Текст книги "Автобиография"

– Ты в этом уверен? – удивился я.

В итоге я отправился на остров Мэн, имея с собой контракт Джорджа. Мартин Эдвардс был крепким орешком, но он всегда относился ко мне справедливо. Проблема была только в том, что он был абсолютно уверен, что каждый пенни в клубе принадлежит ему. Он платил тебе ровно столько, сколько хотел заплатить. Не только мне – а всем и каждому.

Когда я показал ему контракт Джорджа, он мне не поверил. «Позвони Дэвиду Дину», – предложил я. Он так и сделал, и Дин, вице-председатель совета директоров «Арсенала», заявил, что не платит таких денег Джорджу. Это был какой-то фарс. У меня на руках был контракт Джорджа, лично подписанный Дином, и, однако, он все отрицал. Если бы не Морис и Роланд Смит, я мог бы в тот день подать в отставку. Я был очень близок к уходу из клуба.

Из этой истории можно извлечь урок, как и из всех моих 39 лет на тренерском мостике: ты должен уметь постоять за себя, другого пути нет.

Глава третья
Отставка отменяется

В ту рождественскую ночь 2001 года я клевал носом на диване перед телевизором, в то время как на кухне у меня созревал мятеж. Традиционное место сбора членов нашей семьи стало сценой для заговора, который изменил всю нашу жизнь. Глава мятежников вошла в комнату и, чтобы разбудить меня, ударила меня по ноге. В дверном проеме я увидел три фигуры: мои сыновья объединились против меня.

– Мы все обсудили, – сказала Кэти. – Мы решили. Ты не уходишь в отставку.

Услышав это, я не нашел в себе сил возразить. «Во-первых, со здоровьем у тебя все в порядке. Во-вторых, я не хочу все время видеть тебя дома. В-третьих, ты все равно еще очень молод». Кэти первой сказала свое слово, но наши дети сразу же поддержали ее. Парни были единодушны. «Ты ведешь себя глупо, отец, – сказали они мне. – Не делай этого. Ты еще многого можешь добиться. Ты создашь новую команду». Вот что значит прикорнуть на пяток минут. В итоге я проработал в клубе еще одиннадцать лет.

Одной из причин, почему я вообще захотел уйти в отставку, были слова Мартина Эдвардса, сказанные им после финала Лиги чемпионов 1999 года в Барселоне. Его спросили, найдется ли для меня другая работа в клубе, если я уйду с поста главного тренера, и он ответил: «Ну, мы не хотим повторения истории с Мэттом Басби». Мне не понравился такой ответ: нельзя было сравнивать между собой два этих периода в истории клуба. В мои годы необходимо было принимать во внимание то, как усложнился футбольный мир из-за агентов, контрактов и средств массовой информации. Ни один человек в здравом уме, уйдя с поста тренера, не захотел бы снова иметь со всем этим дело. Не было ни малейшего шанса, чтобы я захотел вмешиваться в тренировочный процесс или трансферные операции.

Что еще побудило меня подумать об отставке? После той магической ночи в Барселоне у меня возникло ощущение, что я достиг своей вершины. Все мои предыдущие попытки выиграть Лигу чемпионов проваливались, а я всегда мечтал о победе в этом соревновании. Но когда ты добиваешься того, к чему шел всю жизнь, у тебя сразу же возникает вопрос, сможешь ли ты взобраться на такую вершину еще раз. Когда Мартин Эдвардс сказал, что хотел бы избежать повторения истории с Мэттом Басби, моя первая мысль была: «Что за чушь!». А потом сразу же: «Шестьдесят лет – достойный возраст, чтобы уйти на покой».

То есть меня жгли изнутри три мысли: досада на Мартина, потревожившего призрак Мэтта Басби, неуверенность в том, что я смогу еще раз выиграть Лигу чемпионов, и собственный 60-летний возраст, ставший моей идеей фикс. Я ведь был тренером с 32 лет.

Достижение 60-летнего возраста может оказать на тебя огромное влияние. Тебе кажется, что ты переходишь в другой класс. Пятьдесят лет – это поворотный момент в жизни. Полвека! Но ты не чувствуешь себя на пятьдесят. А в шестьдесят, наоборот, ты думаешь: «Боже мой, я чувствую, что мне уже 60 лет! Мне уже 60!» Со временем это проходит; ты понимаешь, что это лишь условное изменение, смена одной цифры на другую. Сейчас я уже не думаю так о своем возрасте. Но тогда, в те годы, цифра 60 была для меня психологическим барьером. Это было настоящее препятствие, из-за него я не чувствовал себя молодым. У меня изменилось отношение к собственному здоровью, собственному телу. Победив в Лиге чемпионов, я исполнил свою мечту и теперь мог уйти на пенсию абсолютно счастливым. Вот что побудило меня задуматься об отставке. Но потом я увидел Мартина, изображающего меня в виде надоедливого призрака на плече у нового тренера, и проворчал сам себе: «Что за глупость!»

Конечно, решение не уходить в отставку было для меня настоящим облегчением. Но мне все еще необходимо было обсудить практические нюансы с Кэти и мальчиками.

– Не думаю, что могу дать задний ход, ведь я уже предупредил клуб.

Кэти ответила: «А ты не думаешь, что они могут проявить к тебе уважение и позволить изменить свое решение?»

– Они уже могли найти кого-то мне на замену, – сказал я.

– Но учитывая, сколько ты всего для них сделал, разве не обязаны они дать тебе возможность вернуться? – настаивала она.

На следующий день я позвонил Морису Уоткинсу; он захохотал, услышав про мое желание вернуться. Руководство клуба собиралось встретиться на следующей неделе, чтобы обсудить кандидатуры на мое место. Я думал, что новым тренером «Манчестера» станет Свен-Ёран Эрикссон, такое вот у меня сложилось ощущение. Впрочем, Морис ни разу не подтвердил этого. «Почему Эрикссон?» – спросил я его как-то.

– Может быть, ты прав, а может быть, и нет, – ответил Морис.

Помнится, я спросил как-то Пола Скоулза: «Скоулзи, что такого есть в Эрикссоне?», но он не имел ни малейшего понятия. После разговора со мной Морис сообщил обо всем Роланду Смиту, тогдашнему председателю акционерного общества клуба. «Говорил же я тебе, что это изначально было глупое решение – уйти в отставку. Теперь нам надо сесть и обсудить твое возращение», – сказал Роланд мне.

Роланд был тертый калач. У него была богатая насыщенная жизнь с множеством интереснейших событий. Он мог рассказать тебе сотню чудесных историй. Вот одна из них: как-то раз он присутствовал на обеде с королевой и Маргарет Тэтчер. Ее Величество хотела, чтобы ее самолет немного обновили. Когда Роланд пришел к столу, то заметил, что дамы сидят спиной друг к другу.

– Роланд, – произнесла королева, – не мог бы ты сказать этой женщине, что мой самолет нуждается в ремонте?

– Ваше Величество, – ответил Роланд, – я немедленно позабочусь об этом.

Именно это я хотел бы услышать от него по поводу моего решения не уходить в отставку: что он немедленно позаботится об этом. Первое, на что я обратил внимание Роланда, это необходимость заключения нового контракта: мой истекал тем летом. Нам следовало поторопиться.

В тот самый момент, как я объявил о конкретной дате своего ухода, я понял, что совершил чудовищную ошибку. Все остальные это тоже понимали. Бобби Робсон всегда мне говорил: «Даже и не думай уходить». Бобби был прекрасным человеком. Как-то раз мы отдыхали дома с Кэти, как вдруг зазвонил телефон.

– Алекс, это Бобби. Ты сейчас занят?

– Где ты? – спросил я.

– Я в Уилмслоу.

– Давай, заходи ко мне в гости, – сказал я.

– Я уже у твоей двери, – ответил он.

Бобби был очень бодрым человеком. Даже в свои семьдесят с лишним лет он все еще мечтал вновь встать у руля «Ньюкасла», из которого его уволили в начале сезона 2004/05. Безделье он не любил и никак не мог понять, что назад в «Ньюкасл» для него пути нет. До самой своей смерти в 2009 году он не мог смириться с этим, что́ лишний раз показывает, насколько сильно он любил футбол.

Как только я решил уйти в отставку, то перестал что-либо планировать; но в ту же секунду, как изменил свое мнение, снова начал составлять планы. Я сказал себе: «Нам нужна новая команда». Я снова был полон сил и энергии и вновь почувствовал в себе силу. Я заявил скаутам: «Надо пошевеливаться!» Мы тут же мобилизовались, и это мне чертовски понравилось.

У меня не было проблем со здоровьем, которые могли бы помешать мне. Иногда, стоя на тренерском мостике, ты чувствуешь себя уязвимым. Ты задумываешься, ценят ли тебя. Мне вспоминается документальная телевизионная трилогия моего друга Хью Макилванни, посвященная Джоку Стину, Биллу Шенкли и Мэтту Басби. Главной темой трилогии была мысль, что каждый из этой троицы был слишком хорош, слишком велик для своего клуба, и каждый из них, тем или иным способом, был спущен с небес на землю. Я помню, как старина Джок говорил мне про владельцев клуба и директоров: «Помни, Алекс, мы – не они. Мы – не они. Они управляют клубом. А мы на них работаем». Джок всегда так думал, что есть они и мы, помещики и крепостные.

То, что они сделали в «Селтике» с Джоком Стином, было не только противно, но и нелепо: они предложили ему должность в своей букмекерской конторе. Человек принес им двадцать пять трофеев, а они предлагают ему в ответ управлять своим тотализатором! А Биллу Шенкли так и не предложили войти в состав совета директоров «Ливерпуля», что причинило ему нестерпимую обиду. Он даже начал ходить на матчи «Манчестер Юнайтед» или следить за играми «Транмир Роверс». Он появлялся в «Клиффе», на нашей старой тренировочной базе, равно как и на базе «Эвертона».

Каким бы хорошим ни было твое резюме, всегда будут моменты, когда ты будешь ощущать себя незащищенным, уязвимым. Конечно, в последние годы отношения с Дэвидом Гиллом у меня были выше всяких похвал. Но все равно руководство клуба всегда боится, что ты провалишься, так что по большей части ты предоставлен сам себе. Порой ты готов отдать все что угодно, лишь бы не остаться один на один со своими мыслями. Бывали дни, когда после обеда я сидел в своем кабинете, и никто не приходил ко мне, поскольку все были уверены, что я занят. Я надеялся, что раздастся стук в дверь и Мик Фелан или Рене Мёленстен заглянут и спросят, не хочу ли я чашечку чая. Мне приходилось самому выходить наружу, искать людей, чтобы поговорить с ними, вторгаться в их пространство. Работая главным тренером, ты часто изолирован от других. Тебе нужен контакт с людьми, но они думают, что ты занят важным делом, и не трогают тебя.

До часу дня ко мне в кабинет шел нескончаемый поток посетителей. Парни из молодежной академии, Кен Рамсден, секретарь клуба, игроки из основного состава, которых мне особенно приятно было видеть. Ведь, как правило, это означало их желание довериться мне, часто по поводу своих семейных неурядиц. Я всегда положительно относился к их запросам, даже если это была просто просьба о выходном, чтобы снять накопившуюся усталость, или же какая-то проблема с контрактом.

Для дополнительного выходного всегда требовалась серьезная причина, потому что кто бы захотел пропустить тренировку в «Манчестере»? Но я всегда говорил да, я всегда доверял игрокам. Ведь попробуй ты скажи: «Нет, и зачем тебе вообще нужен отгул?», а игрок ответь: «Потому что у меня бабушка умерла», ты бы попал. Если возникала какая-либо проблема, я всегда был рад помочь найти для нее решение.

Мне довелось работать с людьми, которые на все сто процентов походили на меня. Это Лес Кершоу, Джим Райан и Дэйв Бушелл. Я привел Леса в клуб в 1987 году, и это одно из лучших моих приобретений за всю жизнь. Я нанял его по рекомендации Бобби Чарльтона, чьи советы для меня были просто бесценны, ведь в то время я еще плохо знал английский футбол. Лес работал на футбольные школы Бобби, искал игроков для «Кристал Пэлас», а также помогал Джорджу Грэму и Терри Венейблсу. Бобби был уверен, что Лесу понравится работа в «Юнайтед», и в итоге я уговорил его перейти ко мне. Он просто фонтанировал энергией, всегда был полон энтузиазма и все время болтал. Он мог позвонить мне в полседьмого вечером в воскресенье, чтобы сообщить последние новости об игроках, и спустя час я продолжал висеть с ним на телефоне.

Не стоило прерывать Леса: это лишь подстегнуло бы его. Какой трудяга, а! Он даже был профессором химии в университете Манчестера. Дэйва Бушелла, который управлял английскими футбольными школами для детей до 15 лет, я нанял после ухода на пенсию Джо Брауна. Джим Райан был со мной с 1991 года. Мик Фелан до 1994 года играл несколько лет у меня в «Манчестере», а потом в 2000 году стал моим помощником, притом очень ценным. Пол Макгиннесс был со мной с самого моего первого дня в клубе. Сын известного игрока и тренера «Юнайтед» Уилфа Макгиннесса, Пол и сам был неплохим футболистом, а я сделал его тренером академии.

Как правило, главный тренер приводит с собой своих помощников, и они остаются с ним в течение всего срока действия его контракта. В «Манчестере» у нас несколько другая ситуация, потому что мои ассистенты становятся первоклассными специалистами, которых мечтают заполучить к себе остальные клубы. Например, моего помощника Арчи Нокса переманил к себе «Рейнджерс», причем прямо за две недели до финала Кубка обладателей кубков 1991 года. Мне пришлось взять с собой на игру в Роттердам Брайана Уайтхауза и привлечь к работе всех, кого только можно.

Когда после финала я стал искать себе нового помощника, Нобби Стайлз сказал мне: «Почему бы тебе не повысить Брайана Кидда?» Брайан давно уже был в клубе, где проделал просто гигантскую работу по созданию сети поиска местных талантов, куда привлек своих старых приятелей, бывших игроков «Манчестера» и школьных учителей, хорошо знавших окрестности. Это было лучшее, что Брайан сделал для нас: его работа дала просто великолепные результаты. Так что я назначил его своим помощником. Он смог преуспеть на новой должности, потому что стал хорошим другом для игроков и помог нам улучшить тренировочный процесс. Он немало времени провел в Италии, наблюдая за командами Серии А, а потом применял полученные знания у нас в клубе.

В 1998 году он ушел на пост главного тренера «Блэкберн Роверс», и я сказал ему тогда: «Надеюсь, ты знаешь, что делаешь». Когда тренеры уходят от тебя, они всегда интересуются твоим мнением. В свое время я не смог уговорить Мартина Эдвардса перебить предложение, которой «Рейнджерс» сделал Арчи Ноксу. Что же касается Брайана, я не был уверен, что он создан для работы главным тренером. Стив Макларен – другое дело. Я говорил Стиву: «Ты должен подобрать себе правильный клуб, правильного босса». Это всегда самое главное. Тогда им интересовались такие клубы, как «Вест Хэм Юнайтед» и «Саутгемптон».

Вдруг совершенно неожиданно Макларену позвонил Стив Гибсон, председатель совета директоров «Мидлсбро». Когда он спросил моего совета, я сказал: «Даже не раздумывай, соглашайся». Брайан Робсон всегда благосклонно отзывался о Гибсоне, несмотря на то что его уволили с поста главного тренера «Мидлсбро». Гибсон был молод, бодр и всегда готов раскошелиться. У них была отличная тренировочная база, так что я смело сказал Стиву: «Давай, эта работа ждет тебя».

Хороший организатор, решительный и открытый для всего нового, Стив идеально подходил на должность главного тренера. У него был отличный характер, а сам он буквально кипел энергией.

Карлуш Кейруш, еще один представитель плеяды моих помощников, был блестящим тренером. Просто блестящим. Выдающимся. Он очень умный, педантичный человек. Нанять его мне посоветовал Энди Роксбург: мы тогда начали активно интересоваться игроками из Южного полушария и нуждались в соответствующем тренере, не из Северной Европы, который знал бы, кроме английского, один или два других языка. Энди ясно дал понять, что Карлуш – выдающийся наставник. Он тогда тренировал сборную ЮАР, поэтому я позвонил Квинтону Форчуну, чтобы узнать его мнение. «Потрясающий тренер», – сказал Квинтон. «Насколько потрясающий? Каковы его рамки?» – спросил я. «У него нет рамок», – ответил Квинтон. «Что ж, этого мне более чем достаточно», – подумал я.

Когда Карлуш приехал в Англию в 2002 году на переговоры, я встретил его в своем тренировочном костюме; он же был одет как с иголочки, очень вежлив и обходителен. Он произвел на меня такое глубокое впечатление, что я сразу же предложил ему работу. Не будучи формально главным тренером клуба, он не раз исполнял многие мои обязанности и часто занимался решением таких вопросов, которые совершенно не обязан был решать.

– Мне надо поговорить с тобой, – позвонил мне как-то Карлуш в 2003 году, когда я отдыхал на юге Франции. «Что за срочность? Кто за ним гонится?» – подумал я. – Мне просто надо поговорить с тобой, – повторил он.

Поэтому он прилетел в Ниццу, а я взял такси до аэропорта, где мы нашли относительно тихий уголок.

– Мне предложили возглавить мадридский «Реал», – сказал он.

– Я хочу сказать тебе две вещи. Первое: ты не можешь отказаться от такого предложения. Второе: ты покидаешь очень хороший клуб. Не исключено, что ты продержишься на посту главного тренера «Реала» не больше года. Но в «Манчестере» ты можешь проработать всю оставшуюся жизнь, – сказал я.

– Я знаю, – ответил Карлуш. – Для меня это просто такой огромный вызов…

– Карлуш, я не собираюсь тебя отговаривать. Если я это сделаю, а через год «Реал» выиграет Лигу чемпионов, ты будешь корить себя, что зря отказался, ведь ты мог бы быть с ними. Но говорю тебе: это та еще работенка.

Через три месяца он уже собирался увольняться. Я сказал ему, что он не имеет на это права. Я прилетел в Испанию и встретился с ним в его квартире, мы вместе пообедали. Я сказал ему: «Не уходи. Продержись до конца сезона. А потом мы снова будем работать вместе». В тот год я не взял себе первого помощника: был уверен, что Карлуш может ко мне вернуться. Я распределил его обязанности между двумя хорошими тренерами: Джимом Райаном и Миком Феланом – и не стал подыскивать замену. Впрочем, у меня был разговор по этому поводу с Мартином Йолом примерно за неделю до того, как Карлуш позвонил и сказал, что с «Реалом» у него ничего не получается. Мартин произвел на меня впечатление, и я уже собирался отдать ему пост своего помощника, но затем позвонил Карлуш. И тогда мне пришлось сказать Мартину: «Извини, но твое назначение пока придется отложить». У меня не хватило духа объяснить ему, почему именно.

Помощник главного тренера в «Манчестер Юнайтед» – заметная должность. Хорошая площадка для старта самостоятельной карьеры. Когда Карлуш во второй раз ушел от меня в июле 2008 года, я понимал, почему он уходит: ведь его родина, Португалия, звала его, играла на его чувствах. Но это была ошибка. Он мог бы стать следующим главным тренером «Юнайтед», потому что подходил по всем параметрам. Да, он мог быть эмоционален, но он, без сомнения, лучший среди всех, кто со мной когда-либо работал. Он всегда говорил обо всем честно и прямо, он мог подойти ко мне и сказать: «Я недоволен вот этим или тем».

Работать с ним было одно удовольствие. Он был моим ротвейлером. Он мог войти в мой кабинет и сказать, что нам надо что-то сделать, после чего расписывал на доске план. «Да, хорошо, Карлуш, – говорил я, погруженный в свои мысли, – я тут занят слегка». Но это хорошая черта: постоянно хотеть, чтобы работа была сделана.

В тот год, когда я решил отказаться от ухода в отставку, у нашей команды был очень сильный состав, хотя мы и потеряли Петера Шмейхеля и Дениса Ирвина. Что это был игрок! Мы всегда называли его Денис Восемь-Из-Десяти Ирвин[2]2
  Прозвище отсылает к известному рекламному ролику кошачьей еды «Вискас»: «Восемь из десяти котов предпочитают “Вискас”» и намекает на то, что Ирвин подошел бы почти любому клубу. (Примеч. переводчика.)


[Закрыть]. Быстрый и ловкий, очень сообразительный, он никогда не подводил, никогда не вляпывался в истории. Помню игру с «Арсеналом», в которой Денис позволил Деннису Бергкампу забить гол. На пресс-конференции меня спросили, разочарован ли я Денисом, и я ответил: «Ну, он со мной уже много лет, и за все эти годы он ни разу не совершил ошибки, так что, я думаю, можно простить ему одну сегодня».

Самым трудным было найти нового вратаря. После того как Петер Шмейхель решил покинуть нас, чтобы выступать за лиссабонский «Спортинг», а мы упустили Эдвина ван дер Сара, я гадал, кто сможет занять место в воротах «Манчестера». Раймонд ван дер Гау был отличный, надежный голкипер, который вкалывал на тренировках как проклятый, но он просто не дотягивал до позиции первого номера. Марк Боснич, по моему мнению, был страшно непрофессионален, о чем мы должны были знать, подписывая его. Массимо Таиби просто не подошел нам и вскоре вернулся в Италию. Фабьен Бартез был голкипером мирового уровня, чемпионом мира 1998 года. Но, думаю, рождение ребенка во Франции повлияло на его концентрацию, потому что он постоянно мотался на континент и обратно. Он был хороший парень, неплохо умел отражать удары и работать с мячом ногами. Но если голкипер теряет концентрацию, то жди беды.

Когда в команде узнали, что я ухожу в отставку, игроки сильно расслабились. До этого я постоянно держал их в тонусе, чтобы они думали, что каждая игра – это вопрос жизнь и смерти, что мы во что бы то ни стало должны победить. Но тут я отвлекся, мои мысли улетели слишком далеко, и я все думал, кто же заменит меня. В таких условиях естественно для человеческой природы позволить себе расслабиться и сказать: «В следующем году меня здесь больше не будет».

В «Манчестере» все так привыкли ко мне, что никто не знал, что будет дальше. И объявить об отставке было ошибкой. Я понял это уже к октябрю 2000 года. К этому времени я только и думал о том, чтобы сезон поскорее закончился. Не получал удовольствия от работы и проклинал самого себя: «Ты повел себя глупо. Зачем ты вообще упомянул об отставке?» Все стали играть гораздо хуже, чем раньше. У меня возникли сомнения по поводу собст венного будущего: куда пойду, что буду делать? Я понимал, что буду сильно скучать по всепоглощающей работе в «Манчестере».

Сезон 2001/02 мы провели неубедительно. Заняли третье место в Премьер-лиге, а в Лиге чемпионов дошли до полуфинала, где проиграли леверкузенскому «Байеру». В итоге в первом сезоне после моего решения не уходить в отставку мы не завоевали ни одного титула – и это после трех побед подряд в чемпионате Англии!

В то лето 2001 года мы сильно потратились, купив Руда ван Нистелроя и Хуана Себастьяна Верона. К команде также присоединился Лоран Блан, после того как я продал Япа Стама, что было моей ошибкой, о чем я потом не раз говорил. Почему я купил Блана? Нам нужен был игрок, который мог бы наставлять и организовывать нашу молодежь. Первая часть того сезона запомнилась мне выходкой Роя Кина, кинувшего мяч в Алана Ширера (и удаленного за это с поля) в матче с «Ньюкаслом», который мы проиграли со счетом 3:4, а также наш невероятный камбэк 5:3 в матче против «Тоттенхэма» 29 сентября 2001 года. После первого тайма «шпоры» вели со счетом 3:0, по голу в наши ворота забили Дин Ричардс, Лес Фердинанд и Кристиан Циге. А затем мы одержали одну из величайших волевых побед в нашей истории, забив во втором тайме пять мячей.

Что за приятные воспоминания! Еле-еле волоча ноги в раздевалку на перерыв, на который мы ушли с тремя пропущенными голами, игроки были готовы к выволочке. Вместо этого я присел и заявил: «Хорошо, я скажу вам, что мы будем делать. Мы забьем один гол во втором тайме и затем посмотрим, куда это нас приведет. Мы займемся этим сразу после стартового свистка».

Капитаном «шпор» в то время был Тедди Шерингем, и когда команды возвращались на поле после перерыва, я увидел, как Тедди остановился и произнес: «Сейчас нам важно не дать им забить быстрый мяч». Мне врезалось это в память раз и навсегда, а мы забили на первой же минуте.

Складывалось ощущение, что из «Тоттенхэма» кто-то выпустил воздух и они сдуваются, тогда как с нами все происходило ровно наоборот. До конца матча оставалось еще 44 минуты, мы продолжили атаки и забили в итоге еще четыре раза. Просто невероятно. Положение «Тоттенхэма» в английском футболе делало эту победу еще более ценной, чем аналогичный выигрыш, скажем, у «Уимблдона». Победа над великим футбольным клубом в такой манере – результат исторический, ей-богу. Видели бы вы нашу раздевалку после матча: игроки качали головами, как будто не могли поверить в то, что они сейчас совершили.

Предупреждение Тедди, сделанное своим партнерам по команде в тот день, отражает наше умение внушать соперникам страх своими ответными голами. Существовало такое мнение, которое мы только поощряли, что забить нам гол означало обязательно спровоцировать нас на месть с еще худшими для противника последствиями. Мало кто мог позволить себе расслабиться, играя с нами: большинство всегда ожидало ответного удара.

Я часто показывал на часы во время матчей, но не для того, чтобы завести свою команду, а чтобы напугать чужую. Хотите знать, каково это – быть тренером «Манчестер Юнайтед»? Посмотрите последние 15 минут любой нашей игры. Иногда создавалось такое впечатление, что какая-то сверхъестественная сила заставляла мяч залетать в сетку. Словно в воротах находится пылесос, который вот-вот засосет в себя мяч. Футболисты как будто знали, что сейчас забьют. Это происходило не всегда, но каждый раз мои игроки были уверены, что это обязательно случится. Отличное качество для команды, скажу вам.

Я всегда рисковал. Мой план: не паникуй до тех пор, пока у тебя в запасе есть как минимум 15 минут. Сохраняй спокойствие до последней четверти часа игры. Вот после этого уже можно поддаться эмоциям.

Как-то раз мы играли в Кубке Англии против «Уимблдона», и Петер Шмейхель пошел в атаку, оставив на средней линии Дениса Ирвина, которому противостоял один из форвардов соперника. Шмейхель был на чужой половине поля две минуты, после чего «Уимблдон» выбил мяч в направлении своего высокого нападающего, но маленький (173 см росту) Ирвин смог отобрать его и вернуть обратно. Великолепное было зрелище. Шмейхель был очень смелым вратарем, и они с Бартезом любили играть за пределами своей штрафной. Из Бартеза вышел бы неплохой полевой игрок, хоть и не такой классный, как он сам думал. Однажды во время турне по Таиланду он долго требовал от меня поставить его вперед, так что я уступил и выпустил его во втором тайме на поле вместо ван Нистелроя. Остальные игроки спокойно гоняли туда-сюда мяч, тогда как Бартез бегал с высунутым языком, настолько он в итоге был обессилен.

Никто никогда не выходил на поле «Олд Траффорд», думая, что сможет заставить нас сдаться. Нас невозможно было деморализовать. Выигрывая 1:0 или 2:1, тренер команды противника понимал, что в последние 15 минут мы будем драться как львы. В наших матчах всегда присутствовал фактор страха. Вгрызаясь в каждый сантиметр поля, постоянно врываясь в штрафную, мы тем самым задавали противнику вопрос: «Сможете ли вы выдержать это?» В своих неистовых атаках мы проверяли на прочность характер обороняющейся команды. И они знали это, понимали, что стоит им только дать слабину, и мы их сделаем. Это не всегда срабатывало, но если у нас получалось, какое же это было удовольствие – победить в концовке встречи! Игра всегда стоила свеч. Редко кому удавалось остановить нас, как это случилось в 2000 году, когда Люк Чедвик был удален с поля за фол последней надежды в домашнем матче с «Ливерпулем», который мы проиграли. Все остальные наши игроки просто были в чужой штрафной. В матчах против нас соперник часто был вынужден отводить назад всех своих игроков, так что на организацию контратак у него уже не оставалось сил.

В том матче со «шпорами», казалось, нас уже можно было хоронить. Но, как я сказал в конце того сезона: «В кризисное время лучшее, что ты можешь сделать, – это успокоить людей». Мы забили пять мячей во второй половине игры, два последних гола были на счету Верона и Дэвида Бекхэма. Но к той встрече у нас уже явно наметились проблемы во вратарской. В октябре Фабьен Бартез допустил две грубейших ошибки в матче Лиги чемпионов против «Депортиво», а затем мы проиграли дома 1:2 «Болтону» и 1:3 в Ливерпуле, снова из-за ошибки Бартеза. В игре с «Арсеналом» 25 ноября наш французский вратарь сначала отдал пас прямо в ноги Тьерри Анри, который не преминул этим воспользоваться, а затем погнался за мячом в своей штрафной и промахнулся, что снова позволило Анри забить. В итоге – поражение со счетом 1:3.

Декабрь 2001 года начался не лучше: мы проиграли «Челси» дома со счетом 0:3, и это было наше пятое поражение в десяти последних играх чемпионата Англии. Но после этого дела стали потихоньку налаживаться. Уле Гуннар Сульшер вместе с ван Нистелроем составили отличную пару форвардов (Энди Коул ушел от нас в январе в «Блэкберн»), и в начале нового года мы возглавили таблицу Премьер-лиги. В матче против «Блэкберна» Руд ван Нистелрой забил в десятой встрече подряд (а мы выиграли 2:1), и к концу января 2002-го мы опережали ближайшего соперника на четыре очка.

После чего в феврале 2002-го я объявил о том, что не уйду в отставку.

Как только вопрос с отставкой решился, наши результаты резко пошли в гору: мы выиграли 13 из 15 матчей. Я отчаянно хотел попасть в финал Лиги чемпионов 2002 года, который должен был пройти в моем родном Глазго. И был настолько уверен, что мы будем там, что даже занялся поисками гостиницы. Я пытался успокоиться, но желание вывести свою команду на поле стадиона «Хэмпден Парк» было слишком уж велико.

В полуфинале против леверкузенского «Байера» в ответном гостевом матче немцы трижды сумели вынести мяч с ленточки. В итоге – ничья по сумме двух встреч, и они проходят дальше за счет двух голов, забитых у нас дома: в матче на «Олд Траффорд» отличились Михаэль Баллак и Оливер Нойвилль. Кстати, в Леверкузене тогда играл молодой Димитар Бербатов, который в 2008 году пришел к нам из «Тоттенхэма».

Но по крайней мере я остался у руля команды. В новогоднюю ночь, в день моего рождения, вся моя семья собралась в отеле «Олдерли Эдж». В первый раз за многие месяцы мы снова были вместе: Марк, живший в Лондоне, Даррен, Джейсон и Кэти. Все заговорщики снова были за одним столом.

Когда игроки услышали от меня новость о том, что я остаюсь, я внутренне приготовился к потоку острот, направленных в мой адрес. Нельзя сделать заявление такого масштаба и не получить в ответ кучу подколок.

Больше всех отличился Райан Гиггз: «Ой, нет, я не могу в это поверить, – сказал он, – а я ведь только что подписал новый контракт».