Текст книги "Конус 103. Книга о человеке, который не захотел оставаться среднестатистическим"

Да и стул рядом всего один. Что заказал тот, кто был у кассы когда Егор зашел, запомнить не получилось – все внимание было приковано к изучению пространства и запаху свежих булок. А вот заказ второго человека разобрать удалось. Он попросил тарелку супа, молоко и горчицу. Парень на кассе скривил губы и пожал плечами – мол, такого у нас нет. «Быть может, хотите булочку-улитку?» Клиент буркнул что-то себе под нос, кажется, о том, что улитка эта ему как собаке пятая нога, и быстрыми шагами направился к выходу, где через пару мгновений и скрылся. Егор сделал единственный шаг, который отделял его от кассы. Парень дежурно улыбнулся и вопросительно взглянул на него. Яковлев не знал, что сказать. Он вдруг понял, что не знает, есть ли у него при себе деньги. Вроде же все забрали еще в Поле, или как там этот вход в Конус назывался. Но, может, какая монета завалялась? С другой стороны, как-то невежливо прямо у кассы рыться в карманах, когда уже подошел. Да и вдруг кто-то еще зайдет, а тут место занято – неудобно.

Неловкое молчание нарушил парень на кассе:

– Что вы хотите?

Не придумав ничего лучше, Егор выпалил:

– Карты к оплате принимаете?

Кассир взял чистую чашку с подноса, что стоял рядом с ним, и разбил об пол.

– Вас не спрашивали, как вы будете оплачивать заказ. Вопрос был: чего вы хотите?

Егор не спеша кивнул головой: окей, парень, давай, пусть будет по-твоему. Он еще раз оглядел прилавок и ткнул пальцем в корзину с выпечкой.

– Я бы не отказался от круассана.

Кассир взял вторую чашку с подноса и также равнодушно разбил ее. Егор про себя выругался, затем привстал на мыски и увидел, что осталось еще две чашки. Они были точно такие же, как на двери при входе.

– Вас не спрашивали, от чего бы вы не отказались. Вопрос был, – он на мгновение сделал паузу, – ЧЕГО ВЫ ХОТИТЕ?

* * *

«Что он хочет от меня услышать? – растерялся Егор. – И почему так себя ведет? Это как будто джинн из анекдотов, который вроде исполняет желания, но делает это таким образом, что лучше бы уж не исполнял. Вероятно, этот парень – это и есть мое испытание на втором Этаже. Хорошо, то есть мне нужно пройти его. Может быть, будет еще что-то, но сейчас определенно надо как-то с ним продуктивно поговорить. Что же сказать ему? А если напрямую спросить: что ты хочешь от меня услышать? Вдруг сработает и он ответит? Хотя нет, вряд ли – большой риск услышать в ответ что-то в духе «вас не спрашивали» и так далее. И тогда еще одна разбитая чашка, после которой останется только одна-единственная. Тогда так – надо просто напрямую отчетливо сказать. Я хочу круассан. И все, без слов-паразитов и разных лингвистических оборотов. Тогда, может, он будет доволен. Что же, попробуем».

– Я хочу круассан.

Егор скользнул взглядом по подносу с чашками. Кажется, парень туда не тянет руку – уже хорошо! Кассир снова улыбнулся своей по-юношески наивной улыбкой и произнес:

– Вы точно уверены в этом?

Егор было открыл рот, чтобы произнести что-то в духе «кофе тоже был бы кстати», но вовремя сдержался. Он лишь набрал воздуха в легкие и мягко выдал:

– Да.

В этот момент кассир спокойно взял чашку и разбил ее так же невозмутимо, как и две предыдущие. Только теперь он сопроводил это действо комментарием:

– Нет, вы хотите не круассан.

От неожиданности Яковлев даже подпрыгнул на месте. В нем закипала злость. Что, мать вашу, тут вообще происходит? Он прищурился и недобро взглянул на парня, выдыхая воздух, словно бык на корриде. Тот снова стоял в своей исходной приветливой позе, как будто ничего особенного не происходило. Возможно, для кассира так и было, обычный рядовой день. Во всяком случае, посуды ему явно не жалко. Егор с обидой поджал губы и посмотрел на сиротливо стоящую чашку – последнюю. Что будет, если ее тоже разобьют? Его убьют или, может, он навечно останется в этой кафешке?.. Думать об этом не хотелось. Тем более что она пока не разбита, а значит, надежда выбраться отсюда жива.

Все еще злой от выходки кассира, Егор оглянулся по сторонам. Взгляд остановился на круассане, на который ушло две чашки. В голове промелькнула мысль: «Парень бьет фарфор, когда я отвечаю что-то не то. Но если я буду молчать – это же не повлияет ни на что? Или как?» Не успев взвесить все за и против, мужчина просто схватил круассан с прилавка и, не спуская глаз с кассира, начал пятиться назад. Зрелище напоминало кульминацию в фильмах-вестернах, когда два ковбоя медленно расходятся по углам, следя за малейшими движениями друг друга. Только в этой «дуэли» отходил назад один Егор, и в руке вместо массивного револьвера он держал мягкий круассан.

Наконец, поняв, что, похоже, парень будет бездействовать, Егор уселся на единственное место в зале и начал уплетать выпечку. «Вот же засада, этот пацан был прав, что-то действительно не хочется этот круассан. Свежий, но слегка сухой. Так чего же я хочу?»

Это был вопрос, который явно требовал времени на размышления. Яковлев снова вспомнил, что второй Этаж можно проходить сколь угодно долго. Значит, торопить тут вряд ли будут. Хорошо. «Давай думай, приятель, думай. Я, по идее, сделал все так, как и должно было быть. То есть выбрал товар из ассортимента, четко назвал его и подтвердил свое желание. В ответ – отказ и еще одна разбитая чашка. Значит, на каком-то из этих этапов я допустил ошибку. Надо разобраться по порядку.

Первое – выбор. Нужно определенно просить что-то, что есть в наличии в кафе. Потому что тот тип, что был передо мной, отчетливо произнес: «Дайте тарелку супа, молоко и горчицу». В ответ ему пожали плечами и ответили, что, мол, такого у нас нет. Поэтому требуется выбирать из того, что есть в наличии. Окей, может быть, кофе? Точно, кофе! У меня была мысль о том, что кофе не помешает, и плюс чашка! Он бьет чашки, значит, именно их он и должен использовать. А круассан в чашку не нальешь. Поэтому я должен подойти и попросить кофе. Есть!»

Размышляя, Егор доел круассан. Дожевывая последний кусочек, он встал, чтобы подойти к прилавку и выдать кассиру новую версию ответа на вопрос. Ему так нравилась свежая идея, что он даже позволил себе подмигнуть парню. Но в последний момент, скорее по старой привычке, чем из-за логической необходимости, Яковлев заставил себя промолчать и придумать еще один вариант ответа на вопрос, чего он хочет. И если круассан он импульсивно заграбастал после очередного фейла, то сейчас получилось обуздать эмоции и чуть-чуть остыть.

Этот навык, продумывать все по два раза, неоднократно спасал. К примеру, когда коллега на работе предлагал купить умные часы. Делал он это настолько убедительно, что мог бы, в принципе, работать менеджером по продажам, а не системным администратором. И водонепроницаемые, и музыкой управлять с них можно, и звонки принимать – сказка, а не гаджет. Плюс по интересной цене, ниже рынка. Но все же, несмотря на острое желание приобрести устройство, Егор остановил себя. Да, цена была привлекательная, но почему что-то его здесь смущает? Дело в причине продажи. Она была банальной – нужны деньги. Но в это Егор не верил. Точнее, верил, но не в качестве предлога к сбыту. Потому что деньги нужны всем и всегда. И если бы коллега сказал что-то вроде «хочу велосипед навороченный, и вот не хватает», то это звучало бы убедительнее. Может быть, не такой уж он и профи в продажах. В итоге Яковлев, обдумав потенциальную покупку еще раз, предложил отдать ему часы на тест-драйв – на пару дней. А там, мол, решим, что да как. Сразу после этих слов продавец поник и «съехал» с разговора. А через две недели поднялся скандал, когда выяснилось, что новый владелец умных часов, также из числа сотрудников компании, рассказал всем о крупном дефекте. Неисправность заключалась в том, что работали часики от силы до обеда. То есть, полностью зарядив их ночью, с ними не проходишь даже до конца рабочего дня. Соответственно, смысла в такой покупке нет. А сисадмин к тому моменту уволился, и найти его уже не представлялось возможным. Егор тогда похвалил себя за бдительность. Вот и сейчас он остановился за пару секунд до развязки.

* * *

В его ли пользу она была бы? И опять что-то смущает, но что именно? Несколько минут ушло на то, чтобы ответить себе на этот вопрос. Наконец все стало ясно. Предыдущий клиент – вот где загвоздка. Почему после его заказа кассир не стал бить посуду, а просто сказал, что у него в кафе этого нет? А что, если у того человека была своя игра? Ну, то есть он проходит свои Этажи, пробираясь через какие-то собственные уникальные испытания. И поэтому к Егору они отношения не имеют. Что, если так? Да и человек ли это вообще? Или, возможно, он просто был декорацией, поставленной сюда для атмосферности. А первый? Тот вроде что-то взял с собой и ушел в черную дверь в конце зала. «Почему я сам, кстати, не попробовал туда пойти? – задумался Егор. – Вдруг это дверь в лифт и я смогу уехать просто так? А что, тут может происходить что угодно».

Егор решительно направился к черной двери в противоположном углу помещения. Как только он коснулся ручки, кассир чихнул. И не как-то тихо, еле слышно, а наоборот – во весь голос. Для уверенности Яковлев еще раз дотронулся до ручки и попробовал потянуть на себя. Дверь не поддалась, а парень за кассой снова чихнул – видимо, сюда идти пока рановато.

Следующие минут тридцать Егор просто сидел на единственном месте в зале. Он ждал – вдруг появится еще кто-то и тогда будет хоть чуть-чуть понятнее, что делать дальше. Но время шло, а новых посетителей не было. Яковлев не шевелясь сидел за одиноким столиком, в то время как кассир преспокойно протирал чашки, не отходя от прилавка.

«Давай думать в другую сторону – если взять только меня, что тогда? Может быть, люди в очереди – лишь отвлекающий фактор. Мы… мы ведь часто стремимся сделать как другие, не особо оглядываясь на то, правильно они вообще поступают или нет. Вот и теперь – я должен рассматривать себя в отрыве от остальных. Ассортимент – не ассортимент, плевать! Что меня спросили? “Что вы хотите?” – такой же был вопрос. Вот и надо понять, что я хочу. Не в смысле съесть или выпить, а вообще что? Так, ну хочу богатым быть. Да, вот от этого точно не откажусь! Стоп, опять это “не откажусь”. Хочу быть богатым – все, вот так. Но… что такое “богатый”? Это как вообще? Хм, это когда много денег. А много – это сколько? Скажем, миллион рублей – это много? Ну, наверное, много… Но машину не купишь хорошую. Тогда надо миллион в месяц. И в течение всей жизни. А если через двадцать лет этот миллион будет таким, как сейчас сотка? Тьфу, совсем запутался».

Мозг требовал сахара, и Яковлев, находясь в своих мыслях, поднялся из-за столика и снова без спроса стянул выпечку с прилавка. На сей раз это был шоколадный пончик. Кассир никак не отреагировал. Вернувшись на свое место, Егор принялся жевать добычу, погружаясь все глубже в свои рассуждения.

«Ладно, деньги – это понятно более-менее. Есть ли что-то еще? А что, если попробовать двигаться от обратного? Ну то есть вспомнить, когда мне было хорошо, и плясать от тех событий». Еще несколько минут ушло на то, чтобы вспомнить истинные моменты счастья. Набралось только два. Первый – когда Яковлев докупил к компьютеру восемь гигабайт оперативной памяти и GTA V, которая до этого тормозила, как двоечник на экзамене, буквально «полетела». Второй момент – прощание со школой. Егор запомнил день и час, когда выходил из стен здания, в котором провел одиннадцать лет. Он тогда поймал себя на мысли, что ему больше никогда в жизни не придется туда возвращаться. И от этого на душе стало так тепло и светло, что он аж просиял – улыбался прохожим как умалишенный. Ну а что тут удивительного, за все годы обучения – только негатив. Ноль положительных эмоций, одни проблемы. То англичанка докопается, то старшие по углам жать начнут, то класс ржать станет, глядя на очередную «модную новинку» – свитер или джинсы от старшего брата Ильи, перешедшие к Егору по наследству. Да, поэтому в тот момент было реально счастье – осознание, что все позади. А впереди, как казалось, вкусное будущее – с шоколадом, который мать все время запрещала, играми на приставке и крутым скейтом (на который, правда, пришлось копить дольше всего).

«Да, любопытно круг замкнулся – именно в долбаной школе я и оказался на первом же Этаже в Конусе», – отметил Егор. Он поймал себя на забавной мысли, что воспоминания об этом коротком визите в свое отрочество были как раз позитивными. Еще бы – за короткое время этому уроду Ермошину из десятого по морде съездил. И… И еще Катьку поцеловал. Хотя как поцеловал? Просто чмокнул. Но в том возрасте это канало за «почти засосал». Колян бы не поверил. Яковлев понял, что по прибытии на второй Этаж он первым делом думал именно о соседке по парте, а не о новых испытаниях, которые ему приготовил Конус. «Да, точно – была мысль пригласить ее погулять. Прошлись бы по парку после уроков, я бы наскреб на пару мороженых».

При этих мыслях Егор ощутил странное незнакомое тепло в груди. Он откинулся на спинку стула, как будто расправив крылья. В его голове мгновенно нарисовался маршрут, по которому они бы пошли: мимо памятника по аллее, до продуктового. А дальше через сквер и вдоль гаражей. «А мороженое – я взял бы ей эскимо “Ленинградское”. Нет, лучше фруктовый лед – девчонкам обычно такое нравится. Сам бы навернул обычный стаканчик вафельный, ванильный который. А в конце, когда прощались бы у подъезда, поцеловал бы ее еще раз, только теперь в губы. Эту картину увидела бы ее мать, которая поливала цветы на подоконнике. Она бы нас окрикнула, пригласила зайти. Налила бы чаю, поставила бы на стол овсяное печенье и поспрашивала о планах на жизнь. А потом с работы бы пришел ее батя и отвел бы в комнату на “серьезный разговор двух мужчин”».

Егор вернулся в реальность с блаженной улыбкой. Он осмотрелся по сторонам – кассир протирал стаканы для латте, проверяя их чистоту на свету. А сам Яковлев сидел на стуле с половиной пончика в руке. Шоколад на нем уже растаял и тек по пальцам. Егор все понял…

* * *

«Парень за прилавком спрашивает про желание в моменте – то есть он хочет услышать, что я хочу прямо сейчас. Поэтому вариант с круассаном не прокатил. И “быть богатым” тоже не подойдет, потому что в данный момент мне остро хочется не этого. Да, сейчас я желаю только одного – быть с Катей, нравиться ей. Чтобы она восхищалась мной, полюбила бы. Чтобы я для нее был идеальным – таким, о котором она мечтала».

Егор встал со своего места и, не выкидывая пончик, подошел к кассиру. В движениях появилась хозяйская уверенность. Парень за прилавком привычно улыбнулся и без слов, одним взглядом, задал вопрос, известный обоим. Яковлев посмотрел в глаза своему визави.

– Я хочу прическу как у Комолова с MTV.

Парень присвистнул – мол, недурно, и тут же рассмеялся мягким заливистым смехом, похожим на журчание воды в ручье. Тут же в кафе заиграла приятная музыка. Кассир показал пальцем вверх.

– Jon Allen. Песня называется Stay. Нравится?

Егор помолчал несколько секунд. Слушал и одновременно обдумывал, не очередная ли это проверка. В итоге, решив, что, скорее всего, нет, ответил:

– Да, неплохо.

Парень кивнул.

– Я тоже оценил. – Он показал пальцем в сторону черной двери. – Дослушаете в лифте.

Егор действительно ехал в лифте ровно столько, сколько длилась песня. С последними звуками трека движение прекратилось, и двери распахнулись. Шаг вперед, и мужчина оказался в тесной комнате. По размеру – кухня хрущевки, но по интерьеру – слегка побогаче. У стены расположился стол с зеркалом-трюмо, по контурам которого струился ряд ярких лампочек. Напротив стола – дверь и диван на двоих. Рядом с ними – мини-холодильник. Увидев его, Егор поймал себя на мысли, что давно ничего не пил и пара глотков воды пришлась бы кстати. Он тут же пересек комнату и заглянул в холодильник. Через пару секунд на его лице сложилась гримаса отвращения. Внутри было одно лишь спиртное. Несколько банок пива, небольшие бутылочки с водкой и еще пол-литровка, кажется, коньяка. Яковлев огляделся по сторонам – запивают-то тут чем?

Шальная мысль «А может надраться?» ушла так же быстро, как и пришла. Во-первых, третий Этаж – это место, где ограничено время, и надо еще разобраться, сколько минут или часов в распоряжении Егора. А во-вторых, это Конус и тут случаются странности. И хотя круассан с пончиком оказались вполне себе реальными, рисковать все же не стоит. Мало ли, как эта выпивка повлияет.

Закрывая холодильник, Егор неожиданно для себя очень четко осознал, что сейчас в его жизни наступил тот редкий момент, когда он имеет цель. Яркую, понятную и желанную. И цель эта – добраться до крыши Конуса и встретить Однажды. Проще говоря, выбраться отсюда. И хоть страх все еще жил в сознании, горячил кровь теперь не только он, а еще и понимание смысла жизни. Громкое словосочетание, из которого сделали попсу. Все ищут этот самый смысл, пытаются заниматься то одним, то другим. А вот Яковлева он сам нашел. Через мгновение к глазам мужчины подступили слезы.

Яковлев понял, что в последний раз ему было ради чего жить, когда он в четырнадцать лет отдыхал на летних каникулах у бабушки в деревне. Отправившись с ребятами на озеро, он чуть было не утонул. Все плыли от одного берега к другому, и не умеющий плавать Егорка, как его ласково звала бабуля, решил не отставать. Еще бы – в компании были девчонки, и нужно было соответствовать. История в итоге обернулась еще одним фейлом. На середине пути от напряжения свело обе ноги. Превратившись в камни, они потянули Егора на дно. Поняв, что через мгновение он уйдет под воду, подросток успел крикнуть: «Глеб!» Последнее, что он увидел перед отключкой, как друг, плывущий впереди, обернулся. Дальше воспоминания осколочные – тащат за волосы, плюешься водой, сильно болит голова. Репутация в компании в целом и перед девчонками в частности «была подмочена», как потом шутили в деревне. Но несмотря на новую порцию издевок, Егор очень четко осознал, что тот день мог стать последним в его жизни. И что по факту все может закончиться в любой момент. Подготовиться тут не получится.

И тогда Яковлев решил жить по-новому и ценить каждое мгновение. Он вставал рано и брался за любую работу по участку, которую давала бабушка. А у той занятий было хоть отбавляй. Полоть, поливать, рубить, пилить, красить – выбирай, что хочешь. Егор брался за все подряд старушке на радость. Он тогда в моменте оценил то, как это прекрасно – вставать по утрам под пение птиц. А вечером, намывшись в бане, ложиться в кровать и засыпать под оркестр сверчков, исполняющих свой концерт для слушателей, которыми были звезды на небе и он, Егорка Яковлев.

Затем лето подошло к концу, пришло время возвращаться в город и в школу. Вместе с учебой в жизнь снова пришли суета, проблемы с домашкой и безнадега в самом остром ее проявлении – подростковом. Про ценность каждого мгновения и желание радоваться простым мелочам Егор с тех пор не вспоминал. До этого момента…

* * *

«Что же это получается? Я ценю жизнь только тогда, когда для нее есть прямая угроза? Хотя почему это “я”? Взять любого из нашего отдела в банке, и картина будет та же. Убитые горем каждый понедельник и счастливые до потери сознания в пятницу». Да, потеря сознания вечером последнего рабочего дня на неделе не редкость. Половина офиса ровно в семнадцать часов высыпала на улицу – для того чтобы пересечь дорогу и «забуриться» в паб с якобы британским названием «У Фрэнка». Там-то сознание и терялось. Вместе с кошельком, ключами от дома и даже паспортом. Особенно рискованными были так называемые «золотые пятницы» – это те дни, когда на карточку падал аванс или получка. Если такое случалось – пиши пропало. Так что не он один, а все вокруг так жили. Сегодняшним днем и текущими делами. Есть на что отдохнуть? Не увольняют с работы? Ну вот и не шуми, значит, все неплохо. Да, странная логика.

«И опять нестыковка. Я же сам себе вот только что говорил, что нужно жить в моменте и “быть здесь и сейчас”. Но это же не значит, что надо думать только о том, как набить брюхо, выпить и поспать. В чем отличие?» Егор мерил комнатушку шагами, пытаясь собраться с мыслями. Через минуту он резко остановился. «Ага, вот оно – я понял. Быть здесь и сейчас – это про отношение к жизни. Про то, как ценить то, что происходит прямо в этот миг. Проще говоря, отказ от автоматизма и жизни по накатанной, когда день ото дня, месяц к месяцу и даже год от года ничего не меняется. Эх, вот если выберусь из Конуса, клянусь, что…»

Егору не дали додумать эту мысль. Помешал тучный человек в огромных очках, который открыл дверь и просунул в нее свою блестящую от пота лысину.

– Ну, как мы поживаем? Как наши дела? Мы готовы?

Он говорил быстро, комкая слова. Яковлев пожевал губами и засунул руки в карманы.

– Готовы, начинай.

Мужчина облегченно выдохнул.

– Чего сразу «начинай»? Еще тридцать минут, – он вскинул руку с часами, – ну да. Но это, места уже все заняты. Так что не подведи, мне повторения прошлого раза не надо.

– А что было в прошлый раз? – Егор попытался придать голосу наивности. – Напомнишь?

Гость несколько секунд хлопал глазами.

– Да ты что, братец? Поберег бы менеджера своего. Надеюсь, это ты так шутишь сейчас…

– И тем не менее напомни, пожалуйста.

Мужчина наконец зашел в комнату, аккуратно закрыл за собой дверь и снова уставился на Яковлева.

– Я тебе напомню, ты не бойся. Скажу один раз – коротко и ясно. Смотри, если в зал приходит тысяча человек и каждый заплатил за билет, то смотреть на немого идиота, который у микрофона и слова сказать не может, – не вариант. Усек?

– Да, – Яковлев удивлялся своей невозмутимости, – усек. На сколько минут мое выступление?

Тучный визитер сделал два шага и приложил потную ладонь ко лбу Егора.

– Да что с тобой, а? Все как обычно, половина отделения – двадцать минут. За тобой Андросов, закрывает шоу.

Егор решил игнорировать уточнения от гостя, плевать, что он там подумает. Надо узнать все подробности.

– С какой программой я выступаю? Что делать у микрофона?

Услышав это, менеджер застыл на месте. А после разразился смехом – скрипучим, как ржавый велосипед. Казалось, еще чуть-чуть – и смех этот превратится в смесь шипения со свистом.

– Ага, понятно, это ты меня так стебешь. Ну что же, – он похлопал Егора по плечу, – попытка засчитана. Эх, ладно, не буду мешать. За пять минут до начала еще нарисуюсь…

С этими словами он направился к двери и уже почти исчез за ней, когда Егор крикнул ему в спину: «Воды принеси». Менеджер кивнул и удалился.

«Итак, что мы имеем: тысяча человек в зале, я перед ними. Они чего-то ждут. Чего? Еще у меня есть менеджер, то есть человек, который, по всей видимости, организовывает представления. Я музыкант? А может быть, поэт? В любом случае нужно будет выступать». От последнего слова у Егора по спине пробежал холодок. Яковлев ненавидел публичность во всех ее проявлениях. У него долгое время не было даже аккаунтов в социальных сетях. А когда их все же пришлось завести (и то скорее из-за желания не дать лишнего повода над собой посмеяться, а не из необходимости), обновлялись страницы от силы раз в год.

Что же касается выступлений перед публикой – это вообще было для него пыткой. Дополнительный круг ада, который устроила в свое время учительница рисования. Да, предмет, на котором вообще не должны были, по идее, вызывать к доске, стал сущим адом. Не имея таланта к изобразительным искусствам, Егор порождал своей кистью такие художества, что их можно было показывать в развлекательных программах. Татьяна Сергеевна, учительница рисования, то ли от желания повеселить класс, а то ли от небольшого ума показывала рисунки Яковлева всем. При этом предлагалось угадать, что именно изображено на альбомном листе. За самый смешной и оригинальный вариант – плюс один балл к оценке за урок. Завершалась такая ярмарка черной сатиры приглашением «автора шедевра» выйти к остальным и прокомментировать очередную свою работу. Ну же, Яковлев, не стесняйся! И вот, плетясь под глумливый гул голосов к доске, Егор думал о том, что будь у него сейчас возможность провалиться под землю – он бы ей воспользовался не задумываясь. Тем более что пытка могла растянуться на добрых пять минут, каждая из которых по ощущениям тянулась дольше новогодних каникул.

А как еще оно могло быть, если любое произнесенное слово сопровождалось взрывом хохота? Молчать тоже не получалось, потому что в таком случае учительница брала инициативу на себя и своим фирменным «ты объясни свое творчество, мы же не такие гении» доводила класс до истерики. Казалось, еще чуть-чуть и из-за парт в Егора полетят карандаши и краски. Одноклассники буквально ждали урока рисования. Даже друг Колян, и тот не сдерживался и ржал конем, за что, правда, потом всегда извинялся: «Не, братан, без обид – но это реально была уссачка». Для Егора же главной наградой была отмена рисования – либо, как вариант, прогул проклятущего урока.

С тех пор показываться перед людьми он не хотел. Избегал публичности всеми силами. Когда же на собраниях, на работе или торжествах слово давали насильно и не получалось откосить, Егор ограничивался короткими сухими репликами, стараясь максимально быстро передать эстафету следующему.

И вот третий Этаж – здесь нужно не просто выйти к людям, но и целых двадцать минут о чем-то трещать. Плюс намекнули довольно прозрачно – публика должна быть довольна. Отмолчаться не получится. Что же делать? Егор еще раз изучил комнату. «Так, ну это определенно гримерка, а я, стало быть, артист. Гитары и других каких-то инструментов нет. Менеджер про музыку тоже ничего не говорил. Значит, я должен просто что-то говорить. После меня еще какой-то мужик, то есть это, типа, фестиваль или что-то в таком духе…»

* * *

Яковлев занял место, которое ему и полагалось, – перед зеркалом. Он взглянул на свое отражение. На него смотрел мужчина средних лет, явно побитый жизнью. Немного впалые щеки добавляли возраста. Да и глаза, их хоть и нельзя было назвать потухшими, тоже не блестели. Что же такое с тобой произошло, парень, что в тридцать один год ты превратился в кого-то, кто мечтает никого не видеть? А если при этом его самого тоже не будут видеть – так это вообще мечта. Но человек – создание социальное, а значит, должен уверенно себя чувствовать среди других людей. «Так где я не туда свернул? Почему сейчас должен проходить все эти испытания? Мог бы жить себе как все и в ус не дуть, но нет – решил же поменьше “светиться”. Вот теперь получай».

Вдруг Егор вздрогнул. Время же идет, а понимания, что там насчет выступления, нет и в помине. «Что делать? Вот бы глянуть на тех, кто на сцене прямо сейчас… Ну да, ведь идет фестиваль, люди в зале уже на местах. После меня какой-то мужик закрывает шоу, а значит, вероятно, и передо мной кто-то работает. То есть общается с публикой прямо сейчас. Может, это актер какой или кавээнщик… Да, гадать так можно долго… Хотя стоп, чего гадать-то? Я же ограничен по времени, а не по пространству».

Через несколько секунд Егор уже шел по закулисью. Он слышал, как в концертном зале раздавались то взрывы хохота, то овации. Похоже, слушателям выступление нравилось. Яковлев приблизился к выходу на сцену и увидел происходящее. На сцене было двое мужчин – оба в костюмах-тройках. Один сидел на диване и держал микрофон, копаясь в смартфоне. «Вот тип, не мог дождаться антракта, или как тут перерывы называются». Другой прогуливался по сцене взад-вперед и что-то говорил – про тренировки и необходимость контроля питания. Это тренинг, что ли?

Привлекал внимание и обратный таймер – часы расположили на сцене таким образом, чтобы публика их не видела. Но люди с микрофонами могли легко смотреть на них – достаточно было бросить взгляд на край сцены и сразу становилось ясно, сколько еще времени осталось до конца выступления. Тут слово взял мужчина с телефоном. Оказывается, он не просто зависал в соцсетях. Ему на специальный номер приходили сообщения с вопросами. Он лишь отбирал самые интересные и зачитывал, чтобы второй давал развернутый ответ. Ага, значит, есть модератор, который хоть как-то направляет действие в нужное русло.

Егору стало чуть полегче. Он еще немного погулял, обдумывая план действий. «Так, ну если будут задавать вопросы, то единственное, что нужно делать – это отвечать на них, но развернуто, наливая воды по максимуму. Если спросят, сколько времени, нужно рассказать принцип работы часового механизма». Немного успокоившись, Яковлев вернулся в гримерку, где на диване сидел менеджер с бутылкой минералки.

– Что, опять слабит на нервной почве? – он обнажил зубы, явно считая, что довольно удачно пошутил.

– Нет, просто решил пройтись, – Егор натянуто улыбнулся, – ходьба успокаивает.

– Лови свой боржоми. – Менеджер резко, словно боксер на ринге, выбросил руку, а вместе с ней и бутылку воды.

Егор поймал ее неожиданно ловко, чуть выставив вперед ладонь. Привычным движением он «отвернул голову» минералке и принялся жадно пить. «Бляха-муха, принес соленую, – прозвучала в голове мысль, – но все равно лучше так, чем вообще без всего. Если бы толстяк забыл о моей просьбе и заявился с пустыми руками, пришлось бы пить прямо из-под крана».

– Ну ладно, много не пей, а то по нужде может захотеться.

– Я смотрю, ты сегодня прямо сыплешь шутками.

Менеджер напрягся.

– Это не шутки, дружок. Это опыт. Опыт распорядителя этих долбаных концертов. И вообще, давай-ка соберись, ты какой-то, – он окинул Егора взглядом, – расхлябанный, что ли. Заправься для начала… и через минуту подтягивайся к сцене. Я прослежу, чтобы в этот раз тебя объявили правильно.

Пухлый распорядитель снова удалился. Похоже, он действительно переживал и хотел, чтобы все прошло как надо. Ну или по крайней мере умело делал вид. Егор еще минуту походил по гримерке и сделал пару приседаний, потому что когда-то давно слышал, что это помогает успокоиться. Убедить себя в том, что это лишь Конус и тут как бы все не по-настоящему, не получилось – выступать все равно придется. «Как это – “не по-настоящему”? Ведь я пью воду, в зале люди сидят, они будут реагировать на мои действия, а таймер будет отсчитывать мои двадцать минут. Быть может, наоборот – именно в Конусе все особенно остро ощущается, как раз тут дела делаются действительно по-настоящему. А раз так, то чего тянуть кота за… всем и так известно, за что». Резкий выдох, пара ободряющих пощечин самому себе, и вот Егор подходит к сцене. Он поднялся по ступенькам и остановился за кулисами в шаге от того, чтобы показаться людям. На сцене конферансье, что развлекал публику какими-то шутками, краем глаза увидел Егора. Еле заметно ему кивнув и сделав паузу, он громогласно протянул: