда, – подмигнула я Миве, и она сразу повеселела. Ее большие черные глаза налились светом и благодарностью – переоценить тот момент было невозможно. Уже тогда я поняла, как мало нужно ребенку для обычного счастья.

– Спасибо, Софи, – сказала Мива такую простую фразу. Но она меня сразу зацепила – ведь дочь якудзы назвала меня по имени.

– Спа… Пожалуйста, – растерялась я. – Не за что.

Но девочка не спешила вставать из-за стола.

– Скажи, а ты теперь будешь вместо тети Рэй? Ты теперь постоянно будешь мне готовить завтрак? – тлела в ее голосе надежда. – Ты останешься с нами, да?

Между нами опять воцарилась тишина. Ответить на этот вопрос, похоже, не могли ни я, ни Даниэль. Это стало неожиданностью, ведь мы ничего такого не обсуждали.

– Мива, дочка… – начал было говорить Даниэль, – сингиин просто…

Но я взяла инициативу в свои руки и спросила у нее самой:

– А ты бы хотела? Тебе хочется, чтобы я осталась?

И она честно ответила с улыбкой на лице:

– Да, конечно. Я очень хочу, чтобы ты осталась. Твои дораяки – просто улет.

Наш первый общий завтрак вышел неловким и немного странным. На кухне не было песен тети Рэй, в углу не стоял жутковатый силуэт Хитоши. А сингиин вдруг приготовила еду. И пускай она подгорела, а от наказания меня снова спасла удача, но Мива осталась довольна – она улыбалась и была рада тому, что я остаюсь. Поэтому Сато не мог этого не заметить.

Он дождался момента, когда дочь ушла в свою комнату, и сказал:

– Я проверил все камеры наблюдения и включил на периметре датчики движения. Это на случай, если к нам вдруг пожалуют гости. Потому что после вчерашнего, сама понимаешь, может случиться всякое.

– Считаете, те, кто напал на нас, могут прийти сюда?

– Формально мы под защитой клана якудзы, и картель не посмеет сунуть своего носа в дом. Но… лучше перестраховаться. Вчера, когда на нас напали, мы были на нейтральной территории. Там нет ни их власти, ни моей. Этот район принадлежит раздробленным шайкам. Но те, кто это сделал, не были похожи на мелких воришек. Ты сама это видела. Я уверен, что это был картель Рамиро… Будь он проклят тысячу раз… Однажды я доберусь до него, и он ответит за все свои гнусные дела.

– Все никак не могу забыть о тете Рэй, – призналась я. – Не могу выбросить из головы ее последних минут, когда… Простите меня, что не вызвала врачей..

– Это бы ей не помогло, сингиин. Пуля попала в сердце, ее уже было не спасти. Ты сама это видела.

– Сочувствую вам. Наверное, она была для вас как мать. Для вас это большое горе, я понимаю. Примите мои соболезнования.

Даниэль вздохнул и ушел к окну. Словно осматривая двор на предмет непрошенных гостей. Но на самом деле он боролся с горечью в душе.

– Скажи мне, сингиин…

– Да. Что вы хотели узнать?

– Что она тебе сказала перед смертью? О чем с тобой говорила тетя Рэй? Я ведь слышал – она что-то тебе сказала…

Я задумалась и еще раз прокрутила в голове тот короткий разговор. Мне было важно понять, стоит ли рассказывать всю правду до конца и может ли это как-то навредить мне самой и Миве.

– Она… она сказала мне, что прожила хорошую жизнь. Тетя Рэй призналась мне, что… она жалеет,  что не успела вырастить Миву. Она говорила, что хотела увидеть ее взрослой, но теперь понимает, что этой мечте уже не сбыться… – Сато глянул через плечо, но ничего не сказал. Он просто смотрел на кафельный пол и мелко кивал подбородком в знак понимания. – А еще она сказала, что ей страшно, что не на кого оставить девочку… Она хвалила вас. Говорила, что вы хороший отец и… в целом добрый человек… хотя и бываете жестоки… – говорила я осторожно, боясь вызвать бурю негодования. – И все же тетя Рэй понимала, что в одиночку вам будет трудно справиться с воспитанием ребенка. И что вам нужен человек, который… который… – умолкла я, потому что к горлу подступал ком. Мне было трудно закончить предложение.

Но Сато повернулся ко мне и тихо спросил:

– Так что же сказала тетя Рэй?

– Она сказала, что… теперь за Миву отвечаю я. Что она хочет видеть меня защитницей этой девочки. И… тетя Рэй очень сожалела о том, что у вашей дочери нет… нет…

– Нет матери? – догадался Даниэль. – Она сказала, что Миве нужна мама? Так ведь?

– Да, – кивнула я. – Да. Она так и сказала. Она говорила, что ей жаль, что так случилось с… Мари. Это ваша покойная супруга, я так полагаю.

И он снова молчал в ответ, лишь тяжело дыша. Я ясно ощущала, что затронула в его душе болезненные струны. И этот звук буквально парализовывал якудзу.

– Хорошо, – выдохнул он и подошел ко мне на расстояние вытянутой руки. Я стояла в мягких тапочках и в банном халате – смотря на него снизу вверх, затаив дыхание. Все ждала, что же он скажет. – С этого дня я буду платить тебе вдвое больше… И все, что я прошу – сделай так, чтобы Мива не плакала. Чтобы она чувствовала поддержку, нормальную опеку… Не знаю, как это объяснить по-человечески…

– Вы хотите, чтобы я стала для нее новой няней?

– Именно так, – ответил Даниэль и неожиданно взял меня за плечи. От этого я невольно вздрогнула и по привычке съежилась, ожидая какого-то подвоха. Но его дальнейшие слова меня приятно удивили: – Знаю, сперва я был против и запрещал тебе приближаться к Миве. Но ситуация резко изменилась. Теперь мне просто некому доверять… Придется поверить тебе и надеяться, что ты меня не подведешь. Ты ведь не подведешь? Ты обещаешь мне заботиться о Миве, как о собственном ребенке?

– Я… – пересохло у меня в горле. – Да. Да, конечно, мистер Сато. Я сделаю все, что от меня зависит. Я буду стараться.

– Пока что ты не заслужила моего доверия, – сжал он немного пальцы, и я почувствовала холодок на спине. – Так что я буду за тобой приглядывать, – нахмурился Даниэль, отчего его взгляд стал еще пронзительней. – Смотри не глупи, сингиин – помни свое место. Ведь если с моей дочкой что-то случится… ты будешь отвечать за это головой.