Текст книги "Охота на Велеса"

Глава 7. Остап

– Не ожидали, ребятушки? – положив на стойку целлофановый пакет с бутербродами, улыбнулся «джинсовый». – А мы вот надеялись на встречу. И вдруг она случилась.

В зал вошли четверо крепких парней. Они рассредоточились по помещению, и «джинсовый» скомандовал:

– Господа водители, прошу покинуть помещение. У нас учёт.

Послышался скрип отодвигающихся стульев по полу – мерзостный, точно пенопластом по стеклу скребли. С детства ненавидел этот звук. Я остался стоять на месте, а Алинка направилась к выходу вместе с дальнобойщиками.

– Куда, красота рыжая? – мягко бросил «джинсовый».

– На выход, – пожала плечами подруга. – У вас учёт. Пойдём, Остапушка.

Линка нарывалась, и рассудком я понимал, что нужно стоять на месте, раз предстоял разговор, но интуитивно направился следом за ней. У нас так с первого дня знакомства: она говорит, что делать, и делаем это вместе. Таков характер у подруги. Сейчас Алина желала нарываться, значит будем нарываться.

Девушка вдруг оглянулась и подмигнула. На душе потеплело. У нас есть план, вернее, у неё. Проверить никак не выйдет, хороший он или плохой, разбираться придётся по ходу пьесы.

– Остап, что так медленно? – поманила Линка. – Нам ехать нужно.

Водители ускорились, протискиваясь в стандартный дверной проём. Дорогу Алинке преградил высокий парень в светлой рубашке и джинсах. Он схватил подругу за локоток.

– Руку убери, – попросила Алинка и лучезарно улыбнулась.

О-о-о, понеслось: Алина готовится напасть, будто очковая кобра сначала предупредила и зависла, чтобы тот, кто бросил вызов, образумился. И ведь не одумается бедолага – приказ. Линка тоже попрёт напролом.

Я вытащил из-за пояса пистолет и направил его на парня в светлой рубашке:

– Девушка попросила, значит убери руку.

– Чего это твой парень в нас дулом тыкает? – хохотнул «джинсовый».

По случаю жаркой погоды он сменил недавнюю куртку на жилет и светлые джинсы. Эдакий денди местных земель.

– Мы тоже можем, – произнёс противник и, выйдя из-за стойки, приблизился к Алине. – Но в суде это будет расцениваться, как самозащита. Кафе моё, продавцу не понравились клиенты. Она сообщила мне об этом. Приехали, а тут парочка идиотов, пальнувших в нашего друга. Всё видно на записи с видеорегистратора. Светить ситуацию в полиции не стали. Почему вы на нас напали, мы тоже не знаем, может, хотели прославиться, или с катушек съехали. Если честно, то плевать. С нашей стороны будет квалифицироваться, как чистая самооборона, не более. А с вашей стороны – прямая угроза.

– Остапушка, убери пушку, – попросила Алинка. – Дела не изменит, тычешь в них ею или нет. Ты психанул, выдернул оружие, а это уже статья. Видеокамеры тут, милый.

Я осмотрелся. Камера действительно была, в углу над стойкой, направлена в зал.

Спрятал пистолет.

– А у тебя башка-то варит, – радостно сообщил «джинсовый».

– А у тебя нет, – сладко улыбнулась Алина.

Я не сразу уловил, что произошло, но «джинсовый» скрючился, держась за живот. Потом последовал резкий удар, выполненный Алиной, локтем в нос собеседнику. Парень, что хватал Алину за локоть, кинулся на неё, замахнулся, но не преуспел: подруга отшатнулась. Она переступила с ноги на ногу, точно в балете обернулась вкруг своей оси и пяткой врезала по уху парню в рубашке, сшибла его с ног. Тот упал на пол и затих.

Остальные наблюдатели оживились, двинулись в центр зала. Я выхватил пистолет и снял с предохранителя. «Джинсовый» провёл атаку, но вяло, и Алина, подскочив, врезала ему в челюсть, отпрыгнула. «Джинсовый» махнул рукой. Его удар в плечо получился смазанным, но Алина не сдержала вздох боли. Я рванул к девушке, остановился: она выставила блок, защищаясь от кулака «джинсового», летящего ей в лицо. Затем перехватила второй удар в живот защитным блоком из скрещенных рук, забрала инициативу: заломила руку «джинсового» за его спину. Оказавшись со спины противника, Алина пальцами поддела ноздри неприятеля и потянула вверх.

– А-а-а! – гнусаво завопил «джинсовый».

– Ребята, правильно, что не рыпаетесь, – подруга обратилась к охране, – Остап хорошо стреляет. Эй, девушка, я отпущу этого засранца и даже не стану отрывать ему яйца, чтобы вы могли продолжать весело проводить с ним время, но есть условие.

– Как-к-кое? – захлебнулась продавщица.

– Запись видеокамеры. Я её хочу.

– Но там недельная…

– Отдай ей, – простонал «джинсовый».

– Осенька, займись.

Компьютер оказался под столешницей стойки. Я быстро вошёл в программу, ну как быстро… Насколько смог одной рукой. Отыскав необходимое, удалил запись. Проверил, нет ли дистанционного управления компьютером или возможности передачи видеозаписи на другой сервер. На такие изыски никто расщедриваться не стал, потому я с лёгкостью закрыл компьютер. Но этого мне показалось мало, и я сшиб камеру.

– Коза! – проронил сбитый с ног парень.

– Ну что ты? – развлекалась Алина. – Такой симпатичный парень и обзываешься. Нехорошо. Подумаешь, я тебя по башке ударила, так ты меня первый за локоть грубо схватил. А я девушка трепетная, боли боюсь, вот и не рассчитала.

– Не рассчитала она! – вопил парень в рубашке. – У меня сотрясение!

– А у меня чёрный пояс по карате, – хихикнула Алина. – Чем ещё похвастаешь?

– Скоро вы там? – гнусавил «джинсовый».

– Уже, – откликнулся я.

– У меня к вам дельное предложение, – продолжила Линка. – Хочу поменяться с вами важными данными. Вы мне видеорегистраторы с записью нашего рандеву со стрельбой, а я вам то, что вы ищете. Только скажите, что вам надо? Не просто так ведь припёрлись в санаторий и обо мне говорили? Вот хочу знать, чего ради понадобилась вам?

Алина с силой оттолкнула «джинсового», и тот едва удержался на ногах, развернулся и кинулся к девушке, но остановился, заметив направленное на него дуло винтовки.

– Будет пиф-паф, ой-ой-ой! – хмыкнула Алина, взводя оружие. – Ну, так на что я вам сдалась?

– Правда, чего это мы? – отступил на шаг «джинсовый» – Бегаем за тобой, пугаем. Нехорошо. Так?

– Нехорошо, – улыбнулась девушка.

– Тобой интересуются, – вступил в переговоры «джинсовый». – Вернее сказать, интересуются не тобой, а работой твоего отца. Считается, что ты должна знать, где она, или помочь отыскать. Хорошие деньги предлагают за услугу. Естественно, торг уместен, можешь запросить очень нескромную сумму.

– Какую работу? Папа ничего не говорил и не записывал потому, что у него договор о неразглашении с фирмой, на которой работает. Рада бы помочь, но не могу – не знаю ничего.

– Нет, не о том речь. Производственный шпионаж тут ни при чём. Он когда-то, говорят, учёным был, вот у него остались записи. Они и интересуют.

– Какие записи?

– Проект «Велес», слышала? – произнёс собеседник.

«Остались записи», «проект «Велес», – меня удивили такие слова. Кто-то заказал этим молодчикам вытрясти из Алины и её отца проект? Как могло получиться, что научная разработка, созданная в закрытой лаборатории, так популярна? Кто разбудил давно спящего зверя? До последнего времени никто не знал о существовании копий записей и вдруг на тебе – появился покупатель.

Стало ясно: о разработке знали те, кто убил родителей Алины. Их устранение могло произойти из-за того, что не договорились с отцом девушки о цене. Вот тебе и мотив. В такой ситуации относительно понятно, для чего дядя Боря отправил Алину к нам. Почему он сделал запись с предупреждением, разделил её на части, подготовился заранее, купив машину, винтовку – неизвестно.

М-да, белые пятна…

Я взял продавщицу за локоть, вывел её за стойку и пихнул в сторону «джинсового». Тот принял девушку, взял за плечи, развернул и подтолкнул к одному из парней. Я встал рядом с Алиной и удостоился её улыбки.

– «Велес»? Слышала. Причём совсем недавно: несколько часов назад.

– Отлично, – растирая нос, бросил собеседник. – Раз твоего папы больше нет, прими мои глубочайшие соболезнования. Заказчик желает выкупить у тебя проект.

– Да пошёл ты со своими соболезнованиями, – резкость не естественна для Алины. – А-а-а, что сразу-то не сказали?

– Откуда знаешь о проекте? – легко спросил переговорщик. – Кто-то ещё пришёл с предложением. или старые друзья отца нашептали в порыве состраданья к бедной сиротке?

– Сейчас прибью, и переговоров не будет. Почему там, в санатории, ничего не сказал?

– Так ты стрелять начала, – пожал плечами переговорщик. – Мы приехали честь по чести, хотели провести переговоры, узнать цену, договориться о передаче денег, а ты… Вот пришлось за тобой по всей трассе гоняться.

– Я хочу личную встречу с заказчиком.

– На кой?

– Тебя не спросила! Но хорошо, отвечу. Желаю узнать, зачем он пришил моих родителей?

– Спросишь. Организую. Только не он это сделал. Такие люди не убивают.

– Флешка у меня, не знаю только, насколько информативное на ней содержание. Папа мне как раз про научную работу поведал. Но есть условие: видеорегистраторы с записью стрельбы в санатории в обмен на флеш-накопитель.

– Ты серьёзно?

– Совершенно. Лучшее доказательство, что надо нас оставить на время в покое. Говорит сам папа. Твои хозяева ведь послушать захотят? Самое верное – услышать всё из первых уст. Ну, так что?

– Годится. Если что-то пойдёт не так – найдём. Трасса не такая уж большая. Остап со мной за видеорегистраторами?

– Ага.

– Что передать заказчику? – ухмыльнулся владелец кафе.

– Передай, чтобы отвязался на какое-то время. Мне нужно подумать, собраться с мыслями, забрать бумаги. О цене поговорим потом. И ты ему флешку покажи, он всё поймёт.

– Договорились. Пойдём, Остап?

Всё, что нужно, сделал быстро, но главное – убедился, что запись существовала, и оригинал теперь не причинит нам проблем. Алина отдала запоминающее устройство, прихватила бутерброды, и мы отправились дальше.

Дорога грифельной лентой прорезала смешанный лес. Мы словно находились в коридоре без возможности свернуть куда-либо. Лично мне очень хотелось стать невидимкой. Да и как не хотеться, если игра пошла нешуточная: убийство, преследование, теперь вот ещё до кучи предложение, от которого невозможно отказаться.

Хм…

Влипли.

Вопрос ещё в том, что произойдёт во Владивостоке. По адресу в договоре нужно съездить, тогда хоть какой-то шанс разобраться появится.

Осознание, что подруга отдала флешку, не покидало меня. По сути, там важная информация, а копию записи мы не сделали. Чистосердечное признание дяди Бори, что они с тётей Светой участвовали в краже секретных научных разработок – та ещё история. Интересно, какова давность лет за такой вид преступления?

Но не это существенно, потому что родителей Алины больше нет в живых, пусть их дочь не хочет этого признать. Странно, что двадцать один год удавалось скрывать бумаги, а тут вдруг они всплыли. Такому повороту должны предшествовать какие-то события. Алина могла о них знать, но не придала значения. Выходит, кто-то из сотрудников лаборатории мог разнюхать о существовании черновика или дубликата проекта.

Чёрт! Похоже на правду.

Папа долгие годы ни с кем не общался. Я вообще с большим трудом мог бы представить его в белом халате, согнутым над приборами. Егорыч заделался сторожем и общался только с родителями Алины, моим папой и деревенскими.

Точно, есть ещё кто-то, и он проявился спустя столько лет. Осталось выяснить, кто он.

А дальше?

Ответ повис в воздухе.

Линка хмурилась и молчала. Захотелось её обнять, поцеловать.

– Ты специально отдала флешку?

– Ага, – буркнула девушка.

– Зачем?

– Чтобы до Владивостока к нам с тобой не цеплялись. Доедем спокойно.

– Хм, а я и не понял сразу. Тогда зачем дралась? Так бы поговорили…

– Хотелось, чтобы достоверно всё выглядело, да и вообще размялась.

Я смотрел на Алину и точно не узнавал её. Она выглядела обескураженной, испуганной. Вроде бодро произносила слова, но на деле лицо и поза говорили, что она боится. Нет, не тех парней, что в кафе, кого-то или чего-то другого.

Неожиданно Алина повернулась, потянулась за рюкзаком, что стоял на полу между сиденьями. Дёрнула завязку, порылась и выудила смартфон, тот, что из посылки был.

– Что? Звонил кто-то?

– В том-то и дело – нет, – вздохнула девушка. Я проверила записную книжку, сообщения – бесполезно. Смартфон нулёвый. Зачем он – непонятно.

– Потом разберёмся. Нужно обговорить то, что произошло в кафе.

– Говори.

– Алин! Ну… – я сжал крепче руль. – Я переживаю за тебя. Мы будто движемся внутри какой-то компьютерной игры и куда, зачем – непонятно.

– Почему? Понятно. Есть документы, которые папа присвоил, и теперь за ними открыта охота. Есть покупатель, который в отсутствие папы, как официально убиенного, пытается действовать через меня. Представь, что ты договаривался, и твой оппонент вдруг отсылает дочь куда подальше с глаз, а сам погибает. Логично выглядит, я думаю, что либо сам собирается объявиться рядом с дочкой, либо мне передал документы, и я их спрятала.

– Твои родители…

– Пока не увижу ДНК-тест, – перебила меня на полуслове девушка, – не поверю, что в квартире найдены мои родители.

– А кто?

– Воры.

– Воры?!

– Представляешь, если вдруг решили ограбить папу и маму и поиметь документы бесплатно? Хорошо, почти бесплатно.

Вполне может быть. Я не думал над событиями в таком ключе. Интересно, в какой момент Алине в голову пришло такое положение вещей? Удирали из посёлка мы вместе, флешку просматривали совместно. Может, ей отец на что-то намекнул, дал подсказку?

Не исключено.

Но ведь Алина с самого начала отказывалась принимать их смерть, хотя и убежала в лес со мной, якобы на охоту.

Всё не так было. Ей пришла эсэмэмска, она потеряла сознание, потом сообщение о смерти её родителей и сообщение для моего отца. Выходит, Алина просто выполняла распоряжения дяди Бори. Именно это укрепило её в мысли, что он жив. Дальше всё просто, как дважды два: санаторий, посылка.

Нас отследили, не знаю как, но сделали. Мог и папа напрямую сказать, что мы отправились к сторожу – возможно, как самая логичная и простая версия. Молодчики решили, что вот она, та самая посылка, и они получат своё бабло. Может оказаться, что и справки навели на почте и прямиком отправились в санаторий. Тут по грунтовке от местного почтового отделения до санатория – рукой подать. Алинка выстрелила и спутала им карты, сбила их с пути на какое-то время. Жаль, ненадолго, всё-таки достали они нас.

Ну и что я могу из этого заключить?

Нам пока везёт. Всё.

– Что примолк? – улыбнулась Алина, крутя смартфон в руках.

– Думаю, что ты права, и в полицию по делу твоих родителей я пойду с тобой.

– В Москву со мной собрался?

– Приютишь?

Девушка прищурилась:

– Мы в гостинице поживём. Ладно? Или у моих друзей. Я в квартире не останусь.

– Конечно.

Алинка вдруг переменилась в лице, резко опустила взгляд и выдохнула. Я положил свою руку на её колено и произнёс утвердительно, насколько был способен:

– Мы во всём разберёмся.

– Непонятно, что предстоит нам ещё во Владивостоке. Сколько до него, кстати?

– Примерно часов пять. Если останавливаться будем где-то.

– Нам что сказали? – улыбнулась Алина и положила свою руку поверх моей на её колене.

– Что нам сказали?

– Передвигаться только по ночам, – напомнила Алина.

– И?

– Неизвестно, что нас ждёт в городе и совсем непонятно, что там делать. Доедем до какого-нибудь придорожного отеля, отдохнём и потом уже отправимся дальше.

– Права.

Я уткнулся взглядом в дорогу, положив обе руки на руль. Корил себя, что так и не поговорил с Алиной о том, что происходило с ней и её родителями до отъезда к нам. Не знаю, язык не повернулся. Впрочем, ехать ещё – будь здоров, и выдастся подходящая возможность, я переговорю.

– Опять ты сопишь, – запустив на смартфоне игру, бросила девушка.

– Ладно тебе. Не так уж и соплю.

– Ага. Я же вижу, тебя терзают смутные сомненья, – сказала она фразу из известного фильма.

– Алин, а почему ты отправилась сюда? Там ведь была возможность уехать ещё куда-то? Почему? События какие-то предшествовали этому или… Что?

– Не поверишь, сама теми же размышлениями мучаюсь и не могу ничего припомнить. Всё как обычно. Родители собирались в Москву, я – на курорт. Только вдруг всё резко поменялось, и папа в совершенно несвойственной ему манере заявил, что поеду охотиться.

– Вот видишь, всё-таки было что-то кардинальное.

– Кроме этого – ничего. Всё как обычно, я бы даже сказала: размеренно.

Алина отвлеклась от экрана и посмотрела на меня долгим взглядом. Я едва управление не потерял.

– Руль держи и спрашивай уже.

– Я… – промямлил я. – Вроде всё узнал. Ничего не понятно, но в этом и очевидность.

– Ага, а я – английская королева. Говори уже. Сто лет друг друга знаем. Что там на уме?

– Я всё думаю о том разговоре с дядей Борей… Он сказал, что у тебя что-то не то…

– С головой? – за меня закончила подруга.

Она подняла с пола рюкзак, убрала в него телефон, аккуратно завязала шнурки и медленно поставила поклажу на место. Потом отвернулась к окну, почесала подбородок и заговорила:

– Я словно ждала чего-то подобного. Нет, не посылки, а того… Мне кажется, всё, что со мной происходит последние годы, как-то связано с деятельностью папы тогда… Ну… В лаборатории. Было там что-то нечисто. С проектом этим нечисто.

Алинка встряхнула головой и повернулась ко мне, поправила волосы. Потом села в пол-оборота, пристроив голову на подголовнике, забросила ноги на сиденье и обняла ладонями свои лодыжки.

Сколько себя помню, подруга всегда так делала, когда собиралась поговорить о чём-то сокровенном. И я ждал, когда она продолжит. Терпения хватит, но пауза затягивалась, и я хотел напомнить Алинке о разговоре, как вдруг она продолжила:

– Я вижу то, что видеть не должна. Это как сумасшествие, припадок или помешательство. Ощущение, что я нахожусь с другими людьми, которых не знаю и наблюдаю за ними. Когда это произошло в первый раз, я решила, что воображение слишком разгулялось. Я видела Зигурда – моего парня – и наблюдала, как он шёл домой, разговаривал с соседкой. Я потом услышала продолжение того разговора на следующий день и всё поняла. Вот тогда я очень испугалась. Никому ничего не сказала. Виденья повторялись ещё какое-то время, но я видела не Зигурда, а других, совершенно не знакомых мне людей. Они ходили в кафе, разговаривали, пили, смеялись. А потом…

Алина снова замолчала. Я чувствовал, что ей трудно говорить. Признаваться в чём-то необычном, нелогичном, необыденном всегда трудно.

– Потом я сказала об этом папе и маме. Они тогда очень странно переглянулись. Отец встал из-за стола, прошёлся по комнате, достал из бара бутылку с коньяком, налил и выпил. Я так хорошо это всё помню, что мне самой страшно. Веришь?

Я кивнул.

– Папа тогда ничего не сказал, словно я ему и не признавалась. Вскоре забыла об этом случае помешательства и… Всё повторилось. Последний год я мучилась со странным антинаучным диагнозом: «ясновидение».

– А причём тут «Велес»?

– Я уже слышала это название. Тогда, когда видела незнакомцев. Представляешь: я слышала обо всём до момента, когда папа мне сказал, пусть и через запись.

– И что с этим «Велесом»?

– Ничего. Я не помню. Но вот что интересно, когда приходили видения, я словно чувствовала себя живой. Не знаю, как объяснить, но живой, понимаешь? Люди, те, что незнакомые, смотрели на меня, улыбались мне. Понимаешь? Они смотрели на меня и видели меня.

– Я боюсь предположить, к чему ты клонишь, – нахмурился я.

– Я как-то связана с этим «Велесом». Он зачем-то показывает мне всё. Он – нечто осязаемое, живое. Уж и не знаю, какого монстра сотворили наши родители в закрытой лаборатории, но он живой, и я с ним общаюсь. И самое ужасное, он зачем-то всю информацию сливает мне. Я не ясновидящая, я – передатчик его мыслей, чего-то им увиденного.

– Ничего себе!

– Ты мне не веришь… – обречённо сказала Алина и ухмыльнулась.

Я задумался, прежде чем ответить подруге. Слишком много «потусторонней» информации, к которой ещё как-то привыкнуть нужно, не говоря уже о том, чтобы в голове уложить.

– Верю, ведь видел это, и Егорыч тебя… допрашивал. Они в курсе, но все молчат. Боюсь, что «Велес» не только проект, но нечто воплощённое. Пугать ни тебя, ни себя не хочу, но с отцом мне поговорить следует. Может, в свете последних событий язык развяжет.

Мы замолчали, и в тишине, каждый занятый своими мыслями, ехали пару часов. Потом Алина меня сменила и я, откинувшись на разложенном сиденье, вздремнул.

Вскоре показался указатель на отель, и мы свернули с трассы. Нам предстояло выполнять инструкции, и потому намеревались некоторое время отдохнуть, чтобы въехать во Владивосток ночью. Где мы там будем обитать – непонятно, но сказано: ночью – значит ночью. Как раз мы укладывались в дату прибытия.

Заперев за собой дверь номера, мы устало прошли к столу возле окна и запихнули под него рюкзаки. Мебели было, что кот наплакал. Две узкие скрипучие деревянные кровати вдоль стен, в их изножьях – ветхие тумбочки с оторванными у выдвижных ящиков ручками. Возле входа прямо на стене – ветвистый рогатый крюк для верхней одежды.

Санузел был совместным. Маленькая душевая кабинка и неподалёку от неё скромный фаянсовый унитаз с бумагодержателем сбоку от него. Небольшая раковинка для мытья рук и металлическое кольцо – вешалка для полотенец.

После долгой поездки очень тянуло в душ. Хотелось смыть с себя усталость и накал последних дней. Но решить для себя дилемму: кто первым пойдёт мыться, я не мог.

Красноречиво кивнув на кабину, в молчании стал разоблачаться. Наша комплекция позволяла вдвоём протиснуться в душевой отсек и даже сносно принять водные процедуры.

– И никакого баловства! – строго сказала Линка. – Просто душ!

Она последовала примеру и сняла с себя всю одежду, привычно уложив её аккуратной стопкой на прикроватной тумбе.

Молодец! Умная у меня подруга. В сложившейся вокруг нас ситуации ни в чём нельзя было быть уверенными. Откуда нам знать, в каком темпе потом придётся натягивать всё это на себя?

Повернул Алину к себе, с удовольствием стал разглядывать наше отражение в потрёпанном временем зеркале.

Она богиня, сошедшая ко мне с Олимпа: глаза, волосы, фигура – всё соблазнительно. Правильные пропорции тела, и в тоже время выглядит потрясающе женственно, я бы даже сказал – по-девичьи скромно. Таких рисовали в прошлом, собирая красоту женской натуральности и транслируя её на полотно картин, художники прошлого.

Я улыбнулся, поцеловал гладкое плечико девушки. Не удержался, нарисовал кончиками пальцев невидимую линию на руке Алины от плеча до локтя. Обхватил ладонями её талию, погладил живот. Мне казалось, что рисовал тело своей возлюбленной, как и художники, вбирал его в себя. Прижав девушку сильнее к себе, обеими руками стал наглаживать её бёдра.

– Ось, ты чего? – охрипшим голосом спросила Линка.

– Линка, – прошептал ей на ушко я, обняв рукой за талию. – Ты такая красивая!

Я лизнул её шею.

– Никогда больше не собирай свои шикарные волосы в узел! – наставительно проворчал я, поправляя локон, упавший ей на щёку. – Они словно языки пламени. Пылают, как и ты.

– Ося, – тихо позвала подруга и нежно провела пальчиками по моему лицу.

Подрагивающая от поглаживания моей кожи поднятая рука девушки и набухшие груди с вздыбленными сосками заставляли меня сильнее вжиматься пенисом в её ягодицы.

Она пристально посмотрела через зеркало мне в глаза и задвигала бёдрами, точно танцуя в медленном танце. Я обхватил её грудь и приподнял. Стал ласкать большими пальцами твёрдые горошинки. Девушка обняла руками мои бёдра, дотянулась до ягодиц, с силой стиснула их.

Стон вырвался из моего горла, так приятно было чувствовать на коже её пальчики. Но я продолжал наблюдать за происходящим в зеркало. Я чувствовал, что рано разрывать наш зрительный контакт.