Текст книги "Улей. Книга 3"

– Никаких шансов? – взглянув через стекло на опутанную капельницами и проводами мать, я не ощущаю ни боли, ни сожаления, ни горечи скорой утраты. Внутри разверзается ледяная черно-белая бездна, лишенная каких-либо эмоций.

– Никаких шансов, – отрицательно качает головой Кларк.

– Тогда отключайте, – озвучив свое решение, я резко разворачиваюсь и стремительно направляюсь в обратную сторону.

– Ты можешь с ней попрощаться, – бросает мне в спину док.

– Не могу, – не оглядываясь, отзываюсь я. – Ее здесь нет.

Ее очень давно здесь нет.

Это я пытался удержать ее.

Это я хотел, чтобы она продолжала жить.

Это я верил, что все еще можно исправить.

Это я искал и находил причины для своей мести.

А она просто ушла и осталась в том дне, когда чувствовала себя по-настоящему счастливой.

Однажды я найду в себе силы простить ее за то, что меня никогда не было в том самом особенном счастливом дне.

Но это случится не сейчас и не завтра.

Сначала я должен закончить игру и уничтожить всех, кто к ней причастен.

Никогда не думал, что однажды наши цели с Кроносом пересекутся в одной точке, но это случилось, и прежде, чем я выполню его условия, он должен узнать о моих.

Каким образом?

Есть у меня одна идея, и я даже уверен, что она сработает.

О том, что моя мать, наконец, обрела свободу, мне сообщают через два часа. В коротком послание от Кларка указаны время смерти и срок, в течение которого мне необходимо решить, что делать с телом. На острове нет ни кладбищ, ни склепов. Всех погибших кремируют, а пепел высыпают в океан. От человека не остаётся ничего, ни памяти, ни пыли.

Элоиз не канет в океан забвения, как все остальные. Она вернётся туда, где навсегда оставила свое сердце и разум. Я отвезу ее в резиденцию Демори и похороню со всеми почестями на семейном кладбище рядом с Ноем. Если бы мама могла озвучить свою последнюю волю, уверен, что она прозвучала бы именно так.

Отдав необходимые распоряжения о подготовке тела к транспортировке на материк, я запрашиваю видеоконференцию с главами Корпорации. Мое желание лично заняться похоронами матери они встречают без особого энтузиазма, ссылаясь на загруженность графика стримов, но в конечном итоге мы находим решение, устроившее обе стороны.

Я смогу покинуть остров, но после того, как проведу частное шоу для друзей Корпорации. Стрим должен пройти безупречно и убедить влиятельных господ в том, что свои обязательства Корпорация выполняет в полной мере.

В целом, ничего нового. Бизнес и кровавые пиршества Совет всегда ставил превыше всего остального. Я дам им то, что они хотят. В качестве прощального подарка.

Глава 4

– Чем занимаешься, Мари? – прохаживаясь вдоль книжных полок небольшой библиотеки, я намеренно не смотрю на обитательницу пятой соты. Ответом мне служит красноречивое молчание.

Это мой третий визит после нашего первого и единственного разговора, закончившегося клятвенным обещанием принять добровольный обет молчания и не нарушить его даже под угрозой пыток.

Пока Марии удается держать данное слово, но я умею быть настойчивым и убедительным. Сдаются только те, кто не ищет обходных путей для достижения поставленной цели, а это точно не про меня.

– Тебе очень идет белый цвет, – непринужденно замечаю я, скользнув взглядом по сидящей за столом женщине.

Вижу только верхнюю часть, остальное скрыто крышкой ноута и столом. Белая блуза с высоким глухим воротником подчеркивает длинную шею женщины и скрывает возрастные изменения кожи. Волосы снова собраны в аккуратную высокую прическу, черты лица расслаблены, не считая сосредоточенных сведенных бровей. Ловлю себя на мысли, что она напоминает мне строгую учительницу, которая вот-вот достанет линейку, шарахнет по столешнице и укажет нерадивому ученику на дверь. Но это всего лишь игра воображения и разливающееся в воздухе недовольство. Мария мне не рада, как, впрочем, и я не в восторге от ее компании.

Остановившись, я достаю с полки книгу по апиологии, которую Диана так и не прочитала.

– Ты знала, что твоя дочь увлекается фотографией и искусством? Думаю, да. Хотя могу и заблуждаться. Вы не виделись пять лет. Это много, учитывая, что на тот момент, когда Уильям решил забрать тебя на остров, ей было всего восемнадцать. Совсем юная, но потери и испытания заставили Диану быстро повзрослеть. Слишком быстро. Кстати, где-то в столе должна быть ее камера. Она много времени проводила за объективом. Если захочешь, можешь посмотреть снимки.

Мария упорно молчит и старательно игнорирует мое присутствие, делая вид, что всерьез увлечена происходящим на экране ноутбука. Удивительная женщина. Самоконтроль на высшем уровне. Ни один нерв на лице не дрогнул.

Поставив книгу обратно, я медленно иду к столу и сажусь в крутящееся кресло. Теперь нас разделяет только стол и злосчастная крышка ноутбука.

– Сегодня умерла моя мать, Мари, – с тяжелым вздохом говорю я, ощущая, как трещит ледяная корка, покрывшая мое сердце. – Ты же помнишь Элоиз?

Мария вскидывает голову и устремляет на меня непроницаемый взгляд. Нетронутое косметикой лицо впервые за несколько дней демонстрирует искренние эмоции. Сожаление и печаль. Я верю, что ей и правда жаль. Когда-то она в полной мере ощутила на себе мою ярость и гнев за то, что Уильям сделал с моей матерью.

– Но знаешь, что самое чудовищное? После стольких лет, что я провел здесь, чтобы не позволить Элоиз сгнить в одиночестве, я ничего чувствую.

– Не обманывай себя, Дэрил, – внезапно заговаривает Мария. Я стараюсь даже не дышать, чтобы не спугнуть ее. – Ты оставался на острове не ради спасения матери. Тебя держала здесь ненависть. Ты думаешь, что теперь свободен и сможешь упиваться своей местью без страха проиграть. Но это тоже временная иллюзия. Боль осознания придет позже, когда ты хотя бы на секунду утратишь контроль. Она расплющит тебя, сожрет изнутри и сломает. Это неизбежно, потому что я знаю, как сильно ты любил свою мать.

– Обет молчания нарушен? – спокойным тоном уточняю я, продолжая смотреть в проницательные светлые глаза.

– Нет, – она отрицательно качает головой, приподнимая уголки бледных губ в холодной улыбке. – Все зависит от вопросов. Раньше ты задавал неправильные. Я не скажу тебе, где моя дочь, Дэрил. Если ты пришел за этим, то уходи.

– Ладно, тогда я просто поделюсь с тобой своими мыслями.

– Я не стану их комментировать.

– Договорились, – соглашаюсь я. – Уильям понимал, что, когда моя мать умрет, ему сложно будет мной управлять. Почему, в таком случае, он не позаботился о том, чтобы продлить ее жизнь?

Мария хранит молчание. Упрямства и выдержки ей не занимать. Не женщина, а ходячий айсберг.

– Я изучил историю болезни, которую от меня тщательно прятали, и обнаружил кое-что любопытное. Пчелка Кая появилась в Улье спустя несколько месяцев, когда Элоиз поставили смертельный диагноз. Не думаю, что это совпадение, – Мария вскидывает тонкую бровь, но, как и обещала, воздерживается от комментариев. – Кронос никогда не стремился к продолжению рода. Меня ничуть не удивляет то, как он поступал с собственной дочерью. Но не слишком ли сложный, долгий и рискованный план? Диана могла умереть, я мог ее не захотеть. Да и оставившая последствия интрижка Дианы с Янгом случилась задолго до болезни моей матери. Значит цепочка удобных случайностей все-таки есть. Мне нужно понять хронологию, Мари.

– Зачем, если все уже случилось? – удосуживается ответить госпожа Демори. – Чтобы понять безумца, надо стать им. Ты готов пройти его путь ради того, чтобы узнать ответы? Думаешь, оно того стоит?

– Я не верю, что Кронос оставит Диану в живых, если я сделаю то, что он хочет. Мы оба ему не нужны, – уверенно говорю я, ничуть не сомневаясь в своих словах.

– Не проверишь, не узнаешь, – Мария равнодушно пожимает плечами, словно речь идет о жизни постороннего ей человека.

Я вспоминаю, как она боролась за возможность родить свою дочь, и это никак не вяжется с образом бессердечной замороженной суки, сидящей сейчас передо мной. Кронос профи по промыванию мозгов, этого у него не отнять, но Мария рассуждает вполне здраво и адекватно. Она не производит впечатление несчастной женщины с разрушенной психикой и четко осознает ситуацию. Возможно, Мария не лжет и действительно не знает, где сейчас скрывается Кронос и куда он отправил Диану и Эйнара. Возможно, но не точно. Проблему можно попробовать решить при помощи кардинальных методов. Жестких методов. Женщины – существа слабые, непостоянные и гораздо чувствительнее к боли и публичным унижениям, чем мужчины. Однако конкретно эта женщина перенесла в своей жизни столько боли и унижений, что вполне могла приобрести иммунитет, а мне необходима уверенность в положительном результате.

– Мари, послушай меня внимательно, – поддаюсь вперед и складываю локти на столешнице. Терпение на пределе, но я стараюсь держать себя в рамках, в полной мере осознавая, что угрозы тут бесполезны. – Я задействовал весь поисковый отдел Улья для определения местонахождения Дианы. Обычно достаточно пары суток, чтобы найти любого человека, если он хотя бы раз засветился под камерами. В любой точке планеты, Мари. Но в случае с Дианой ее гораздо проще вычислить при помощи спутниковой системы. Возможно, ты не в курсе, но у моей жены под кожей находится отслеживающий имплант – микрочип с веществом, которое при изъятии ее стопроцентно убьет, – замолкаю, оценивая реакцию на свои слова.

Ноль эмоций. Мария прищуривает глаза, окидывая меня острым как скальпель взглядом. Неприятное ощущение, надо признать. Я не привык быть объектом въедливого изучения. Обычно происходит наоборот.

– Но система не видит сигнал, – поморщившись, продолжаю я. – С браслетом Эйнара – ситуация схожая. То есть, если Кронос каким-то образом смог организовать их похищение, сигнал в любом случае должен был появиться. Вариантов, почему этого не произошло, всего два. Первый – Диана и Эйнар погибли при взрыве в бункере. Второй – у Кроноса есть сообщник в Совете, который отключил отслеживающие чипы, уничтожив данную информацию из базы. Но тогда возникает резонный вопрос к посланию, которое он передал через тебя. В Верховном Совете нет дураков, готовых пойти на сговор с Кроносом, не получив от него гарантий личной выгоды и безопасности. Из чего следует, что содержание его послания – очередной способ избавиться от меня.

Мария слушает мои доводы с каменным лицом, в глазах – абсолютный штиль и спокойствие. Как ей, блядь, удается?

– Это твои домыслы, Дэрил, – склонив голову к плечу, она скользит по мне бесцветным пустым взглядом. – Моя дочь жива, но ты не сможешь ее найти, пока не выполнишь то, что требует Уилл.

– Уилл может засунуть свои требования себе в задницу, – несдержанно рявкаю я, но Мария даже бровью не ведет. – Мне нужны доказательства.

– А ему нужно, чтобы ты убрал Совет. Как думаешь, у кого больше шансов добиться желаемого?

Я делаю глубокий вдох и, откинувшись назад, устало потираю лицо. Очевидно, что она меня провоцирует, выводит на эмоции, прощупывает барьеры. В общем, делает то же самое, что практикую я с подопечными пчёлками.

– Из трех жен Уильяма Демори в живых осталась ты одна, Мари, – немного подумав, я произношу фразу, с которой собирался начать наш диалог, но как-то сразу не сралось, и, наверное, к лучшему. Сейчас самое время. – Первую он сгноил в тюрьме, гибель твоей старшей сестры – тоже всецело его заслуга. – я намеренно делаю упор на родстве Марджи и Мари, и это срабатывает. В ледяных глазах вспыхивает злость. – Ты знала, что Трой, который внезапно решил покончить с собой, на протяжении долгих лет помогал избавиться Медее от нежелательных беременностей?

– Куда ты клонишь? – голос Марии звучит резче, чем минуту назад. Ей люто не нравится поднятая тема, но она ее волнует, иначе в ответ я бы получил холодный игнор.

– Напомнить, что случилось с Ноем, и как мою мать осудили за намеренное убийство собственного сына?

– Любовь порой ослепляет, сводит с ума и заставляет совершать безумные поступки, за которые невозможно себя простить. Элоиз это сделала, Дэрил. Уилл хотел с ней развестись, а она в отместку убила его сына. К сожалению, так бывает.

Стиснув зубы, я слушаю бешенные удары пульса в висках, мышцы непроизвольно сокращаются, заставляя сжать кулаки. Один-один. Ей удалось нанести ответный удар.

– Поэтому она дала признательные показания. Поэтому отказалась от защиты и смиренно приняла приговор. Твоя мать считала, что заслужила наказание.

– Ты врешь, – тряхнув головой, я отгоняю навязчивые мысли, порожденные словами лживой ведьмы.

– Сложно принять такую правду, когда годами верил в то, во что хотел верить, – Мария сочувственно улыбается, в глазах появляется влажный блеск. Я отворачиваюсь, чувствуя, как горлу подступает едкая желчь. – Я не пытаюсь его обелить. Кронос – чудовище, в этом нет сомнений, но он твоего брата не убивал, – мягко добавляет Мари.

– Но он получил все, чем владела моя мать. Разве не в этом была его цель?

– Он мог получить больше, если бы ребенок остался жив, – уверенно парирует она.

– Тогда почему он так не хотел, чтобы ты выносила ему наследника? – взглянув ей в глаза, металлическим тоном чеканю я. – Почему потом организовал ваше с Дианой бегство и скрывал долгие годы?

– Потому что я была молода, наивна и верила, что могу распоряжаться своей жизнью, – выдыхает она, опуская взгляд на сложенные на столе ладони. Мертвенная бледность разливается по вмиг потускневшему лицу. Физически ощущаю исходящие от Марии вибрации чудовищной боли. Все эти долгие годы она копилась в ней, никуда не исчезла и не притупилась.

– Через два дня я лечу на похороны моей матери. Ты будешь меня сопровождать, – озвучиваю решение, ради которого по сути и пришел. Она резко вскидывает голову, впиваясь изумленным взглядом в мое лицо. – Есть, что возразить?

– Нет, – устало прикрыв глаза, обреченно отзывается Мари. – Ты все равно сделаешь, как задумал.

Глава 5

Диана

– Я умираю, Эй. Точно тебе говорю, – сделав глоток горькой травяной настойки, которой Эйнар отпаивает меня четвертый день подряд, я убираю с лица взмокшие от пота волосы и обессиленно падаю на подушки. Кожу словно жжет огнем, мышцы выкручивает, легкие раздирает кашель. Боже, еще сутки в таком состоянии, и я точно протяну ноги.

– Ты не умираешь. Это обычный бронхит. – Эй пихает мне в рот очередную таблетку и заставляет запить жутко воняющим отваром. Где он его только отрыл? Мне кажется, что я вся пропиталась этим мерзким запахом.

– После всего, что мы пережили, нелепее смерти специально не придумаешь, – жалобно скулю, кутаясь в теплое одеяло, под которым дрожу как осиновый лист.

– Детка, потерпи, скоро станет легче, – поставив стакан на тумбочку, успокаивает Эй и дотрагивается теплой ладонью до моего лба. – Жар уже не такой сильный, как в первые дни.

Ненавижу его за то, что он так спокоен. Мы в гребаной глуши, на краю света, без связи, в деревянной избушке, где из-за постоянных ливней периодически вышибает пробки и гаснет свет, а вместе с электричеством отключается отопление и вода. Дом остывает за считанные часы, а Эйнар не всегда в состоянии устранить поломку. Например, вчера ночью я слышала, как кто-то скребся возле дверей, и чуть не умерла от страха, а Эй, налакавшись водки, дрых как медведь. Я растолкала его только через час. Зверь уже ушел, а он ржал надо мной, обзывая психованной трусихой.

Кстати, водкой Эйнар тоже пытался меня лечить, но я потом блевала полдня в ведро и ослабела настолько, что ему пришлось тащить меня на руках в туалет.

– Мне нужны антибиотики, – всхлипываю я, шмыгая сопливым носом.

– Тебе нужен покой и здоровый сон, – строго отрезает он.

Тоже мне командир выискался. Он, вообще-то, до сих пор не реабилитировался в моих глазах и находится под подозрением.

Самое дерьмовое, что я не в состоянии ничего сделать. Даже расстояние от кровати до ванной для меня настоящая пытка. Пот градом, перед глазами белые мушки, ноги, словно ватные. Одно радует – задница болит гораздо меньше, рана не воспалена и почти затянулась.

– Таблетка сейчас начнет действовать, и температура спадет, – Эй мягко поглаживает меня по спине. – Попробуй поспать.

Я бы фыркнула, но меня снова накрывает приступ сухого кашля. Мучительного, до слез и раздирающей боли в груди. Ненавижу! Со школьной скамьи не болела даже легкой простудой, а тут…в самое неподходящее время. В долбаной аптечке, кроме жаропонижающего, перекиси и бинтов ни хрена нет. Но зато Эй раздобыл в кладовой травяной сбор, который регулярно для меня заваривает, заверяя, что он помогает от кашля. Бессовестно врет. Я же чувствую, что мне хуже с каждым днем.

Через пару минут меня все-таки вырубает. Я словно проваливаюсь в черную пропасть без дна и целую вечность лечу туда на бешеной скорости. Просыпаюсь так же внезапно. В кромешной темноте, в промозглом холоде, грудная клетка горит, каждый вдох обжигает легкие и горло. Озноб сотрясает тело, в голове плотный туман, виски простреливает адская боль. Я дрожу, стуча зубами, мышцы сводит судорогой.

– Эй, – хриплю я, испугавшись собственного голоса. – Проснись.

Повернув голову, слабо толкаю его в бок. Хочу вмазать от души, но на это просто нет сил. Парень безмятежно посапывает рядом, уткнувшись лицом в подушку и придавив меня тяжеленной рукой. Мои удары для него, как укус комара. Зажмурившись, я пытаюсь удержать слезы и собрать последние силы. Сердце как оголтелое колотится о ребра. Эй горячий как печка, но тепло его тела не спасает.

– Проснись, твою мать, – сиплый шепот сушит губы.

Жутко хочется пить, но я не уверена, что смогу проглотить хотя бы каплю. Горло распухло и едва пропускает ледяной воздух. Я пихаю Эйнара в бок, но сукин сын только глубже зарывается лицом в подушку.

Выползаю из-под его руки и тянусь к ночнику. Он не включается. Света снова нет. Поэтому в комнате такой адский холод. Снаружи свистит ветер, в не зашторенное окно молотят обледенелые хлопья снега. Боже, мы тут точно умрем. Не знаю, как Эй, а я точно, и возможно, совсем скоро.

За стеклом, облепленным белыми кляксами, мелькает какая-то тень. Отчаянный ужас парализует конечности, не могу ни дышать, ни думать. В тишине хруст стекла, разлетающегося на крупные осколки, звучит, как разрыв снаряда. В образовавшемся зазоре появляется мощная когтистая лапа, а следом рыжая морда с белыми полосками и блестящими в темноте желтыми глазами. Я визжу, задыхаясь от боли. Огромная кошка поджимает уши, угрожающе рычит, обнажая острые зубы в оскале и снова бьет лапой по стеклу.

Осколки осыпаются на пол. Эйнар наконец-то продирает глаза, подрывается с кровати одновременно с запрыгнувшим в комнату хищником. Господи, я никогда не видела таких здоровенных тигров. В зоопарках они казались куда меньше и миролюбивее. Наверное, потому что были сытыми и находились за надежной перегородкой. Пружинисто приземлившись на мягкие лапы, тигр рычит и выгибает спину, колотя по полу длинным хвостом.

– Тихо, киса, не злись, – тихим и спокойным голосом произносит Эй, делая пару острожных шагов к тумбочке со своей стороны кровати.

Дикая голодная кошка поджимает задние лапы и готовиться к прыжку. В схватке с тигром у безоружного Эйнара нет шансов. Эта зверюга опаснее и свирепее троих шершней сразу. Прирожденный охотник, способный разорвать медведя. Одного удара лапой хватит, чтобы переломить человеку хребет. Эйнара он убьет первым, а потом возьмётся за меня.

Перед глазами проносится вся моя никчемная жизнь, и я мысленно прощаюсь со всеми, кого любила и не смогла спасти. Со всеми, кто меня предал и оставил, со всеми, кому была хоть немножко нужна. Звуки затихают, грохот пульса замедляется, и мне жутко стыдно, что в этот последний момент я не вижу ни лица своей матери, ни отца, ни брата… Только пронзительные голубые глаза, в которых качается мое отражение и строгий уверенный голос: «Беги, Диана». Именно он что-то пробуждает во мне, запускает резервный источник энергии, заставляя открыть глаза и начать двигаться.

Скинув одеяло, я перекатываюсь назад и, свалившись на пол с другой стороны кровати, ползу на животе к межкомнатной двери, которая, к счастью, открыта. Добравшись до узкого коридорчика, резко вскакиваю на ноги и захлопываю дверь. Бегу в прихожую, на ходу хватая с крючка на стене теплый свитер. Дрожащими руками натягиваю его на себя, пихаю голые ступни в ботинки и выскакиваю на улицу, совершенно не думая о том, что снаружи меня может поджидать еще один хищник.

Подстегиваемая страхом, я бегло оглядываюсь. Снежные гроздья лупят прямо в лицо, пробираются за воротник и тут же тают, стекая по спине ледяными ручьями. Вокруг белая мгла и черный лес с колышущимися под порывами ветра заснеженными верхушками. С другой стороны – открытое поле и быстрая река.

Мозг хаотично анализирует варианты, и их немного. Точнее, всего один. Помедлив буквально несколько секунд, я со всех ног несусь к сараю. Это единственное место, где можно укрыться от тигра и переждать, пока … Нет, запрещаю себе думать о том, что бросаю Эйнара. Ему уже не помочь. Я ничего не могла сделать. Ничего! Я должна, обязана позаботиться о себе. Лучше умереть от холода, чем в пасти голодного зверя.

Не оглядываясь назад, я долетаю до сарая за минуту. Бревенчатая постройка выглядит на удивление крепкой, стены надежные и толстые, что самое главное, нет окон. Ветер, снег и хищники внутрь не попадут. Откидываю мысли о том, что это только отсрочка верной смерти, а вовсе не шанс на спасение. Без тепла, еды и лекарств мне не выжить, но я, мать вашу, попытаюсь. Не сдамся, буду сражаться до последнего вдоха.

Дэрил обещал вернуться. Он обещал! Я дождусь. Дождусь, чего бы мне это ни стоило.

Метнувшись к широкой двери, обледеневшими пальцами дергаю тяжелый навесной замок. Один раз, другой. Нащупав под тонким покровом снега крупный камень, изо всех сил бью по железному ригелю замка, отчётливо ощущая, как зашкаливающий в крови адреналин резко снижает свою концентрацию. Отчаянно рыдаю. На ледяном ветру мои слезы замерзают, не успев скатиться по щекам. Дую на онемевшие пальцы горячим дыханием и продолжаю колотить по замку.

– Прекрати, – мужские руки обхватывают меня со спины, вырывают из ослабевших пальцев камень. Эйнар оттаскивает меня в сторону.

Я шокировано застываю в его объятиях. В голове полнейший хаос. Он живой. Боже, живой. Неубиваемый Эйнар. Как? Как он выбрался?

– Где тигр? – очнувшись от потрясения, я разворачиваюсь к нему лицом, запрокидываю голову. Эй смотрит на меня мрачно, тяжело, не моргая. Губы плотно сжаты, рваное дыхание опаляет мой лоб.

Отпрянув, оглядываю его с головы до ног. На нем ни царапины. Так не бывает. Может, я сплю и вижу очередной кошмар? Но нет, во сне не бывает так больно и холодно. Страшно – да, но ощущения, они реальные и самые что ни на есть настоящие.

– Где тигр? – повторяю я, едва шевеля замершими губами.

– Пристрелил, – коротко отвечает он. У меня темнеет в глазах и кружится голова. Хмурое лицо парня двоится, расплывается.

– Из чего?

– Из пушки, Ди, не из пальца же, – нервно огрызается Эй, задирая свитер и показывая торчащий за поясом джинсов пистолет.

– Что? – с шипением вырывается у меня. Других слов нет. Я просто в ауте. У него было оружие все это время, и он молчал? Какого хера?

– Не сейчас, детка. Надо валить. В доме больше оставаться нельзя. – нетерпеливым тоном бросает Эй и, сдвинув меня с пути, подходит к двери сарая.

Опешив, я открываю рот, глядя, как, достав из заднего кармана ключ, он без особых усилий открывает чертов замок и снимает его с петель. Мой мозг погружается в глубокий ступор, отказываясь анализировать происходящее.

– Стой на месте, я быстро, – глухо распоряжается Эйнар, и распахнув дверь, скрывается внутри.

Обхватив плечи руками, я трясусь от холода и покачиваюсь на ветру, стремительно превращаясь в сосульку. Волосы и ресницы покрываются инеем, невольно напоминая мне про злополучный стрим и жуткий трон с фиксаторами. Ледяные иглы вонзаются в кожу точно так же, как тогда. Кровь стынет в венах, тело непроизвольно содрогается, горло сковывает смертельным ужасом. Я помню всё, словно это было вчера. Несчастные девушки в клетках, контейнеры с мерзкими гадами, вызывающий дрожь и отвращение голос Кроноса, «смертельный поцелуй», Эйнар, трахающий меня на глазах возбужденной толпы богатых извращенцев.

Какой отец сделает подобное со своей дочерью? За что он так меня ненавидит? За то, что осталась жива?

Эй отсутствует недолго, но мне кажется, что проходит целая вечность. Услышав шум заведённого мотора, я уже не удивляюсь. После припрятанного пистолета и ключа от сарая можно ожидать всё, что угодно.

В этой игре нет никаких правил. Все лгут и носят маски. Верить нельзя никому. Только себе и сражаться исключительно за себя.

Эйнар выезжает из сарая на массивном квадроцикле. На руле перед защитным стеклом грудой свалена какая-то одежда. Не глуша двигатель, Эй резво спрыгивает на землю. Окончательно окоченев, я смотрю сквозь него, пока он надевает на меня толстый длинный пуховик с глубоким капюшоном с меховой опушкой и плотными застежками под подбородком, натягивает на мои руки варежки, заворачивает до самых глаз в широкий шарф из собачьей шерсти, который колется и воняет бензином. Затем одевается сам, быстро, уверенно, без суеты.

– Ди, скажи что-нибудь, – хрипло просит Эй, усадив меня на квадроцикл.

Опустившись на корточки, он снимает тонкие прорезиненные ботинки с онемевших ног, растирает ступни руками и засовывает в теплые угги с натуральным ворсом.

– Детка, посмотри на меня. Я вытащу нас отсюда. Слышишь меня?

Я слышу, но молчу, потому что нам не о чем говорить. У него был пистолет, ключ от гаража, в котором находилась груда теплой одежды и транспорт, а он держал меня простуженную и больную в доме, где нестабильно работало электричество и отсутствовали необходимые лекарства. Эйнар чуть меня не убил своим бездействием. Нас могли сожрать. Обоих, если бы он вовремя не проснулся.

– Прости, у меня был приказ, – Эй порывисто сгребает меня в охапку, крепко прижимая к себе.

Я криво ухмыляюсь в колючий шарф. Приказ. Снова. И мне уже неважно чьи приказы он выполняет. У него было время посвятить меня в свои планы и сказать правду, но Эй предпочёл держать меня в страхе и неведении. Словно заложницу. Наверное, я таковой и являлась. Сваливший меня бронхит ему здорово помог, иначе я добралась бы до сарая гораздо раньше.

– Ладно, поехали, – смирившись с отсутствием отклика, Эйнар надевает широкие пластиковые очки, садится за руль и нажимает педаль газа. – Держись за меня, так будет теплее, – сквозь гул двигателя кричит Эй. Я делаю так, как он говорит. Для упрямства и гордыни сейчас не лучшее время.

Квадроцикл с ревом стартует и несется вперед. Мы огибаем дом и мчимся прямо по заснеженному полю. Надеюсь, Эй знает маршрут, потому что, если нет, нам придется туго… когда закончится бензин.

Уткнувшись лбом в пуховик сидящего передо мной парня, я прячу лицо от ледяных порывов, периодически поглядывая по сторонам. Без защитных очков разглядеть что-либо практически невозможно. Хлопья снега мгновенно залепляют глаза. Но мне удается заметить только то, что мы движемся по бездорожью вдоль русла реки.

В течение получаса пейзаж почти не меняется. Несмотря на максимальную скорость, время тянется мучительно долго. Когда белые луга сменяются невысокими молодыми соснами, я немного оживляюсь и цепляюсь за Эйнара крепче, чтобы ненароком не слететь. Должна признать, что он неплохо справляется с управлением, ловко маневрируя между деревьями. Иногда нас подбрасывает на кочках и буераках, но эта тряска не позволяет мне отключиться.

В коконе теплой одежды и за широкой спиной Эйнара, я даже умудряюсь немного согреться. От быстрой езды в ушах свистит ветер, при этом почти меня не касаясь. Если закрыть глаза и забыть про отекшее горло и горящие огнем легкие, можно представить, что мне снова шестнадцать, и я лечу по трассе на мотоцикле со своим парнем. Кажется, его звали Майк или Макс… или Мик. Он был старше, обожал быстрые гонки, состоял в известном байкерском клубе, трахал все, что движется, включая меня. Стояло жаркое лето, отец дал мне две недели отдыха, и я отрывалась, как могла. Это были сумасшедшие дни, наполненные скоростью, сексом и алкоголем, а потом я устала и переключилась на сына суперуспешного банкира. Его имя тоже стерлось из памяти, как и лицо, и все остальное. Помню только, что он нравится папе.

Папа. Закусив губу, я прогоняю его образ, отчётливо нарисовавшийся пред глазами. Могла ли я тогда подумать, что однажды он предаст меня… так легко. А затем Антон.

Квадроцикл снова подпрыгивает на ухабе, и я открываю глаза, изумленно замечая, что пока я плавала в своих воспоминаниях, начался рассвет. Снег закончился, ветер немного утих, и небо окрасилось в фиолетово-алые цвета. Река исчезла, и теперь мы едем вдоль заваленного сломанными деревьями побережья. На горизонте из бескрайних черно-синих вод медленно поднимается бледный диск холодного солнца. Далеко впереди маячат высокие горные хребты с крутыми склонами, укутанными плотными облаками. И по-прежнему никаких жилых построек. Дикая, безлюдная, опасная и безжалостная красота.

Господи, я не представляю, кто здесь может жить. И где. Найдем ли мы хоть крошечную деревушку? Мне нужен врач, горячий душ, завтрак и постель. Именно в таком порядке.

Квадроцикл внезапно начинает сдавать влево, стремительно удаляясь от побережья. Прищурившись, я выглядываю из-за покрывшегося ледяной коркой плеча Эйнара, и в первое мгновенье меня охватывает радость, потому что вижу очертания бревенчатых домов, затем по мере приближения я замечаю знакомую форму и расстановку, считаю количество… Шесть сотовых ячеек, в ансамбле составляющих идеально ровный гексагон.

Внутри все обрывается, сердце замирает в груди. Я часто моргаю, прогоняя набежавшие слезы, но мираж никуда не исчезает.

Мы не в Сибири. Нет… Наверное, сейчас я даже жалею, что ошиблась.

Но сомнений нет. Это один из трех секретных островных проектов корпорации «Улей», о которых рассказывал Дэрил.

Боже, как давно это было, а в действительности не больше недели назад.

Я хочу туда. Хочу назад, обратно. Мне так это нужно, чтобы не сойти с ума. Хотя бы на час, на минуту, на несколько секунд.

«Счастье – понятие абстрактное. Я бы не сказал, что несчастлив сейчас.» – словно издеваясь надо мной, шелестит в памяти его голос.

Я тоже, Дэрил. Я тоже…

Не доехав до цели, квадроцикл резко тормозит и глушит мотор. Утонув в слезах, я не сразу понимаю, что случилось. Оторвавшись от Эйнара, я тру варежкой глаза и смотрю вперед.