Текст книги "Его (с)нежная девочка"

Глава 17. Ева

Конечно же, на мой вопрос мужчина не ответил. Только странно посмотрел своим пронзительным взглядом, потом подмигнул и ушел, оставив меня стоять растерянную, одну-одинешеньку посреди огромной гостиной. Что это, выходит – я попала? В какие неприятности я вляпалась?

Хозяин дома прямо дал понять, что к Диккенсу идти бесполезно.

Бодаться с этим пугающим мужчиной – тоже. Такого, как он, мне попросту не переиграть.

И что мне остается?

Только смириться. Смириться и заняться своими прямыми обязанностями, то есть уборкой. Я все еще на практике, и я все еще должна работать, как бы гадко и неприятно мне не было. Ну, подумаешь, переспали. С кем не бывает, правда же? Или все-таки нет? Или все-таки между нами ничего не было этой ночью?

Ай-й-й, как раскалывается голова от жужжащих, словно пчелы, мыслей. Как же все это сложно, и как же я хочу, чтобы этот тяжелый день закончился.

Делать нечего, пока мужчина где-то там, в глубине дома, хватаю пылесос и на этот раз продолжаю мыть осмотрительней. Чтобы, упаси, боже, снова не налететь на него. Пока заканчиваю уборку в гостиной, в голове крутится наш разговор, и я, хоть убейте, не понимаю. Ничего. Совершенно ничегошеньки. И он мне явно не собирается помогать, а только издевается.

– Ева! – слышу за спиной и снова подпрыгиваю от неожиданности. Сердце снова ухает в пятки от его немного резкого, хриплого голоса.

Оборачиваюсь, выпрямляясь по струнке, и смотрю на возникшего за кухонным островком мужчину. Наконец-то он одет, но я все равно умудряюсь покраснеть! На нем джинсы, темно-серый пуловер и кожаная куртка.

– М-м-м?

– Я ушел, – говорит, застегивая дорогие серебристые часы на запястье. – Дом в полном твоем распоряжении. Не шали и перестань уже трястись, воробышек. Я не зверь какой-то.

– Да я не… – хотела сказать “не трясусь”, но кого я обманываю. Поджилки не то, что трясутся – ходуном ходят.

– А ты… вы скоро вернетесь?

– А что, боишься соскучиться, снежинка?

Что ни слово, то проверка моей выдержки.

– Слушай… те, может, я лучше вернусь к уборке номеров в отеле? – делаю слабую попытку “вырваться” из плена змея, только вот не пойму: искусителя или Горыныча.

– Нет, Ева, – говорит мужчина спокойно и наливает воды из графина в стакан, залпом осушая. У меня даже в горле пересохло, так аппетитно он ее… пил. Ставит стакан на гранитную столешницу и, поглядывая на часы, идет на выход. – Вернусь через час. Зайду куда-нибудь пообедать. Не скучай, снежинка.

– Да не снежинка я, – бурчу себе под нос, но хозяин дома только усмехается. – А ты… то есть вы, то есть, вас как зовут? – у-у-уй, так глупо я еще никогда в жизни себя не чувствовала. Особенно если взять во внимание прошедшую ночь. Стыдоба – не помнить имени своего первого мужчины.

Однако его это только забавляет. Я думала, что он снова не ответит, молча уйдет, но уже в пороге мужчина останавливается и, обернувшись, говорит:

– Дамир. И давай на “ты”, Ева, – и, дождавшись моего кивка, он закрывает за собой дверь.

– Дамир… – шепчу тихонько, пробуя его имя “на вкус”. Не по имени-отчеству, а просто Дамир. Слишком фривольное обращение для той, что работает горничной в его доме. Но от чего-то это вызывает улыбку.

Дам.

Красиво, властно, статно. Ему определенно подходит.

Хозяин дома ушел, и я не сразу, но немного расслабилась, действуя уверенней. Еще одной встречи с ним я не хотела, поэтому планировала убраться за этот час, что мне “отвели”. Но оставшись одна, я поняла, что начала тратить слишком много времени на разглядывания самого дома и его комнат. И в итоге позволила себе небольшую экскурсию, убеждая себя, что просто хочу ознакомиться с масштабом работ, а не из праздного любопытства. Когда пришла, мне попросту было не до разглядываний, а утром и подавно. Но сейчас…

Шале было двухэтажным. На первом этаже размещалась огромная гостиная. Она же и занимала львиную долю пространства на этом этаже. С панорамными окнами во всю стену и видом на заснеженные горы. Альпы во всей своей красе.

В гостиной стоял камин, гигантских размеров плазма, кофейный столик и большой и мягкий светло-коричневый диван с подушками. К гостиной также примыкала кухня, отделенная барной стойкой из темного дерева. Вообще здесь все было под дерево: темное, светлое, красное и еще не пойми какое. Дорого и максимально экологично, что вполне логично. Чуть дальше по коридору были две гостевые спальни, совершенно пустые, две гостевых ванны, подсобка, где и хранился весь, теперь мой, инвентарь и кладовая, которая оказалась сплошь забита банками, склянками, консервами и крупами, словно это все были стратегически важные запасы. Я даже нашла здесь холодильник с алкоголем и морозильники с мясом и овощами. Интересно, для чего это?

Но, пожалуй, самой впечатлившей меня была веранда. С обратной от входа стороны была массивная деревянная дверь, за которой пряталась большая, огражденная деревянными перилами площадка с деревянной качелей и… джакузи. На улице. Посреди снежных сугробов. Джакузи! От шока я отходила еще долго.

Вот она: роскошная жизнь.

Второй этаж занимали еще две гостевые спальни, из чего я сделала вывод, что эти шале обычно бронируют и занимают большими семьями и компаниями. А также домашний кинотеатр, что-то вроде просторного кабинета с письменным столом и книжными полками, и конечно, хозяйская спальня с шикарной ванной комнатой. С огромного размера кроватью и не менее потрясающим, чем в гостиной, видом из окна. Та самая спальня, из которой я утром сбегала.

Неловко, однако. И волнительно. Я торопливо возвращаюсь в гостиную, хватая тряпки.

В общем, права была Джессика: это не дома, а мечта. Шале  светлое, просторное, и уютное, даже несмотря на свои размеры. Везде витает легкий аромат мужчины, временного хозяина дома. Его парфюма или геля для душа, не знаю, я в этом не мастак. Смешивающийся с запахом дома, пахнущего хвоей. Я буквально представила, как красиво бы смотрелась в углу гостиной пышная новогодняя ель и как перемигивались бы гирлянды на окнах. Но сильно сомневаюсь, что Дамир соберется ставить елку.

Такие, как он, вообще равнодушны к праздникам. Ну, насколько мои скудный опыт позволяет судить. Как показала практика с Тимом, я очень скверно разбираюсь в людях.

– Ладно, хватит глазеть, Ева, – ругаю сама себя. – Пора заняться делом.

И занимаюсь, совершенно потеряв счет времени.

Конечно, в час я не уложилась, мне понадобилось чуть больше двух. И это с учетом того, что дом был почти в идеальной чистоте. Одному тут сложно сильно намусорить. А судя по неразобранной мужской дорожной сумке, брошенной на полу в хозяйской спальне, Дамир только недавно приехал.

Тут я снова подумала: это надо же, а! Я просто фантастически “везучая”. Не мог он приехать на день позже. Я бы тогда, может, не совершила самую большую глупость в своей жизни. Но что уж теперь? Если кто и виноват, так это я.

Смахнув пыль и помыв полы, начистила сантехнику до блеска и занялась одеждой хозяина дома. В мои обязанности входила и стирка, и сушка вещей. Поэтому заведя машинку, а потом, разгружая ее, я задержала взгляд на черной мужской футболке, а в голове промелькнуло размытое воспоминание вчерашнего вечера. Что-то с ней вчера было связано, это точно! Я даже пальчики сжала сильнее на хлопковой ткани, приятно пахнущей кондиционером для белья. Но воспоминание “пробежало” и оставило только легкий “шлейф”, когда ты понимаешь, что что-то помнишь, а “что”? Загадка.

На мое счастье, Дамир задержался и в дом не вернулся через обещанный час. Поэтому я, закончив с уборкой, преспокойненько все убрала, собралась и… столкнулась с ним на крыльце.

– Снежинка, ты еще здесь?

Неловко поскользнулась, ойкнула и, взмахнув руками, чуть кубарем не полетела с лестницы, когда сильные руки мужчины меня поймали, пригвождая к себе. На голову налетел капюшон, закрывая лицо чуть ли не до подбородка, и было огромное желания так и стоять, чтобы он не видел моих снова покрывшихся пунцовыми пятнами щёк.

– Я уже ухожу, – торопливо выпалила из-под спасительного капюшона, но Дамир, убрав руки с моей талии, снял его с моей головы сам. А потом вообще подцепил пальцами за подбородок, заставляя поднять взгляд.

– Все в порядке?

Его вопрос вогнал в ступор. Пожалуй, если не считать, что мы с вами переспали, то да.

– В каком смысле?

– В доме все в порядке? – повторяет вопрос мужчина, убирая руку от моего лица.

– А-а-а-а, – тяну, ругая себя за недогадливость. – Да, все. Я все сделала, все убрала, вещи постирала и высушила. Все… чисто.

– Отлично. Ты обедала?

– Нет.

– Ну, хоть завтракала сегодня?

– Эм… – утром мне хватило времени, только чтобы убежать от него. – Нет. Времени не было.

– Я так и знал! – прорезалось недовольство в голосе мужчины. – Пошли, накормлю, – он подхватил меня за локоть, увлекая обратно в сторону дома. Вот только я была категорически против такого!

– Что? Нет-нет-нет! – уперлась я всеми возможными и невозможными частями тела, вцепившись в деревянные резные перила. Вот только этого мне не хватает сейчас! Обеда в его компании. – Я сейчас пойду в столовую для персонала и пообедаю, честно-честно.

– Я принес тебе обед из ресторана, он наверняка будет поизысканней, чем каши в вашей столовке, Ева, – парирует спокойно Дамир, все еще не разжимая своих пальцев на моем локте. Я опускаю взгляд и только сейчас замечаю в его руках зажатый бумажный пакет с эмблемой местного ресторана.

– Да что ж вы так все предвзяты к местной столовой?

– Все? – заламывается густая бровь мужчины, придавая ему слегка пугающий вид. Не вовремя думается, что с таким спорить или впасть в немилость себе дороже. Наверняка он какой-нибудь большой босс или внушительная шишка в мире денежных воротил.

Нет, я точно не собираюсь остаться у него на обед, как бы жалобно сейчас не скулил мой пустой желудок.

– Я пойду, ладно? – проигнорировав вопрос мужчины, осторожно дергаю руку и пячусь назад. – Но за предложение и… и заботу спасибо! – выпаливаю и, развернувшись, даю деру.

– Ева! – слышится за спиной, но я не оборачиваясь, припускаю шаг и тороплюсь скрыться с глаз мужчины.

Странный он какой-то. То суровый, то заботливый. То смеется, то издевается. То волнует до дрожи в коленях и фейерверков во всем теле, то пугает до  трясучки. И нет, вот угораздило же меня выбрать его вчера в клубе! Я точно с завидным рвением сама создаю себе проблемы.

Глава 18. Дамир

Оставив Еву в доме, иду на поиски Тимура. Как бы меня не тянуло остаться и понаблюдать за этой Евой-Линой, но понял, что, если я буду маячить перед ее глазами, девчонка будет только больше дергаться и нервничать. На ней и так, бедной, лица нет. Впечатлилась малышка. Особенно в свете моего утреннего “выхода” в неглиже и потери ее памяти. До сих пор в голове не укладывается, это надо же… забыла.

Да уж, Абашев, похоже, ты сильно переоцениваешь свои возможности. Причем во всех смыслах. И вот не знаю, почему меня это так раздраконивает? Буквально душу в себе желание доказать снежинке, что я могу быть хорошим. И тоже во всех смыслах.

По дороге перекидываюсь по телефону парой фраз с секретарем, которая добавляет масла в огонь, сообщая, что переговоры с “и.о. директора” Сочинской сети отелей пошли по п…кхм, в общем, всем известному месту, и, похоже, поездки туда в следующем году мне не избежать. Раз засланные казачки не справляются, придется расстилаться самому. Дерьмово, но я привык своего добиваться.

В административное здание захожу в полной уверенности, что Тим уже на рабочем месте и лучезарно улыбается прибывающим отдыхающим, но… слишком ты самоуверен, Дамир. Горбатого могила исправит, как известно.

– Доброе утро! Могу чем-то помочь? – заискивающе улыбается мне блондинка за стойкой, стоит только нарисоваться в поле ее зрения. Судя по бейджику на груди, “Камилла”. Вчера я ее здесь не видел, значит, напарница сына.

Отлично. Тогда возвращаемся к насущному вопросу, а где сам сын, чтоб ему пусто было?!

– Доброе утро. Тимур где? – выходит грубо, но чувствую, еще немного и я озверею.

– Эм… простите, о каком Тимуре идет речь?

– Напарник ваш, Камилла. Сын мой. Где?

– О-о-оу! – срывается удивленный вздох с губ девушки, и теперь хитрые глаза уже по-иному пробегают по мне взглядом. Откровенно оценивая.

Я слишком много женщин за свою жизнь повидал и готов на что угодно поспорить, что мысленно девчонка уже посчитала стоимость моих шмоток, часов и даже прикинула годовую зарплату. Все одно и то же, что в России, что в Швейцарии. Ничего, мать его, не меняется. Только снежинка в этом плане стала грандиозным невинным исключением из правил.

– Так и будем молчать, Камилла?

– Простите,…

– Дамир Таирович.

– Дамир, – говорит и хлопает ресничками девушка. А отчество где? Что за фривольности?

– Таирович, – повторяю с нажимом в надежде, что до блондиночки дойдет, что такого отношения и обращения к себе не потерплю.

– Да, эм… Тимур, он… опаздывает.

– Что значит, опаздывает? Ваш рабочий день начинается во сколько?

– В десять, – пропищала Камилла, потупив взгляд.

– Время уже почти одиннадцать.

– Думаю, вам лучше поговорить об этом с Тимуром.

– Ясно. Где я могу его найти?

– В общежитии, полагаю.

Киваю и ничего не отвечая, разворачиваюсь и ухожу. Ставлю себе мысленно заметку: поговорить с управляющим персоналом по поводу этой Камиллы. Не знаю почему, но эта девчонка мне не понравилась, и дело даже не в личных симпатиях.

Общежитие найти труда не составило. Номер триста три, который вчера озвучил Эриксон, собственно, тоже.

Интересно, Ева тоже живет в общежитии номер два? Где ее комната здесь?

Пока иду по коридору, рассматривая внутреннее убранство, чистые коридоры и свеженький ремонт в помещении, не сразу соображаю, что нужная мне дверь в нужную комнату открылась. А оттуда со взглядом, будто за ним гонится тысяча чертей прямиком из ада, вылетел Тим. Растрепанный, с расстегнутой на груди курткой и сонной рожей, будто только что сполз с кровати, хотя ему, гаденышу такому, уже час как полагалось работать!

Парень так бы и пронесся мимо со стеклянным взглядом, если бы я грубо и резко не схватил его за шкирку, останавливая и затаскивая обратно в комнату, которую этот безалаберный сосунок забыл закрыть.

Взбрык. Попытка скинуть мою руку с воротника его куртки. Мат, от которого даже у меня уши в трубочку свернулись:

– Какого нах…

И Тим оборачивается, затыкаясь на полуслове, смотрит, выпучив большие от удивления глаза. У моего отпрыска уходит пара долгих секунд, прежде чем до него доходит, кто его поймал и прищучил.

– Да, Тим, не Диккерс, – говорю, закрывая за нами дверь. – У него твои опоздания уже в печенке сидят.

– Отец? – вмиг подбирается Тимур, скидывая-таки с себя мою руку. – Что ты здесь делаешь? – вырисовывается на помятом лице сына баранье упрямство. Для пущей убедительности рогов не хватает. Но пока что ощущение, будто их с завидной регулярностью наставляют только мне, причем по всем фронтам.

– То же самое я пришел спросить у тебя, сын, – кто бы знал, каких сил мне стоило сейчас держать спину ровной, кулаки в карманах куртки, а голос в одной тональности. Что самое удивительное, ни грамма раскаяния или вины в глазах пацана я не вижу. Если бы не тонкие стены комнат, я бы уже давно этого щенка на матах оттаскал, а так, как бы я ни был зол, но унижать его при других было бы сверхпозорным, в первую очередь для него.

– Что? Что ты пришел спросить? – задирает нос Тим, прячась за наигранной бравадой.

– Какого хера ты до сих пор не на рабочем месте? Или ты думаешь, что руководство курорта за тобой с мольбами выйти и поработать по пятам таскаться должно? Может, тебе гувернантку нанять, чтобы будила и на работу собирала, а?

– Да, млять, подумаешь, один раз опоздал! Невелика потеря, и база от этого не развалилась, насколько видишь, – скривился сынок, дерганно отступая.

– Один? Ты здесь уже четыре дня, и каждое гребаное утро тебя буквально волоком тащат на работу. Ты думаешь, это шутки? Или развлекаться сюда приехал?

– Откуда ты знаешь?

– Мать звонила, мозг выносила, нашел кому поныться. Действительно думаешь, что тебя пожалеют? Тебе не кажется, что ты вырос из того возраста, когда чуть что, мать тебе сопли подтирала, Тим? Пить, курить, гонять, разъебывать тачки за пару десятков миллионов и трахать все, что движется, научился, а повзрослеть забыл? – тычу пальцем в грудь убивающего меня взглядом, красного, как рак, сына. – Время, когда с тобой сюсюкались и улюлюкали прошло, если ты еще не заметил. У тебя появились обязанности и ответственность, хотя бы за себя и свою жизнь!

– Да пошел ты!

– Я-то пойду. Но если не я, как долго ты протянешь на своем пафосе, Тимур? Палец о палец за всю жизнь не ударил.

– А тебе не кажется, что уже поздно меня жизни учить? Надо было раньше начинать, когда вы с матерью свою личную жизнь строили, а я болтался сам по себе.

– Да надо же!

Мы оба замолкаем. Не знаю, как Тимур, но меня буквально разрывает изнутри от злости, ярости и желания вытрясти всю ту дурь, что сидит в его отнюдь не глупой голове! Нет, как вообще Ева умудрилась с ним связаться?! Твою мать, они же, как ангел и демон, причем в роли исчадия ада – мой отпрыск, у которого ни капли нежности или чистосердечия в глазах. Он такую, как Фадеева перетопчет, уничтожит и сломает.

От этих мыслей звереть я начинаю внутри еще сильнее.

– И чтобы ты знал, с универа звонили, тобой недовольны, что неудивительно. Регулярные опоздания, прогулы, конфликты, ты гонор свой поумерить не собираешься? Чего хвост распушил, павлин? Ты тут не отдыхающий, а работник, вдолби это в свою пустую голову! – стучу пальцем по голове парня. – Работа, Тим, знаешь такое слово?

– Да иди ты со своей работой, понял?! – отмахивается парень от моей руки. –Какого черта я должен вообще работать?! – срывается на крик сынок. А я смотрю на него и понимаю: пацан пацаном. Двадцать лет, а поведение, как у взбалмошного подростка в период пубертата.

– Ведешь себя не лучше ребенка. Если ты так не хотел работать, какого хера согласился на эту практику?

– Ты думаешь, меня кто-то спросил? Отправили, забросили в этот сраный гадюшник, и я еще тут прислуживать какому-то должен!

“Гадюшник”? Для нас уже один из самых дорогих курортов Швейцарии стал “гадюшником”! Я думал, большего удивления уже быть не может, но мой сын – просто кладезь невежества – выдает:

– Тебе не стыдно?

– Мне? – я аж опешил от такой наглости.

– Тебе. Твой сын тут каким-то толстосумам улыбается, не по статусу мне это, ясно?!

– Ах, не по статусу? – взлетают мои брови на лоб, а челюсти сжимаются так сильно, что я слышу их скрип в своих ушах. Не по статусу ему!

Делаю стремительный шаг и, пока сыночек не отскочил от меня как от огня, дернувшись в сторону, хватаю его за ухо, как в далеком-далеком детстве делал мой батя, ставя на место зарвавшегося отпрыска. Подтягиваю к себе и наслаждаюсь недовольным змеиным шипением, заглядывая в мечущие в меня молнии глаза.

Нет, я его прихлопну. Ни разу в жизни я на сына руки не поднял. И видимо,очень зря! Клянусь, я человек очень терпеливый. Я могу очень долго проглатывать выверты и чужие закидоны, но любому терпению, даже ангельскому, приходит конец. Как там у Гоголя? Я его породил, я его и убью, гаденыш статусный!

– Слушай меня внимательно, Тимур Дамирович, – рычу сквозь стиснутые зубы на красного от злости сына.

Унизительно, твою мать. Это очень унизительно, когда в двадцать лет твой отец тебе “навешивает” звездюлей. Но по-другому не доходит и не дойдет.

– Отпусти!

– Игры в песочнице с лопатками закончились! Это твоя работа, понял меня? Статус, деньги, связи, власть у меня, а не у тебя! Ты и сотой доли всего этого не имеешь. А знаешь все это откуда? Не из воздуха материализовалась, петух ты этакий! Я пахал, как проклятый, все свои сорок лет, чтобы у тебя, дерьмо такое, все было! А ты вместо помощи и уважения в очередной раз задницей повернулся и проблемы устраиваешь!

– Пусти меня, бать! – рычит Тим, только рядом со мной это выглядит прискорбно и жалко.

Ухо отпускаю, но тут же пошатнувшегося отпрыска хватаю за отворот куртки.

– Значит так. Эта поездка от и до оплачена универом. Назови я тебе цифры, боюсь, глаза на лоб вылезут. И если ты умудришься отсюда вылететь, то все до последней, сука, копейки ты вернешь сам. Ясно выражаюсь? – встряхиваю парня за шкирку.

– Пусти меня!

– Я спрашиваю, мы друг друга поняли?

– Поняли! – орет в ответ Тим, дуя щеки и отшатывается, стоит мне только разжать пальцы на его куртке.

– Скажи спасибо, что пропесочку ты получил не прилюдно.

– Спасибо!

– А сейчас пулей на стойку и чтобы ни писка, ни звука, ни косого взгляда в сторону гостей.

Распыхтелся, разбубнился, но вылетел из своей комнаты, как пробка из шампанского. Помчался так, что только пятки сверкали. Гаденыш. Надеюсь, проникнется с первого раза и до показательной порки у нас таки не дойдет, иначе я его “статус” с землей сравняю.

Выхожу из общежития, а изнутри до сих пор всего колотит от злости. Мои нервы тоже не стальные, и рано или поздно у всех и вся наступает предел. Я не представляю, как можно это молодое упрямство переломить в нем. Вполне осознаю, что в свое время мы с Олей и правда, сами упустили сына. Но твою мать!

Отхожу в место для курения и достаю сигарету, с наслаждением затягиваясь и выпуская сизый дымок в безоблачное небо. Раз, два, и буря внутри слегка утихает.

О возвращении прямо сейчас в шале даже речи быть не может. Если снежинка испугалась спокойного и на удивление дружелюбного меня, то увидь она Дамира Таировича в бешенстве, просто рассыплется от страха, и потом ни под каким предлогом ее не затащишь в дом.

Кстати, о ней-то я так спросить у Тима и не успел. Может, оно и к лучшему. Из пьяного лепета девчонки, который она выдавала вчера, я плохо понял, что случилось, но явно между ними что-то произошло. И если я полезу к Тимуру с такими вопросами, будет выглядеть подозрительно, а вот снежинку разговорить при определенном запасе терпения и времени, думаю, вполне смогу. Поэтому пусть сынок остается в сладком неведении касаемо “практики”, Евы и прочих прелестей.

На глаза попадается вывеска ресторана, и желудок услужливо напоминает, что я сегодня еще не ел, а последний полноценный прием пищи был сутки назад и еще в России. А пока завтракаю, неожиданно посещает мысль: а успела ли позавтракать Ева и во сколько вообще она сегодня ушла или, правильней сказать, сбежала?

Проклятье, Абашев, что вообще с тобой происходит? Не все ли тебе равно?

Да, выходит, что нет.

Я не удержался и взял еды на вынос. Готовили здесь отменно, а судя по хрупкости девчонки, она и так ест как цыпленок, а если еще и приемы пищи пропускать будет, то ее вообще к чертям сдует горным ветром.

До шале шел, сам себе удивляясь. Забота и опека мне точно были не свойственны, но факт есть факт. Я иду с пакетом еды из ресторана кормить пугливую девчонку, которая шарахается от меня как от огня. Может, хоть этот жест заставит ее взглянуть на меня по-другому?

Но уже через пять минут стало понятно, что нет. Убегала она от меня так же стремительно, как Тим.

Да уж, засунь свое благородство и заботу, Абашев, куда подальше.