Текст книги "Брокингемская история. Том 3"

XXIV. Благородный похититель

Секретарша Центральной полиции повернула голову на звук шагов и увидела, как в кабинет входят один за другим сразу трое решительных посетителей.

– Отдел Расследований? Так быстро? – удивилась она, – Не успели вас вызвать – а вы уже здесь!

– Мы решили, что тянуть не имеет смысла, – самоотверженно заявил шеф Отдела Расследований, вошедший первым, – Как говорится: Дыши, не дыши – всё равно ничему не миновать!

– Чем быстрее нам открутят головы, тем скорее мы освободимся, – добавил тот, кто вошёл вторым, – Раз уж нам суждено ходить с открученными головами, то пускай уж их откручивают сразу…

– Доддс, прекратите накручивать ситуацию! – возмутился шеф, – Какие ещё головы?

– Коллега имел в виду головы в переносном смысле, – внёс необходимую ясность третий из посетителей, – Конечно, наши головы крепко приделаны к нужному месту, и открутить их вряд ли кому удастся.

– Маклуски, заканчивайте посторонние разговоры! – призвал подчинённого к порядку шеф, – Болтать языком будете потом, когда станете отвечать на вопросы Директора… Кстати, какой он там? – вполголоса осведомился он у секретарши.

– Вроде бы нормальный, – ответила мисс Снукки; шеф с облегчением перевёл дух, – У него в кабинете и без вас собралась порядочная компания…

Словно подтверждая её слова, из-за полуприкрытой смежной двери тотчас донеслось сразу несколько мужских голосов и ещё один женский.

– Ага! – смекнул Доддс, – Судя по всему, в кабинете находятся следующие лица: сам Директор, Уэлч из службы ВОХР, Лофтхауз из салона "Апеллес", кассирша мисс Кин…

– …а также ещё один персонаж, – проявил наблюдательность Маклуски, – Тот самый, который только что нервно вскричал: "Мы были спокойны, совершенно спокойны!"

– Итого пять человек, – подвёл итог Доддс, – А вместе с нами количество собравшихся достигнет восьми персон. Скучать в одиночестве нам явно не придётся!

– Между прочим, я хотела вас спросить… – секретарша слегка понизила голос, – Это правда, что вчера в актовом зале директора "Махорки" кто-то запихнул под кресло?

– Истинная правда! – подтвердил Маклуски, – Когда мы вторично попали в актовый зал, "Махорка" как раз начала вытаскивать своего начальника. Мы с Доддсом и Уэлчем поспешили к ним на подмогу и помогли раскрутить это дурацкое кресло…

– С такой комплекцией, как у директора "Махорки", немудрено застрять в таком узком проёме, – не нашёл причин для удивления Доддс, – По его словам, в темноте какие-то хулиганы свалили его на пол и пинками загнали под откидное кресло. Он попытался проползти под ним насквозь и выбраться с другой стороны, но не сумел точно соотнести ширину проёма со своей собственной толщиной. В итоге его заклинило на полпути. Он не мог дёрнуться ни вперёд, ни назад, покуда не подоспела подмога… Когда в зале снова включился свет, глазам присутствующих предстала незабываемая картина. Её поспешили запечатлеть для истории те, кто догадался прихватить с собой фотоаппараты… (По слухам, некоторые из этих фотоснимков уже успели появиться в сегодняшних утренних газетах.)

Мисс Снукки, прикрыв лицо рукой, беззвучно дёргалась от сотрясавших её конвульсий. (Похоже, злоключения директора соседней конторы не могли оставить равнодушным её отзывчивое сердце и глубокое чувство юмора.) А шеф тем временем осторожно подошёл к полуоткрытой смежной двери и несколько секунд простоял возле неё, прислушиваясь к доносящимся из кабинета звукам… Наконец, он вполголоса осведомился у секретарши:

– Вы полагаете, нам можно заходить?

– Заходите! – разрешила мисс Снукки, отнимая руку от лица и снова принимая серьёзный вид.

Когда трое представителей Отдела Расследований переступили порог Директорского кабинета, их глазам предстала давно знакомая внутренняя обстановка с двумя столами – главным и так называемым перпендикулярным. На сей раз за этими столами собралась непривычно многочисленная компания… Хозяин кабинета, как обычно, восседал по ту сторону главного стола. По левую руку от него за перпендикулярным столом располагались Лофтхауз и Гарднер – соответственно глава художественного салона "Апеллес" и его искусствовед. Места в торце перпендикулярного стола, на максимальном удалении от начальства, занимали Уэлч из службы ВОХР и кассирша Кин. Другая сторона этого стола, по правую руку от Директора, пока не была никем занята.

– Отдел Расследований явился? – произнёс Директор без особой теплоты в голосе (впрочем, и без какого-либо особого сарказма), – Садитесь и присоединяйтесь к нашему разговору! – он кивнул на незанятую правую сторону перпендикулярного стола.

Новоприбывшие двинулись на указанные места. (По дороге Доддс и Маклуски не преминули обменяться с Уэлчем тёплыми дружескими рукопожатиями.) В конечном итоге два прославленных детектива уселись за стол с двух разных боков от начальника, как бы взяв того под свою надёжную опеку.

– Итак, все – в сборе! – констатировал факт Директор, – Продолжим нашу беседу! Мы уже выяснили, что делали в актовом зале Гибсон и мисс Кин. А какими ветрами туда занесло вас, Уэлч? – он перевёл свой грозный начальственный взгляд на скромного сотрудника ВОХР, – Чем вы занимались вчера в этом актовом зале?

– Чем занимался? – Уэлч погрузился в напряжённые воспоминания, силясь припомнить полезные рекомендации коллег, – Вообще-то я следил за порядком…

– Превосходно следили, надо признать! – не без иронии прокомментировал Директор, – Просто идеальный порядок там царил, ничего не скажешь! Наверно, без вас такого образцового порядка достигнуть бы не удалось…

– На самом деле Уэлча в актовый зал пригласили мы с Маклуски, – пришёл на помощь товарищу Доддс, – Когда мы зашли в административный корпус, он как раз попался нам навстречу. Мы и предложили ему составить нам компанию… (При проведении массовых мероприятий присутствие сотрудника ВОХР никогда не бывает лишним.) Уэлч героически пытался удержать под контролем ситуацию в актовом зале. К его работе у нас нет никаких претензий.

– Да, я тоже помню этого джентльмена, – не преминул вмешаться Лофтхауз, – Он несколько раз прошёлся по сцене и подёргал туда-сюда какие-то кабели.

– Его работа этим не ограничилась, – поспешил уточнить Маклуски, – Когда Гибсону потребовалось срочно покинуть зал, Уэлч помог ему оперативно эвакуироваться через чёрный выход. Но вернулся ли он после этого обратно? – он многозначительно посмотрел на Уэлча.

– Ах да! – схватил намёк на лету Уэлч, – Проводив Гибсона, я немного задержался на первом этаже. В актовый зал я вернулся уже потом, когда узнал об отключении света.

– Доддс-Маклуски, а что вы сами делали в актовом зале? – поставил вопрос ребром Директор, – Следователям с особыми полномочиями как-то не к лицу в рабочее время шататься по каким-то художественным салонам…

– Это я их туда направил, господин Директор! – мужественно принял удар на себя шеф, – Директор "Махорки" позвонил мне и попросил срочно прислать их двоих в административный корпус – вот они туда и явились.

– Ах, директор "Махорки"…! – Директор недовольно наморщил лоб, – Позвольте, а сами-то вы в какой конторе работаете: в Центральной полиции или в этой "Махорке"? С какой стати вы подчиняетесь указаниям чужого директора?

– Но он сказал, что этот вопрос был согласован им с вами! – безо всякой задней мысли ответил шеф.

Директор саркастически хмыкнул. Хотя вслух он ничего не сказал, присутствующим тут же стало очевидно, что с ним этот вопрос согласован не был, но признаться в этом прилюдно он не рискует, дабы не пошатнуть авторитет руководителя соседней конторы.

– Ну хорошо! – произнёс он после некоторого размышления, – Мы выяснили, что каждый из вас делал в актовом зале… Теперь перейдём к главному вопросу: Так кто же всё-таки выключил в нём свет? – он перевёл взгляд налево, – Салон "Апеллес", что скажете?

– Мы этого не делали! – с горячностью опроверг Лофтхауз.

– Мы были спокойны, совершенно спокойны! – нервно вскричал Гарднер.

– А что скажет Отдел Расследований? – Директор повернул голову направо.

– Мы с Маклуски свет не отключали, – развеял все неясности Доддс.

– Но кто тогда это сделал? – Директор посмотрел на дальний торец перпендикулярного стола, – Мисс Кин, это вы выключили в зале освещение?

– Нет, конечно! – вспыхнула от негодования кассирша.

– Уэлч, вам слово! – Директор перевёл взгляд на последнего из присутствующих, – Раз вы следили в актовом зале за порядком, вы просто обязаны были заметить, чья рука повернула выключатель… Итак, кто же это был?

Сотрудник ВОХР широко развёл руками и сделал недоумевающее лицо.

– Ничего не могу сказать! – немного смущённо произнёс он, – Когда погас свет, меня в зале уже не было…

– Постойте! – воскликнул вдруг Лофтхауз, не без любопытства вглядываясь в Уэлча, – Мне припоминается такая картина: Я подхожу к окошку радиорубки – а из неё высовывается чья-то голова. Она сказала, что якобы следит за порядком… Мне кажется, это и был сей милостивый государь, – он указал на Уэлча.

– Но как он мог очутиться в радиорубке? – возразил Маклуски, – Мы с вами только что выяснили, что Уэлч ходил по сцене и подтягивал кабель!

Пока Лофтхауз размышлял над этим парадоксом, слово неожиданно опять взял шеф:

– Уэлч, а не вы ли отвечали мне по телефону из радиорубки? Я позвонил туда и попросил подозвать к аппарату Доддса. Сперва трубку поднял чей-то посторонний голос… Я почему-то сразу подумал, что это были вы!

– А разве этот тип представился? – уточнил Доддс.

– Да нет, – признал шеф, – Он сказал просто: "Актовый зал! Я вас слушаю!"

– По одной сказанной фразе весьма непросто бывает определить, кому именно принадлежит голос, – заметил Маклуски.

– Доддс, но неужели вы не помните, что за тип подозвал вас к телефону? – проявил подозрительность Директор.

– Я не просто этого не помню – я вообще этого не видел, – ответил Доддс, – Дело было так: Я сидел на сцене спиной к окошку радиорубки. Вдруг я слышу сзади возглас: "Доддса срочно к телефону!" Я оборачиваюсь и вижу, как из этого окошка спускается на проводе телефонная трубка… Как мне припоминается, в тот момент Уэлча уже не было в актовом зале. Он покинул его вместе с Гибсоном и, судя по всему, ещё не успел вернуться обратно.

– Но кто же тогда сидел в радиорубке? – повторил вопрос Директор, – Учтите: Это был не какой-то воображаемый бестелесный призрак! Он оставил после себя вполне реальные следы… Вот, можете убедиться! – он взял в руки один из бумажных листков на своём столе, – "Махорка" составила мне по этому поводу официальную кляузу. Она пишет, что в среду вечером, уходя домой, оставила радиорубку запертой и опечатанной. Когда же в четверг в актовый зал прибыл их директор, дверь в радиорубку была выбита с петель и валялась посереди заднего коридора, а в самой радиорубке всё было перевёрнуто вверх дном… Итак, что же за неведомый хулиган там так весело порезвился? – он обвёл суровым взглядом своих семерых гостей, как бы подозревая их всех сразу в этом ужасном злодеянии.

– Кажется, я могу ответить на ваш вопрос! – произнёс внезапно Лофтхауз; взоры всех присутствующих тотчас устремились на него, – Насколько я понимаю, тот упитанный дядя в вашей конторе не служит?

– Вы имеете в виду директора "Махорки"? – сообразил Директор, – Да, он возглавляет соседнюю организацию, а к нам формального отношения не имеет.

– Вот и чудесно! – обрадовался Лофтхауз, – Тогда тут всё ясно: Этот дядя дал указание своему Гибсону, чтобы тот отключил нам микрофоны и освещение – ну а Гибсон с радостью всё это проделал. Пожалуй, эта гипотеза разом объясняет все наши загадки…

Он сделал паузу, дабы дать возможность окружающим одобрить свою ценную мысль. К его удивлению, никто не спешил присоединиться к его мнению. Доддс и Маклуски, переглянувшись друг с другом, иронически усмехнулись… Тактика Лофтхауза была им хорошо понятна: Раз виновников беспорядка по горячим следам вычислить не удалось, нужно поскорее спихнуть ответственность на кого-то постороннего. Порой эта тактика бывает очень даже полезна… Но в данном случае сотрудники Центральной полиции дали ей решительный отпор.

– Гибсон не стал бы отключать нам освещение, – высказала уверенность кассирша Кин, – Да он бы никогда и не сообразил, в каком месте оно выключается!

– К тому же я вывел Гибсона из зала задолго до того, как погас свет, – добавил Уэлч.

– Значит, он вернулся в него потом незаметно от вас, – не затруднился с объяснением Лофтхауз, – Всё и так понятно: Он получил приказ от начальства и спешил выпрыгнуть из штанов от усердия. Против нашего салона уже давно плетутся интриги, а этот упитанный дядя стоит во главе их. Ещё позавчера вечером его подчинённые отказались обслуживать наш зал и демонстративно покинули свои рабочие места. Они надеялись, что мы без их помощи не сможем справиться с аппаратурой… Но они просчитались: Изгнать нас из зала им не удалось! Тогда они применили другую хитрость: отключили нам сперва микрофоны, а затем и освещение. Чтобы ещё вернее вытурить нас из зала, они заодно устроили и эти беспорядки с крушением мебели. А руководил всем этим делом Гибсон по прямому указанию своего упитанного начальника!

– Что-то сомнительно! – проявил присущий ему скептицизм Доддс, – "Махорка" материально отвечает перед нами за имущество актового зала. Ей не было никакого резона крушить всю эту мебель себе в убыток.

– Когда от начальника поступает приказ, думать об убытках и резонах уже не имеет смысла, – парировал Лофтхауз, – А натура этого Гибсона очевидна даже малолетнему школьнику: Он готов исполнить любую глупость, какую ему только прикажет этот упитанный дядя!

– Я вижу, вы до сих пор не уяснили себе картину наших служебных взаимоотношений, – подосадовал Директор, – Тогда повторю ещё раз: Гибсон не имеет ни малейшего отношения к фирме "Махорка"! Он является сотрудником нашей конторы – точно так же, как Доддс, Маклуски, Уэлч и мисс Кин. Разумеется, он подчиняется не директору "Махорки", а членам администрации нашей конторы, в том числе и лично мне. Административный корпус, в котором находится актовый зал, является нашим имуществом. "Махорка" лишь арендует у нас этот зал и некоторые другие помещения. Она пользуется этим залом временно, на основании договора безвозмездной аренды… Таким образом, ваш салон по сути является не арендатором актового зала, а его субарендатором. В настоящее время в административном корпусе продолжают функционировать некоторые службы нашей конторы – в частности, касса. Её обслуживают наши сотрудники – в частности, мисс Кин. "Махорка" использует эту кассу в тех случаях, когда речь идёт о денежных расчётах с субарендаторами типа вашего салона. (Её собственной кассой в данной ситуации пользоваться затруднительно, так как на территории "Махорки" действует пропускной режим, и посторонним клиентам доступ туда закрыт.) Вот почему при общении "Махорки" с вашим салоном оказались задействованы сотрудники нашей конторы… Надеюсь, теперь-то вам всё понятно?

– Всё это слишком сложно и запутано, – опроверг Лофтхауз. (На его лице было написано откровенное нежелание засорять себе мозги всякими посторонними подробностями.)

– Жизнь – вообще чертовски сложная штука… – вздохнул Директор, – Но вернёмся к главному вопросу: Так кто же всё-таки был виновником отключения электричества в актовом зале?

– Ответ на этот вопрос очевиден, – моментально отреагировал Доддс, – В актовом зале находилось слишком много посторонних лиц. Среди них вполне могли затесаться неадекватные и агрессивно настроенные типы. Вырубить свет в общественном месте и устроить переполох среди публики – для них просто голубая мечта! Не исключено, что под видом любителей искусства в зал могли проникнуть откровенные хулиганы…

– Это невозможно! – вскричал в негодовании Лофтхауз, – Любители искусства и хулиганы – две совершенно разные категории граждан. Смешивать их в одну кучу я считаю недопустимым! Посетители нашего салона неспособны на всякие низости и гадости. Их помыслы заняты другими побуждениями… Они думают о возвышенном! – он взметнул руку вверх и потряс ею в воздухе, наглядно изобразив нечто возвышенное, – Я полагаю, что под видом любителей искусства в зал могла проникнуть небольшая группа работников той самой секретной конторы во главе с Гибсоном. Они-то и устроили эти беспорядки, чтобы затем свалить ответственность на наш салон! Всё это настолько очевидно, что ни в каких доказательствах не нуждается…

– Ну а вы что скажете? – неожиданно обратился Директор к Гарднеру.

Искусствовед вскинул голову, яростно сверкнул очками и взволнованно заявил:

– Мы, представители салона "Апеллес", решительно осуждаем все противоправные действия, если они имели где-то место. Мы настаиваем, чтобы наша позиция была доведена до средств массовой информации без каких-либо искажений и с максимально возможной полнотой.

– Но кто, по-вашему, устроил беспорядки с отключением света? – уточнил Директор.

– Я полагаю, – с достоинством произнёс Гарднер, – что достаточно полно ответил на ваш вопрос.

– Очевидно, что наши люди дверей не вышибали, – подытожил Лофтхауз, – Мы – люди культурные. Мы никогда не станем поддаваться на провокации!

– А мне доложили, что вчера в актовом зале дело дошло до рукопашной, – Директор взял со стола свежую газету, – Вот, полюбуйтесь: В утренней прессе уже помещены снимки с места событий! (К счастью, название нашей конторы осталось журналюгам неизвестным, не то бы меня уже давно взгрели в Министерстве по пятое число! Между прочим, актовый зал административного корпуса считается секретным помещением. В нём недопустимы не только посторонние публичные мероприятия, но даже обычная фотосъёмка.) На одной фотографии заснято, как какие-то пенсионерки дёргают за волосы какого-то электрика, а он отбивается от них своим рабочим инструментом… А вот кто-то пинает ногами какую-то аппаратуру. Заодно достаётся и кому-то из упавших, застрявшему под креслом…

– По всей вероятности, речь идёт о директоре "Махорки", – высказал предположение Доддс.

– Да, похоже, – кивнул головой Директор, – Узнаю знакомые очертания… Мисс Кин, почему вы смеётесь?

– Я не смеюсь, – опровергла кассирша, могучим усилием воли возвращая на лицо серьёзное и благопристойное выражение.

– А вот под этим снимком, – продолжал Директор, – имеется пояснение: "Одна из участниц беспорядков разбивает фотокорреспонденту фотоаппарат…"

– Как же он тогда умудрился всё это заснять? – удивился Маклуски.

– Насчёт этого никаких пояснений не приведено, – продолжал разглядывать снимок Директор, – В общем, вы и сами видите, Лофтхауз: В погроме принимали участие женщины пенсионного возраста! А на фирме "Махорка" таковых, насколько мне известно, не держат… Похоже, эти дебоширки всё-таки имеют отношение к вашему "Апеллесу"!

– Среди посетителей нашего салона не бывает некультурной публики! – повторил Лофтхауз.

– Вы в этом уверены? – засомневался Директор, – Однако у некоторых дебоширок на одежде виднеется эмблема "Не дадим "Апеллес" в обиду!" А ведь именно так называется ваш салон; не правда ли?

– Да мало ли, что там заснято! – небрежно махнул рукой глава салона, – Любой хулиган мог приобрести наши значки, нацепить их себе на видное место и появиться в таком виде перед фотографом… Кстати, иногда эти мастера фоторепортажа такой монтаж сварганят, что вы и чёрного от белого не отличите! Например, откроете вы завтрашнюю газету и увидите на снимке самого себя с какой-нибудь монтировкой в руках – а под снимком подпись: "Главарь банды хулиганов"…

– К счастью, у меня имеется твёрдое алиби, – нашёл повод порадоваться Директор, – Вчера, во время всех этих передряг в актовом зале, я находился в Министерстве на глазах у десяти надёжных свидетелей. Когда я вернулся в административный корпус, самые главные события уже подошли к концу… Директор "Махорки" позвонил мне поздно вечером из госпиталя. (Ему теперь придётся провести там пару дней и немного подлечиться.) Он по секрету мне сообщил: Вчера какой-то шутник запустил в их местную радиосеть как бы прямой репортаж из актового зала. Вся "Махорка" слышала, какие дела там творятся и какие речи говорятся… По его словам, вы уже готовы были вцепиться друг другу в глотку. Тогда он решил срочно вмешаться, но в итоге сам оказался пострадавшей стороной… К сожалению, он не смог разглядеть в темноте, кто конкретно запихнул его под кресло. Однако у него сложилось впечатление, что эти хулиганы имели некоторое отношение к вашему салону…

– Ну вот, теперь этот дядя будет валить с больной головы на здоровую! – саркастически усмехнулся Лофтхауз, – Вся эта публика мазана одним жиром – что Гибсон, что его упитанный начальник… А в нашем салоне бывают только культурные интеллигентные посетители! Они собираются вместе, чтобы побеседовать об искусстве и прочих возвышенных материях. Они в принципе неспособны на хулиганство и дебоширство… Но в случае необходимости они всегда готовы дать решительный отпор! – воинственно заявил он, – Если речь идёт о защите прав любимого салона, тут уж они не сидят сложа руки! Когда этот бандит Гибсон начал обливать грязью женщин, детей и стариков, мы были вынуждены вмешаться. Конечно, я и сам не мог остаться безучастным, когда Гибсон у всех на глазах набросился на моего друга, – он указал на Гарднера.

– Что вы хотите сказать? – Директор недоумённо поднял брови, – Неужели Гибсон вам угрожал?

– Ну ещё бы! – воскликнул Лофтхауз, – От его угроз у всего зала волосы дыбом встали! Вот, сударыня может подтвердить, – кивнул он в сторону кассирши.

Похоже, он был уверен, что и она тоже не удержится от искушения свалить все шишки на отсутствующего… Однако его чаяния в очередной раз не оправдались.

– Гибсон был агрессивен? Что-то мне в это не верится… – засомневался Директор, – Мисс Кин, неужто он и вправду вздумал кому-то угрожать?

– Конечно, нет! – опровергла кассирша, – Гибсону самому пришлось отбиваться от этой культурной публики!

– С нашей стороны это были меры необходимой обороны, – уточнил Лофтхауз.

– Мы были абсолютно спокойны! – подтвердил Гарднер.

– А из-за чего у вас вообще разгорелся сыр-бор? – взглянул в корень Директор, – "Махорка" утверждает, что вы ей якобы кое-что задолжали…

– Это – наглая ложь! – вскричал в возмущении Лофтхауз, – Мы не могли никому задолжать, поскольку ни у кого не брали в долг. Мы не занимаемся коммерцией! Наш "Апеллес" – исключительно культурное заведение.

Все должны заниматься своим делом… Так уж устроен мир: Одни работают руками, другие – головой! – он не без намёка посмотрел на Доддса.

– А третьи работают языком, – ответил Доддс, не без намёка посмотрев на Лофтхауза.

– Тем не менее ваш салон торгует картинами и прочими произведениями… – напомнил Маклуски.

– Да, мы продаём картины, – с достоинством подтвердил глава салона.

– Но продажа картин и есть коммерция! – обратил внимание Директор, – Или вы специально торгуете ими себе в убыток?

– Какой ещё убыток? – опроверг Лофтхауз, – Наши картины пользуются успехом у покупателей. Мы имеем прибыль от их продажи… Не так ли, Гарднер?

Искусствовед принял глубокомысленный вид и торжественно повторил:

– Салон "Апеллес" продаёт картины. Картины пользуются успехом. Салон имеет прибыль.

– Всё-таки имеет? – переспросил Директор, – Значит, вы всё-таки являетесь коммерческой организацией?

– Нет, – возразил Лофтхауз, – Мы являемся художественным салоном.

– Но ваш салон является коммерческой организацией? – продолжал допытываться Директор, – Как вас следует называть, в конце-то концов?

– Называйте нас салоном "Апеллес"! – с гордостью объявил Лофтхауз.

Директор в изнеможении вытер пот со лба… А глава салона тем временем бодро продолжал:

– Но не будем зацикливаться на нашем названии! Мы ведь собрались здесь по другому поводу; не так ли? Мы с вами пришли к выводу, что упитанный дядя не исполняет своих обязанностей по договору с салоном "Апеллес". Следовательно, этот договор должен быть расторгнут и перезаключён заново уже с другой конторой – например, с вашей, – небрежно добавил он, – Вы вроде бы обмолвились, что здание с актовым залом принадлежит вам; так ведь? Но почему бы вам тогда не заключить с нами прямой договор, безо всяких промежуточных субарендаторов? В этом случае вы смогли бы сами участвовать в получении прибыли от продажи наших картин… А мы с Гарднером коммерцией не занимаемся. Мы в таких делах вообще ничего не смыслим! – беспечно заявил он, – Если мы в чём-то и понимаем, то только в искусстве…

– Если, – согласился Маклуски.

– А напоследок я мог бы дать вам один полезный совет, – невозмутимо продолжал Лофтхауз, – Если этот упитанный дядя будет продолжать упорствовать, намекните ему, что собираетесь нажаловаться на него в полицию – и он у вас мигом присмиреет!

– Ага, нажаловаться в полицию? – понимающе кивнул головой Директор, – Весьма полезный совет… А помните ли вы, как называется контора, которую я возглавляю?

– Не название красит контору, а контора название, – витиевато ответил Лофтхауз, – Нет, я не помню, как вы называетесь. Хотя в данном случае это совершенно непринципиально… Но вернёмся к нашему делу: У вас имеются к нам ещё какие-либо вопросы?

– Больше никаких, – устало вздохнул Директор, – Уэлч, проводите гостей до проходной!

Глава салона "Апеллес" и его помощник с гордо поднятыми головами покинули кабинет начальника Центральной полиции. Со стороны могло показаться, будто они успешно завершили трудные переговоры и убедили оппонентов в своей правоте… Разумеется, Уэлч также с большой охотой выпорхнул из начальственного кабинета, сам ещё не веря, что гроза над его головой прошла стороной.

– Ну и интересный они народ – эти культурные деятели! – в задумчивости произнёс Директор, – Всё витают в высших сферах, а об обыденных материях даже не задумываются… Нужно быть не семи, а семидесяти семи пядей во лбу, чтобы втолковать им самые элементарные вещи! И выражаются они как-то вычурно: то "милостивый государь", то "сударыня"…

– А вчера он обозвал меня тифозной палочкой! – не смогла смолчать кассирша, – И вы бы послушали, как выражалась эта культурная публика, когда сидела в актовом зале! Что ни слово – то обязательно "унитаз" или "задница"…

– И вы бы слышали, с каким сантехническим устройством сравнил вчера Лофтхауз директора "Махорки"… – добавил Доддс.

– Да, я в курсе, – подтвердил Директор, – Честно говоря, даже не хочется вникать, что там не поделили эта "Махорка" и этот "Апеллес"… Директор "Махорки" пытался мне вчера что-то втолковать по телефону. С его слов я уяснил только одно: что у его конторы образовалась какая-то недостача в двадцать тысяч фунтов… Не вдаваясь в подробности, ответьте мне в двух словах, мисс Кин: Вы выдали эти деньги вполне законно?

– Ну разумеется! – воскликнула кассирша, – Ведомость была оформлена, как полагается: Подписи, печати и визы стояли на нужном месте… Не понимаю, чем он ещё недоволен!

– Ранее вы уже выдавали кому-либо деньги по подобным ведомостям? – уточнил Директор.

– Да, конечно – и не один раз! – подтвердила мисс Кин, – Правда, таких больших сумм в моей практике ещё не встречалось.

– А откуда вообще возникла эта цифра – двадцать тысяч фунтов? – задумался Директор, – Кто получил деньги из кассы? Вы, Доддс?

– Деньги получили мы с Маклуски, – не стал скрытничать Доддс, – Салон "Апеллес" поручил нам выкупить свою картину с дикого рынка, а деньги из кассы должны были компенсировать наши затраты на эти цели.

– Но неужели эта картина действительно стоила двадцать тысяч? – засомневался Директор.

– По нашим представлениям, её истинная ценность выражается гораздо меньшими цифрами, – поддержал его сомнения Маклуски, – Но мы, похоже, плохо разбираемся в искусстве… Порой цены на подобный товар накручиваются и навинчиваются до невероятных пределов, а посторонним остаётся только удивляться и чесать себе в затылках.

– Между прочим, все цены на диком рынке – договорные, – уточнил Доддс.

– Ладно, не будем углубляться в коммерческие тонкости! – махнул рукой Директор, – Подумаем лучше о другом: Как же нам всё-таки быть с актовым залом? – он в задумчивости почесал себе лоб, – В нашем договоре с "Махоркой" сказано, что это помещение передаётся ей под производственные нужды. Теперь же выясняется, что там торгуют произведениями искусства и устраивают погромы… Налицо нецелевое использование арендованных площадей!

Его отрешённый взгляд остановился на шефе, который уже долгое время тихо и скромно просидел на правом краю стола. Полагая, что начальник ждёт от него полезного совета, шеф поспешил вставить ценное замечание:

– Это очевидно, господин Директор!

– Но как тогда расценить наше поведение? – продолжал свои размышления вслух глава Центральной полиции, – "Махорка" бесплатно пользуется нашим имуществом по договору о безвозмездной аренде, но сама сдаёт его за деньги третьим лицам. Мы же молча на это смотрим и безучастно хлопаем ушами… Не пора ли нам вмешаться? Может быть, нам действительно стоит самостоятельно сдать этот актовый зал "Апеллесу"? Тогда прибыль от продажи его картин частично перепадёт и нам…

– Скорее, нам перепадут крупные неприятности – причём не частично, а полностью, – не преминул вмешаться Доддс.

– Если мы хотим использовать актовый зал в коммерческих целях, – высказал ещё одно ценное предложение Маклуски, – то гораздо разумнее было бы открыть там магазин и торговать, например, хорошим виски.

– Центральной полиции не к лицу продавать горячительные напитки, – заметил Директор.

– Тогда открыть там книжный магазин и торговать детективными романами, – внёс необходимое уточнение Доддс, – Эта продукция вполне соответствует нашему профилю; не так ли?

– Как бы то ни было, "Махорка" будет владеть нашим актовым залом ещё по крайней мере до весны. (Такой срок указан в договоре об аренде.) – продолжил свою мысль Директор, – Оспорить этот договор нам вряд ли удастся. (У "Махорки" имеется в Министерстве какая-то волосатая лапа, которая постоянно её защищает.) Боюсь, наш актовый зал будет ещё полгода сдаваться в субаренду всяким художественным салонам, а мы будем бессильно взирать на это со стороны…

– Пусть "Махорка" на это не надеется! – решительно возразил Маклуски, – За эти полгода нам вполне по силам создать ей в нашем административном корпусе невыносимые условия – и тогда она сама будет рада поскорее разорвать с нами договор об аренде помещений.

– А каким образом мы создадим невыносимые условия? – заинтересовался Директор.

– Нет ничего проще! – заверил Доддс, – Большой холл на первом этаже ещё не отдан в аренду? Вот и прекрасно! Тогда мы имеем полное право установить поперёк холла турникеты и будку с вахтёрами. Тем самым мы перекроем клиентам "Махорки" дорогу ко внутренним помещениям и к лестнице на второй этаж… Мы должны потребовать, чтобы все входящие лица предъявляли вахтёрам разовые пропуска. (Это можно мотивировать усилением борьбы с вандализмом и хулиганством. Данная мера будет выглядеть вполне естественной после вчерашних событий в актовом зале.) Сотрудники "Махорки" и наши собственные смогут пройти через наши вертушки по своим служебным документам, а всем прочим придётся заказывать разовые пропуска у нас в бюро пропусков… Очевидно, после этого наплыв посетителей во всякие художественные салоны значительно сократится, и у "Махорки" быстро пропадёт желание сдавать наш актовый зал в субаренду.