Текст книги "Эволюция убийства"

– Давно ты «Ниву» выгонял, Александр Степанович?

– Да нет, минут двадцать назад. На рыбалку собираюсь, вот зашел, вдруг Евгений Артемович передумал. Он ведь тоже хотел со мной порыбачить, но у него там проблемы какие-то…

– Проблемы, – кивнул Олег. – С любовницей. Исакова Инга Аркадьевна, знаешь такую?

– Ну-у! – Как-то уж очень загадочно усмехнулся Коротилов.

– Гайтаров ее сестру зарезал.

– Как зарезал? – глянув на нож, спросил мужчина.

– Или сам, или кто-то помог. Этот кто-то и его самого зарезал…

Олег поманил к себе Коротилова и сместился на кухню, чтобы тот смог пройти к трупу. Мужчина кивнул, сделал шаг-другой и остановился, едва только увидел покойника.

– Это не я!

– А кто?

– Не знаю.

– И Митю ты не видел?

– Митю видел. «Уазик» стоял. А сейчас «Лендровер». Ваш?

– Митя мог убить? – резко спросил Олег.

– Евгения Артемовича?!.. Не знаю!.. Он его очень уважал, Артемыча. Артемыч ему хорошо платил, там у нас электрозабойник через раз работает, так Митя по старинке, кувалдой, с одного удара. И спокойно так, как будто бутылку откупоривал. Невысокий такой, худенький, откуда сила?

– А ножом как у него получается?

– Ну и ножом без проблем… Но Артемыч мужик здоровый, как его ножом взять?

– А если внезапно?

– Ну, внезапно можно.

– Где этот Митя живет?

– На скотобойне, у него там бытовка теплая. Он же там и за сторожа…

– Хорошо, спрошу по-другому, откуда он родом, откуда приехал?

– Откуда-то из деревни!

– Из какой деревни?

– Да не говорил он…

– Ничего не говорил?

– Да нет, он вообще молчун, нелюдимый.

– Вспоминай, Александр Степанович, вспоминай! – угрожающе нахмурился Олег.

– Ну-у… – Коротилов с опаской глянул на нож. – Разговорились как-то про рыбалку, он сказал, что у них там на Песочке форель водится. Песочка – река такая, по сто пятой трассе идти… Все, больше ничего не знаю!

– «Уазик» у Мити, говоришь?

– Старый, армейский, он его из хлама собрал. Там этого хлама много, сказал.

– Где много хлама?

– Не сказал.

– Номер машины знаешь?

– Как не знать?

– А фамилия этого Мити?

– Поспелов Дмитрий Васильевич. Он сейчас на бойне, позвонить можно. – Коротилов хлопнул себя по карману.

– Позвони, – кивнул Олег, с сомнением глядя на него.

Предчувствие не обмануло, дозвониться до Поспелова не удалось, телефон оказался заблокированным. Возможно, абонент избавился от мобильника, чтобы полиция не смогла выйти на него. Если так, то Митя уже в бегах. Да и в любом случае искать его на скотобойне опасно. Скорее, там найдут самого Олега. К Инге нужно ехать, брать в охапку и везти в полицию. Гайтаров мертв, бояться его нечего, и она может рассказать всю правду о нем. Это реальный шанс на спасение.

6

Ноги сильные, тело мощное, не гнется, но дуб тоже не падает после первых ударов топором. Митя блаженно улыбался, вспоминая, как держал босса за его бычью шею, как тот упирался, не желая умирать, а он бил, бил. Наконец Артемыч согнулся, опустив руки, изо рта хлынула кровь, глаза закатились. Ноги ослабли, тело завалилось на бок. Миг между прошлым и будущим называется жизнь. А миг между был человек и нет его – это смерть. И нет ничего прекраснее, чем этот миг в жизни жертвы.

Всякий раз, убивая, Митя испытывал дикий прилив энергии. Как будто душа убитого врывалась в него, бальзамом растекаясь по крови, по мышцам, а сознание кричало от восторга. Может, он вампир по жизни, только питается не кровью, а энергией умирающих тел. А может, он сам дьявол! Или как минимум волк-оборотень высшего уровня посвящения.

Каждый раз, убивая кого-то, Митя возносил себя на самый верх мироздания, ощущая высшей силой, но эйфория обычно длилась недолго. Кровавые воспоминания быстро теряли свою яркость, внутренняя дрожь спадала, со временем наступала депрессия, возникало чувство жалости к жертве, порой, даже раскаяние накатывало, а иногда и слезы на глаза. Убивать – большой грех, Митя это понимал, но ничего не мог с собой поделать. Такие охоты устраивал, столько крови у него на руках…

Эйфория обычно спадала быстро, но уже третий час, как Гайтарова нет, а настроение все еще на высоте. Возможно, это головокружение от успеха: Митя спокойно ушел из города, машина на ходу, двигатель работает без перебоев, ментов на хвосте нет, печалиться не о чем. Есть ощущение, что адреналин закончится не скоро.

Это после Валерии он остыл довольно быстро. Может, потому что не хотел ее убивать. Вернее, хотел, но держал себя в руках. Он же человек, а не зверь, поэтому осознавал свою опасность для общества. Охотился, убивал, раскаивался, даже плакал, но все равно не мог остановиться. Хотя и пытался. Не зря же отправился в город, одно время мыл машины, никого не трогал, затем устроился на скотобойню, три года исправно отпахал, ни одного человека не убил. Мог и дальше продолжать в том же духе, чтобы мама гордилась сыном.

Мама давно уже на том свете, но всегда где-то рядом, смотрит на него, ругает, дает советы. Ругает, говорит, что нельзя убивать. И всегда говорила. Всегда заботилась о сыне, всегда говорила, что белое – это белое, а черное – это черное. Жили они бедно, так что мама свой кусок отдавала, собирая сына в школу, чтобы не голодал. Был у них в классе Жора Поджилков, наглый, задиристый, Мите сильно доставалось от него. Как-то Жора порвал ему брюки, мама могла зашить их, подлатать, а она новые купила, на последние деньги. Ссадины лечила, синяки сводила и все просила, чтобы Митя не отвечал ударом на удар. А он ответил. Но уже после школы. И так ответил, что Жора даже вину свою перед ним прочувствовать не успел.

И за маму он тоже спросил. С отца. Который никогда и не жил с ними. Даже знать их не хотел. Этот выродок очень обидел маму, а она просила простить его. И Митя простил. Но после того, как наказал этого чертового кочегара…

Не хотела мама, чтобы Митя убивал. Но так он и не говорил ей ничего, она и не знала. А сейчас знает, потому что уже на небесах. Она умерла, и Митя остановился, перестал убивать. И вдруг Артемыч предложил ему работу. И так вдруг захотелось горяченького. Да и мама почему-то молчала, не останавливала сына…

А убить предстояло женщину. И ее детей. На женщину Митя нездорово возбудился. Как самый настоящий маньяк, которому мало убить. Но ведь он вообще не маньяк, просто зверь, который по своей природе не может убивать. Зверь он, оборотень, но точно не маньяк. Поэтому он сразу сказал себе – никакого насилия. Смерть и только смерть. Даже нож купил с именем жертвы. Чтобы только ножом…

Собака почуяла в нем жестокого зверя, Мите ничего не стоило приручить пса, управился за один день, хотя мог обойтись и без этого. Вегас чуял в нем волка, заметил его и сразу поджал хвост. Митя спокойно прошел в дом, но застал там только женщину. Валерия сладко спала, ни о чем не подозревая. Одеяло откинуто, сорочка короткая, ноги обнажены. Не молодая, но так и Митя не мальчик, тридцать восемь лет не так давно стукнуло.

Мама как будто что-то почувствовала, спустилась с небес, тронула за плечо. Убивать можно, сказала она, насиловать нельзя… И Митя убил. Накрыл ладонью женщине рот и ударил ножом в сердце. А потом еще. И еще. Все больше возбуждаясь. В конвульсиях восторга чувствуя, будто душа усопшей проходит через него, оставляя после себя шлейф ярких ощущений. Но эти ощущения были бы куда ярче, пройди новопреставленная душа через его плоть. Но мама не велела… Да и убивать она не разрешала. Но Митя давно уже взрослый, у него есть свое мнение!..

Дорога хорошая, без колдобин, машину не трясло, но в багажнике что-то бухнуло. Поспелов кивнул. Проснулась рыбка, пора снимать с кукана и пересаживать в салон. Но сначала нужно съехать с шоссе, где можно нарваться на ментов, до поворота совсем ничего.

Инга снова зашевелилась, коленками ударив по спинке заднего сиденья. Баба она горячая, уж кто-кто, а Митя это знал, видел, как Артемыч пер ее в своем кабинете. И видел, и слышал не крики-стоны, а эротическая симфония в стиле рок. И сама Инга как песня, может, и не красавица, но какая фигурка! Да Митя влюбился в нее, а подлый Гайтаров и не думал щадить его чувств. Мало того, велел убить ее. Причем в тот же день, как приговорил ее.

Хорошо, пес у Исаковой оказался таким же трусливым, как и Вегас, Митя рыкнул на него по-волчьи, он и заткнулся. А ключи от дома у него имелись. Правда, в полной мере воспользоваться ими не удалось. Бологов, хоть он и неудачник, учуял опасность, забаррикадировался с Ингой в прихожей. Митя слышал их разговор. И не очень злился. Потому что не хотел убивать Ингу. Он испытывал возбуждение, но так Митя совсем не прочь был получить свое.

Дико хотелось убить Гайтарова, который не щадил его чувств, требуя крови любимой женщины. А тут еще Бологов отправился за этим гадом, Митя просто не мог отдать ему своего босса. А вместе с ним и самого себя. Он опередил Бологова, убил Гайтарова до того, как тот добрался до Зверосовхоза. И концы в воду сбросил, и за Ингу отомстил. И не важно, что Инга тогда уже спала у него в багажнике. Он мстил за нее. Наказывал негодяя. И наказал… Может, потому острота пережитого момента не притупляется?

Но тогда, убивая Гайтарова, он больше думал о своей безопасности. Под одной крышей с Ингой. Митя взял ее под свою опеку, их теперь связывает одна судьба, он не мог отдать ее на растерзание закона. Поэтому снова подставил Бологова. Не поленился затащить истерзанный труп в каминный зал, оставив в прихожей лужу крови. Там сумрак, автомат он вырубил, Бологов просто обязан был наступить в кровь. Нож, воткнутый в арку, он, конечно, в руку не возьмет, но это хоть какое-то, но подспорье для ментов, чтобы закрыть этого неудачника за два убийства. Это Дмитрий Васильевич Поспелов представитель высших сил, а Бологов просто грязь под его ногами. Мир станет чище, если это ничтожество сдохнет.

Размышляя о своей исключительности, Поспелов забыл об Инге, но поворот на Видново не прозевал. Свернул, проехал немного, остановился. Дорога неплохая, еще асфальтированная, но места уже безжизненные, холмистый рельеф, редколесье, скальные грунты. До Видново всего ничего, два десятка километров. Там и магазин, где можно отовариться. С деньгами без проблем, за три года скопилось немало, еще и за дом деньги в банке лежали, в бумажнике у Гайтарова полста штук нашлось, а чего добру пропадать?

Поспелов остановил машину, открыл багажник, подмигнул Инге, которая смотрела на него глазами напуганной телки. Митя хорошо знал эти глаза, сколько бычков и коров он пустил под нож. Ингу он тоже мог убить, и она очень хорошо это знала.

– Ну что, красавица, будем дружить? – спросил он.

Гайтаров драл эту сучку и вчера. Сначала они поругались, затем помирились, жаль, Митя не слышал, чем эта байда закончилась. Но, судя по оторванной пуговице на ее жакете, Гайтаров ее не щадил. Но Митя не такое животное, как Артемыч, он отрываться на Инге не станет. Потому что влюблен. Поэтому никакого секса. Он не хотел ее убивать.

Инга баба знойная, может, и не совсем красавица, но таких роскошных телок у него еще никогда не было. А она роскошная. Такая же роскошная, как и ее «Мерседес». Жаль, пришлось бросить внедорожник, машина классная, проходимая и не ломается. Это «уазик» может отказать в любой момент… Инга тоже может ему отказать. Даже должна отказать. Если хочет жить.

Прекрасная пленница замычала как телка, Поспелов благодушно усмехнулся, сорвал полоску скотча с ее губ, срезал клейкую ленту с рук, с ног. И помог выбраться из машины.

– Ты кто такой? – спросила Инга, лихорадочно озираясь.

Безжизненный пейзаж, похоже, пугал ее больше, чем похититель. Ветер холодный для июня, а она в шерстяном жакете, больше ничего на ней из теплых вещей нет. Но в багажнике лежал старый армейский бушлат с воротником из натуральной овчины, Митя подкладывал ей под голову. А сейчас взял и набросил на плечи.

– Спасибо, конечно…

Митя усмехнулся, вспомнив, как предстал перед ней. Пытаясь зайти в дом, она раз дернула дверь, второй, только на третий смогла открыть. А увидев Митю, чуть в обморок от страха не свалилась. А жаль, что не свалилась. Так бы не пришлось ее усыплять.

– Что ты делал у меня дома?.. И почему я здесь?

– А потому что ты знаешь, кто убил твою сестру.

– Кто? – Инга попятилась, бросила взгляд по сторонам, как будто кто-то здесь мог прийти ей на помощь.

– Гайтаров.

– Ты знаешь?

– Я знаю.

– И я тебя знаю! – вспомнила Инга. – Ты сторож!.. На скотобойне!..

– И сторож тоже, – невесело отозвался он.

Гайтаров хоть и козел, но мужик видный, здоровый, шумный, разбитной, бабы таких любят. Бологов более утонченный, и черты лица у него мягче, и характер, но высокий, статный, умеет подать себя, костюм на нем ладно сидит. А Митя, увы, и ростом невысок, и на лицо неказистый, нос в двух местах сломанный, нижняя челюсть сильно выпирает, бабам это не нравится. Даже перед самим собой не хотелось признавать недостатки, но сама жизнь заставляла.

– А что у меня дома делал?

– Сторожить приходил!

Инга в недоумении вскинула брови, отшагнула от него, споткнулась о камень, равновесие удержала, но бушлат спал с плеч ей под ноги.

– Сторожить?

– А еще приходил тебя предупредить!

Инга шлепнула себя по щеке, одним ударом прихлопнув сразу двух комаров.

– Приходил, чтобы предупредить! – повторил он. – Гайтаров тебя заказал!

Инга снова подняла руку, чтобы прихлопнуть комара, но вдруг замерла, как неживая. С открытым от потрясения ртом. Как это так, кто-то посмел ее заказать.

– Приходил предупредить. И увести с собой… В городе тебе оставаться нельзя! Там Гайтаров, там полиция. Гайтаров тебя сдаст!

– А что я такого сделала?.. Да что это такое? – Инга замахала руками, отгоняя комаров.

– Поехали!

Митя кивком указал в сторону Видново, жестом велел ей садиться в машину, но получил отказ.

– Да иди ты!

До шоссе далеко, километра два, но поле ровное – видно, как проносятся машины. А там, где шумная дорога, там жизнь.

– Я не могу тебя здесь оставить! – качнул головой Поспелов.

Инга усмехалась, глядя на него как на полнейшее ничтожество. Он для нее всего лишь жалкий сторож, которому вдруг взбрело в голову спасти женщину куда более высокого статуса. Спасибо, конечно, но им не по пути.

Митя нагнулся, задрал штанину, вытащил нож из чехла, ремнями закрепленного на голени. К «финкам» у него особая страсть, два клинка уже ушли, но есть еще три, надолго хватит. Здесь, в глуши, можно убивать ножом сколько угодно раз.

– Ты чего?

Инга снова попятилась, споткнулась, на этот раз не смогла удержать равновесие, задницей села на холодные камни, а бедрами на теплый ватник. Она инстинктивно передвинула задницу на бушлат, задрав юбку. Митя шагнул к ней навстречу, поставив пятку между коленями, носок ботинка оказался под юбкой. Отодвинуться он ей не дал, взял за шею, с силой наклонил голову.

– Это я твою сестру убил! – тихо, ей на ухо сказал он.

Инга заскулила как дворняжка, запертая в будке.

– И тебя должен был убить!.. Но убил Гайтарова!.. И тебя убью! Если не дашь!

– Э-э… – в полном смятении проблеяла Инга.

Не хотел Митя ее убивать. Хотел холить ее и лелеять, оберегая от всяческих бед. Инга пробудила в нем давно забытую потребность заботиться о ком-то. Он до сих пор находился в состоянии сильнейшего душевного подъема, которое вызвало в нем убийство Гайтарова. Ведь он убивал не из удовольствия, он делал это ради кого-то. Он наказывал преступника!..

Но Инга не оценила его душевные порывы, не понравился он ей в образе добренького мужичка-лесовичка. Зато сразу же прониклась уважением, когда узнала, что это он убил ее сестру. И ее любовника. И не очень-то возмутилась, узнав о его низменных побуждениях. Как будто так и надо, как будто это единственно правильный вариант. Пусть трахает, лишь бы не убивал.

Чтобы закрепить успех, Митя поднес нож к ее голове, срезал локон волос у виска. Инга затрепетала как падший лист, легла на спину, согнув ноги в коленях.

Он засмеялся, глядя на нее. Признала нового хозяина, сучка, легла, ноги уже раздвинуты. Колготок на ней почему-то нет, может, Гайтаров снял их вместе с трусиками. Митя возбудился от этой мысли. Но брать он Ингу не станет. Не для того он убивал своего босса, чтобы задушить его любовницу. А он может задушить, он знал себя.

– Давай в машину! – великодушно повел он рукой.

Но ногу не убрал, Инге пришлось выкарабкиваться из-под него. Она еще выше подняла согнутые в коленях ноги, хотела оттолкнуться посильней, но засветила наголо выбритое место под юбкой. Митя увидел там все, кроме трусиков.

С вожделением глядя в лицо, он опустился перед Ингой на колени, для этого ему пришлось еще шире раздвинуть ей ноги. И остановить ее движение, руками захватив колени. Женщина замерла, в страхе глядя на него.