Текст книги "Персия. История неоткрытой страны"

Хосров II Парвиз

Еще один известнейший правитель из династии Сасанидов – Хосров II Парвиз, внук Хосрова I Ануширвана. Отец Хосрова II – Ормизд не пользовался особой поддержкой аристократии. А военачальник Бахрам Чубин, которого шах обвинил в присвоении большей части военной добычи в одном из походов, поднял мятеж. При этом он постарался скомпрометировать и наследника престола, ради этого, как писал Абу Ханифа ад-Динавари в «Книге длинных известий», «принялся чеканить дирхемы с изображением Кисры Абарвиза, сына царя, его портретом и именем. Выбил он для него (Кисры) десять тысяч дирхемов и распорядился дирхемами: тайно они были перевезены, достигли Мадаина и распространились среди населения. Стало об этом известно царю Хормузу, и он не усомнился в том, что это его сын Кисра покушается на царствование и что именно он приказал выбить эти дирхемы. И то, что пожелал Бахрам, то он и сделал: царь задумал убить своего сына Кисру. Ночью Кисра бежал в сторону Азербайджана, пока не прибыл туда и стал там жить». Против Ормизда выступили братья его жены, они низложили правителя и возвели на трон своего племянника Хосрова.

Молодому шаху пришлось нелегко: многие подозревали его в причастности к свержению отца, оба дяди желали влиять на дела в государстве, и вдобавок продолжался мятеж Бахрама. Хосров поначалу пытался примириться с могущественным бунтовщиком, предлагая ему высокую должность и обещая неприкосновенность. Но Бахрам Чубин не только ответил отказом от таких милостей, но и потребовал передать ему персидскую корону: «…Письма, свидетельствующие об убожестве и ничтожности твоего ума, я получил, но твоих дерзновенных предложений я не принял; тебе не следует применять по отношению к нам ни царских писем, ни царских даров, особенно когда твое избрание вызвало такие беспорядки в персидском государстве и когда благородные и достойные уважения лица не были участниками голосования…»

На это послание шах счел возможным ответить, хотя и не без иронии: «Мы получили твое письмо с напоминанием о многопрославленной твоей храбрости и, узнав, что ты находишься в добром здоровье, обрадовались. Но были в это письмо вставлены некоторые выражения, которые исходили не от твоего сердца, но, конечно, тот, кто писал это письмо, сильно упившись вином и охваченный неумеренным сном, вписал сюда свои пустые и неестественные сновидения. Но так как деревья в эти дни потеряли свою листву и потому сновидения не имеют силы, то мы не были приведены в смущение. Ведь мы и царский престол получили с почетом и не нарушили законов персидских…»

Возле реки Большой Заб разыгралось решающее сражение между войсками Чубина и Хосрова. Победа была на стороне мятежника, хотя, по словам Фирдоуси, сам молодой шах отважно сражался, пока не был вынужден отступить в числе последних уцелевших воинов. С немногочисленными сторонниками он отправился в Эдессу, откуда обратился за помощью к византийскому императору Маврикию. Не всем византийским царедворцам понравилась идея помочь персидскому правителю в изгнании, однако император думал иначе. Он дал Хосрову войско под командованием полководца Нарсе и выделил 40 кентинариев золота, а это без малого полторы тонны драгоценного металла. В свою очередь персидский шах уступал византийцам обширные земли в Армении (к северу и западу от озера Ван), Иберии и Месопотамии. Чтобы закрепить этот союз, как свидетельствуют Ат-Табари и Фирдоуси, был заключен брак между Хосровом и дочерью императора Марией.

Вскоре в битве при Ганзаке воинство Бахрама Чубина было сокрушено, сам он бежал в Тюркский каганат, где его вскоре настиг кинжал подосланного убийцы. Несметные сокровища мятежника достались Хосрову. Он послал императору Маврикию богатые дары, раз в пять превосходившие по стоимости те 40 кентинариев, вернул Византии некоторые города, завоеванные его предшественниками, отменил византийскую дань. Между Персией и Византией наконец-то был заключен прочный мир, который даже породил в Армении поговорку о беззаботности «словно во дни Маврикия».

Однако мирное соседство оборвалось из-за трагических событий. В 602 году император Маврикий с сыновьями был убит в результате заговора Фоки. В столицу Персии – Ктесифон – прибыло посольство, чтобы сообщить о новом императоре, причем возглавлял его Лилий, который ранее был во главе тех, кто убил Маврикия. А незадолго до этого к Хосрову явился молодой человек, назвавшийся старшим сыном убитого императора – Феодосием. Хосров повелел объявить траур по Маврикию, признал императором Византии упомянутого юношу, а посла Фоки посадил в темницу. И двинул войска против Византии, объявив, что это – отмщение за убийство благодетеля и друга шаха.

В следующие годы персидская армия громила византийцев на всех направлениях, тем более что Фока, опасаясь заговоров, казнил или вынудил бежать многих полководцев. К 607 году персы властвовали в Сирии и Армении, заняли Феодосиополь и Дару. В 610 году Фока был свергнут и казнен. Императором стал Ираклий, сын африканского экзарха. Он пытался примириться с Хосровом, но получил ответ, что персы считают законным правителем Византии Феодосия, сына Маврикия, а Ираклия – самозванцем. По словам Феофана Исповедника, «Ираклий, вступивши на престол, нашел совершенный упадок в римском управлении. Европу опустошали варвары, Азию всю заняли персы, города пленили и римское войско на сражениях истребили. Смотря на это, он был в недоумении, что ему делать».

Взятие Иерусалима

Весной 614 года войска Хосрова после двадцатидневной осады пробили стену Иерусалима и взяли город, захватив огромные трофеи и множество пленных. Хосров тогда написал Ираклию: «Любимый богами господин и царь всей земли, рождение великого Ормузда, Хозрой – Ираклу, бессмысленному и негодному рабу нашему. Не желая отправлять службу рабскую, ты называешь себя господином и царем; ты расточаешь сокровища мои, находящиеся у тебя, и подкупаешь рабов моих. Собрав разбойничьи войска, ты не даешь мне покоя. Разве я не истребил греков?.. Неужели ты и теперь не знаешь, что я подчинил себе море и сушу; разве я теперь не могу подкопать Константинополя; но я отпускаю тебе все твои преступления. Возьми жену свою и детей и приди сюда; я дам тебе поля, сады и оливковые деревья, которыми ты можешь жить, и мы с любовью будем смотреть на тебя… Если ты сойдешь в бездны моря, я протяну руку и схвачу тебя, и тогда увидишь меня, каким бы ты не желал видеть».

«Но ничто не могло сдержать атаки персов: Антиохия пала, в 614 г. был разграблен Иерусалим. В 619 г. персы заняли Александрию и не выпустили зерновой флот в Константинополь».

Дж. Херрин

После этого персидская армия вышла на берег Босфора напротив Константинополя, и штурму византийской столицы помешал лишь недостаток кораблей. «Константинополь выдержал многочисленные нападения, самым крупным из которых может считаться совместная атака аваров, славян и персов в 626 г., а также несколько продолжительных осад, – подчеркивает Дж. Херрин в книге «Византия. Удивительная жизнь средневековой империи». – Нападение 626 г. было коротким, но очень серьезным, потому что императора Ираклия (610–641) не было в городе. Он вел длительную кампанию против персов на востоке, оставив Константинополь на патриарха Сергия и генерала Бонуса. Авары и славяне блокировали столицу с суши и отрезали снабжение ее водой, уничтожив акведук, а персидские силы прибыли на азиатское побережье Босфора. Бонус велел военно-морским силам не дать славянам переправить персов через Босфор…»

В 616 году падгоспан запада Шахин захватил на восточном берегу Босфора город Халкидон. В дальнейшем войска под командованием полководца Шахрвараза заняли Египет, при этом внезапный шторм прибил обратно к берегу все корабли, на которых византийцы пытались вывезти ценности из Александрии. «Но ничто не могло сдержать атаки персов: Антиохия пала, в 614 г. был разграблен Иерусалим, – пишет Дж. Херрин. – В 619 г. персы заняли Александрию и не выпустили зерновой флот в Константинополь. Ираклий с помощью патриарха Сергия (610–638), который короновал его императором, сосредоточил все свое внимание на поражении Персии. Десять лет он совершенствовал вооруженные силы Византии и планировал новые стратегии, которые были использованы в длительной кампании 622–628 гг., когда император проводил годы вдали от столицы, заключая союзы с кавказскими племенами и планируя вторжения вглубь персидской территории. Но в его отсутствие персы сумели договориться с аварскими племенами, которые теперь имели влияние на своих славянских союзников, и вышли на побережье Босфора. Осада 626 г. была решающим моментом в истории империи».

Именно тогда Хосров II получил в народе прозвище «Парвиз» («Победоносный»). Михаил Сириец писал, что «персы захватили ромейские области Месопотамии, Сирии, Киликии, Палестины, Египта и всего побережья, ограбили и полонили бесчисленное количество народа. Они перевезли в персидскую землю рабов, всякого рода имущество, даже колонны из мрамора и великое множество плит». Но при этом хронист отмечал, что персидские воины «совершенно никому не вредили, кроме ромеев, которых повсюду, где находили, убивали», а местных жителей не трогали.

«Персы захватили ромейские области Месопотамии, Сирии, Киликии, Палестины, Египта и всего побережья…»

Михаил Сириец

Однако почти отчаявшийся император Ираклий все же сумел собрать силы для обороны и даже ответного наступления. Он занял крупные суммы у богатых жителей Константинополя, а также велел переплавить в монеты драгоценную посуду и даже светильники из собора Святой Софии. Договорился о перемирии с аварами, чтобы не воевать на два фронта, и о союзничестве – с хазарами. Император приказал доставить ему все книги и карты, содержавшие сколь-нибудь полезные сведения о Персии, и несколько месяцев, удалившись из столицы, в уединении изучал всю эту информацию и разрабатывал план предстоящей военной кампании.

Последний шанс Ираклия

В апреле 622 года Ираклий переправился с войском в Малую Азию, где возле города Никомедия начались учения. Византийский хронист Феофан писал об этом: «В провинциях набрал войско и к нему присоединил новобранцев. Начал упражнять их и приучать к военным действиям; разделивши войско на две стороны, приказал им делать ряды и бескровные нападения друг на друга, приучал их к военному крику, шуму и возбуждению, чтобы на войне они не пугались, но смело, как бы на игрище, шли против неприятеля. Сам царь… шел на сражение, давши клятву воинам вместе с ними сражаться насмерть и разделять с ними все опасности, как с собственными детьми. Он желал управлять ими не страхом, но любовью. Но нашедши в воинах беспечность, робость, беспорядок, неустройство, как в собранных из разных земель, он привел в одно стройное тело; и все согласно и единодушно воспевали силу и мужество царя… Потом, вооруживши войско для военных упражнений, поставил в две колонны, и явились трубы, фаланги из щитов и в латах воины, ряды мужественно стояли, и царь велел им сделать вид сражения: пошли сильные снемы и взаимные столкновения, будто на действительной войне, представилось страшное зрелище без убийства и опасности, взаимные угрозы убийственные без кровопролития и обороты без необходимости, чтобы всякому занять безопасное место с доказательствами своего мужества, среди безбедного побоища».

Кстати, Ираклий при подготовке новой армии многое перенял у персов. Недаром В. А. Дмитриев в книге «Всадники в сверкающей броне. Военное дело сасанидского Ирана и история римско-персидских войн» пишет: «особая система комплектования войска: его главной ударной силой, костяком являлась формировавшаяся из многочисленного слоя средней и мелкой аристократии тяжелая конница… Стратегия персов… была основана на действиях кавалерийских частей, в то время как пехота выполняла второстепенные функции… Именно под воздействием сасанидского военного дела в римской армии произошли серьезные структурные изменения, повлекшие за собой глубокие перемены и в других областях общественной жизни… Чисто военное заимствование («появление в поздней империи отрядов тяжеловооруженных всадников… по персидскому образцу»)… привело к важным системным изменениям… возникло особое военное сословие, представители которого несли службу в рядах тяжелой конницы. В западной части римского мира этот социальный слой в перспективе стал моделью для формирования рыцарства, явившегося ядром всей феодальной системы западноевропейского средневекового общества».

На подготовку армии потребовался год, а в апреле 623 года византийцы через Армению двинулись против Ирана с севера. Была разорена провинция Атурпатакана. К тому моменту, как подступили персидские войска (Шахин с армией от Халкидона, Шахраваз из Сирии), византийцы отошли на заранее приготовленные позиции в междуречье Куры и Аракса. Но поход Ираклия, хоть и был тщательно подготовлен, поначалу не принес победы. Более того, персы снова вышли к Босфору, а потом договорились с аварами, и те осадили летом 626 года Константинополь. Но взять византийскую столицу штурмом не удалось.

Ираклий с союзниками-хазарами тем временем осадил Тбилиси, но персидский гарнизон крепости осаду выдержал. Осенью 627 года Ираклий двинулся в Месопотамию. Ему противостоял полководец Рахзад, который писал шаху, что сил у него недостаточно. Сражение состоялось возле Ниневии. Ираклий сам повел войска в бой, и византийцы, на стороне которых было численное преимущество, одержали победу. Они заняли летнюю резиденцию шахиншахов в Дастегерде. А в начале 628 года император двинулся на Ктесифон. Оборонять столицу с оружием в руках готовы были даже женщины, но на подступах к городу византийцев все же удалось остановить.

Эта война имела трагические последствия для самого Хосрова II. Среди его придворных возник заговор, который возглавлял старший сын шаха Кавад Шируйе. Он с отрядом воинов, сопровождаемый толпами горожан, застиг отца во дворце Вех-Ардашир, причем вся свита шаха разбежалась заранее, и защитить его было некому. Одна из легенд гласит, что оставшийся в одиночестве владыка долго сидел в саду, пока люди его сына рыскали по дворцу, но ощутил голод и попросил садовника купить ему на базаре еду. Денег при себе у шаха не было, он отрезал в уплату кусок пояса, вышитого драгоценными камнями. Это вызвало подозрение у торговца, и перепуганный садовник, не знавший правителя в лицо, рассказал, что камни дал ему неизвестный человек, который сидит у цветника…

Хосрова схватили и отправили в заточение, а вскоре после этого убили.

Полтора миллиарда драхм

Имя Хосрова II Парвиза, который в начале своего правления был вынужден просить помощи у византийского императора, а потом стал обладателем обширной державы и неисчислимых сокровищ – количество серебра в его казне измерялось тысячами тонн – стало символом богатства и роскоши. О долгом правлении этого владыки свидетельствует необычайное обилие и разнообразие сохранившихся монет Хосрова II. Когда в 603 году была произведена перечеканка монеты, то в казне после всех выплат оказалось 3296 тонн серебряной монеты в 200 тыс. кошелей. Через семнадцать лет, на 30-м году его правления, казна содержала сумму вдвое больше – 400 тыс. кошелей, то есть более чем полтора миллиадра драхм.

Талиби в «Истории персидских царей» так описывает трон Хосрова II: «Это был трон, сделанный из слоновой кости и из тикового дерева, доски и перила которого были сделаны из серебра и золота. Длина его была в сто восемьдесят локтей. На ступенях были вставки из черного и эбенового дерева, обрамленные золотом. Над троном размещался балдахин, сделанный из золота и ляпис-лазури, где были изображены небо и звезды, знаки зодиака и семь видов погоды, a также цари в различные моменты жизни – на пиру, в сражении или на охоте. Имелся также механизм, который указывал время дня. Трон сам был полностью покрыт четырьмя покрывалами из парчи, расшитой золотом и украшенной жемчугом и рубинами, и каждое из этих покрывал предназначалось для определенного времени года».

Архитектура тоже достигла немалого совершенства. И. Лосева и М. Дьяконов в книге «Искусство Древнего Ирана» указывают: «Крупнейшим памятником сасанидского зодчества является царский дворец в Ктесифоне… Сохранились тронный зал и примыкавшие к нему второстепенные помещения. Последние, однако, не были видны с лицевой стороны. Их закрывала высокая фасадная стена, прорезанная посередине гигантской аркой пролетом в 20 м. Пространство огромного тронного зала было открыто наружу; архитектор создал большое, свободное внутреннее пространство. Пользуясь новыми строительными возможностями, он достиг цели при помощи свода, без подпор и колонн. Новым в архитектуре является также сопоставление на фасаде огромной арки зала и небольших ложных арок… Архитектурная масса здания благодаря контрасту размеров арок кажется особенно грандиозной и монументальной».

Кроме того, как отмечают те же авторы, согласно преданиям «стены зала имели серебряную облицовку, а пол будто бы был покрыт драгоценным ковром такой величины, что, когда арабы-завоеватели, разграбившие Ктесифон в 637 году, разрезали его на части, каждому арабу-воину досталось по куску. В глубине зала, затененный тяжелыми занавесами, помещался высокий трон, над которым висела на золотых цепях многопудовая корона царя царей».

Дж. Херрин в книге «Византия. Удивительная жизнь средневековой империи» указывает на сильное влияние, оказанное великолепием персидского царского двора на Византию: «Имперская идеология снабжала все аспекты жизни византийского двора римскими символами власти и новыми ловушками, перенятыми у Персии. Диоклетиан был первым императором, надевшим диадему, расшитые золотом одежды и регалии, импортированные с Востока, и он ожидал, что люди будут падать ниц перед ним. Правители IV в. усложнили эти обычаи из Персии, где «царь царей» – шахиншах – сидел на троне под золотыми деревьями с золотыми птицами, которые могли петь, а рядом лежали рычащие львы. Феодосий II соорудил площадку для поло, так что византийские императоры могли заниматься царским спортом – еще один импортный товар из Персии».

Искусные мастера изготавливали для шаха и вельмож множество драгоценных чаш, ваз, блюд и прочей утвари из золота и серебра. «Известен рассказ о мазандеранском вельможе, который оказался в трудном положении, пригласив на пир около тысячи гостей, когда золотой посуды у него было только на пятьсот человек». В те времена было доведено до совершенства искусство изготовления малой скульптурной формы, мелкой пластики из золота и серебра, такими рельефными картинами украшали вазы и кувшины. В российском Эрмитаже хранится обширная коллекция шедевров сасанидских мастеров. Многие из этих сосудов были найдены в кладах на Урале, в Пермском крае. Это породило интересные версии не только об обширных торговых связях здешних жителей с Персией, но и о существовании на пермской земле почитаемого зороастрийского святилища (куда и приносились в дар драгоценные вазы и чаши), возможно, связанного с местом рождения самого Заратустры.

«Сокол – лучший друг правителя. Этой хищной птице присущи то же достоинство и чистота, что и царской особе».

Омар Хайам

Очень часто на вазах и чашах изображались сцены соколиной охоты. Фирдоуси писал, что шах Бахрам Гур из династии Сасанидов, знаменитый своим охотничьим искусством, был первым, кто смог приручить для охоты сокола. Впоследствии ученый и поэт Омар Хайам подчеркивал особую роль хищных птиц при дворе: «Сокол – лучший друг правителя. Этой хищной птице присущи то же достоинство и чистота, что и царской особе».

И хорошо известная притча о споре между соколом и вороном – почему, мол, ты, ворон, живешь триста, а я тридцать лет? – в которой благородная птица отказывается питаться падалью, тоже имеет персидское происхождение. До наших дней дошли старинные трактаты о соколиной охоте «шекар-наме» с подробными разъяснениями о приручении и содержании ловчих соколов. Шах на соколиной охоте – один из самых популярных сюжетов знаменитых персидских миниатюр.

Хосров и Ширин

С Хосровом II связана и одна из самых трогательных историй любви, не раз вдохновлявшая впоследствии великих поэтов. Фирдоуси в знаменитой поэме «Шахнаме» писал о том, как юный царевич Хосров полюбил красавицу Ширин, несмотря на то, что она была простого происхождения. Когда он взошел на престол, то забыл о своей любви, но однажды, направляясь на охоту, проехал мимо ее дома и увидел Ширин, стоящую на плоской крыше. Все чувства ожили вновь, и шах решил жениться на возлюбленной. Вельможи были против: «С чистейшим отцом недостойная мать / Жизнь сыну не могут достойную дать…» Однако шах сумел убедить их, прибегнув к образному изложению – предъявив сначала драгоценную чашу, полную крови, а потом ту же чашу с лучшим вином.

 
… Какой
Пред нами – все тот же сосуд иль иной?…
Получив ответ,
Царь молвил: «Ширин, что средь града жила
И чаше с отравой подобна была, —
Как чаша с вином у меня в терему
И благоуханью под стать моему…
 

По некоторым сведениям старшего сына Хосрова подтолкнуло к заговору то, что шах собирался передать престол не ему, а сыну от Ширин.

Прославленный классик персидской поэзии Низами Гянджеви в поэме «Хосров и Ширин» описывает, как царевич Хосров видит купающуюся Ширин (Низами именует ее армянской принцессой) и сразу влюбляется в нее. Она отвечает взаимностью, но потом Хосров вынужден жениться на Марии, дочери византийского императора. Однако тоска по любимой заставляет его отвергнуть все земные выгоды и все-таки вернуться к Ширин. Но сын Хосрова и византийки свергает отца, а затем убивает его спящего. Хосров умирает молча, чтобы не потревожить Ширин. А она, очнувшись от сна, видит рядом окровавленное тело любимого мужа. Совершив погребальные обряды, Ширин закалывает себя кинжалом на могиле Хосрова.

Существует также рассказ о том, что Ширин была и в то время настолько прекрасна, что Шируйе пожелал сделать ее своей женой. Но она, попросив небольшую отсрочку, скрылась в гробнице Хосрова и выпила принесенную с собой отраву.