Текст книги "Красный рассвет. Черный отряд"

«Все вместе», судя по всему, подразумевало не только меня, но и семью Мэйсонов. Я только руками развел, не зная даже, что на это сказать и о чем сначала спросить.

– Почему такая срочность? – сформулировал я, наконец, главный вопрос.

– Президенту Конфедерации в Конгрессе сегодня объявлен импичмент, советские войска прекращают свою миссию, приглашение будет отозвано в самое ближайшее время. Уже на завтра назначено внеочередное заседание Совета Безопасности ООН, на нем, как ожидается, будет принято решение о вводе на территорию Конфедерации международного контингента по защите человеческой цивилизации.

– Наших войск там не будет, надеюсь?

– Вопрос на стадии обсуждения.

– Если у вас есть необходимые ресурсы, пусть наших в этом контингенте будет как можно меньше.

– Ты так уверен, что последует более серьезная атака?

– Более чем. Добром не кончится.

– Я учту твое мнение. Сейчас полетели, нас в Москве ждут.

– Кто?

– Машина ждет. По дороге расскажу.

Глава 8

– Кс-кс-кс… Кс-кс-кс-кс-кс…

Алиса сидела у подвального окошка и подманивала кошку. Переноска с едой внутри стояла рядом, дверца была открыта. Трехцветная кошка, явно бывшая домашняя, но сейчас запуганная улицей и опасающаяся людей, понемногу приближалась. Она уже, принюхавшись и уступая перед голодом, неуверенно ступила передней лапой на порог переноски.

Раздавшийся телефонный звонок прозвучал довольно громко, спугнув кошку, только хвост мелькнул.

– Бл… блин, – едва не выругалась Алиса.

Похоже, придется спускаться в подвал этой хрущевки. Всех котят оттуда выловили еще три недели назад, а вчера пришла заявка о приблудившейся туда же кошке. Где брать ключи у домоуправа Алиса знала, просто хотела управиться побыстрее, поэтому и попробовала проверенный трюк с переноской.

Почти удалось. Но почти, как говорится, не считается.

Алиса поднялась и, продравшись через густые кусты сирени, отошла от подвального окошка. Посмотрев на высветившийся на экране незнакомый номер, она недоуменно пожала плечами и ответила на звонок.

– Слушаю, – сдерживая раздражение, ровным голосом ответила девушка.

– Алиса. Это я.

– Кто я? – спросила машинально, еще до того, как узнала звонившего. Странный был голос, пустой какой-то, сразу не поняла кто это.

– Твой отец.

– Слушаю тебя, папа, – в голосе Алисы прозвучали ледяные нотки.

С отцом они, за последние месяцы после произошедшей ссоры, общались лишь изредка. Несмотря на вроде как примирение, между ними словно выросла ледяная стена, так что темы для общения если и были, то исключительно утилитарные.

– Алиса, я сейчас на даче в Раздорах, есть разговор. Приезжай.

– Ты же знаешь, что я не могу находиться под одной крышей с твоей семейкой.

– Вчера вечером я избил Альберта, сломал ему руку и челюсть. Сегодня вечером меня вызывают на допрос, а Татьяна уже подала заявление на развод.

– Так это меняет дело! – вспомнила Алиса недавно услышанный анекдот и одобрительно поджала губы. – Что за ярко-красная комета в небе взорвалась, что ты…

– Алиса. Приезжай.

– Хорошо, буду через час.

Алиса убрала телефон, нашла в соседнем дворе старшего волонтерской команды, с которой участвовала в деятельности по отлову бродячих кошек и сообщила, что уезжает по делам неотложной необходимости. После направилась на стоянку к своей машине.

Восемнадцать лет Алисе исполнилось неделю назад, но права она еще в школе получила на курсах ДОСААФ, так что уже села за руль. Боялась страшно, до дрожащих рук и холодного пота, но старалась страх не показывать, вышибая его клином упорства.

Новенькая спортивная Волга утробно зарокотала мотором, когда Алиса начала выезжать на проезжую часть из парковочного кармана. От волнения она ускорилась довольно резко, так что буквально вылетела на проспект – не справившись с управлением, вырулив сразу во второй ряд, собирая за собой возмущенный гул клаксонов.

Алиса ехала по Москве, вцепившись в руль изо всех сил, иногда забывая как дышать. Почти не моргая, она держала взглядом бампер впередиидущей машины, тщательно выдерживая дистанцию при торможении перед светофорами. В состоянии невероятного напряжения Алиса проехала через половину города, преодолев даже несколько сложных левых поворотов. И только когда повернула на Рублевское шоссе, немного расслабилась. Все, здесь можно просто ехать по прямой в среднем ряду, дорога сама куда нужно приведет.

Потом уже на Рублево-Успенском шоссе, на которое Алиса выехала по широкой магистральной развязке, она как обычно вспомнила, что дорога эта раньше называлась «царской». Еще полгода назад, когда личный шофер возил ее по этой дороге домой, она часто в воображении примеривала на себя царскую порфиру. Теперь же постоянно вспоминала запавшего в душу Максима Царева.

Въехав в поселок Раздоры, Алиса свернула с трассы и, петляя по тихим зеленым улочкам среди высоких заборов ведомственных дач, вскоре подъехала к нужным воротам. Открыла с брелока, заехала внутрь и развернулась по широкому двору, решив потренироваться в парковке задом.

– Упс, – только и сказала Алиса, когда услышала хруст заднего крыла, которым зацепила массивную кадку-вазон с уличным растением.

Сильно не расстроилась – на крыле уже была глубокая царапина, все равно красить.

«Хм. Или уже менять», – оценила девушка размер новых повреждений, выйдя из машины. Все равно сильно не расстроилась – в первый раз, когда поцарапала это крыло, весь спектр негативных эмоций уже испытала.

Выдохнув остатки расстройства вместе с непроизнесенным ругательством – обещала себе больше не использовать подобную лексику, Алиса задрала голову, глядя на возвышающейся перед ней бревенчатый терем. Здание выглядело, словно сошедшим с картинок старых русских сказок. Приезжая сюда раньше по «царской» дороге, Алиса постоянно и с удовольствием представляла себя царевной.

Это было раньше.

В доме оказалось неожиданно тихо. Никого вообще, пустота. Обычно здесь находилось не меньше семи человек персонала, привычно не показывающегося на глаза. Но сейчас, когда дом пустовал, отсутствие наемных работников оказалось неожиданным и оттого явно заметным.

Отца Алиса нашла в рабочем кабинете. Генрих Станкевич сидел за столом с разложенными кипами документов. Сосредоточенный, напряженный. Давно Алиса его таким не видела. Она его вообще давно не видела – с тех пор, как они помирились при посредничестве Дмитрия Родионова, отец с дочерью встречались очень редко.

Генрих, обратив внимание на дочь, оторвался от бумаг и тяжело вздохнул.

– Присаживайся.

Алиса, сохраняя бесстрастное выражение лица, прошла через кабинет и села напротив отца. Тот, глядя на нее очень странным взглядом, заговорил.

– У нас с тобой в самое ближайшее время могут возникнуть серьезные проблемы. И я хочу, чтобы в этом случае ты обратилась за помощью к Дмитрию Михайловичу Родионову.

– Зачем?

– Как ты, наверное, догадываешься, я сумел накопить и сохранить довольно приличный капитал, большая часть которого должна отойти тебе. Если возникнут сложности, Дмитрий поможет тебе не только сохранить мною накопленное, но и, при желании, приумножить.

Алиса молчала, обдумывая услышанное. В душе после сказанного у нее воцарил сумбур, но она все еще сохраняла каменное выражение лица. Причем больше девушка обратила внимание не на то, что сказано, а как именно это сказано. Отец сейчас говорил непривычно негромко, каким-то пустым голосом.

Раньше он таким не был. Впрочем, злость на отца еще никуда не ушла, живя в глубине души, мешая мыслить трезво и обстоятельно.

– Это все? – холодно поинтересовалась Алиса.

– Нет, не все, – тяжело вздохнул Генрих. – Этот парень, Максим Царев. Я понимаю, что тебе не нужно, но можешь считать, что у тебя есть мое отцовское благословение.

– О-о-ох ты ж ничего себе! – не удержалась от удивленного восклицания Алиса, сбрасывая маску спокойствия. Покачав головой, девушка немного устыдилась эмоциональной вспышки и отвернулась к окну, в задумчивости начав наматывать на пальцы прядь волос.

– Анекдот сегодня услышала, – неожиданно для отца произнесла Алиса, снова оборачиваясь к нему. – Про еврейскую челночную дипломатию. Хочешь, расскажу?

Неожиданный вопрос заставил Станкевича врасплох, и он просто неопределенно пожал плечами, что Алиса сочла за согласие.

– Однажды у известного американского дипломата Генри Киссинджера спросили: «Что такое челночная дипломатия?» Киссинджер ответил, что это универсальный еврейский метод. И пояснил на примере: допустим, есть задача методом челночной дипломатии выдать дочь Рокфеллера замуж за простого русского парня из сибирской деревни. Для этого Киссинджер едет в эту самую русскую деревню, находит там обычного парня и спрашивает: «Хочешь жениться на американской еврейке?» Парень в недоумении, ведь у него на деревне своих красивых девчонок полно. Киссинджер аргументирует: «Она дочка миллиардера!» Парень: «О! Это меняет дело!»

После этого Киссинджер едет в Швейцарию на заседание правления банка и спрашивает у главы правления, хотят ли они иметь президентом простого сибирского парня. Глава правления в недоумении, но когда слышит о том, что этот парень – будущий зять Рокфеллера, произносит: «О! Это меняет дело!».

После этого Киссинджер уже едет домой к Рокфеллеру и спрашивает его, хочет ли тот иметь зятем простого русского парня из Сибири. Рокфеллер в недоумении, и только чувство такта не позволяет ему сказать старому знакомому все, что он думает по этому поводу. Поэтому Рокфеллер лишь отвечает, что у них все в семье – финансисты. «А он как раз президент Швейцарского банка!» – отвечает Киссинджер. «О, так это меняет дело!». Рокфеллер зовет одну из своих дочерей: «Сьюзи! Мистер Киссинджер нашел тебе жениха, это президент Швейцарского банка! – Фу, папа, все твои банкиры дохляки и полупокеры! – Да, но этот – здоровенный русский парень из Сибири. – О-о-о! Так это меняет дело!»

Генрих Станкевич вежливо обозначил тень улыбки. Алиса, сделав паузу после рассказанного практически на одном дыхании анекдота, спросила уже деловым тоном:

– Так что случилось, папа? Что такое произошло, что для тебя так кардинально поменялось отношение к делу?

– Максим Царев очень непростой парень.

– Прямо очень непростой?

– Да.

– У него обнаружились капиталы и подходящая генеалогия?

– Практически.

– Это как?

– Это не так важно, дочь. Потом сама, если интересно будет, узнаешь. Сейчас важно другое: в самое ближайшее время я буду вынужден тебя бросить. Так это будет выглядеть со всех сторон. Тебе даже может показаться, что это будет предательством с моей стороны. Но я очень надеюсь, что позже ты поймешь: у меня просто не оставалось выбора. Вот здесь телефон, это номер Родионова. Позвони ему сегодня, пожалуйста. Только не тяни с этим, у нас с тобой действительно назревают очень большие проблемы.

Алиса наклонилась, взяла небольшой прямоугольник бумаги с написанным от руки телефоном, убрала в сумочку. Девушка смотрела на отца и не знала, что сказать. Они всегда были почти чужими людьми – Алиса знала, почему он от нее отказался, оставив бабушке в Саранске. И до сих пор не совсем понимала, как относится к этому, по сути, чужому ей человеку, который последние несколько лет просто деньгами покупал все, что она пожелает.

Испытывает благодарность за то, что отец все же забрал ее к себе и оплачивал образование и любые прихоти? Да. Тщательно скрываемые злость и презрение за то, что отказался от нее и вызвал к себе лишь относительно недавно по непонятной прихоти? Тоже да. И последнее все еще перевешивало, особенно сейчас, на фоне слов о том, что ему снова предстоит ее «бросить».

– Я могу идти?

– Алиса. Дочь. Я тебя люблю.

– Мы же оба знаем, что это неправда. Папа, – сверкнула глазами Алиса, не справившись с эмоциями. – Теперь все? – спросила она, поднимаясь.

– Ты ошибаешься. Но да, теперь все.

Алиса кивнула и направилась к выходу.

– Спасибо за то, что сломал челюсть этому ублюдку, – обернулась она у самой двери.

– Будь осторожна с этой семейкой. Они не отступятся.

– Учту, спасибо.

Не прощаясь, Алиса вышла из кабинета. Быстро сбежала по лестнице, хлопнула дверью, садясь за руль. Открыла ворота брелоком, включила переднюю передачу, чуть более резко, чем следовало, топнула на педаль газа. Громко запищали датчики парковки, почти сразу сзади раздались удар и скрежет – задним бампером Алиса въехала в вазон с растением, совсем его свернув.

– Бл… ба-а-алин, – с большим трудом в этот раз удержалась девушка от ругательства.

Посмотрела вниз, поняла, что перепутала и включила совсем не переднюю передачу. Вышла из машины, посмотрела на помятый бампер. Села за руль, отъехала немного вперед. Снова вышла, подняла за собой заваленную кадку с растением.

– Ты, мать, удивляешь, – сообщила самой себе Алиса, аккуратно ставя вазон с растением на место. Еще раз посмотрела на заднее крыло, потом на задний бампер.

– Все равно менять, – резюмировала она, в тщетной попытке уговорить себя не расстраиваться.

Вырулив с территории дачи и чуть погодя выехав на шоссе, задумалась. Время близилось к вечеру, встречный поток машин становился все больше – а в плотном трафике ездить по городу ей ну очень некомфортно. Странная беседа с отцом так выбила ее из колеи, что она даже совсем забыла об этом. Так что, увидев вывеску ресторана, Алиса в последний момент приняла решение и довольно резко зарулила на стоянку так, что аж резина взвизгнула.

Присела на летней террасе, заказала легкий ужин. Пока ждала заказ, размышляла о произошедшем разговоре. Родионову Алиса звонить не собиралась. Пока не собиралась. Алиса была умной девушкой и понимала, что в сложной системе произошедшей челночной дипломатии она зачем-то Родионову нужна, его интерес совершенно не результат врожденного альтруизма. И, обдумывая ситуацию, Алиса хотела, чтобы ее саму нашли. Нашли, и в ходе переговоров и предложений сообщили причину, почему ее необходимость так меняет отношение Родионова к ее делу.

Поужинав, погруженная в мысли Алиса долго пила чай, высиживая время, когда закончится плотный вечерний поток машин. Мыслей так много, что даже новости не смотрела. Вдруг рядом раздались мужские голоса, послышалось упоминание принцесс и красавиц. Не сразу Алиса поняла, что речь идет о ней – компания мужчин задержалась у ее стола. Двое уже прошли чуть дальше, провожаемые администратором, а вот третий все еще оставался рядом, выразительно глядя на Алису. Она догадалась, что именно он только что задал ей краем услышанный вопрос с предложением познакомиться.

Оглянувшись по сторонам, девушка с деланным недоумением воззрилась на ожидающего ответа кавалера.

– Это мне? – поинтересовалась она, взметнув брови.

– Других принцесс здесь я не наблюдаю, – широко улыбнулся мужчина, и начал говорить что-то еще, явно используя заученные шаблоны.

– Я сегодня настолько плохо выгляжу? – прервала его Алиса на полуслове.

– Что, прости?

– Я сегодня настолько плохо выгляжу, что вы так смело решили попробовать со мной познакомиться?

Широкая улыбка погасла, но Алиса на кавалера уже не смотрела. Он еще что-то сказал, но девушка даже не обратила внимания.

– Счет принесите, пожалуйста, – подняв руку, окликнула она проходящего мимо официанта.

– Да-да, конечно, сейчас принесу. Оплата наличными или через терминал?

– Терминал.

Наличными девушка давным-давно не пользовалась, не утруждаясь. Предупредительный официант счет принес быстро, видя отстраненное состояние гостьи. Алиса поднесла телефон к терминалу, дождалась оповещения звукового сигнала и сразу поднялась с места, подхватывая курточку.

– Уважаемая, постойте! Девушка! Девушка! – услышала она в спину.

– Да?

– Прошу прощения, но оплата не прошла.

– Как не прошла? Да не может быть.

– Может, сбой какой-то, попробуйте еще раз, – показал официант терминал, в окошке читалась надпись: «Недостаточно средств».

Алиса приложила к терминалу телефон еще раз, с таким же результатом. Открыла приложение личного кабинета и увидела сообщение, что все ее счета заблокированы.

– Бл… блин, – снова с трудом сдержала ругательство Алиса.

С тяжелым вздохом она отстраненно посмотрела перед собой и оперлась на стол, задумавшись, что делать.

– Прошу прощения, но…

– Попозже чуть-чуть, я сейчас решу вопрос и позову вас, – вспомнив, обратилась она к привлекшему ее внимание официанту и, уже не слушая ответа, начала набирать номер отца. Слушала длинные гудки довольно долго, хотя уже после третьего поняла, что отец трубку не возьмет.

«Тебе даже может показаться, что это будет предательством с моей стороны».

– Да уж, действительно может показаться, – едко прошептала, почти прошипела Алиса. И крепко задумалась, кому сейчас может позвонить и решить вопрос с деньгами. Так, чтобы и не стать сильно обязанной потом, и чтобы о ее просьбе не пошли лишние толки. Или же, чтобы это не послужило предлогом к попытке ухаживаний – отшивать поклонников ей за последнее время приходилось довольно часто.

– Да никому, – неожиданно для себя сделала вывод Алиса.

В этот момент раздался звуковой сигнал оповещения о входящем сообщении. Второй, третий. Алиса взяла телефон и начала читать сообщения с соболезнованиями и заверениями поддержки. Уже понимая, что прошло что-то страшное и неотвратимое, Алиса быстро набрала ответ на одно из сообщений, пришедшей от еще школьной подружки Катерины, спрашивая ее, в чем дело. В ответ получила несколько недоуменных и плачущих пиктограмм и ссылку на новость-молнию в «Московском комсомольце»:

Срочно! Генрих Станкевич покончил с собой на своей подмосковной даче

Алиса ощутила, как у нее уходит земля из-под ног. Почувствовав накатывающую слабость, она упала на кресло и долго, очень долго смотрела в экран телефона. Она понимала теперь, как ошибалась.

Даже близко Алиса подумать не могла, что под словами «бросить и предать» отец подразумевал именно это.

Она была умной девушкой, но у нее еще было совсем мало жизненного опыта. Поэтому самый очевидный вариант – о котором просто кричала обстановка, обстоятельства, слова и странный внешний вид отца, она просто упустила. И сейчас это осознание накрыло ее тяжким грузом.

Глава 9

– Теперь я могу узнать, почему такая сложность и конспирация?

Родионов в ответ на вопрос промолчал. Жестом попросил меня подождать, после чего просто сидел и смотрел в стену – там, где в нормальном самолете должен быть иллюминатор. В везущем же сейчас нас в Москву суборбитальном корабле иллюминаторов предусмотрено не было.

Вскоре нам принесли кофе – Родионову как обычно, а мне три ложки сахара и «не размешивать». Бессменная Лидочка принесла, кстати. Похоже, кроме личного секретаря Александра Николаевича «Поскребышева», до сих пор не помню его фамилию, у Родионова еще и личная стюардесса есть.

Находились мы сейчас с Родионовым в отдельном салоне, только вдвоем. Мэйсоны – отец и сын, летели вместе с нами, но располагались в другом отсеке. Похоже, что у них тоже есть темы для приватной беседы. Или нет, а серьезный разговор только у нас тут предстоит.

Лишь после того как мы попили кофе, и Лидочка принесла Родионову еще одну кружку, он нарушил молчание. Причем начал с довольно неожиданной подачи:

– Ты каким-то образом меняешь реальность вокруг себя. Не замечал?

– Да нет… Наверное… – пожав плечами, ответил я, озадачившись.

– Замечал, значит. Только не акцентировал внимание, – кивнул Родионов, увидев мою неоднозначную реакцию. – Видишь ли, все планы, рядом с которыми ты оказываешься, постоянно изменяют свое направление, часто весьма кардинально. Так что я сейчас думаю, что именно и в каком виде тебе довести, чтобы снова не скорректировать реальность и потом не начинать все сначала, когда пройдет шок удивления…

Некоторое время после этих его слов стояло молчание, которое завершилось еще более необычной подачей.

– Бергер, – вдруг произнес Родионов.

– Бергер?

– Да, Бергер. И Крамер. Их, как и тебя недавно, пытались убить темные культисты.

– Ух ты, серьезно. И какие они из этого сделали выводы, есть информация?

– Есть. Но об этом ты с ними сам и поговоришь, они оба желают тебя видеть. Да-да, они сейчас тайно находятся в России, именно из-за этого такая срочность с тем, чтобы ты как можно скорее оказался в Москве. Но есть и еще одна цель нашего визита, и для стороннего наблюдателя именно она выходит на первый, показательный план.

– Какая же?

– Генрих Станкевич сегодня… уже вчера, вернее, покончил жизнь самоубийством на своей подмосковной даче.

– Чего это он?

– Оказался в конце пути, – пожал плечами Родионов. – Выбирая между позором и смертью, он выбрал второе.

– Вы к этому причастны?

– Нет-нет, он сам, если ты об этом.

«Ну да, ну да», – так и захотелось мне сказать. Промолчал.

– Если говорить в рамках общей картины событий, то причастен, конечно, – отреагировал Родионов на мой явно недоверчивый взгляд. – Потому что именно я был первым из тех, кто посадил Генриха на крючок, и я был именно тем, у кого оказалась основная информация о всех его делах и делишках с уважаемыми людьми.

– Чем это грозит уважаемым людям?

– Не очень правильно ставишь вопрос. Это не вопрос прямой угрозы, это… как бы тебе объяснить. Сейчас на самом верху идет крайне напряженная аппаратная борьба, а Генрих был часть той группы, против которой опосредованно выступает… моя, так скажем, команда. За время, пока Генрих был у меня на поводке, я не приобрел ничего сверхважного, но… ты же видел результаты недавних выборов во Франции?

– Да. Видел, изучал.

Если в моем прежнем мире я проходил далеко и мимо политической жизни, то в этом абстрагироваться от нее не получалось с самого начала, потому что здесь были замполиты, политинформация и прочее. Та же подготовка к собеседованию для получения гражданства, например. Тем более далеко от политики не получилось уйти, находясь в школе офицеров. Разбор недавней предвыборной борьбы в Четвертой республике мы проводили неоднократно и с разных сторон как до выборов, так и после. Так что я был в курсе того, как лидировавший по всем опросам кандидат за три недели до голосования оказался в центре коррупционного скандала. Скандала, на первый взгляд, довольно скромного, но раскрученного до космических уровней и по итогу стоившего признанному фавориту президентского кресла.

– Сейчас в Москве идет столкновение сразу трех групп влияния. И то, что у меня есть благодаря Генриху, может при определенных условиях стать хорошим козырем. Который можно будет использовать так же, как была использована компрометирующая информация против господина Руаяль на недавних выборах. Или же эта информация наоборот, может быть не использована…

– Fleet in being, – не удержался я, намекая на то, что есть факторы, которые влияют на ситуацию только лишь одним фактом своего существования.

– Именно так, – едва улыбнулся Родионов, согласно кивнув. – Откуда ты такой умный?

– Из другого мира.

– А, ну да, запамятовал.

Я тоже едва заметно улыбнулся. Если раньше меня оговорки про «откуда я такой умный» от Родионова подспудно и незаметно подпитывали дофамином, то сейчас – после всего лишь нескольких месяцев обучения под руководством грамотных наставников, я уже смотрел глубже. Нет, это не было искусственной лестью, Родионов говорил это искренне. На первом уровне общения, конечно же.

– Почему мы в Москву летим? У нас же в Петрограде вроде как столица, там все важные дела делаются.

– Потому что происходящее тесно завязано на мировые события с иноземным вторжением, а Министерство иностранных дел у нас в Москве. Сегодня, уже совсем скоро, на весь мир в Генассамблее ООН будет сделано заявление об опасности вторжения иномировых пришельцев. Я тебе сказал, что у нас сейчас есть три выраженные группы элиты – но при этом происходит не столько внутрироссийская аппаратная борьба, сколько определение внешнеполитического курса страны на десятилетия вперед, если не дальше. Это уже надгосударственные разборки, основные бодания сейчас в ООН проходят, причем консенсуса пока нет ни в одной великой державе. Прямо сейчас решается, не побоюсь этого слова, судьба нашего мира. И происходящее тесно связано с Бергером и Крамер, которые…

Тут Родионов замялся, оборвав фразу на полуслове.

– Которые готовы вступить с советским правительственным в союзнические отношения, что ли? – продолжил я.

– Неважно пока. Давай, чтобы не рисковать изменять реальность, буду тебе рассказывать суть по мере твоего приближения к информации. Сейчас на повестке более близкий вопрос.

– Алиса Станкевич, полагаю?

– Правильно полагаешь.

– И что с ней?

– Она – твой золотой ключик.

– Для чего?

– Генрих Станкевич сумел накопить просто удивительного размера капиталы. Причем собирал он их зачем-то во Флориде, Майами и в карибских офшорах. Активнее всего в недвижимость вкладывался, там целый список фазенд ему принадлежащих. Наверное, хотел переехать на старости лет, или просто подальше прятал, не знаю даже. Да и не суть. В общем, его капиталы находится в основном в юрисдикциях западного полушария. Алиса Станкевич, как ты понимаешь, одна это просто не вытянет – стоит ей только попробовать, сразу станет кормом. Да-да, это тот самый путь, о котором я тебе говорил относительно недавно. Ты поддержишь оказавшуюся в беде девушку…

– Я ее только за руку могу подержать в рамках ситуации. Если честно, даже что такое офшор, слабо представляю.

– Это решаемый вопрос, специалисты и исполнители, которые знают что это такое, и что с этим нужно делать, у тебя будут. И на ее деньги ты организуешь… как ты говорил?

– Частную военную компанию.

– Да-да, именно так. Как базу себе выберешь или Мексику, или Кубу, или один из протекторатов. Тот же Майами, например.

– Почему не Флорида?

– Видишь ли, мне очень желательно, чтобы ты обладал самостоятельностью. Если говорить совсем прямо, то Россия в самое ближайшее время уходит из Конфедерации, а мне в карибском регионе нужен будет надежный инструмент решения самых разных проблем. Или организации проблем, тут уже как пойдет. При этом очень желательно нам бы с тобой… не то, чтобы порвать связь, но как-то разойтись, чтобы ты для стороннего взгляда вышел из-под моего крыла.

– Это надо будет сделать в Москве?

– Это надо сделать. Но где и когда – вопрос сложный, ты ж понимаешь. Если делать, то качественно, а скорость с качеством редко под руку ходят….

Я невольно обратил внимание, как Родионов элегантно исказил выражение: «Спешка хороша только при ловле блох».

– …поэтому вопрос со сроками пока открыт. Да, чтобы ты в курсе был: в посольстве Конфедерации в Москве уже назначена дата приема, через неделю тебе наконец вручат Орден Легиона. Очень было бы хорошо приурочить к этому событию нашу с тобой размолвку, чтобы не выглядело театральной постановкой, но тут уж как пойдет. Я сейчас усиленно работаю над этим, но, если честно, подвижек вроде бы немного… В общем, твоя первоочередная задача – забрать Алису Станкевич из Москвы, вывезти ее в карибский регион и там обеспечить безопасность. И ей, и себе. Параллельно будешь тренировать бойцов своего отряда, с которым тебе в будущем предстоит выполнять задачи не только здесь, но и в иных мирах, если возникнет такая необходимость. Стратегия ясна?

– Примерно да. Почему Мэйсоны с нами в Москву летят?

– В Конфедерации сейчас, после импичмента президенту, настает непростое время. Возможно, у них сейчас начнется смута, вплоть до гражданской войны. В этом случае старший Мэйсон возглавит правительство в изгнании, мы вывезли его заранее. Он довольно популярная персона в южных штатах, так что сейчас находится у себя дома ему просто опасно, британцы или французы могут его ликвидировать превентивно.

– Ясно. Что у меня с военным ведомством?

– А что у тебя с военным ведомством?

– С ними мне ссориться, как с вами, не нужно будет?

– Да ты с ними и так вроде не в любви большой. Капитан Корнилов останется с тобой, он уже в Майами набирает бойцов к тебе в будущий отряд, майор Антипенко вернется на место службы.

– Понял, – покивал я. – Цели ясны, задачи определены, за работу, товарищи. Что? – посмотрел я на Родионова в ответ на удивленный взгляд.

– Фраза знакомая, а откуда понять не могу, – наморщился тот, явно пытаясь вспомнить, где это слышал.

– Хрущев сказал.

– Хрущев? Это… – пощелкал Родионов пальцами, словно чувствуя близость догадки.

– Никита Сергеевич. Кукурузу на Украине сажал, идеологию быстровозводимых типовых многоэтажек продвигал.

– Точно, точно, вспомнил такого, – воскликнул Родионов, покачав указательным пальцем и став вдруг неуловимо похожим на Ди Каприо, которому лет пятьдесят с большим плюсом. – Он еще книгу написал, с которой компания по оправданию царизма началось. Так красочно расписывал, как хорошо при монархии жилось, ее только в восьмидесятых из школьной программы исключили. Ты-то его откуда знаешь?

– Да вот. Знаю, – вздохнул я. – У меня еще вопрос есть…

– Сильно важный?

– А что?

– Дай минутку, еще кофе попрошу принести. Ты будешь?

– Не-не, у меня и так под сто пятьдесят уже.

– Чего под сто пятьдесят?

– Ударов сердца в минуту.

– Ну так конечно, по три ложки сахара в кофе класть, как тебе с такой ереси сердце все двести не выдает, – хмыкнул Родионов.

Вопросов, пока летели до Москвы, я задал ему еще великое множество, после чего общая картина ближайших действий хотя бы стала примерно понятна.

И, что оказалось потом для меня крайне удивительно, несмотря на все последующие события, этой стратегии мы и придерживались.