Текст книги "Проснуться мертвым"

Проснуться мертвым
Алекс Фриман

© Алекс Фриман, 2017

ISBN 978-5-4485-5248-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Депрессия – замечательное состояние. Ты начинаешь чувствовать жизнь, чувствовать себя. Мир предстает перед тобой в новых красках. Люди уже не такие добрые и хорошие, им вообще плевать на твое существование. Все, чем ты занимался раньше, становится скучным и безынтересным. Эскапизм – уход от реальности в собственные миры. Там ты находишь нового себя, настоящего и живого. Там хранятся твои чувства, эмоции, память и мечты. Там есть только ты и все, что ты хочешь. Там хранятся твои желания и настоящие ощущения, которые льются чистым потоком на бумагу стихами, прозой, нотами, красками…

Моя история началась не так романтично, как хотелось бы, но имела финал красочный, хоть и грустный. Я не отличался ни красотой, ни умом, ни материальными благами. Единственное, что было во мне, это стремление к прекрасному, к тому, чего давно уже нет в мире. Я создавал это в себе и пытался донести людям, но они топтали все это в грязи, не признавая и отвергая. Им чужды красота и любовь. Они считают, что за деньги могут купить все, что захотят, и рады этому. Но вместо любви покупают ночь с человеком, вместо знаний – непонятные им книги, вместо здоровья – медикаменты, вместо жизни – иллюзии. Друзья мои мало чем отличались от остальных. Их было мало, но они были настоящими. Почему-то они называли меня Богачом, хотя большими средствами я никогда не располагал. У меня не было ни высокооплачиваемой работы, ни богатых родственников, ни сбережений в Швейцарском банке. Я был один, семья из одного человека, работал в банке с надоевшими мне бумагами и получал мизерную заработную плату, которой едва хватало на оплату счетов за коммунальные услуги, интернет и проезд до осточертевшей мне работы. За хорошо выполненные задания я получал премии, которые мог потратить на развлечения с друзьями и алкоголь. В 25 лет я попробовал написать первую книгу. Пришлось взять псевдоним, чтобы коллеги по работе не смотрели на меня косо. Книга обрела успех. Никто, кроме издателей, не знал настоящего имени автора. Мне понравилось то ощущение счастья, радости за столь удачный ход дел. Я был всегда добрым, веселым парнем и старался описать свои чувства на бумаге. Пришлось придумать историю, чтобы мой псевдоним выглядел настоящим, живым человеком. У него было все, чего не было у меня: деньги, слава, место в обществе, не самое плохое, и любовь. Я наградил его своими чувствами и видением прекрасного. У него были деньги, поэтому к нему стали прислушиваться. Мои мысли были услышаны и приняты, но не реализованы читателями. Зачем чувства, когда есть деньги?

Мои родители погибли в автокатастрофе, когда мне было всего десять лет. Удивительно, но я их почти не помню. Моим воспитанием занимался дядя, наркоман и алкоголик, который постоянно порывался вынести что-нибудь из дома и обязательно побить меня при этом. В пятнадцать лет я ушел из дома и начал жить у друга. Школу не бросал, окончил ее с золотой медалью, затем поступил в университет, где учился посредственно. В школе мне просто везло, меня любили. Во взрослой жизни все было сложнее. Меня считали странным, но все же не избегали. Странное дело, но я никогда не впадал в уныние, меня не терзали ни тоска, ни чувство одиночества, я не понимал людей, страдающих от витальной тоски11
  Ощущение душевной боли как равнозначной или почти идентичной физической, ощущается чаще всего где-то в области сердца, реже – в другой части тела


[Закрыть]. Но всему свое время. Тяжкая участь настигла и меня.

Я ехал по трассе в соседний город. Мой старенький «Форд» выжимал максимум. Над головой ярко светило солнце, играя лучами в утренней росе. Что-то внутри заставило меня остановиться и выйти из машины. Немного позже я стоял на краю дороги и не понимал, что я делаю, зачем стою, что меня заставило это сделать. Не знаю, сколько времени прошло, но, когда я пришел в себя, на небе собрались тучи и зарядил дождь, холодный и проливной. Я посмотрел вверх, и тут острая игла пронзила мою грудь. Я присел, сжавшись в клубок. Мои крики не были слышны из-за раскатов грома. Мои слезы смешивались с дождем. Я стал маленькой черной точкой в центре серого мира. Истерика не хотела прекращаться, хотя прошло довольно много времени. Казалось, вся боль, которая накопилась во мне за все эти годы, решила вылиться в один момент.

К вечеру мне стало легче. Небо тоже прояснилось. В душе уже не было того беспечного спокойствия, как обычно. Наоборот, теперь все казалось унылым и мрачным. Больше я не мог улыбаться. Из доброго веселого парня я превратился в унылую глыбу, бесконечно тяжелую и темную.

Тем же вечером я узнал, что умер от передозировки дядя. Эта новость меня ничуть не тронула. В моем мире, тяжелом, влажном и душном, было мало света, звук старался не проникать сквозь толстые стены отчуждения, а мысли становились настолько пустыми и материальными, что казалось, будто они могут толкаться, занимая место, и без того маленькое и неуютное, в тесном мирке. Незаметно для себя я выпил две чашки чая, а затем пол-литра виски, сделал в квартире уборку, после которой хаос только набрал обороты, и полил цветы, которые наутро почему-то завяли. Лишь пару дней спустя я понял, что полил их остатками виски. Но меня это не касалось.

На работу я приезжал автоматически, выполнял какие-то поручения, подписывал непонятные бумаги, на ланч съедал пару бутербродов, запивая кофе, а вечером приезжал в пустую квартиру и садился на диван. Какие прекрасные обои были предо мной! Мне казалось, будто по зеленому полю прыгают одинокие, брошенные барашки. Совсем как я. Я любовался ими и грустил. В моем сознании раскрывались поля и равнины, по которым бежали молодые барашки, а с ними бежал я, такой же забытый и никому не нужный. Серые тяжелые тучи закрывали солнце, колючие нити дождя пронзали насквозь тело и душу. Мы были обречены…

Погода отказывалась соответствовать моему внутреннему состоянию: яркое солнце палило нещадно, птицы заливались трелями. Друзья несколько раз звали меня на пляж, пытались вытащить на прогулку, но все заканчивалось либо их обиженным уходом, либо нашей общей попойкой у меня дома. Будучи в состоянии алкогольного опьянения я ненадолго забывал о своих мирах и вылезал наружу, подобно черепахе. Анна, моя подруга, часто ругала меня за мое вялое поведение, иногда пыталась разговорить меня, но в итоге сама о чем-то задумывалась. Ей казалось, что я переживаю смерть дяди. Да пошел он! Сколько боли он мне причинил, сколько раз пытался убить?! А сколько унижений и оскорблений я вынес? Я раньше никогда не понимал всей ситуации, но сейчас… я очень рад, что он умер. Жаль, что от наркотиков, а не от моей руки.

– Ричи, что с тобой случилось? – Анна обняла меня и посмотрела в глаза, – Мы тебя не узнаем! Раньше ты всегда был веселым и общительным, а сейчас почти все время молчишь и смотришь в никуда, а порой срываешься и ругаешь все, что видишь. Если у тебя какие-то проблемы, просто скажи мне об этом…

– Отстань уже! А лучше – дай пива…

– На, держи, – Анна спокойно потянула бутылку из маленького холодильника. Больше она меня не трогала.

Поздно ночью друзья начали расходиться. Последним ушел Марк, я закрыл за ним дверь и упал на диван, закрыв глаза и представляя, как падаю вниз с высокой скалы. Голова кружилась, внутри все кипело и готово было излиться наружу. Едкая кислота обжигала желудок. Я услышал чьи-то шаги, но мне было уже все равно, кто там.

– Ты снова грустишь? – послышался голос Анны, – Эй, дружок! Успокойся! На вот, попробуй, – она протянула к моим губам сигарету. Сладкий запах окутал меня плотной пеленой тепла и спокойствия, я сделал затяжку, и кислота начала отступать. На смену ей пришли стотонные мысли и придавили грудь, отправляя содержимое желудка обратно, вниз. Голова наполнилась сладким туманом.

– Что тебе надо? – спросил я вяло.

– Я хочу, чтобы ты расслабился, – Анна говорила нежным голосом, поглаживая меня по рукам и груди, – Я нашла у тебя бутылку коньяка. Она почти закончилась. Допьем?

– Дай, – я выхватил бутылку из ее рук и, резко поднявшись, сделал глоток. Голова закружилась, комок тошноты подошел к горлу.

– Теперь я, – Анна засмеялась и выпила. Она слишком много смеялась, а меня слишком сильно кружило.

Мы допили коньяк и докурили сигарету. Руки Анны обвили мою шею, а жаркие губы прильнули к моим, холодным и бесчувственным. Меня тошнило, я хотел остаться один, но противный мужской голос в голове сказал:

– Сделай это!

Утром было еще хуже. Солнце противно резало глаза, внутри все кружилось, как в центрифуге. Ком подкатил к горлу, и мне пришлось бежать к туалету. Все, что вчера было съедено и выпито, вышло наружу. Во рту была горечь, нутро обжигала кислота. Я поднялся к раковине и посмотрелся в зеркало. Отражение блестело красными глазами и смотрело прямо в душу. Затем оно улыбнулось. Я отшатнулся. Улыбка в отражении испарилась, остался хитрый взгляд.

– Идиот, – сказал тот же противный голос, что и накануне.

Я выбежал из туалета, схватил сигареты с тумбочки у дивана и рванул к выходу.

– Ричи, это ты? – спросила сонным голосом Анна за секунду до того, как хлопнула дверь.

Я шел… нет, я бежал к парку, чтобы сесть на скамейке в тени старого клена и успокоиться. Солнце слепило. Было жарко и душно, как в пекле. Единственное спасение находилось в четырех кварталах от меня, но это расстояние казалось равным трем-четырем световым годам. Оказавшись, наконец, на желанной скамье, я закурил и попытался вспомнить детально то, что произошло. Анна, коньяк, горячие губы, тошнота, боль, голос…

– Дяденька, купите шарик, – чей-то мальчик дернул меня за рукав. Я будто очнулся и попытался его рассмотреть.

– Иди отсюда, малец!

Мальчик заплакал. Его мама схватила свое дитя за руку и прорычала мне что-то грубое. Мне было все равно. В памяти, как кассета на повторе, звучал тот голос…

– И как тебе это прекрасное утро? – послышался еще раз голос. Я дернулся и осмотрелся. Рядом никого не было. Сигарета выпала из рук. Я смотрел по сторонам и крутился, как волчок.

– Кто ты? – вырвался хрип из моей груди.

– Никто, – отозвался голос с усмешкой.

– Что тебе надо? – прохожие смотрели на меня удивленно, шарахались в стороны, уводя подальше детей.

– Ничего. Я – это ты. Ты – это я. Разве не понятно? Мы с тобой живем в одном теле, идиот.

– Сам идиот! Господи, с кем я разговариваю… пошел к черту, долбанный придурок! – кричал я самому себе, хватаясь за голову. Кислый тяжелый комок подкатил к горлу, и содержимое желудка, точнее, остатки, вышло наружу прямо мне под ноги. Откуда-то слева раздался визг, а в голове был только Его смех. Вдалеке блеснули очки местного полицейского. Я побежал к выходу, пытаясь сдержать очередное извержение.

Мне удалось оторваться.

В комнате никого не было. Анна ушла, не дождавшись меня. На телефоне 43 пропущенных вызова от нее и 12 от друзей. Они потеряли меня.

К черту все, к черту!

Я закрылся в маленькой и теперь уже крайне неуютной ванной. Холодный напор шипел и свистел, как змея, отчего становилось тошно, еще хуже, чем раньше. Я залез в ванну прямо в одежде, и ледяные иглы впились под кожу, обжигая ее.

– Черт! Черт!! Черт!!!

Как я ненавидел весь мир в этот момент. Мне хотелось разбить здоровенной кувалдой все, что находилось вокруг, но я стоял и кричал. Нырнув в ледяные «пучины», чтобы хоть как-то успокоиться, я задержал дыхание, но из груди снова вырвался крик, и я чуть не захлебнулся. Голос замолчал. Я расслабился и закрыл глаза.

Раз барашек, два барашек, три… прыжок через кучку сена, вперед, в поле! Стойте, а я? Кто меня подождет??? Мне же больно! Все тело горит…

– Вылезай уже, идиот, – спокойно сказал голос в голове, – Отморозишь себе хозяйство – жалеть потом будешь.

– Иди к черту, придурок, – вяло ответил я, – Какого хрена ты вообще делаешь в моей голове?

– Я хочу изменить тебя. Хватит уже жить, как урод. Жизнь дана нам один раз, поэтому надо прожить ее с удовольствием. Если ты не сделаешь это, я сам исправлю ситуацию.

– Я убью тебя! – я вылез из воды и подошел к зеркалу. Отражение ехидно улыбалось.

– И что ты мне сделаешь? – голос смеялся.

– Я убью себя и тебя заодно. Мне терять нечего!

– А как же бедная Анна? Ты помнишь, что сделал с ней ночью?

– Я? Ничего не помню… – я медленно опустился на пол и схватился за голову.

– О, Анна этого никогда не забудет. Дай сигарету.

– Обойдешься…

– Ну и козел же ты! Тогда я сам возьму, – моя рука потянулась к пачке, выпавшей из кармана. Этот голос может не только говорить со мной, но еще и управлять моим телом.

– Мне плохо… у нас осталось что-нибудь поесть?

– Да, в холодильнике остатки мяса. Пошли.

Мяса я не хотел, но салат съел быстро. Только выпив после этого бутылку минеральной воды, я понял, что говорю с голосом почти на равных. Что ж, раз уж мне сейчас от него не избавиться, придется постараться жить дружно.

Боль внутри не утихала. Мир казался еще серее, чем раньше. Тошнота почти прошла, а голова до сих пор разрывалась на части. Такого жуткого похмелья ни разу не было. Я все пытался и никак не мог вспомнить, что же произошло ночью. Голос во мне все-таки сдался к концу дня и описал всю ситуацию в красках. Господи! Я не могу быть настолько жестоким!

– Я должен позвонить Анне и попросить прощения, – рука потянулась к телефону.

– Ты с катушек съехал? Не думаю, что она захочет с тобой об этом говорить. Да и вряд ли сможет…

– Ты о чем-то умолчал? Признавайся!

– Девушка сама начала к тебе приставать! Ну, ты и воспользовался случаем, а я немного помог. Кто виноват, что ты пьяный совсем не контролируешь свое тело и машешь кулаками, как идиот?

– Господи! Что я натворил?

– Ты до сих пор уверен, что хочешь позвонить?

– Да. Если Анна мне столько раз звонила, значит, хотела поговорить.

– Ты псих!

Дрожащей рукой я набрал заветный номер. Послышались гудки.

– Она не возьмет трубку, – спокойно говорил голос.

– Отстань от меня!

– В смысле? – послышался нежный голос в трубке, – Ричи, с тобой все хорошо?

– Анна? Я хочу извиниться…

– За что? – голос Анны казался немного грустным.

– За вчерашнее…

– Все хорошо, Ричи. Куда ты утром пропал? Я потеряла тебя. Позвонила Марку, он сказал, что не видел тебя. Что произошло?

– Я не знаю… Анна, я, кажется, схожу с ума…

– Что?

– Да пошли ты эту дуру куда подальше! – рявкнул голос в голове, и моя рука замахнулась и бросила телефон в стену.

– Так, дружище, пора бы мне приняться за тебя, – послышалось в голове, – Запомни, меня зовут Стенли, и теперь мы с тобой будем жить вместе.

А дальше – провал…

Когда я очнулся, была глубокая ночь. Тело болело, но зато голова прошла. В комнате было темно, но очертания бардака все равно были заметны. Вещи и мебель разбросаны, чем-то жутко пахло. Я не помнил абсолютно ничего. С трудом добравшись до выключателя и споткнувшись пару раз о стул и наступив на бутылочные осколки, я наконец включил свет и оценил погром по достоинству. Еще никогда в жизни в моей квартире не было такого бардака.

Стенли молчал. Может, что-то придумывал, может, просто не хотел говорить ничего. Я решил воспользоваться этой тишиной в голове и направился в ванную, чтобы умыться. Дико хотелось есть.

Холодная вода привела мысли в порядок. Я посмотрелся в зеркало, и тут женский голос в голове произнес:

– А ты красавчик. Вот только грустный. Помочь?

– А-а-а! – я отпрянул от зеркала и чуть не упал, – Ты-то еще кто?

– Я Дженни. Не бойся, я тебя не обижу. Стенли пытается навредить тебе, а я хочу помочь. Только прими это.

– Да как же вы меня достали! Откуда вы беретесь? – я кричал, опустившись на пол и прижав голову к коленям.

– Тише, тише, успокойся. Я не принесу тебе вреда. Сейчас пойдем на кухню и приготовим тебе ужин, потом приберем в квартире. Просто доверься мне, хорошо?

– Завтра пойду к врачу, – буркнул я.

– Хорошо. Только давай сначала поедим, а уже потом ты будешь делать, что захочешь. Договорились?

Я ничего не ответил. Раз уж и Дженни придется принять, то лучше не спорить с ней. Стенли уже натворил дел, и хватит. Кто знает, на что эта дамочка способна?

Все пошло лучше, чем я мог ожидать: откуда-то взялись силы и умение готовить, и уже через полтора часа ужинал (или завтракал?) в чистой квартире. Оказалось, что Дженни превосходно готовит и у нее довольно милый характер. До рассвета мы разговаривали о фильмах и книгах, обсуждали философию и много чего другого. Мне так не хватало такого собеседника…

Проснувшись в обед, я наскоро позавтракал и направился в больницу. Звонил начальник, спрашивал, где я и что со мной случилось. Договорились о том, что я подойду к концу смены и напишу заявление на отпуск. Дженни помогла найти мне нужные слова, что оказалось очень даже кстати. С ее появлением мир для меня преобразился, приступы душевной боли с каждой минутой проходили, но мутный осадок все-таки оставался.

Доктор Райтман принял меня без очереди – он когда-то работал с моим дядей, пытался бороться с его зависимостями. Увидев меня, он обрадовался поначалу, но узнав о причине моего визита, крепко задумался. Полчаса мы обсуждали мои голоса в голове и то, что Стенли может брать верх над моим разумом и телом. Доктор Райтман выписал мне какие-то таблетки и поставил на учет.

Покончив к вечеру с делами, я решил зайти к Анне, узнать, как у нее дела. Дженни рассказывала мне какие-то веселые истории неизвестных мне людей, настроение поднялось, даже начавшийся дождь и отсутствие зонта меня не смущали. Я радовался жизни, радовался миру и прохожим людям, я любил все, что меня окружает!

– А, это ты. Проходи, – Анна встретила меня не самым дружелюбным тоном. Атмосфера в ее квартире дышала чем-то тяжелым, почти трупным. Я заметил, что Анна сильно похудела. Сколько мы не виделись? День? Два?

– Где ты пропадал всю неделю? Я не могла до тебя дозвониться.

– Я не помню… не знаю… – я чувствовал себя щенком, которого отчитывают за разбитую вазу и съеденный подлокотник дивана.

– Тебя видели с Марком и двумя проститутками. Я не знаю, что за черт тебя дернул отправиться с ними за город…

– Анна, я хочу тебе кое в чем признаться, – я хотел рассказать ей о своих голосах, объяснить все, разложить по полочкам, но она приложила руку к моим губам.

– Не надо. Главное, что ты здесь, жив и здоров. У тебя сейчас сложный период в жизни, я все прекрасно понимаю. Я… – Анна опустила голову и закрыла глаза, набрав воздуха в грудь, она еле слышно сказала: – Я люблю тебя…

Я не знал, что ответить ей, поэтому просто обнял так крепко, насколько это возможно. Анне было больно, но она промолчала. Я ослабил хватку и погладил по голове хрупкое создание, прижавшееся к моей груди.

– Я переживала за тебя, – сказала Анна тихо.

– Поэтому ты похудела?

– Я не могла ни есть, ни пить, не зная, где ты и что с тобой. Эта неделя была для меня самым настоящим адом.

– Больше такого не повторится. Я обещаю тебе!

В одной из комнат стояло старое пианино. Дженни попросила меня сесть за клавиши. Отстранив осторожно Анну, я подошел к инструменту и провел рукой по клавишам. Дальше случилось то, чего я ожидал меньше всего: мои пальцы начали бегло играть красивую, ранее неизвестную мне песню. Дженни просила ни о чем не думать и просто слушаться ее – это она играла моими руками.

– Я и не знала, что ты умеешь играть на пианино, – Анна подошла неслышно и присела рядом, слушая, чуть дыша, мою игру.

– Честно, я сам не знал! – ответил я, за что Дженни пшикнула на меня. Позже она мне объяснила, что это был Канон Ре Мажор Пахельбеля. Мне это очень понравилось.

Вечером я и Анна пошли в парк, где купили мороженого и гуляли, радуясь жизни. Мне давно не было так хорошо и спокойно, как тогда. Я даже начал подумывать о том, чтобы научиться играть на пианино (самостоятельно, без Дженни) и написать песню для Анны. На окраине парка мы нашли фонтан и просидели до полуночи, разговаривая ни о чем и слушая плеск воды. Вернувшись, Анна зажгла свечи, включила романтическую музыку и приготовила ужин.

Наутро я проснулся с ощущением легкости и свободы. Рядом лежала любимая девушка, теплая и красивая. Аромат ее кожи сводил с ума. Анна спала на спине, одной рукой обнимая меня, а другой – маленькую диванную подушку. Серая майка задралась, прикрывая только грудь и оголяя живот. «Такое милое и беззащитное создание… я должен защитить ее от Стенли!» – подумал я. В дверь позвонили.

– Анна, просыпайся, солнышко, к тебе пришли, – я поцеловал ее в лоб и потрепал по голове. Анна хрюкнула и проснулась. Это было так мило и просто, что внутри что-то сжалось в плотный комок.

– Да-да, сейчас.

Я поднялся, оделся и выглянул в окно. Солнце поднялось высоко, обнимая лучами небольшой уютный двор и лаская зелень. Хотелось стоять так вечно.

Анна вошла пару минут спустя, подошла к письменному столу и спрятала в него большой пухлый конверт.

– Что там? – спросил я, улыбаясь.

– Да так, кое-какие документы. Идем завтракать?

– Идем, – я обнял ее одной рукой и поцеловал в кончик носа.

Что-то внутри меня трепетало. Странное предчувствие холодным потоком разливалось по венам, мешало дышать. Я знал, что что-то должно произойти. Лишь бы это был не Стенли…

Завтрак, кино, обед, прогулка, пикник в парке, душ, кино… и все. Я больше ничего не запомнил в тот день. Помню только, как мы сели смотреть «Привидение» с Патриком Суэйзи, а затем – пустота.

Я очнулся далеко за полночь где-то в пригороде. Голова жутко болела, колени разбиты, руки в чем-то липком и вязком. Кислота в желудке мешала дышать. Казалось, она вот-вот выйдет из меня, и я боялся, что захлебнусь. Одно было ясно: это проделки Стенли. Дженни никогда бы так не поступила.

– Эй, парень, ты что тут забыл? – откуда-то из-за гаражей появился мужик в кепке и джинсовой жилетке, держа ружье наперевес.

– Извините, я не знаю, как сюда попал. Где я?

– Убирайся к чертовой матери! – мужик направил на меня ружье.

– Хорошо, только опустите оружие.

– Быстро!

Я повернулся и пошел в сторону трассы, когда этот псих выстрелил мне вслед и попал в пустую консервную банку на дороге. Инстинкт самосохранения заставил меня бежать. Через несколько минут я выбежал на трассу и остановился, чтобы отдышаться. Легкие разрывала ледяная боль, кислота все сильнее обжигала желудок. Господи, что же произошло со мной накануне?

Как назло хлынул дождь. Косые ледяные нити пронзали тело и еще больше – душу. Меня навечно пригвоздило к асфальту, к этой чертовой дороге черт знает где. Анна…

Анна!

В кармане не было телефона. Я нашел только несколько монет. До ближайшей заправки было километра полтора, но мне ничего не оставалось. По пути меня стошнило на обочину. Пару раз мимо меня проезжали грузовики, ослепляя дальним светом. Все слилось в мутновато-зеленый бред.

Добравшись до заправки, я нашел телефон и набрал заветные цифры. Гудки. Возьми же трубку!

– Алло, – послышалось спустя миллион гудков. Голос Анны был грустным и напряженным.

– Анна, наконец-то! Это Ричард, узнала?

– Какой Ричард?

– Ты не узнала меня?

– Ричи? Ты?

– Да, Анна. Мне очень нужна твоя помощь!

– Иди к черту, ублюдок! – Анна бросила трубку.

Да что ж такое-то! Монет хватило ровно на один звонок. Я был пуст.

На заправке был кроме меня тучный мужчина средних лет и с поросячьими глазками. Он смотрел на меня пристально и явно чего-то ждал. Я посмотрел на него вопросительно.

– Что-то не так?

– Вы неважно выглядите. Может, я могу помочь?

– Только если довезете до города. Правда, у меня совсем нет денег, но я мог бы…

– Забудь, братан. Мне по пути, так что подкину тебя без проблем.

Спустя полчаса мы уже мчались по трассе. Молнии освещали путь. Это было как в каком-то фильме, где герой садится к незнакомцу, и оба несутся к цивилизации наперегонки с бурей. Возможно, такого фильма никогда не было, но было бы совсем неплохо снять его.

– Курить будешь? – спросил толстяк и протянул мятую пачку сигарет неизвестной марки.

– Спасибо, – я взял одну и закурил.

– Меня Мартин зовут.

– Ричард.

– Откуда ты? Как тебя занесло в эту глухомань?

– Я не помню. Я даже не знаю, какое сегодня число, – сверкнула молния, и я заметил нервный взгляд Мартина, брошенный на бардачок.

– А родные у тебя есть?

– Нет.

– Отлично, – Мартин как-то странно ухмыльнулся, и тут я услышал то, чего меньше всего ожидал.

– Чувак, у него в бардачке пистолет! – прокричал в голове Стенли. И вовремя: Мартин дернулся к оружию, но я успел пригнуться и ударить его по руке. Пуля просвистела у меня над головой и разбила стекло. Что было дальше, я плохо помню. Стенли кричал во мне, раздавая указания, и с его помощью я быстро избавился от Мартина. Тучное тело с грохотом выпало из машины лицом вниз, и грянул гром.

Я не понимал, что я творю. Всю дорогу до города я спорил о чем-то с «соседом в голове». Услышав скрип тормозов, я понял, что остановился у дома Анны, но как я здесь оказался?

– Анна, открой, пожалуйста! – я стучал в дверь, жал на кнопку звонка, но все было тщетно.

– Нет ее! И прекратите хулиганить, пока я полицию не вызвала! – послышался сиплый голос престарелой соседки Анны.

– Где она? – я ринулся к ней, за что получил тяжелый удар костылем по голове.

– Уехала еще вечером, – голос скрылся за тяжелой дверью.

– Черт!

Я выбежал на улицу. Холодный ливень бил нещадно. Казалось, в голове работает мясорубка или что-то наподобие. Домой возвращаться абсолютно не хотелось, поэтому я решил переночевать в машине. Украденной машине.

Наутро выглянуло солнце. Воздух был прохладный и влажный. Спать было крайне неудобно, у меня разболелась спина. Только я вышел на улицу, как к дому подошла Анна. Она не ожидала меня увидеть.

– Постой! – крикнул я ей вслед, когда она попыталась проскочить мимо меня.

– Оставь меня в покое! – послышалось в ответ. Но Анна не сразу ушла, а задержалась на пару секунд. Вероятно, для того, чтобы я смог разглядеть ссадины на ее лице и синяки на руках.

– Кто это сделал?

– Ты, придурок чертов! – Анна резко развернулась и ушла.

Я остался один. Пришлось пешком добираться до дома пешком (ездить на краденой машине в центре города – не лучший вариант). Беспорядок в квартире окончательно загнал меня в ловушку тоски. Прибираться не было ни сил, ни желания, поэтому я просто пробрался к холодильнику, нашел что-то вполне съедобное в контейнере и наскоро перекусил.

– Устал? – раздался голос Дженни.

– Еще как, – вяло ответил я, – Ничего не помню…

– Еще бы!

– Что я натворил?

– Не могу точно сказать, но предположительно ты напился, поколотил Анну, отправился с бандой байкеров куда-то за город (кстати, это они устроили погром в квартире), затем убил человека и угнал машину. Как-то так.

– Господи! Я больше так не могу! Я должен поехать к доктору Райтману и попросить положить меня в клинику. Я становлюсь опасным…

– Как мы заговорили! – вмешался Стенли.

– ЧТО??? – я закричал от неожиданности. До этого момента эти двое в голове никогда не пересекались.

– Неожиданно, не правда ли? – Стенли усмехнулся.

– Ты что тут делаешь? – Дженни тоже была против такого «соседа».

– Я хочу помешать ему избавиться от этих мыслей о врачах и помочь выбраться из того места, в котором он сейчас застрял, а место это находится чуть ниже…

– Прекрати! Я сделаю все возможное, чтобы избавиться от вас обоих!!! – я схватился за голову.

– Ричи, не горячись, дружище, – голос Стенли был противным.

– Я согласна. Если тебе это пойдет на пользу, то лучше действительно избавиться от нас, – Дженни говорила спокойно и уверенно.

– Вот насмешила!

Я вылетел из квартиры и бежал, не разбирая дороги, пока Стенли не умолк. Дженни выдержала паузу, затем предложила помочь помириться с Анной. Я попросил отстать от меня, но, осознав глупость просьбы, согласился. Все-таки она – женщина. Она лучше понимает Анну.

Мысли смяты и смыты…22
  Стивен Кинг «Заклятие параноика»


[Закрыть]

Анна не хотела открывать. Ее соседка с костылем снова грозилась вызвать полицию. Дженни помогла разрешить ситуацию, и вот я вечером стоял под дверью любимой с огромным букетом цветов и коробкой конфет. Уже не помню, что говорил, но Анна впустила меня. До утра мы пили на ее кухне чай с конфетами и говорили обо всем. Она так и не рассказала мне, что случилось. Наверно, она безумна или действительно любит меня, раз уж согласилась помириться после всего того, что было.

Дженни помогала мне поддерживать хорошие отношения с Анной, в то время как я старался найти новую работу, чтобы обеспечивать любимую. Стенли пока молчал, но я знал, что он еще нанесет свой ответный удар.

Спустя пару недель я узнал, что меня разыскивает полиция. Дженни настойчиво просила уехать из города, но я не хотел бросать Анну одну. Мне предъявляли обвинение в убийстве, угоне автомобиля, торговле наркотиками, изнасиловании, но я ничего этого не помнил. Это все Стенли, но как объяснить это полицейским?

Однажды вечером Анна устроила романтический ужин. Все шло хорошо, пока она не вышла за бутылкой вина. В этот момент послышался смех Стенли, и я отключился. Дженни ничего не успела сделать.

Очнулся я быстро. Нос обжигал запах гари, было душно. Я был возле дома Анны. Возле подъезда суетились люди, кто-то кричал, что в квартире осталась жительница, престарелая женщина. Я побежал в квартиру Анны.

– Что случилось? – я кричал, из-за громкой музыки меня не было слышно.

– Ты сумасшедший! – голос Анны сорвался. Глаза ее были полны слез, ужаса и отчаяния.

– Анна, я должен тебе все объяснить!

– Ты поджег квартиру соседки! Зачем? Зачем, Ричи???

– Это не я.. Послушай меня!

И я рассказал ей про Стенли и Дженни, про то, что меня ищет полиция, но почему-то еще не нашла, и про того толстяка, и про его машину…

– Думаешь, для чего я устроила этот ужин? – внезапно спросила она совершенно спокойно.

– Ты любишь меня?

– Держи, – Анна взяла со стола и бросила рядом со мной тот самый пухлый конверт. На нем было написано ее имя.

– Что это значит?

– Читай.

В конверте были какие-то документы. Разобравшись, что к чему, я дважды перечитал содержание. Оно привело меня в ужас.

– Ты это серьезно?

– Абсолютно. Помнишь тот день, когда твои родители разбились?

– Да.

– Так вот. Присядь на секунду, – Анна взглядом указала мне на стул, и я покорно сел, – Они тогда ехали из детского дома, куда определили меня за пару лет до этого. Ты вряд ли это помнишь. Я родилась с серьезным пороком сердца, родители и врачи думали, что долго я не проживу. Но бабушка уговорила их отдать ей меня на воспитание. Когда она умерла, они не стали забирать меня, а просто отправили в детский дом и раз в полгода навещали. Мне запрещали видеться с тобой. Когда их не стало, тебя забрал к себе наш дядя. Он был отличным. А вот ты постоянно пропадал куда-то, ни с кем не общался, а став постарше, начал поднимать на него руку. Пару раз он тебе ответил крепкими ударами. А потом ты его убил. Доктор Райтман хотел помочь, но ты отказался. После длительного лечения ты вернулся к обычной жизни и вроде даже вел себя нормально. А потом началось самое страшное… – Анна тяжело вздохнула, – Ты заставил всех называть тебя Ричардом, много пил и издевался над друзьями. Один Марк тебя не бросил, когда остальные отвернулись. Тогда ты окружил себя дурной компанией. Марк хотел, чтобы ты исправился, и познакомил нас. Думал, я смогу хоть как-то помочь тебе. Он тогда не понимал, что все намного серьезнее. Твои новые друзья полюбили тебя за то, что ты всегда был щедрым на выпивку, у тебя водились деньги. А потом они начали по одному исчезать. Я тогда поняла, что люблю тебя. Но что-то внутри не давало мне покоя. Мне все казалось, что мы с тобой знакомы намного дольше. Я решилась провести анализ ДНК: взяла пару твоих волос с расчески и отнесла в лабораторию. И вот результат, – Анна посмотрела на меня в упор, – Ты мой брат, Стенли.