Текст книги "Спи, Алиса"

Глава 12. Фиолетовая дверь

Инг стоял у плиты и жарил яичницу, когда на кухню, зевая, вошла Шу. Парень с горечью отметил, что сестра опять напялила штаны. Ему не очень нравился своеобразный стиль Шу, в котором постоянно сквозила некая андрогинность. Не совсем женственная, но и не мужская одежда, тем не менее, очень ей шла. Сегодня она надела темно-коричневые брюки и кремовую рубашку, у которой закатала до локтей рукава и приподняла ворот. Волосы Шу заплела в небрежный колосок, перевязав кончик кожаным шнурком. Завершали образ массивные часы Инга, тускло поблескивающие на левом запястье. Их подарил Ингу в день зашиты диплома его приемный отец, Адэр Мольен.

«Только бы не разбила», – подумал Инг, но вслух сказал другое:

– Я вчера вернулся с работы, а ужина нет, как, впрочем, и тебя. Ничего не хочешь рассказать?

– Я вернулась не поздно, девяти еще не было. Ты уже спал в кресле и дико храпел. Кстати, спасибо за приготовленную картошку с мясом. Из тебя вышла бы отличная жена. – Шу улыбнулась, указав рукой на цветастый передник, который повязал Инг, в нем он выглядел чертовски мило.

– А из тебя – нет. Где ты, собственно, пропадала? – Инг поставил на стол тарелку с подгоревшей яичницей и сел, не сводя с Шу пытливого взгляда.

Девушку это позабавило.

– О господи, Инг! Неужели ты собираешься читать мне нотации?

– Я ведь твой брат.

– Серьезно? – Шу изогнула бровь, потом порылась в кармане брюк и достала сережку. – На, отдай Кэти, она ее на раковине забыла. И скажи, что не обязательно красться в ночи, как таракану. Я уже не ребенок и все понимаю.

– Хорошо. – Инг забрал сережку из рук Шу, почувствовав, что заливается краской.

– Но, – Шу грозно смерила Инга взглядом, – долго ли тебя это будет устраивать?

– Что именно?

– Кэти замужем. А разве ты не хочешь завести собственную семью, детей? Ты вообще задумывался хоть раз о женитьбе?

Выражение лица Инга мгновенно стало непроницаемым, и он торопливо отвел глаза, словно опытный игрок в покер.

– Некоторым людям хватает личной свободы и возможности заниматься любимым делом, – спокойно ответил он, пожимая плечами и упорно избегая зрительного контакта с Шу.

– Настоящий мужчина должен хотеть иметь наследника, а лучше нескольких. Ты уже не в том возрасте, чтобы коротать ночи с кем придется, – вспылила она.

– Настоящий мужчина? Наследники? Не припомню, чтобы я вбивал тебе в голову подобные бредни, – недобро рассмеялся Инг. – Монахини постарались, да? Почему же они тогда не потрудились объяснить, как положено себя вести благовоспитанной девушке? А? За собой бы следила лучше, вместо того чтобы диктовать, как мне жить, малявка.

Шу возмущенно распахнула рот, не в силах выдавить ни звука. На кухне повисла неловкая тишина, воздух так и потрескивал от напряжения, словно перед надвигающейся грозой. Сдув со лба выбившуюся прядь, девушка резко схватила брата за ворот рубашки и, прежде чем он успел среагировать, со всей силы укусила его за нижнюю губу. Инг отшатнулся, зажимая рот рукой.

– Ты что, совсем сдурела? – прошептал он и попытался встать из-за стола, но сестра ловко ухватила его за рукав.

– Это за малявку. – Попытавшись обуздать эмоции, клокочущие у нее внутри подобно кипящему бульону, Шу улыбнулась, но вышло как-то криво и неискренне. – Ну прости, я не подумала. Не уходи, пожалуйста, ешь свой завтрак. Ты ведь знаешь, какой импульсивной я бываю. Прости, прости. – Она вздохнула, зачем-то протянула изумленному Ингу солонку и миролюбиво продолжила: – Между прочим, я вчера не развлекаться ходила. Сначала заехала в школу, забрала свои вещи и договорилась с настоятельницей, чтобы мне позволили сдать выпускные экзамены, при этом не посещая больше ни одного занятия. Потом зашла в другое место и устроилась на работу. – Шу победоносно замолчала, оценивая степень изумления Инга по его перекошенному лицу.

– Что за работа? – пробормотал он, возвращая ей солонку и по-прежнему не отрывая одну руку от пульсирующей болью губы. Во рту ощущался соленый привкус крови. Сумасшедшая.

– Кондитер!

Взрыв хохота Инга заставил Шу обиженно нахмуриться.

– То есть ты всю жизнь твердишь мне о карьере в военной отрасли, а потом – бац! – и становишься пекарем? – вытирая выступившие от смеха слезы, поинтересовался Инг.

– Кондитером.

– С чего вдруг? Будешь сыпать врагам в пирожные мышьяк? Ой, хватит, не смеши меня, и так губа из-за тебя болит. Добить решила?

– Инг, – негодовала Шу. – Я думала, ты обрадуешься. Девчонки же любят сладкое. Да его все любят! Я записалась на обучающие курсы к Марии, которые проходят в ее кондитерской. Она давно ищет помощницу. Мария очень милая и добрая. – Произнеся последние слова, Шу смутилась, вспомнив красавицу Марию, аккуратно раскладывающую на витрине пирожные. Вот кто стал бы идеальной женой.

Инг снова рассмеялся и, встав со стула, зажал Шу в удушающих объятиях.

– Да перестань, – попыталась вырваться Шу. – Ты весь пропах духами Кэти.

– Вечно тебе все не так, то лекарствами воняю, то Кэти. – Инг нарочно взъерошил волосы Шу. – На работе приму душ. Мне пора. Боюсь, если проведу с тобой наедине еще хотя бы минуту, то ты доведешь меня либо до сердечного приступа, либо до умопомешательства, либо еще как-нибудь травмируешь, бешеная обезьянка.

– Смотри, чтобы муж Кэти не настучал тебе по башке. Он такого коротышку, как ты, пришибет одним ударом, – парировала Шу, злобно нахмурившись. Обезьянка! Дурак Инг.

– Если ты меня не сдашь, то все будет в порядке. – Инг снял передник и аккуратно повесил на стул.

– Я-то не сдам, но насчет других не уверена, – озабоченно ответила Шу, стараясь не смотреть на припухшую губу брата. Кэти это явно не понравится. И о чем она только думала, когда кусала его?

– Я со всем разберусь, не переживай. Жду не дождусь твоих тортиков.

На лице Инга заиграла довольная полуулыбка. Он всегда переживал из-за того, что Шу ведет себя, как мальчишка, обвиняя во всем отсутствие в ее жизни матери и собственное неумение дать ей достойное воспитание. Инг возлагал большие надежды на школу для девочек при церкви, но и там Шу не привили безупречные манеры. Кондитерская Марии, значит? Надо будет как-нибудь зайти.

Инг подошел к зеркалу, взял расческу и принялся наспех причесывать волосы. Нижняя губа пульсировала, но он изо всех сил старался выкинуть из головы странный и даже немного пугающий поступок сестры. Телефонный аппарат, стоявший на лакированной тумбочке, оглушительно затрезвонил.

– Да, – Инг поднял трубку, пытаясь пригладить непослушные локоны.

– Инг, – голос Кэти немного дрожал, – я должна тебе кое-что сказать.

– Ну и? – нетерпеливо отозвался Инг. С Кэти всегда было так, любит она ходить вокруг да около.

– Приезжай скорее на работу, не мешкай. Червивый Боб умер.

– В смысле? Он же был вчера как огурчик, – не поверил ее словам Инг.

– А рано утром умер. Сейчас здесь такая суета. Его увезли в морг на вскрытие. Полицейские бегают, всех допрашивают. Тобой уже раза четыре интересовались.

– Я выезжаю, Кэти.

Инг бросил трубку на рычаг. Черт знает что! После своего ухода он оставил Боба в удовлетворительном состоянии. Может, тромб оторвался? Или сердце подвело? Инфекция?

– Все в порядке? Ты побледнел. – Незаметно подкравшаяся Шу схватила Инга за край рубашки и с тревогой заглянула ему в лицо.

Когда она так делала, у Инга невольно сжималось сердце. Парень улыбнулся и с нежностью погладил сестру по голове, на несколько секунд задержав пальцы на шраме, рассекающем лоб девушки.

Он помнил Шу совсем малышкой, забавной и вечно растрепанной. Ну не умели мальчишки заплетать аккуратные косички. Ведь никого, кроме брата и парочки его друзей, – таких же парнишек-сирот, – маленькая Шу и близко к себе не подпускала, вот и ходила постоянно лохматой. Шрам, прячущийся под челкой, был ужасно уродливым. Если бы Ингу пришлось зашивать лоб Шу сейчас, то он, несомненно, сделал бы все гораздо лучше, потому что опыт в этом деле имеет колоссальное значение.

А тогда, будучи мальчишкой, глотая слезы и ненавидя самого себя, он накладывал трясущимися руками швы и не прекращал просил прощения у годовалой Шу. Она тоже плакала, но не вырывалась, хотя в ее ранении был виноват только Инг. Он унес едва научившуюся ходить Шу из приюта и спрятал за груду камней, думая, что это будет весьма забавно. Но девочка испугалась, побежала обратно к своему брату и, не удержав равновесия, упала, ударившись лбом о большущий камень. Рана оказалось глубокой, кровь заливала личико рыдающей Шу. Инг подхватил ее на руки и помчался в приют, но медсестры не оказалось на месте, а кровь все продолжала литься. Шу истошно орала. Инг долго не думал, его руки действовали сами собой. Было ли ему страшно? В тот момент – нет, он просто методично промыл, как смог, рану, зашил и наложил повязку, а после укачивал всхлипывающую Шу на своих руках. Вот тогда-то на него и накатил страх, и он осознал весь ужас случившегося. Маленькая девочка трогательно сопела, уткнувшись носом ему в рукав, а ее розовая кофточка (Инг с тех пор ненавидел этот цвет и никогда не позволял Шу носить розовую одежду) была покрыта отвратительными бурыми кровавыми пятнами. Инг нежно прижимал к себе малышку, прислушиваясь к ее сердцебиению. Знал ли он, что это не самое страшное испытание в ее жизни? Предчувствовал ли?

– Так что случилось? – Шу нетерпеливо подергала Инга за рубашку. – Муж Кэти все узнал?

Охваченный горькими воспоминаниями, Инг притянул к себе Шу и осторожно поцеловал шрам на лбу, отчего губа отозвалась ноющей болью.

– Инг, ты меня пугаешь. Мия говорит, в лоб целуют на прощание, да и вообще, к чему все эти нежности? Я не маленькая. – Шу, словно ужик, вывернулась из рук брата.

– Для меня ты всегда будешь малышкой, – грустно ответил Инг. – Пациент мой умер, Кэти сообщила.

– Ты допустил врачебную ошибку? – выдохнула в ужасе Шу.

– Нет. Я не мог, это была слишком простая операция. Знаю, что не мог, вернее, чувствую. Здесь что-то другое. – Инг хотел было рассказать Шу о том, что пациентом был не кто иной, как Червивый Боб, но не решился.

Шу вцепилась в руки брата, сжимая его пальцы. Конечно, он не мог. У Инга – гениальные руки, все об этом твердят, пророчат ему блестящую медицинскую карьеру. А вдруг его подставили? Сердце Шу гулко застучало, а грудь опалила резкая боль, когда она с ужасом поняла, что больше не может сделать ни вдоха.

– Шу, только не сейчас. Успокойся, слышишь?! – Голос Инга казался каким-то нереальным, он доносился словно откуда-то издалека, а комната стремительно уменьшалась в размерах, сдавливая задыхающуюся Шу со всех сторон.

Инг подхватил девушку на руки и понес в комнату.

– Я умираю… не хватает… воздуха, – прохрипела она, в ужасе царапая горло.

– Да, да, опять умираешь, – слегка раздраженно произнес Инг.

Он уложил Шу на кровать, достал из тумбочки бумажный пакет и приложил к ее лицу, прикрывая нос и рот.

– Медленно, вдох-выдох. На, держи пакет сама. Это всего лишь патологическая реакция организма. Все в твоей голове. Расслабься и дыши.

Инг нетерпеливо взглянул на часы. Почему приступы у Шу всегда случались так не вовремя? Внезапно раздался стук в дверь. Полицейские?

– Я открою. Не убирай пакет, Шу. А то укол придется ставить, – на всякий случай пригрозил сестре Инг и поспешил к двери.

В глазок невозможно было ничего разглядеть, да и зачем он вообще тогда нужен был? Стук повторился.

– Кто? – спросил Инг, по-прежнему вглядываясь в темноту дверного глазка.

– Мия.

Инг, испытав облегчение, повернул замок и распахнул дверь. На пороге стояла миловидная девушка с корзинкой в руках. Ее светлые волосы были аккуратно уложены, платье – опрятно, а туфельки начищены до блеска.

– Шу забыла кое-какие вещи, я хотела вернуть, – проговорила она застенчиво.

– Прекрасно, – просиял Инг. – Заходи.

– Но я не… – попыталась возразить Мия, но парень уже втащил ее в квартиру, ловко обхватив за талию.

– Ты, кажется, собираешься идти в медицину, не так ли?

Мия снова пролепетала что-то нечленораздельное, но Инг не слушал ее, – уверенно подталкивал упирающуюся девушку к комнате Шу, продолжая тараторить:

– Мне срочно нужно на работу, а Шу снова одолел приступ панической атаки. Он уже проходит, но мне будет спокойнее, если она останется не одна. Завари ромашковый чай, а лучше приготовь ванну.

– Я не могу. Мне тоже нужно идти! – Мия проявляла раздражающее упрямство, но Инг поднажал и буквально силой втолкнул ее в комнату Шу.

Увидев гостью, Шу удивленно воззрилась на Инга.

– Она обещала за тобой присмотреть, – соврал Инг. – А мне срочно нужно в больницу. Сама понимаешь.

Захлопнув дверь, он опрометью бросился к трамвайной остановке. «Надо будет позже позвонить Шу, – подумал Инг, перепрыгивая лужи. – Она, похоже, совсем не рада видеть Мию. Да и вообще все утро себя странно вела».

* * *

– Я принесла твои вещи. – Мия осторожно поставила корзинку на пол возле кровати. – Там книги, которые ты одалживала Алине, и твоя блузка из прачечной.

Шу кивнула. Приступ почти сошел на нет, но в груди по-прежнему скребли кошки, а во рту ощущался тошнотворный привкус.

– Настоятельница сказала, что ты вернешься только чтобы сдать экзамены?

– Ага.

– Это из-за твоего здоровья? – Мия засунула руки в карманы, пытаясь не поддаться искушению грызть ногти.

Шу промолчала, она кинула бумажный пакет на тумбочку, сползла с кровати и подошла к книжному шкафу. Запустив руку в ряд между книгами, девушка извлекла сигарету и коробок спичек.

– Шу! – осуждающе покачала головой Мия. – Я же объясняла тебе, что при таком диагнозе, как астма…

– Инг говорит, все дело в нервах, а курение успокаивает, – пожала плечами девушка и, распахнув окно, уселась на подоконник.

– Но если твой брат узнает…

– А ты не рассказывай. – Шу зажгла спичку и ловко прикурила.

Мия картинно зажала нос пальцами и произнесла:

– Вижу, ты пришла в себя, а значит, я могу уходить.

– Вполне. – Шу выпустила облачко дыма, прищурив глаза. Затем опустила голову и виновато оттянула руками карманы, отчего стала похожа на провинившуюся младшеклассницу. – Ты прости меня за тот раз, Мия, я была не права. – Шу невидящим взглядом следила за трамваем, который полз по сверкающим на солнце рельсам. – Бывает, я поддаюсь необъяснимым эмоциональным порывам, совершаю странные поступки. А потом жалею об этом.

– Хорошо, что ты понимаешь это. – Мия открыла дверь, замерла на пороге комнаты. – Шу, ты не должна больше так делать. Никогда. Если твои родители или брат не смогли этого объяснить, то придется мне. Нельзя никого целовать без разрешения, тем более девочек, ведь ты тоже девочка! – В голосе Мии прорезались стальные нотки, а на глазах выступили слезы. – Ты просто взяла и испортила нашу дружбу. Как мне теперь находиться рядом с тобой? Это безнравственно, да и вообще! – Она задохнулась от возмущения.

– Забудь, это была очередная ошибка. – Шу потушила сигарету в чашке остывшего чая и повернулась к Мии, которая остервенело грызла мизинец левой руки. – Это все, что ты хотела сказать?

Девушка кивнула.

– Спасибо, что принесла мне забытые вещи. – Шу улыбнулась, но улыбка, как частенько случалось, вышла слишком натянутой.

– Мне пора.

Мия вышла из комнаты, тихонько прикрыв за собой дверь. А Шу снова опустилась на кровать, но не пролежав и минуты, вскочила и принялась мерить шагами комнату. Она вела мысленный диалог с Ингом: оправдывалась, советовалась, рассказывала все то, о чем всегда хотела, но не решалась признаться. Шу запуталась, а присутствие в ее жизни брата только осложняло дело. Она остановилась и в который раз прошептала в пустоту перед собой: «Когда же мы наконец-то честно обо всем поговорим, Инг?»

Глава 13. У дерева

Листопад. Алиса вытянулась на хрустящих листьях, вдыхая прозрачный морозный воздух. Совсем не похоже на сон. Вот только уйти далеко от этого места она не могла – поляну окружал лес, с каждым метром становившийся все гуще и гуще. Деревья столь плотно переплетали свои черные ветки, что пролезть сквозь них никак не удавалось, хотя Алиса пыталась много раз.

Девушка зевнула и сладко потянулась, все-таки хорошо, что у нее имелась некая способность, которая помогала ей попадать в это удивительное место: нужно было лишь, засыпая, представить чуть приоткрытую серую дверь. Впрочем, иногда Алиса видела и обычные сны, как все нормальные люди, но присутствие в ее жизни Сив и Инга обязывало частенько наведываться к дереву для изучения наилучших путей. Да она и сама с радостью этим занималась. Правда, до встречи с Матсом девушка не считала себя психически здоровой, но теперь все изменилось. Возможно, таких, как она и Матс, было довольно много, просто никто не решался говорить о своих способностях открыто. Размышления Алисы внезапно прервало слабое пение. Девушка вздрогнула и села, прислушиваясь к доносившимся словам:

 
В старинных часах с кукушкой
Ищи потайную дверь,
Припрятан к ней ключ под подушкой,
Но бою часов ты не верь.
Обманут узорные стрелки,
Кукушка лишь в полночь молчит.
Окажется время подделкой,
Что с нами по жизни бежит.
 
 
Спускайся по узким ступеням
Все глубже в кромешную тьму,
И пусть тихо шепчутся тени,
С собой не бери ни одну.
Оставь их в часах копошиться,
Как маленьких черных котят,
Ведь тьмы только тот боится,
Кто сам в этой тьме виноват.
 
 
Прислушайся: где-то считает
Шаги твои дед-метроном
И тут же о них забывает,
Стучит он: «Потом-потом».
Гляди осторожно под ноги –
Тут время свернулось в клубок.
Себе отмотай, но немного:
Подъем по ступенькам высок.
 
 
Секунд не теряй, возвращайся,
Минуты нести тяжело.
С часами пока не прощайся,
Их время еще не пришло.
Скорей забирайся в кроватку
И прячь нити время в карман,
Вплети их в ко́су украдкой,
Никто не заметит обман.
 

Какая странная песня. Кто ее поет? Алиса встала и медленно двинулась на голос, обходя двери. Пение доносилось из глубины леса. Может, это была Сив? Но та никогда не уходила с поляны. Алиса нерешительно постояла на месте, переминаясь с ноги на ногу: похоже, придется лезть в самую чащу. Жутковато. Но любопытство пересилило страх, и она поспешила вперед.

Алиса с усилием раздвигала ветки, заходя все глубже в лес. Да, давненько она здесь не бывала. В детстве ей удавалось проникать намного глубже, но, с другой стороны, в то время она была гораздо проворнее и бесстрашнее. Или только ей так казалось? Пение смолкло. Алиса остановилась, озираясь по сторонам. Шелест и хруст ломающихся веток нарушали тишину. Где-то рядом.

– Сив? – позвала Алиса, в глубине души молясь о том, чтобы это была она. Липкий страх пронизывал все ее существо, сковывая движения.

Ответом послужило молчание.

– Это всего лишь сон, – напомнила себе Алиса, – безумный реалистичный сон.

Кашель. Совсем близко. Алиса с грехом пополам преодолела пару метров и смогла разглядеть какие-то яркие тряпки, болтающиеся на ветках впереди. Нет, это были не тряпки, – странное платье, больше напоминающее балахон. Кто-то повесил куклу на дерево? Ломая сучья, девушка продвигалась вперед. Это все-таки Сив. Но почему она здесь и в таком виде?

Сив застряла между сплетенными ветвями деревьев, словно пыталась залезть по стволу вверх, а потом-таки сорвалась, повиснув на сучьях в метре от земли. Ее порванное платье яркими лоскутами колыхалось на ветру. А лицо! Половина лица Сив была угольно-черной.

– Что с тобой? – Алиса подошла максимально близко, но прикасаться к Сив побоялась.

– Со мной? – засмеялась Сив, обнажая белые зубы. – Да я даже не знаю, что ответить!

– Подожди, я помогу тебе выбраться. – Трясущимися руками Алиса потянулась к девушке, но та отмахнулась.

– Не трать время. Я сейчас не сплю и, кажется, умираю, поэтому скорее беги и смотри мою дверь. – Сив закашлялась снова, а из ее глаз потекли кровавые слезы. – Есть ли там надежда? Может, я смогу напоследок провести какой-нибудь ритуал и этот чертов Сын Грома вернется за мной?

– Но… хорошо, – кивнула Алиса, ее начало трясти.

Сив казалась странной, не похожей на саму себя. А это точно она? Может быть, какой-то демон возжелал пробраться в мир Сив через дверь и потому принял ее обличье? Но Алиса никогда прежде не сталкивалась ни с чем подобным. Даже звери и птицы не обитали в этих местах. Всегда были лишь Алиса, Сив, лес и двери. Еще раз взглянув на застрявшую в ветвях девушку, Алиса собрала мужество в кулак и побежала обратно к поляне. Только бы не заблудиться. Всюду, куда ни глянь, росли одинаковые черные искривленные деревья с засохшими листьями, осыпающимися от малейшего прикосновения. Какие же упрямые ветки! Они цеплялись за одежду и волосы Алисы, словно хотели разорвать ее на куски. Вот что значит непролазная чаща.

Выбраться на поляну оказалось гораздо сложнее, чем сойти с нее. Лес всеми силами стремился удержать девушку, опутывая своими черными ветвями и уводя в сторону. Но ей удалось. Алиса опрометью кинулась к красной двери и распахнула ее. Картина, представшая перед ее глазами, была кошмарной. Девушка от ужаса зажала рот рукой, сдерживая крик. Сотни дорог стремительно чернели и осыпались в пустоту. В совершенном одиночестве, – если не считать копошащихся вокруг нее насекомых, – Сив умирала, скорчившись на дне сырой и глубокой ямы, от холода, жажды и полученных ран.

– Нет, нет, нет, – шептала Алиса. – Хоть что-то же должно быть. Всегда есть выбор, всегда!

Но дороги не врали: у Сив больше не было выбора. Лишь смерть. Отвратительная и безобразная.

«Хакон, – вдруг осенило Алису. – Сив ничего не может сделать. Если ей не помочь, она умрет. Но здесь только ее дороги, только ее выбор. Надо сказать Матсу, а он передаст Хакону, где ее искать! Может, тогда появится новый путь? Не в этом ли смысл наших связей? Возможно, судьба – это не линия одного человека, а переплетение множества жизней, влияющих друг на друга? – Алиса торжествующе улыбнулась, мысленно аплодируя собственной догадке. – Но надо спешить!»

Она захлопнула красную дверь и кинулась к серой. Пришло время заставить Матса заглянуть в свои норы.