Текст книги "Брокингемская история. Том 3"

– Первый раз слышу, что у вас якобы похитили какие-то деньги, – удивился Маклуски, – До сих пор речь шла о похищении не денег, а картины…

– Квадратный лоб проснулся! – торжественно объявил Лофтхауз, – Мы уже целый день говорим о похищенных деньгах!

Зрительный зал злорадно загоготал. Послышались возгласы: "Квадратный лоб сам не знает, о чём идёт речь!" – "Вот уж действительно чугунная голова!"

– Вы ошибаетесь: Ни о каких похищенных деньгах вы сегодня не говорили, – не позволил сбить себя с толку Маклуски, – Вы всего лишь сомневались, правильно ли касса выдала нам эти двадцать тысяч… Итак, продолжим наш разговор! Для получения этих денег мы предъявили мисс Кин стандартную платёжную ведомость за подписью директора "Махорки". Никаких претензий к нам с Доддсом он теперь предъявить не может… Однако он полагает, что эти двадцать тысяч ему должен возместить ваш салон, ибо они были потрачены в ваших же интересах… Если вы с этим не согласны, вам следует высказать своё несогласие самому директору "Махорки", а не нам с Доддсом и не мисс Кин; так ведь?

– Погодите! – перебил его Лофтхауз, – Я вдруг сообразил: Этот бандит пытается приписать нам какой-то непонятный долг в двадцать тысяч фунтов – и при этом ещё удивляется, что мы не платим ему арендную плату? Все поклонники культуры на свете задают один и тот же вопрос: Есть ли предел его наглости?

Зал согласно зашумел. Послышались возгласы: "Есть ли у него предел?" – "Где предел?" – "Предел где?" – "Почему нет предела?" – "Мы задаём вопрос: Есть ли у него предел?"

– Ваше возражение не имеет смысла, поскольку вы до сих пор не заплатили "Махорке" ни арендную плату, ни эти двадцать тысяч, – парировал Маклуски.

– Кто ещё хочет выступить? – ловко свернул с нежелательной темы Лофтхауз, своевременно отключая Маклуски от микрофона.

К воображаемой гостевой трибуне снова выкатилась эксцентричная миссис Греннер, выкрикивая на ходу: "Дайте мне сказать! Я хочу сказать! Почему вы не даёте мне сказать?" Добравшись до микрофона, она продолжила кричать уже в него:

– Дайте мне наконец сказать! Нам говорят: Не переживайте! Вас выгонят отсюда – но вы откроетесь в другом месте, и всё опять будет хорошо. Однако я хочу спросить: А где гарантия, что нас потом и оттуда не выгонят?

В зале поднялись тревожные крики: "Где гарантия?" – "Гарантия где?" – "Дайте нам гарантию!" – "Почему нам не дают гарантию?" – "Мы хотим спросить: А гарантия-то где?"

– По-моему, это – какой-то дурдом, – вздохнула кассирша, – Мне кажется, эта культурная публика специально нагнетает истерию!

– Маклуски высказывает дельные аргументы, но они на Лофтхауза почему-то совершенно не действуют, – признал Доддс, – Он постоянно нас перекрикивает… Хотя по виду не скажешь, что он такой уж горластый, – поделился наблюдением он, – Похоже, у него микрофон громче усиливает. К тому же он в любой момент может отключить микрофон у Маклуски…

– Отобрать у него микрофон – и дело с концом! – предложил предельно простое решение проблемы Уэлч.

– Вы правы: Чем проще проблема, тем проще должно быть её решение, – согласился Доддс, – Кстати, Уэлч, вы шибко смыслите в звукотехнике?

– А то как же! – подтвердил бравый ВОХРушник, – Как-то раз я помогал связистам "Махорки" в радиорубке… А ну-ка погодите! – он привстал со стула, вышел из-за шторы и подёргал лежащие на полу кабели, – Вот эта ветка идёт к столу на сцене, вот эта – к гостевому микрофону, а вот эта – к столу президиума. Другим концом все кабели уходят вон в то окошко позади сцены… Если не ошибаюсь, как раз там и находится радиорубка… А ну-ка подождите минуточку! – и он стремительно исчез где-то в тёмных задворках позади сцены.

В это время Лофтхауз как раз произносил в свой микрофон очередной гневный монолог:

– Дорогие друзья и соратники! Мы с вашей помощью отстоим от козней врагов наш общий, наш единственный и уникальный "Апеллес"! Наши враги – люди мелкие, люди подлые, люди ничтожные. Но у них есть власть – вот почему они всё ещё сопротивляются… Однако нас им не сломить! Мы не уйдём из этого зала до тех пор, пока нам не вернут наше имущество, наши бесценные произведения искусства, гениальные картины великих мастеров и всё такое прочее. Мы будем сидеть тут, пока они не сдадутся. Им не выбить нас из этого зала никакими войсками, никакой полицией, никакими слезоточивыми газами…

Кабели в окошке позади сцены хаотично задёргались. Следом из этого окошка высунулась голова Уэлча и внимательно осмотрелась по сторонам.

– Так-так-так… – сказала она, – Вот этот кабель идёт к столу президиума… Если мы повернём вот этот тумблер на пульте управления, то… А ну-ка подождите секундочку!

Голова Уэлча скрылась в недрах радиорубки. А ничего не подозревающий Лофтхауз тем временем продолжал свой затянувшийся монолог:

– Как вы думаете, в чём наша сила? Наша сила, дорогие друзья и соратники, заключается в вашей поддержке, в вашей… Что такое? – его голос внезапно превратился из громоподобного в обычный писклявый, – Кто отключил мне микрофон? Это что ещё за шуточки?

– Теперь он поймёт, что вся его сила была в микрофоне! – снисходительно усмехнулся Доддс.

Над зрительным залом прокатился раскатистый гул, а могучий голос Уэлча прогремел откуда-то с потолка:

– Раз, два, три… Как слышно? Интересно, а это что ещё за разъём? Куда бы мне его воткнуть? Ага, вот сюда!

– Немедленно включите нам микрофоны! – гневно прокричал Лофтхауз, обращаясь к потолку актового зала, – Наши враги хотят лишить нас голоса, чтобы мы не смогли обсудить нашу итоговую резолюцию. Но им нас не запугать! – (теперь ему приходилось напрягать голос, чтобы его могли услышать хотя бы ближайшие слушатели), – Мы будем защищать наш "Апеллес" до последнего микрофона… то есть, патрона!

В попытках отыскать причину отключения микрофонов глава художественного салона покинул стол президиума и взошёл на сцену. Осмотрев стол, за которым сидел Маклуски, он быстро убедился, что неисправность находится явно не здесь… Далее глубокая профессиональная интуиция привела Лофтхауза к окошку позади сцены, в которое уходили все кабели. Из него высовывалась всё та же голова Уэлча, с интересом наблюдавшая за дальнейшим развитием событий.

– Я требую немедленно включить нам микрофоны! – предъявил ей ультиматум Лофтхауз.

– Микрофоны – не по моей части, – усмехнулась голова Уэлча, – Я – работник ВОХР. Я слежу за порядком в зале, а микрофонами у нас занимаются звукотехники.

– А где звукотехники? – осведомился Лофтхауз.

– Ушли домой, – выдал справку Уэлч, – Ещё вчера вечером.

Не найдя, что возразить, глава салона был вынужден вернуться обратно к столу президиума. В последней надежде он ещё немного пощёлкал кнопками – но, как и следовало ожидать, включить микрофон обратно ему так и не удалось.

– Враги хотят заткнуть нам рот! – возмутился он, – Они думают, что мы испугаемся и тут же прибежим лизать им задницу… Но они жестоко просчитались! Мы поступим иначе…

– Кстати, мой микрофон – в полном порядке, – заглушил его писк громоподобный голос Маклуски, – Даже не знаю, почему у вас что-то не работает… Возможно, вы что-то не так нажали.

– Квадратный лоб ещё будет меня учить! – подскочил на стуле от негодования Лофтхауз, – Я уже сорок лет профессионально работаю со звукотехникой. Можно сказать, что я родился с микрофоном в руке!

– Скорее, во рту, – поправил его Доддс. (Его остроумие смогла по достоинству оценить лишь сидящая рядом мисс Кин.)

– Можно и сто лет работать, а толку никакого не будет, – резонно заметил Маклуски.

Лофтхауз машинально щёлкнул кнопкой у себя на столе в попытках отключить оппонента от громкой связи… Но на сей раз бразды правления ситуацией находились уже не в его руках.

– Пощёлкайте-пощёлкайте! – снисходительно усмехнулся Маклуски, – Ещё лет сорок будете щёлкать с тем же успехом!

– Всякие квадратные морды ещё будут давать мне советы! – вскричал взбешённый Лофтхауз; его голос уже начал срываться от натуги, – Занимайтесь-ка лучше своими делами и не лезьте в чужие!

– Уговорили! – не стал спорить Маклуски, – Итак, займусь-ка я своим делом… Между прочим, по профессии я – следователь с особыми полномочиями, – (по залу разнёсся изумлённый гул), – По долгу службы мне приходится разбираться с различными нарушениями законов, а ваш случай как раз подпадает под мою сферу компетенции. Как мы уже выяснили, ваш салон задолжал "Махорке" несколько десятков тысяч фунтов…

– Ложь! – выкрикнул в отчаянии Лофтхауз, – За нами нет никакого долга! Все знают, откуда он появился – его приписали нам наши недоброжелатели!

– Вы сами же себе противоречите, – обратил внимание Маклуски, – То вы утверждаете, что у вас появился какой-то долг, то вдруг заявляете, что за вами никакого долга нет… Выберите что-то одно, пока вы окончательно всех не запутали!

– Но за нашим салоном не может быть долга, – продолжал стоять на своём Лофтхауз, – Мы – не коммерческая организация. Мы ни у кого не берём кредитов… Мы требуем, чтобы нам вернули наше незаконно арестованное имущество! – попытался свернуть с нежелательной темы он.

– Скорее, это вы должны заплатить "Махорке" за то, что она до сих пор продолжает охранять ваше имущество, – возразил Маклуски.

– Наше имущество бесценно! – воскликнул Лофтхауз в надежде сбить оппонента с толку.

– Только никому не нужно, – усмехнулся Маклуски, – Если за эти четыре месяца у вас никто ничего так и не купил, то…

– Это – гнусная ложь! – возмутился глава салона, – "Апеллес" входит в число лидеров по продаже произведений искусства в Лондоне, да будет вам известно!

– Но где же тогда ваша прибыль? – поставил вопрос ребром Маклуски, – Почему вы утверждаете, что вам якобы нечем платить за аренду?

– Потому, что арендаторы дерут втридорога! – мгновенно нашёлся ответ у Лофтхауза.

– Однако вы сами выбрали это место, – напомнил Маклуски, – Могли бы арендовать помещение и в более дешёвом месте…

– Он ещё будет нам указывать, в каком месте что арендовать! – перешёл в контрнаступление Лофтхауз, – Мы – свободные люди или лизуны? Мы вправе снимать помещение там, где пожелаем!

– Итак, мы выяснили, что у "Апеллеса" имелась какая-то прибыль, которую руководству салона удалось скрыть от широкой общественности, – планомерно продолжал Маклуски, – Теперь нам осталось выяснить, на какие цели она была потрачена…

Почувствовав, что беседа со следователем начинает принимать угрожающий оборот, Лофтхауз резко вскочил из-за стола и подбежал к микрофону для выступающих. У него ещё оставалась надежда, что этот микрофон по какому-то недосмотру до сих пор не отключён. Впрочем, благодаря предусмотрительности Уэлча эта лазейка тоже оказалась прикрыта… Тогда Лофтхауз принялся кричать в зал безо всяких микрофонов:

– Дорогие друзья и соратники, не позволим властям расправиться с нами поодиночке! Сегодня они преследуют наш "Апеллес", завтра примутся за вас, послезавтра – за кого-нибудь ещё… Мы должны дать им решительный консолидированный отпор, пока они нас совсем не уничтожат!

– Не слишком ли много вы о себе воображаете? – проявил присущий ему скептицизм Маклуски, – Уверены ли вы, что власти вас действительно преследуют?

– Это и так понятно, – махнул рукой Лофтхауз, – Они панически меня боятся. Они хотят устранить меня любыми способами! Вот вам самый свежий пример: Когда я ехал сюда вчера, на мою машину кто-то сбросил сверху какое-то ведро…

– Чем вы можете это подтвердить? – осведомился Маклуски.

– Посмотрите на машину – и увидите на ней царапину длиной в полметра!

– Это ещё ни о чём не говорит. Возможно, вы сами врезались на ней куда-то ещё год назад…

– Какой год? Я купил машину только в прошлом месяце!

На какое-то время в актовом зале повисла напряжённая задумчивая тишина. Лофтхауз бросил победоносный взгляд на сцену. Он уже не сомневался, что сразил оппонента наповал и припёр его к стенке своей железобетонной аргументацией… Но тут из невидимых динамиков вдруг послышался спокойный и уверенный в себе голос Маклуски:

– Ах, вот как? Оказывается, у начальника "Апеллеса" появилась новая машина? А мы тут удивляемся, почему в салоне не хватает денег…!

Лофтхауз побагровел и замолчал. Он наконец сообразил, что сболтнул лишнего и выдал неприятелям важный секрет… Не рискнув продолжить дискуссию с чересчур ушлым оппонентом, он поспешил вернуться за стол президиума и уселся на прежнее место рядом с Гарднером. В зале продолжал стоять тревожный шум… Ну а Доддс, тонко прочувствовав все нюансы текущей ситуации, оперативно пересел со своим стулом к задней стене, прямо под окошко радиорубки. Его примеру тотчас последовала мисс Кин.

– Доддс, вы только посмотрите на эту парочку! – воскликнула она, указывая на стол президиума, – Лофтхауз набросился на Гарднера, как удав на кролика! Жаль, нам отсюда не слышно, о чём у них идёт разговор…

– Это поправимо! – не стал унывать Доддс, – Эй, Уэлч! – прокричал он в окошко радиорубки, – Будьте добры, включите микрофон в президиуме!

– Один момент! – донёсся ответ Уэлча из недр радиорубки.

В невидимых динамиках что-то щёлкнуло, и на потрясённых слушателей прямо с потолка обрушился разъярённый голос Лофтхауза:

– Гарднер, вы – олух царя небесного! Вы бы ещё генерального прокурора сюда привели… Вы хоть чуточку соображаете своим ночным горшком?

– Вы сами сказали их привести! – нервно вскричал искусствовед, – И это была ваша машина – а я тут совершенно ни при чём!

– Хотите спихнуть всю растрату на меня? Не получится – не на такого напали! – в голосе Лофтхауза явно ощущались угрожающие нотки, – Отчётная документация составлена таким хитрым образом, что… Погодите! Похоже, у нас всё-таки включился микрофон… Дорогие друзья и соратники, поздравляю вас с нашей общей победой! – его голос как по мановению волшебной палочки снова стал прежним – твёрдым и уверенным в себе, – Враги испугались нашего протеста и включили нам микрофон, наделав себе в штаны от страха. Только так мы и должны вести с ними борьбу…

– Ну вот, он опять за старое! – подосадовал Доддс, – Уэлч, выключите ему микрофон!

Лофтхауз в очередной раз заглох на полуслове. Убедившись, что микрофон опять не работает, он в порыве гнева снова набросился на своего искусствоведа.

– Уэлч, включите микрофон! – скомандовал Доддс.

– Не думайте, что вам удастся отсидеться в кустах! – громом прокатился по залу голос Лофтхауза, – Документация составлена таким образом, что ответственным за растрату будете признаны вы, а не я. Прокуратура возьмёт вас за горло и будет трясти до посинения – так, что у вас штаны не будут просыхать!

– Я спокоен! – истерично завопил Гарднер.

– Вас засадят за решётку лет на пятнадцать, – продолжал бушевать Лофтхауз, – Ну а я… Чёрт возьми, микрофон опять включился! Дорогие друзья и соратники…

– Уэлч, выключите микрофон! – скомандовал Доддс.

Умолкнув на середине фразы, глава салона "Апеллес" едва не свернул непокорный микрофон – а потом, придя в ещё большее возмущение, возобновил прерванный разговор со своим искусствоведом.

– Уэлч, включите микрофон! – скомандовал Доддс.

– Гарднер, вы – не человек, а унитаз! – уже не стеснялся в выражениях Лофтхауз, – У вас на плечах – не голова, а сливной бачок! Зачем вы привели к нам этого следователя?

– Но директор… – попытался робко возразить Гарднер.

– А ваш директор – такой же унитаз! – не побоялся смелых обобщений Лофтхауз, – Разве что размером побольше: У вас бачок на десять литров, а у него – на двести пятьдесят. Вместо слов – одно бульканье… Ага, он снова включился? Дорогие друзья…

– Уэлч, выключите микрофон! – скомандовал Доддс.

Со стороны стола президиума донёсся громкий стук и треск – это Лофтхауз окончательно доломал микрофон и перевернул стул, на котором сидел.

– Он трясётся, почти совсем как Гибсон, – с глубоким удовлетворением отметил Доддс.

– И у него – почти такой же писклявый голос, – добавила мисс Кин.

– Всё, хватит! – завопил Лофтхауз, доведённый до полного отчаяния происками злодейки-судьбы, – Сейчас мы проголосуем за второй пункт нашей итоговой резолюции! – он выбежал к гостевому микрофону (всё ещё отключённому) и достал из кармана ещё одну бумажку, – Он звучит так: "Признать действия властей в отношении ареста имущества салона "Апеллес" преступными. Обязать власти немедленно вернуть ему это имущество и выплатить компенсацию за понесённый моральный и материальный ущерб".

– Может, вам ещё и государственную премию присудить? – не без иронии поинтересовался Маклуски, – Может, вам ещё и Оскар вручить?

Откуда-то из недр радиорубки послышался мелодичный телефонный перезвон. Следом раздался голос Уэлча:

– Доддс, здесь что-то звонит!

– Снимите трубку и ответьте! – не поскупился на дружеский совет Доддс.

– Между прочим, спрашивают вас! – сообщил Уэлч несколько секунд спустя, спуская из окошка радиорубки к Доддсу телефонную трубку на длинном проводе.

– Актовый зал! – представился Доддс, прикладывая трубку к уху, – Да, шеф, это – я… Нет-нет, у нас всё – в полном порядке. Не знаю, кто вам такое наговорил… Нет, никаких перестрелок в актовом зале не было. Это – наглая дезинформация! Здесь собралась сплошь культурная и интеллигентная публика. Мы беседуем об искусстве и прочих высоких материях…

Прикрыв нижний конец трубки одной рукой, Доддс еле слышно прошептал в ухо кассирше:

– Мисс Кин, мне очень неловко обращаться к вам с посторонней просьбой, но не могли бы вы на пару минут сбегать к задней лестнице и посмотреть в окно – то самое, что выходит в сторону "Махорки"? Нам срочно требуется узнать, не происходит ли на улице чего необычного…

Сообразительная и исполнительная кассирша быстро уловила суть дела. Доддс не успел и глазом моргнуть, как она уже исчезла по ту сторону радиорубки… Ну а сам он как ни в чём не бывало продолжал телефонный разговор с начальником:

– Да-да, между нами идёт культурный обмен мнениями. Вот, послушайте: Это выступает Лофтхауз! – (из зрительного зала как раз донёсся голос начальника художественного салона: "Признать преступными действия лиц, путём обмана присвоивших себе имущество салона "Апеллес"!"), – А вот ответная реплика Маклуски! – (из динамиков послышался переполненный сарказмом голос Маклуски: "Наверно, нам уже пора сушить сухари?"), – Так что всё у нас идёт штатным порядком… Да-да, вам не стоит волноваться! Мы держим ситуацию под нашим строжайшим контролем!

Закончив разговор с начальником, Доддс в задумчивости повесил трубку – а вернее, так и оставил её висеть в воздухе на своём длинном проводе. В этот момент с той стороны радиорубки как раз примчалась кассирша и с места в карьер доложила:

– Ой, Доддс, если бы вы только видели, что творится на улице! К нам сюда идёт директор "Махорки", а с ним ещё человек тридцать, если не сорок его подчинённых. Судя по одежде, это – какие-то электрики, электроники, электромеханики, электромонтёры, электротехники, звуко-техники, радиотехники, светотехники и чуть ли не сантехники. Вся эта компания приближается к нам со стороны "Махорки". Через пару минут они будут здесь…

– Ну вот, я так и знал! – схватился за голову Доддс, – Попали же мы в переделку, нечего сказать… Эй, Уэлч! – крикнул он в окошко радиорубки, – Срочно выключайте все микрофоны и уносите ноги через заднюю лестницу!

– А к чему такая спешка? – удивился Уэлч, высовывая голову из окошка.

– Некогда объяснять! – поторопил его Доддс, – Вырубайте своё хозяйство – и скорее дёру!

– Ну и дела! – только и смог сказать озадаченный Уэлч, торопливо исчезая из окошка.

В зрительном зале тем временем продолжал раздаваться порядком охрипший и осипший голос Лофтхауза:

– Дорогие друзья и соратники, я прошу вас проголосовать за этот пункт нашей итоговой резолюции! Пускай все увидят, что мы…

Впрочем, никто так и не успел ничего увидеть, поскольку освещение в зале внезапно разом погасло, погрузив всё вокруг в кромешную темноту. (Как уже было упомянуто ранее, наружных окон в актовом зале не было предусмотрено ввиду требований секретности.)

– Уэлч, что вы делаете? – вскричал в отчаянии Доддс.

Из невидимых динамиков послышался недоумевающий голос Уэлча:

– Да чёрт бы побрал этот дурацкий пульт! Похоже, я повернул не тот рубильник…

– Об этом мы уже догадались! – не смог сдержать эмоций Доддс, – Уэлч, кончайте чесать в затылке! Быстрее включайте нам свет и берите руки в ноги!

– А как я вам его включу? Здесь не видать не зги! – пожаловался незадачливый сотрудник ВОХР из тёмных недр радиорубки.

Между тем Лофтхауз уже успел освоиться в новой обстановке. Его осипший писклявый голос продолжал доноситься со стороны погружённого в темноту зрительного зала:

– Нам сперва отключили микрофоны – а теперь ещё и свет! Власти боятся, что мы проголосуем за нашу резолюцию… Но мы на их уловки не поддадимся! Я требую немедленно включить нам свет! – воззвал он из темноты к невидимым врагам.

– Свет включите! Включите свет! Почему свет не включают? Мы требуем, чтобы свет включили! – дружно проскандировали из зала культурные активисты.

– Уэлч, да шевелитесь же наконец! – потерял терпение Доддс, – Ещё пару минут в темноте – и в зале начнётся паника!

– Какая ещё паника? – раздался в динамиках громоподобный голос Уэлча, – Разумеется, мы этого не допустим… Граждане, прослушайте объявление! Всем оставаться на местах! Не создавайте сутолоки и толчеи! Не занимайте проходы! Электричество будет подано в ближайшие несколько минут… Повторяю: Всем оставаться на местах и спокойно дожидаться дальнейших указаний!

Однако грозный голос Уэлча откуда-то с неба произвёл на культурных активистов совсем иной эффект, чем он рассчитывал: В тёмном зале тотчас поднялся истошный визг, а наиболее впечатлительные из присутствующих бросились к главному выходу, натыкаясь по дороге на кресла, складные стулья и прочих присутствующих. Началась давка, сопровождаемая ещё большим визгом… Нескольким счастливчикам всё же удалось добраться до двери – но в этот самый момент в зал как раз начала заходить снаружи ещё одна группа посетителей. Между входящими и выходящими произошло столкновение лоб в лоб, что привело к ещё большему хаосу, визгу и всеобщей неразберихе.

– Доддс, вы слышите, что происходит? – воскликнула откуда-то из темноты мисс Кин, – У главного выхода произошёл завал! А вот кричит директор "Махорки"…

Действительно, со стороны главного выхода, прорываясь сквозь прочие крики и визги, слышался хорошо знакомый всем присутствующим суровый начальственный голос:

– Немедленно включите свет! Сию же минуту остановите безобразие! Перестаньте наступать ногами мне на шею! – (голос изо всех сил пытался сохранить достоинство и невозмутимость, но в нём всё же прорывались небольшие панические нотки), – Прекратите запихивать меня под сидение! (Я вам всё-таки не портфель!) Да что же это такое, в конце-то концов…?

– Теперь уже поздно включать свет! – быстро сориентировался в новой обстановке Доддс, – Уэлч, бросайте к чёртовой бабушке ваш пульт и удирайте через чёрный выход! Мы встретимся с вами возле запасной лестницы, когда сами отсюда выберемся… Мисс Кин, вам ведь уже знаком этот путь? Надеюсь, вы без проблем доберётесь до заднего окна… Маклуски, а вы где?

– Со мной – всё в порядке, – отрапортовал из темноты главный участник общественного трибунала, уже успевший наощупь доковылять до задней стены, – Итак, наша задача такова: срочно исчезнуть из актового зала, пока "Махорка" не застукала нас тут на месте преступления! Скорее на выход, уважаемые коллеги!

Кассирша первой покинула арену событий по хорошо известному ей пути. Доддс по дороге до заднего выхода пару раз споткнулся о какие-то кабели, а Маклуски стукнулся лбом о свисающую из окна телефонную трубку. Уэлч вовсю грохотал в радиорубке, пытаясь выбраться из-за своего злосчастного пульта… Впрочем, пять минут спустя все четверо благополучно встретились все вместе у упомянутого заднего окна, возле лестницы на первый этаж.

– Похоже, на сей раз всё обошлось, – вздохнул с облегчением Маклуски, – Если дело дойдёт до серьёзных разбирательств, мы всегда сможем сказать, что своевременно эвакуировались из актового зала сразу после отключения электричества. Разумеется, мы понятия не имеем, что потом в этом зале происходило… Кстати, Доддс, с кем это вы разговаривали по телефону?

– Вы не поверите: Сюда позвонил наш шеф, – раскрыл секрет Доддс, – И поведал он мне нечто невообразимое… А дело вот в чём: Когда Уэлч залез в радиорубку и напереподсоединял разъёмы на пульте, звук от наших микрофонов начал поступать в радиосеть "Махорки" и транслироваться по громкой связи на всю их контору. Так уж получилось, что именно в этот момент директор "Махорки" включил свою радиоточку… Он не без интереса прослушал монолог Лофтхауза про унитазы и про бачок на двести пятьдесят литров. В общем, неудивительно, что вскоре в актовом зале появилась бригада связистов "Махорки" во главе со своим директором! Но перед этим директор "Махорки" не преминул созвониться с нашим шефом и высказать ему своё недоумение – ну а шеф разыскал телефон актового зала, позвонил в радиорубку и ввёл меня в курс дела… Между прочим, Уэлч! Неужели вы действительно взломали дверь радиорубки, чтобы добраться до этого дурацкого пульта?

– Нет-нет, что вы! – высказал решительный протест высокий и широкоплечий сотрудник ВОХР, – Я лишь слегка дёрнул за ручку – а дверь вдруг взяла и вывалилась…

– По словам директора "Махорки", вчера вечером его связисты перед уходом из зала заперли радиорубку и опечатали её своей печатью, – поставил его в известность Доддс.

– Да, болтался на двери какой-то кусок пластилина, – припомнил Уэлч, – Но я и не подумал, что это – чья-то печать…

– Не беспокойтесь: Мы ни в коем случае не станем вас выдавать! – заверил его Маклуски.