Текст книги "День 29-й. История мальчика, который выжил после нападения гризли"

Я чуть не наступил на нее. Она была того же оттенка, что и цветы, но другой формы. Перья были широко расправлены, словно она хотела взлететь, но тушки не было, одни крылья. Земля между ними была вся в пятнах. Совсем недавно это была полярная крачка; острые углы крыльев были легко узнаваемы. Я задумался о том, кто мог убить эту птицу. Потом я припомнил, что видел по всему острову экскременты и следы хищников – что доказывало наличие тут животных куда более крупных, чем эта птица. И снова у меня возникло неприятное чувство, что мы пришли незваными гостями в чье-то жилище. И это не человек.

Это была первая ночь, когда мы достали и положили в палатки специальное средство для отпугивания медведей.

Глава 3
Лед: дни 9–13

Прямо передо мной был покрытый льдом залив большого озера, а на дальней стороне этого залива виднелось нечто, что хоть немного нарушало мрачное однообразие оттенков болотистой местности. Это был желтый песчаный эскер, поднимающийся метров на пятнадцать – восемнадцать, он волнообразно тянулся вдаль, словно гигантская змея.

Фарли Моуэт[15]15
  Фарли Моуэт (1921–2014) – канадский натуралист, защитник дикой природы, писатель. Его книга «Не кричи: «„Волки!“» (1963) посвящена проведенному в экспедиции наблюдению за волками в канадской тундре.


[Закрыть] «Не кричи: „Волки!“»

Два дня спустя река вынесла нас в озеро Николсон-Лейк, водное пространство длиной почти в двадцать километров с сужением посередине и огромными заливами, вытянутыми с обоих концов так, что на карте, разложенной у меня на коленях, контуры озера напоминали скрипичный ключ. Мы пересекли первый залив и остановились пообедать на небольшом островке. Там-то мы с Дэном и принялись в очередной раз рассматривать карту. В масштабе 1:250 000 каждые 2,54 сантиметра на бумаге означали 6,44 километра в реальности, а остров, на котором мы находились, напоминал проколотую булавкой точку. Он был так мал, что поначалу мы его никак не могли отыскать.

У нас было два полных комплекта карт для всего нашего маршрута от озера Уолдайа до Бейкер-Лейк – два толстых пакета в отдельных драйбегах, и хранились они всегда по отдельности в двух разных каноэ. Это был, пожалуй, наш самый ценный груз. Без карт мы бы точно заблудились. В данный момент, если считать по прямой, мы были в 386 километрах от ближайших населенных пунктов – Бейкер-Лейк на северо-востоке и Стоуни-Рэпидз на юго-востоке.

Мы находились в 482 километрах к западу от Гудзонова залива, к востоку от Большого Невольничьего озера и к северо-востоку от озера Атабаска. Между нами и этими крошечными населенными пунктами с грунтовками и вездеходами не было ничего. Полная пустота. Я был в 2032 километрах от дома.

Когда мы гребли по широкому входу в залив, ветер донес какое-то далекое жужжание. Мы остановились, вглядываясь в небо. Сквозь нагретый воздух и дрожание миражей над озером виднелся силуэт вертолета, проплывавшего за двумя вершинами небольшой горы. Мы стали грести медленнее, наблюдая, как он движется по небу. Винты с гудением рассекали воздух. Увидеть тут вертолет мы совсем не ожидали. Гидропланы еще туда-сюда, но никак не вертолеты в такой глуши.

Вертолет медленно описал дугу вдоль горизонта. Мы только что решили засчитать его появление как непосредственный контакт с людьми в неофициальном подсчете дней, за которые мы не встречали ни души, и тут вертолет развернулся и направился назад. К нашему изумлению, он пошел прямо на нас, словно наконец нашел то, что искал. Мы смотрели друг на друга поверх озерной воды, сбитые с толку и встревоженные. Я оглянулся на Дэрина. Он проследил за вертолетом, затем посмотрел на меня. На скулах у него лежали тени, он нахмурился и пожал плечами, подтверждая, что озадачен, как и я. Дэн забеспокоился. Если бы с семьей кого-то из нас дома произошло несчастье, узнать о случившемся нам предстояло именно с помощью вертолета.

Четырехместный Bell снижался, рев винтов становился громче, а затем вертолет сел метрах в шестнадцати от наших каноэ, и мы закачались на поднятых им волнах. Мы подошли к берегу, из вертолета вышли двое мужчин и направились к нам, а пилот остался в кабине и следил за замедлявшими вращение винтами. Они приближались к нам осторожно, словно к застигнутому врасплох и потенциально опасному животному. Когда они подошли достаточно близко, чтобы перекричать шум работающих на холостом ходу двигателей, один из них поздоровался с нами. На нем был ярко-оранжевый спасательный жилет с отражателями, высокие, до колен, неопреновые сапоги Chota, шляпа с широкими полями и спущенным на затылок клапаном и солнцезащитные очки, скрывающие глубокие морщины. Сигарета свисала с его губы под немыслимым углом.

– У вас, ребята, есть оружие? – спросил он, и на слове «оружие» губы его слегка приоткрылись, так что стали видны зубы в пятнах от табака.

– Нет, – ответил я. – У нас есть отпугивающий спрей.

Он прищурился за зеркальными линзами очков, помолчал и продолжил.

– А у нас дробовики для гризли, – сказал он, и сигарета заплясала вверх-вниз.

Он держал одну руку на бедре, а другой лениво жестикулировал во время разговора. Он медленно оглядел нас, оценивая наши лодки и нас шестерых.

– Мы думали, вы – группа девчонок, – сказал он с удивлением и разочарованием в голосе. Его почти незаметный напарник слушал молча. Теперь он засмеялся и переступил с ноги на ногу, по-прежнему рассматривая нас.

– Ну, – сказал я, не зная, что сказать дальше, – мы – не девчонки.

Мужик с сигаретой усмехнулся и наклонился, опираясь одной рукой о колено.

– Да уж, это точно, – подтвердил он. Мы ничего не сказали ему о наших соотечественницах, которые сплавляются сейчас километрах в полутораста к востоку – четырехместному вертолету до них долететь как раз плюнуть.

Через некоторое время пилот вышел из вертолета, винты которого до сих пор крутились. На нем был синий комбинезон, летный шлем и солнцезащитные очки-авиаторы. В руке он держал большущую пенковую трубку, с какой обычно изображают Шерлока Холмса.

Мужик с сигаретой рассказал нам, что обслуживает на вертолете горнодобытчиков, а мы рассказали ему о маршруте Hommes du Nord. Разговор, естественно, зашел о рыбалке. Озеро Дубонт, как нам сказали, было почти полностью покрыто льдом, оставалось только с пару сотен метров открытой воды у берега. Мы могли только надеяться, что озеро очистится ото льда прежде, чем мы доберемся туда, иначе нам придется туго. Огромное озеро, почти целиком покрытое льдом, станет колоссальным препятствием.

Вертолетчики рассказали нам, что проводят геодезическую и геологическую разведку по заказу горнодобывающих компаний. Они совершают перелеты по всей тундре, приземляясь для дозаправки на складах, расположенных в стратегически важных далеких точках.

Прежде чем уйти, мужик с сигаретой достал из кармана фотоаппарат и сфотографировал нашу группу, когда мы снова сели в каноэ. Затем трое мужчин вернулись к вертолету. Винты снова закрутились, вертолет поднялся над тайгой, мы опять закачались на поднятых им волнах, и вот уже он описал над озером дугу и лег на прежний курс. Через минуту вернулась тишина. Может быть, мы увидимся с ними через месяц, когда будем подходить к Бейкер-Лейк. В начале августа, когда мы туда доберемся, они как раз закончат свою разведку с воздуха, а мы оставим позади несколько сотен километров сплава, пересечем озеро Дубонт и реки Кунвак и Казан.

Вертолет уменьшился, стал точкой вдалеке. Мы снова остались одни. Жужжание винтов, рев двигателя, неприятный разговор, три незнакомца – все прошло. Встреча вышла короткая, но от нее всем нам шестерым стало как-то неспокойно.

Остановились и разбили лагерь мы лишь около часа ночи, в сумерках, когда прошли на веслах почти тридцать восемь километров. Мы проспали почти двенадцать часов и спустили лодки на воду только в половине четвертого дня на следующий день.

Наши каноэ бесшумно скользили по отраженному в воде небу, переходя километр за километром открытой воды, к далекому подрагивающему миражу. В конце концов мы добрались до него – это был остров, высоко заваленный острыми ледяными плитами. Дэн и Огги высадились и вытащили свою лодку далеко на берег. Через несколько секунд мы услышали треск и увидели, что их каноэ сорвалось с места, соскользнуло по льду и, подняв брызги, плюхнулось в воду, как только что окрещенный корабль. У меня чуть сердце не выскочило, когда мы все поняли, что одна из наших надежд на благополучное окончание похода вот-вот окажется вне досягаемости. Мы с Майком отчаянно стали грести к их каноэ. Длительные тренировки приучили меня не допускать даже временной потери лодки. Мысль о том, что весь наш запас еды и припасов готов исчезнуть в казавшемся бесконечным пространстве, напомнила, как хрупко равновесие между абстрактной подготовленностью и внезапно наступающей экстренной ситуацией. Я представил себе, что каноэ с основным комплектом карт, третью всей провизии и другими жизненно важными вещами заполнится водой и затонет или вообще пропадет, и содрогнулся.

* * *

Пока мы с Майком догоняли лодку, я вспомнил случай, произошедший за год до того на острове в полутора тысячах километров отсюда. Мы тогда разбили лагерь, поставив и закрепив палатку на голом берегу с наветренной стороны. Гроза подбиралась ближе так долго, что мы не заметили, как она превратилась в настоящую бурю – пока палатка не начала сползать. Нам вшестером пришлось изображать балласт и лежать, плотно прижавшись к ткани, вцепившись в швы и держась за раскачивающиеся стойки, чтобы палатку не сорвало ветром. Через час после начала бури медные крючки, удерживающие водозащитный клапан, разогнуло ветром, и они вылетели, а державшиеся на них шнуры повисли и мигом перепутались. Мы с Дэрином выскочили наружу, а остальные парни старались удержать палатку изнутри. Косой дождь жалил лицо. Мы поймали бьющийся на ветру клапан и плоскогубцами выправили крючки. Деревья стонали, сгибаясь от ветра. С каждым порывом их корни поднимались из земли и снова опускались, словно жабры задыхающейся рыбы.

Наблюдая за деревьями, я пробежал по лагерю, чтобы проверить снаряжение, прикрывая лицо от дождя и завывающего ветра. Рюкзаки были надежно закреплены. С палаткой уже разбирались. Я проверил наш «сухой док» на дальнем берегу. Первые два каноэ были в порядке, стояли неподвижно между дрожащими кустами можжевельника. На месте третьей лодки было пусто, а мох там был содран. Я пригнулся и стал осматривать воду и берег сквозь пелену непогоды. Лодку сорвало ветром. Наше каноэ исчезло.

Я бегом вернулся в палатку и поделился плохими новостями. Мы ничего не могли поделать, пока буря не пройдет. Ураган неистовствовал все сильнее. Стойки палаток сгибались вокруг нас, а деревья под напором ветра вырвали корни из земли и повалились на землю.

Буря наконец утихла, и мы выбрались из развалившейся палатки, чтобы начать поиски пропавшего каноэ. Через полчаса мы нашли его в четырехстах метрах от острова. Лодка затонула в мелкой бухте, ушла под воду целиком, и увидели мы ее лишь случайно, когда наши каноэ оказались прямо над ней. Лодка была цела и стояла на днище. Ребята вылили из нее воду и погребли обратно в лагерь. Тогда нам повезло.

Мы с Майком догнали дрейфующее каноэ, и я прогнал воспоминания. Мы привязали к каноэ конец и отбуксировали его назад к острову. Это был мрачный урок. Проверяй, надежно ли закреплены лодки.

* * *

Когда наступил вечер, мы миновали озеро и снова оказались на реке. Мы пропустили ужин и прошли несколько поворотов. Река превратилась в каньон. Темнело. В полумраке между темными стенами каньона свет и тени мешались, контуры делались менее четкими, и видеть препятствия становилось все сложнее. Я чувствовал, что силы мои на исходе.

Последний поворот казался сложным, и мы с Майком решили передохнуть, кружась в спокойной суводи перед входом в него. Нас окружали кустарники, растущие вдоль реки, их ветки сплетались так тесно, что мы видели только головы и плечи парней в двух других каноэ. Река текла под невысоким пологом ветвей, словно через затопленный лес, вода едва виднелась сквозь листву. Две другие лодки уже прошли траверсом сквозь кустарник, затем пересекли основное течение. Это было несложно, но река была полноводной и быстрой, а кусты и тусклое освещение заставляли меня нервничать. Мы постарались взять себя в руки.

Начиная последний траверс, мы боком проскользнули сквозь подлесок и приблизились к основной струе течения. В последний момент я повернул лодку, мы энергично стали выходить из заводи, и тут же нас подхватило и вынесло в течение. Но что-то было не так. Мы недостаточно разогнались на выходе, и река может попытаться развернуть нас. Хуже того, я ошибся с углом входа, сделал его слишком тупым. Да, нас разворачивало. Сидевший впереди меня Майк изо всех сил выполнял «подтягивание», но каньон уже начал вращение вокруг него. В следующее мгновение мы оказались лицом к противоположному берегу, где два других каноэ уже были вытащены на берег. Мы шли перпендикулярно реке. Течение напирало на днище лодки снизу, норовя перевернуть ее вместе с нами. Кормовой планширь ушел под воду, и река хлынула внутрь каноэ. Хреново.

Повинуясь инстинкту, Майк торопливо греб против течения, а я продолжал «подтягиваться» своим веслом. Коленями мы упирались в лодку и изо всех сил старались выправить ее. Кормовой планширь поднялся из воды, и мы выровнялись. Все произошло в мгновение ока. Лодка под тяжестью воды в ней стала неуклюжей. Мы пытались развернуть ее носом против течения. Мы все еще были в самой быстрой части реки, нам все еще надо было выполнить намеченное. Действуя теперь более осторожно, я прикинул угол, и каноэ начало смещаться к дальнему берегу. Вода внутри и замедляла наш ход, и увеличивала инерцию лодки. Мы изо всех сил гребли и двигались медленно, но, наконец, закончили переправу и пристали к камням на нужном нам берегу.

Дэн смотрел, как мы вытаскиваем лодку. Он был удивлен. Мы совершили глупую ошибку, которая чуть не привела к страшному последствию, к затоплению лодки.

Ниже по течению река стала шире и стремительнее, и глубокий каньон, который она пробила в скалах, извивался на несколько километров, теряясь из виду вдали. Если бы мы не пересекли реку, нас бы понесло к высоким, казавшимся бесконечными порогам и поворотам. Нас с Майком заколотило.

Через несколько минут мы неохотно вернулись на воду и остановились на следующем повороте, чтобы просмотреть реку. Солнце уже скрылось за горизонтом, и вокруг медленно сгущались сумерки. С вершины холма я смотрел вниз на ряды стоячих валов с пеной на гребнях и глубокими впадинами между ними. Далее виднелись длинные участки ровной воды, напоминавшие темные водные горки. Между ними виднелись огромные валуны, выступавшие из воды, словно шпангоут затонувшего корабля. Чем больше мы просматривали, тем сильнее я нервничал. Дэн хотел двигаться вперед. Он уговаривал нас сплавиться дальше, пройти еще несколько километров и выбраться из каньона.

– Дэн, – сказал я, – мне не по себе от мысли, что придется тут идти.

Я думаю, некоторые из других парней чувствовали то же самое и говорили ему то же. Дэну хотелось пройти пороги, и видно было, что мы его разочаровали, но он выслушал нас и спокойно согласился. Мы разбили лагерь, перетаскивая снаряжение через громадное поле поросших лишайниками валунов на плато выше.

Перед тем как уйти спать в палатку, Дэн повернулся ко мне.

– Если чувствуешь, что сейчас лучше что-то не делать, – сказал он, – правильнее будет подождать.

В палатке я развернул спальный коврик и сделал подушку из накрытой рубашкой сложенной куртки. Расстегнул спальник, сделал запись в дневнике. Уже слышно было медленное ритмичное дыхание спящих товарищей по палатке, когда вдруг я обратил внимание на какое-то шарканье снаружи. Это точно был не один из парней – все уже забрались в спальники. Я задержал дыхание, напрягая слух, в ушах у меня зазвенело, пока я пытался расслышать, что же происходит снаружи. Я пополз к окну, затянутому москитной сеткой. Очень осторожно поднял голову и выглянул в окно. Меньше чем в девяти метрах от палатки стояло какое-то животное с тонкими ногами. Огромные изогнутые рога покачивались, пока животное щипало лишайник, затем описали широкую дугу, когда оно подняло голову и посмотрело в мою сторону. На груди у него был светлый воротник, словно наброшенная шаль. Это был первый карибу, которого я увидел в своей жизни. Он опустил голову и продолжал пастись. Я смотрел, пока он не скрылся за гребнем холма.

* * *

Рассматривая крутой и порожистый грохочущий поворот, я порадовался, что мы не попытались пройти его накануне вечером. Дубонт ревела и стремительно неслась вниз по каньону, в некоторых местах скорость течения доходила до тридцати двух километров в час. Я был доволен, что Огги в тот день был моим партнером по каноэ. Мы с ним хорошо сработались и слаженно гребли на большой воде. Одна за другой наши лодки подпрыгивали на быстрой воде, траверсами обходя огромные валуны и скользя от суводи к суводи, а река, бурля, неслась мимо. Наконец мы выбрались из глубины каньона на спокойный и предсказуемый участок русла.

Спустившись вниз по реке, мы остановились, вытащили каноэ и поднялись на холм, покрытый кварцевыми валунами, а на обед приготовили рамэн[16]16
  Рамэн – традиционное блюдо японской кухни, пшеничная лапша с бульоном и различными наполнителями.


[Закрыть]. Суп был теплым и сытным и напомнил мне о доме. Я наслаждался каждой ложкой и почувствовал, что наелся. Я был счастлив, что мы покинули глубокий каньон и прошли пороги, те самые, где мы чуть не перевернулись накануне ночью. Остальные члены группы, должно быть, чувствовали то же самое. Большинство лежало на спине на мху, надвинув шапки на глаза. Я сидел неподвижно, глубоко вдыхая чистый приполярный воздух и рассматривая склон из кварцевых глыб и бесконечную тундру за ними.

В конце концов мы собрали вещи и вернулись к ожидающим нас лодкам. Река увлекла нас в другой каньон, где мы снова увидели волны и крутые высокие пороги. Мы остановились на просмотр препятствий. Увиденного с берега хватило, чтобы все занервничали. Река была мощной, окруженной отвесными «щеками» скал, и в воде перед нами материализовывалось одно препятствие за другим. Для начала нам предстояло пройти слаломную трассу, обходя крупные пенные «котлы». После четвертого реку пересекали громадные стоячие валы, волны высотой в 2–2,5 метра от подошвы до гребня. Устрашающие, но проходимые. Мы вернулись к лодкам.

Мы с Огги забрались внутрь и начали сплав, лавируя между четырех пенных «котлов», за которыми нас ждали стоячие волны. Они вырастали впереди, словно внушительные темно-серые, как оружейный металл, крепостные стены, вода ревела, и ровные гребни держались, не опадая.

Мы осторожно приблизились. Вокруг бушевала вода, обдавая нас брызгами. Если бы мы пошли прямо на волны, они захлестнули бы или нос, или корму лодки, так что мы изменили курс почти на сорок пять градусов. Нос высоко задрался на первый гребень. Как только лодка скользнула по волне, мы резко откинулись назад. Каноэ летело вниз, как с горы. Мы с Огги балансировали на склоне, изо всех сил стараясь удержать лодку в равновесии. Вершина волны поднялась до уровня глаз, потом над нашими головами. Мы слетели в промежуток между волнами, вставшими стенами вокруг нас.

Сила течения реки в сочетании с нашей инерцией вынесла нас вверх, на следующую волну. На короткое мгновение, когда мы взлетели на гребень, вокруг снова засиял солнечный свет и лодка показалась очень легкой. В этот миг я увидел извилистое русло реки дальше по течению и неровную линию высокого скалистого берега. С вершины гребня волны мы снова соскользнули вниз, и опять нас окружили темные водяные стены. Мне представилось, что мы находимся на ладони великана, и я понадеялся, что он не сожмет руку в кулак. Поднимаясь и падая, скользя и удерживаясь, мы преодолели остальные волны. Под конец я чувствовал себя, как на последнем участке «американских горок», когда рельсы вытягиваются в прямую линию. Было одновременно и страшно, и захватывающе.

Ближе к вечеру мы, наконец, разбили лагерь. К тому времени, как мы отправились спать, из темных туч, которые мы заметили раньше, полил дождь и шел всю ночь. Утром его сменил пронизывающий ветер.

На реке мы боролись с ветром и течением, а они, словно драчуны, на пару пихали нас то туда, то сюда. Уже через несколько поворотов ни у кого не осталось терпения, эмоции накалились, парни ругались и орали на ветер и воду. Небо было облачным, вода приобрела серо-стальной оттенок, а нависающие скалы тонули в густых тенях.

Опустившись на холодную землю, мы осмотрели горизонт в поисках инукшука. Вскоре река образовывала громадный водоворот, и по сложности прохождения он был выше наших возможностей – эти несколько порогов нам предстояло обойти обносом. Инукшук был единственным утешением при предстоящем обносе. Дэн знал обо всем заранее – нашел упоминание об этом участке в нескольких старых дневниках путешествий, которые откопал в подвале столовой в Кэмп Миноджин.

Я и раньше бывал внизу, в тускло освещенном тихом помещении, и видел их – они были кипой сложены на потертом деревянном столе, засунуты в ящики и коробки, стоящие на полках. На выцветших корешках виднелись поблекшие надписи ручкой вроде «Hommes du Nord 1968» и «Waputiks 2003»[17]17
  «Waputiks 2003» – название маршрута, образовано от названия хребта Вапутик, Национальный парк Банф, провинция Альберта, Канада.


[Закрыть]. Там хранились сотни записей о приключениях, каждая, как капсула времени, с рассказом о дикой природе Северной Америки. Это были оригиналы, написанные от руки их участниками. В дневниках таились бесценные мелочи, нацарапанные при свете лампы или в отблесках костра, пока проводники или походники сидели на земле или лежали в палатках под конец долгого изматывающего дня. Формат дневников был похож на тот, который мы сами писали на маршруте Hommes, а содержание варьировалось от обыденностей до невероятных событий, о некоторых из которых сообщалось скупо, без лишних слов. Дэн долго корпел над старыми дневниками. Он изучил маршрут, затем сверился с этими документами, нашел записи об участках, на которых нам предстояло перетаскивать лодки, о порогах, которые нам встретятся, об озерах, по которым можно будет пройти на веслах, и о прочих местах, которые мы увидим. Перелистывая блокнот за блокнотом, он прослеживал наш маршрут, записывая информацию, которая могла оказаться полезной, надеясь извлечь уроки из ошибок и побед тех, кто прошел здесь прежде нас. Эти записи теперь были с нами, записанные в общий дневник нашей группы и его личный блокнот. Мне они казались шепотом мудрецов древности. Вы дойдете до излучины реки в двадцати километрах от озера. Остановитесь у правого берега и ищите инукшук… Его непросто заметить.

Авторы дневников оказались правы. Мы высмотрели маленький ориентир из каноэ на Дубонте и повернули к берегу. Вытащили лодки, снаряжение, перенесли все через скалы и осыпи туда, где заканчивался обнос. Из воды торчали ржаво-коричневые камни, похожие на огромные кубы. С того места, где мы стояли с лодками и рюкзаками, скалы громадными ступенями спускались к площадке в нескольких футах над текущей водой. Это и было наше место. Мы помогали друг другу спускаться, осторожно опускали, загружали и спускали на воду по одной лодке за раз, а затем траверсом пересекали быстрое течение. Несмотря на то, что я греб изо всех сил, нас медленно сносило вниз. Мы траверсом обходили пенные «котлы», «подушки» и торчащие из воды «зубы». Когда мы пересекли вторую половину реки, руки у меня начали уставать. Выше по реке ревели пороги. После них вода пенилась и становилась бледно-серого цвета. Река была повсюду, она подкидывала и качала нас. Мы двигались вперед и, наконец, добрались до участка гладкой воды у берега. Еще несколько метров, и в безопасной заводи собралась вся группа.

Ниже по течению Дубонт прорезала в скалах узкое ущелье, река текла по нему без подводных камней и порогов. Мы оставляли позади километр за километром, пока после очередного поворота в лицо нам не ударил такой сильный ветер, что мы буквально замерли посреди течения. Ветер, должно быть, дул со скоростью сорок восемь километров в час, да еще и с резкими с порывами. Мы боролись с внезапным натиском, а ветер и течение многократно усиливали любое движение наших лодок. Мы выбрались в дельту, где берег далеко простирался в обе стороны. Перед нами не было ничего, только ровный горизонт и бесконечный ветер. Глаза у меня заслезились.

Как раз на краю продуваемой всеми ветрами дельты проходила граница между Северо-Западными территориями на западе и Нунавутом[18]18
  Нунавут – обширная территория на севере Канады, занимает большую часть канадской Арктики. Образована в 1999 году в результате отделения Северо-Западных территорий.


[Закрыть] на востоке. Мы добрались до озера Дубонт, самого большого в Нунавуте, впервые увидев эти места. Мы знали, что оно огромно, и рассчитывали, что у нас уйдет большая часть недели, чтобы пересечь его огромное открытое пространство, однако распахнувшийся перед нами простор превзошел мои ожидания. Вытирая слезы и всматриваясь в даль сквозь ледяной ветер, я заметил белую блестящую полосу вдоль горизонта. Она тянулась от берега до берега. Мираж? Отражение? Через мгновение я сообразил, что это такое, и у меня перехватило дыхание. Тут мужик из вертолета сказал правду. Озеро Дубонт было заполнено льдом.