Текст книги "Главный шлюз"

34

Отдав должное блюдам, которые были присланы добрым Резаком, Брейн смог успокоиться и благополучно проспал до самого утра. А проснувшись на удобной кровати, встал, выглянул в окно и оценил солнечную погоду.

Приняв душ из экономичного водозаменителя, Брейн побрился фотонной бритвой и, приведя себя в порядок, в новой одежде, более подходящей для здешних мест, спустился на крыльцо, где застал того самого парня, которому в первый день дал под ребро, за то что его подельник пытался вскрыть чемодан Брейна.

– Привет, камрад, – с улыбкой поприветствовал Брейна старый знакомый. Видно было, что он уже не обижается. – Босс приказал приглядывать за тобой.

– Приглядывать?

– Ну, в том плане, чтобы у тебя тут проблем не возникало.

– Это мне нравится больше. Так что насчет пожрать и выпить?

– Чё, так сразу?

– А чего ждать? Босс сказал помогать – помогай. Или ты не пьешь?

– Чего это? Я нормальный.

– А раз нормальный, то и с женским обществом нужно как-то решать.

– Ну ты и торопыга.

– Я бы этот вопрос и сам решил, но вы мои бабки попилили, стало быть, берите на себя все расходы.

– Я должен позвонить боссу.

– Резаку, что ли?

– Да ну, ты что! Нет, мой босс помельче плавает. Иметь боссом самого Резака – это уж слишком.

– Очень жесткий?

Бандит в ответ только приложил палец к губам, показывая, что даже говорить на эту тему не хочет, настолько все серьезно.

Поговорив с минуту по диспикеру, он повернулся к Брейну и сказал:

– Начальство дает добро.

– Отлично. Тебя как звать, герой?

– Чаки, – приосанился бандит.

– Это погоняло?

– Нет, погоняло у меня Фара. Но как-то со временем все стали звать меня Чаки. А ты?

– Я Томас.

– Толково. Ну, тогда поехали, Томас, я покажу тебе наш город.

– На такси, что ли?

– Обижаешь. Там за ржавым домом у нас стоянка – самая лучшая тачка сегодня наша.

– Ну пойдем.

Идти пришлось недалеко – метров пятьдесят, и Брейн даже не стал спрашивать, почему дом, за которым находилась стоянка, назвали ржавым, – половина его фасадной стены была забрызгана какой-то оранжево-коричневой жидкостью.

Видно было, что жидкость пытались как-то отчистить, но сделали только хуже.

– А вот и наша красавица! – представил Чаки автомобиль синего цвета с чуть затемненными окнами и расширенными воздухозаборниками, что говорило об оснащении машины электрическим парогенератором.

Это была дорогая и мощная машина, правда, для ее двигателя требовалась дистиллированная вода с особыми присадками и за пределами крупного города подобное топливо достать было невозможно. Зато на одной заправке автомобиль мог проехать пару тысяч километров.

35

Какое-то время ехали молча. Брейн с интересом поглядывал по сторонам – в центре города не было шумозащитных щитов, поэтому кварталы выглядели прозрачными и живыми, почти как в варварских анклавах империи.

Впрочем, время от времени практичная архитектура квадратно-серого бетона прорывалась наружу, и тогда Брейн вспоминал о Метрополии.

В таких зданиях, как правило, располагались органы государственного управления, в то время как городские чиновники предпочитали располагаться в зданиях более свободной архитектуры.

Пару раз среди городского шума Брейн улавливал грохот авиационных двигателей и наконец спросил Чаки:

– А что это у вас тут грохочет все время?

– Что грохочет? – не понял спутник.

– Ну вот это… самолеты какие-то. На учения не похоже – даже вроде бомбили где-то.

– Не где-то, а в Раздольной балке.

– Это район такой?

– Ну да, на окраине.

– Кого бомбили?

Брейн видел, что Чаки касался этой темы с какой-то неохотой.

– По ящику сказали – в целях геологоразведки. Типа пласты какие-то зондируют…

На перекрестке он сделал поворот и подрезал такси. Таксист пронзительно засигналил и выслал на экран навигатора Чаки перекошенную в ярости мультяшную физиономию.

Видно было, что это едва не вывело бандита из себя, однако он сдержался и только покачал головой, сказав:

– Видел, чего творят? А ведь это противозаконное дело.

– Ты поступил с ним нехорошо.

Брейн ожидал, что его спутник снова начнет оправдываться. Однако он только вздохнул.

– Проблемы, камрад?

– Не. Нормально.

– Я тут вчера по району прошелся, как раз когда бомбить начали, и наткнулся на каких-то мутных. По виду – и не легавые, и не ваши. Не прояснишь?

И по новому вздоху Чаки Брейн понял, что именно это и угнетало бандита.

– Ну да, есть тут такие – мутные. Всю поляну нам перепортили.

– А кто такие?

– «Черви». Это мы их так зовем. Появились лет семь назад, деловые такие. Сначала вроде под своих косили, дескать, порядки знаем, чужого не возьмем, а потом бойцов навезли и перестали законы уважать.

– Ты про какие законы говоришь?

– Да про любые. И про наши, и про законы легавых. Пару лет назад отжали территорию в Красном Овраге, местную братву снесли.

– И много было братвы?

– Две сотни бойцов плюс основные.

– И что, всех перебили?

– В основном да. Забили большую стрелку, чтобы порешать вопросы, а сами дорогу на карьер заминировали. По высотам пулеметы, снайперы – все как положено.

– Как на войне.

– Ну а то! И нам то же светит.

– Это ты к тому, что они к вам уже близко подобрались?

– А куда уж ближе? Вон пацаны пошли две точки проверить, откуда три дня выручку не сдавали, так их даже на территорию не пустили. Говорят, типа, вы сейчас тут некстати. Прикинь, да? Мы на своей территории им некстати!

– И чего теперь? Война?

– Пока нет. Потом звякнули, говорят, мол, все в порядке, можете идти к своим точкам. Типа у них там временное оцепление было.

– Это обидно, – сказал Брейн.

– Да не то слово. Мне их тогда просто покромсать хотелось, но старшой сказал, пока команды нету. Говорит, у нас пока других проблем хватает.

– Ну и что, так и оставите все на самотек? – продолжал пытать Брейн.

– В том-то и дело, что не оставим, – бандит снова вздохнул. – Мне мой босс приказал готовиться к «червям» на малую стрелку идти. Вопросы решать, а по мне, так валить их нужно без разбору, чтобы боялись.

– А если они тебя?

– Либо мы их, либо они нас… Ладно, приехали уже. Вон место, где тебя обслужат по полной программе, – сказал Чаки, кивнув на вывеску, над которой была изображена красотка из шоу – с перьями и плюмажем.

Перед заведением имелась площадка, где парковались машины клиентов, а также беседка, украшенная разноцветными фонариками, однако сейчас был день, и эти фонарики выглядели нелепо.

Чаки остановил машину на парковке, и они с Брейном вышли наружу. Мимо двигался редкий поток транспорта, однако пока они шли к входу, им успели пару раз посигналить с дороги. Видимо, в качестве солидарности и поддержки.

– Завидуют, – ухмыльнулся Чаки и, распахнув дверь, первым вошел в заведение.

36

Гости оказались в небольшой гостиной, заставленной диванчиками и пуфиками, на которых в часы пик работницы встречали клиентов. Но этот час наступал ближе к ночи, а сейчас «ночные бабочки» отсыпались.

На звон крохотного колокольчика появилась мадам – здоровенная женщина-суперколвер лет сорока пяти. Она вышла в спортивном костюме и снарядных перчатках, а лицо ее было красным.

– Привет, солдат, – поприветствовала она Чаки. – Чего приперся в такую рань?

– Джордан сказал, чтобы вот этого гостя обслужили, – кивнул Чаки на Брейна.

– Хороший экземпляр, – заметила мадам, окинув Брейна профессиональным взглядом. – Только все девочки сейчас спят. Но можно устроить свидание с Фиби…

Сказав это, она посмотрела на Чаки, а тот на Брейна.

– Что скажешь? – спросил бандит.

– Хотелось бы сначала взглянуть, – резонно заметил гость.

– Ладно, давайте за мной, – скомандовала мадам и толкнула дверь, за которой оказалась темная комната.

Мадам щелкнула выключателем, под потолком зажглась осветительная панель, и Брейн увидел девушку, сидящую на стуле спиной к входу.

Она сидела перед столом, заставленным искусственными фруктами и фальшивыми бутылками с какими-то жидкостями, изображающими дорогие напитки.

– Эй, Фиби. У нас гости! – объявила мадам.

– Она еще не запустилась, – сказал Чаки. – Не кричи на нее.

– Эй, девочка! Пора просыпаться, пора за работу, – произнесла мадам, и лишь после этого фигурка на стуле шевельнулась и повернулась на звук. Брейну не составило труда определить, что это всего лишь искусный робот. Фиби выглядела очень хорошо и была очень точно исполнена, как настоящая женщина.

– Наверное, немало стоит, – предположил Брейн.

– Страшно даже подумать, – сказала мадам, – но не меньше стоит и набор аксессуаров. Вот хотя бы этот купальник. Вы можете себе представить, чтобы пара клочков сенсорной материи стоила две штуки?

– Да уж. Но на нее, наверное, и спрос немалый.

– Специфические клиенты очень ценят Фиби и не жмутся.

– Рад за нее. Ну, если у вас больше ничего нет, то мы пойдем, – сказал Брейн.

– Она вам не понравилась? – удивилась мадам.

– Я не специфический клиент.

– Но вам она достанется даром, – напомнила мадам.

– Спасибо, но это для меня уже не главное.

– А что же для тебя главное? – удивился Чаки.

– Приоритеты изменились, сейчас бы я хотел чего-нибудь поесть.

– Вот слова не юноши, но мужа, – поддержала Брейна мадам. А Чаки лишь пожал плечами и направился к выходу.

Уже возле машины он повернулся к Брейну и сказал:

– Томас, ты же вроде еще не старый, чего ты от Фиби отказался?

– А тебе она, я так понимаю, нравится, – заметил Брейн.

– Нравится – не то слово. Я на нее реально запал, – признался Чаки и, открыв дверцу, сел за руль.

Брейн сел рядом.

– Так что же тебе мешает бывать с ней, ты же вроде не последний парень в организации?

– Ну… пацаны не поймут, если я буду с ненастоящей телкой.

Чаки вздохнул и завел двигатель.

– Так у тебя, что же, любовь с первого взгляда? Как в школе?

– Не с первого и не со взгляда. Я ее доставлял с дальнего порта в фургоне. Трое суток.

– То есть время знакомиться было.

– Было. Об этом никто не знает, но тебе рассказать можно: ты чужак, и, даже если сболтнешь, тебе никто не поверит.

Они тронулись, и Чаки вывел машину на проезжую часть. Пару минут он молчал, а затем спросил:

– Я так понял, ты пожрать хочешь?

– Ты правильно понял. Отвези меня в приличное место, заодно и поболтаем.

– А о чем нам болтать?

– Ты же хотел обсудить свою девушку…

– Я? Обсудить? Да чего там обсуждать, она же не настоящая! – воскликнул Чаки и нервно рассмеялся.

– Ты сказал, что я чужак и мне рассказать можно, – напомнил Брейн.

– Ну… короче, есть у меня мыслишка одна. Хочу ее выкупить.

– У мадам?

– Мадам тут никто. Я хочу выкупить ее у своего босса.

– А зачем?

– А ты не понимаешь?

– Нет, – мотнул головой Брейн, хотя кое-какие догадки у него были.

– Я не хочу, чтобы ее тут… всякие мужики. Все без разбору. Ведь понимаешь, какая хреновина, шлюхи у мадам могут отпроситься по делам, могут сказать, что заболели, могут еще какую-то отмазу придумать, а Фиби напрочь безотказная. Она не может сказать «нет», не может боссу какому-нибудь морду разодрать и получить за это пулю. Была у нас тут история одна пару лет назад. Ту бешеную шлюху пристрелили, но это был ее выбор, понимаешь? Она знала, что за такое будет, но сделала выбор, и за это ее можно уважать, даже несмотря на то, что она шлюха.

– А Фиби не имеет даже малейшего понятия о собственной воле и своем достоинстве.

– Вот, Томас! Правильно! – воскликнул Чаки и даже выпустил руль от возбуждения, так что Брейну пришлось его подхватывать на повороте.

37

Это был обычный коммерческий караван – головное судно с навигационным оборудованием и вереница автоматизированных барж-роботов, тащивших в своих трюмах мерные контейнеры трех главных стандартов: пять тонн, пятнадцать тонн и тридцать четыре тонны.

Имелись и другие стандарты количеством более сотни, однако эти три формата были главными, и даже бывалые служащие таможенной стражи с трудом могли вспомнить случаи прохода грузовых судов с контейнерами других стандартов. А значит, смена за сменой звучали все те же учетные стандарты – пять, пятнадцать, тридцать четыре.

– Послушай, Паул, у тебя остались те таблетки? – спросил лейтенант, начальник смены, обращаясь к подчиненному сержанту.

Таблетки у Паула были, но у него на них имелись собственные планы, а лейтенант не рассчитался еще за прошлый раз.

– Нету таблеток, – буркнул сержант, делая вид, что очень занят таможенными параграфами декларации, поданной с судна-лидера.

– Как это нет? Всегда были, а сейчас нет?

– Да, так бывает, – не отрываясь от экрана, подтвердил сержант. – Мне вовремя не подогнали, и вот теперь нету.

– Может, знаешь, у кого есть?

– Может, у кого и есть, только мы на смене – у наших точно нет.

Лейтенант вздохнул и, машинально распаковав пачку гигиенических салфеток, начал поочередно вынимать их и бросать в мусорный конвертер.

Получив очередную порцию, конвертер гудел, собираясь с силами, затем следовала вспышка и щелчок. После чего лейтенант бросал в конвертер следующую салфетку.

Сержанта это раздражало, но пусть лучше начсмены сжигает салфетки, чем снова терзает его с этими таблетками.

«За прошлые сначала расплатись», – мысленно потребовал он, ожесточенно пролистывая поданные на пост документы.

Ж-ж, шварк… ж-ж, шварк…

Сержант вздохнул и принялся по пятому разу пролистывать сопроводительный пакет. Из-за этого лейтенанта он никак не мог сосредоточиться на работе, при том что шел последний час смены, и он плохо соображал из-за усталости. А тут еще это: ж-ж, шварк.

Сержант осторожно покосился на лейтенанта. Нет, тот делал это не назло, он действительно находился в какой-то прострации.

У сержанта появилось стойкое ощущение дежавю. Ему стало казаться, что он уже встречался с этой декларацией. Да-да, первые пять страниц были новыми, но остальные носили следы электронной модификации. Как он не замечал это прежде, ведь это была явная подделка?

На первый взгляд документация была подлинной со всеми страховочными кодами, однако стоило включить приложение «релогер», как постовой сервер тотчас показал внутренние решетки документа, на которых были видны следы ионных склеек.

Лейтенант услышал, как зашумел сервер, и оторвался от своего занятия.

– Ты запустил этого монстра? – спросил он, подразумевая приложение «релогер», которое следовало держать в фоновом режиме, однако такой режим для их устаревшего сервера был неподъемным.

– Тут какая-то хрень, лейтенант. Ты бы взглянул… – предложил сержант, отъезжая на стуле в сторону.

Лейтенант скомкал оставшиеся несколько салфеток и разом забросил в мусорный конвертер, отчего аппарат будто поперхнулся, но не сдался и не выбросил мусор обратно, а стал мстительно накапливать энергию.

Наконец он ударил по салфеткам со всей накопленной мощью и уничтожил их со щелчком, больше похожим на винтовочный выстрел.

Однако ни лейтенант, ни сержант этого выстрела и яркой вспышки не заметили. Оба были захвачены наблюдением за картиной меняющейся структуры документа.

– Это подлог, сержант. Вызывайте патруль.

– А точно патруль? – переспросил сержант.

– Ну разумеется! Ты же не хочешь, чтобы эти уроды покромсали нас тут и сделали чаши из наших черепов?

– Нет, не хочу, – признался сержант. – Ладно, я набираю код.

Трясущимися руками он дважды набирал код с ошибками, сбрасывал и снова набирал, пока наконец на экране не появилось заспанное лицо дежурного-гоберли.

– Двадцать второй пост… слушаю…

– Это мы двадцать второй пост!

– А, точно, это я тут на вызове прочитал… – дежурный растер лицо ладонями и взъерошил волосы. – Так что там у вас?

– У нас подлог документов.

– Что?

– В смысле, что фальшивые. Должна быть целая матрица, а она…

– Прорыв у нас! – закричал вмешавшийся лейтенант, которому надоело блеяние подчиненного.

– Какой прорыв? – встряхнулся сонный гоберли.

– Нарушители идут конвоем, и мы не можем их остановить!

– А, понял! Уже реагирую!..

38

В ангарах патрульного поста дремала на подвесках четверка дежурных перехватчиков с эмблемами пограничного департамента. Дежурство подходило к концу, и пилоты уже строили планы на вечер, перебрасываясь короткими фразами, поскольку все темы уже были обсуждены и все разговоры переговорены.

Вдруг на панелях их приборов замигал алым сигнал тревоги, и это было так неожиданно, что в первую секунду командир звена ударил по кнопке сброса, полагая, что сработала какая-то аварийка, но мерцание экрана продолжилось и дополнилось пронзительной трелью в наушниках с подключением вибрации на пилотское кресло.

– Боевая тревога! – крикнул командир, и створки ангаров поползли в стороны, а едва они встали на стопоры, как начали срабатывать электромагнитные катапульты, выбрасывая перехватчики из ангаров.

Пилоты еще не успели сориентироваться, в каком квадрате произошло нарушение, а проворные автопилоты уже определили направление согласно полученным данным и, верно рассчитав курс, выбрали оптимальный режим скорости, учитывая запас топлива.

Командир взглянул на экран – время до перехвата нарушителей два с лишним часа. Что ж, бортовой компьютер можно понять, он всегда танцевал от экономической целесообразности, однако за два часа нарушитель мог скрыть какие-то улики, сбросить контрабанду или заменить в документах объект перевозки.

Разумеется, в конце концов факт нарушения все равно будет доказан, однако все эти процедуры вели к затягиванию времени, вмешательству судебных властей, которые давали право на вскрытие тары и определение фактического товара.

Одним словом, два часа для злоумышленника – это настоящий подарок, и командир четверки перехватчиков не собирался выдавать нарушителям такую премию, а потому скомандовал:

– Приготовиться к синхронному ускорению!

Эта команда лишь извещала коллег о намерениях командира, поскольку управление их перехватчиками синхронизировалось с командами аппарата-лидера. Лишь в боевой обстановке синхронизация отключалась. Перехватчики начали стремительно разгоняться, вдавливая пилотов в кресла, защищенные гравитационными компенсаторами. Поскрипывали крепления узлов, гудели силовые конструкции, превозмогая разгонные нагрузки. Режим экстремального форсажа завершился через полминуты, после чего защитные механизмы отключились, и пилоты получили возможность двигаться.

Увидев на своем экране новые расчетные показания, командир удовлетворенно кивнул – до перехвата оставалось двадцать с небольшим минут.

Пилоты звена находились в приподнятом настроении, поскольку эта встряска в череде довольно скучных дежурств была очень кстати. И хотя, вероятно, все закончится покаянием незадачливого контрабандиста с передачей его конвойному департаменту, погонять на сверхскорости за казенный счет было неплохо.

39

Одновременно с этими событиями на судне-лидере, которое сопровождало конвой, уже поняли, что в этот раз что-то пошло не так.

Экипаж проводил на этом маршруте уже не первый конвой супертяжей, и пока все те подделки, что подавались на таможенный пост, срабатывали. Однако теперь все изменилось.

После отправки пакета сопроводительной документации прошло более получаса, а разрешения на проход, по сути формального сигнала, не последовало. Прежде случалось, что разрешительная метка запаздывала и нагоняла конвой уже в пути, однако в этот раз начальник конвоя чувствовал – за этой задержкой скрывалась не простая безалаберность таможенников.

– Гайер, свяжись с батареей и предупреди «пегасов»!

– Вы думаете, инструктор…

– Ты слышал, что я сказал?

– Прошу прощения, инструктор, – коротко кивнул помощник и поспешил включить станцию спецсвязи, которая запускалась только в особых случаях. Все другие каналы, даже защищенные трехмерным кодом, спецслужбы вскрывали без проблем. Но код этой станции был имперским спецам пока не по зубам, поскольку каналы связи работали на малоизвестных в Метрополии принципах.

Правда, канал не мог похвастаться особой дальнобойностью – его сигнал быстро затухал. Но для поддержки связи при следовании конвоем и организации обороны, если требовалось, его хватало.

– Батарея, примите приказ к приведению готовности.

– Я – батарея, приказ принял, – отозвался дежурный официальным тоном. Потом чуть тише спросил: – А что случилось, Гайер?

– Ваше подтверждение получено, – оборвал его помощник начальника конвоя, давая понять своему приятелю, что сейчас говорить не может. К тому же посторонняя болтовня запрещалась, ведь чем дольше особая связь работала в эфире, тем больше информации о ней могли получить перехватывающие станции.

Закончив с батареей, Гайер связался с «Пегасом» – авиационной группой прикрытия.

– Дежурный пилот-сержант четвертого периода Дэ-Сок.

– «Пегас», примите приказ о приведении к полной готовности.

– Принято. Кто передал?

– Помощник инструктора, лейтенант второго периода Гайер…

С той стороны оборвали связь, и помощник отключился тоже. Как же его задевали эти представители старших периодов!

Они не упускали случая напомнить ему, какая между ними большая разница, ведь лейтенанта от субстрата отделяло всего два периода адаптации, в то время как сержант, который так высокомерно с ним разговаривал, смотрел на него, офицера, как на низшее существо, ведь сам сержант был одного уровня с самим инструктором.

Это заставляло лейтенанта нервничать и допускать перерасход препаратов-адаптантов.

– Господин инструктор, похоже, к нам гости, – сообщил из своего угла Дессен, служивший на судне-лидере штурманом.

Дессен имел третий уровень модификации, однако никогда не позволял себе высокомерия по отношению к лейтенанту Гайеру, при том что кроме более высокой степени адаптации он имел чин старшего лейтенанта и адаптировался по прототипу суперколвера, а конечной формой для Гайера была матрица варвара-ингонийца.

Лейтенант вздохнул. Как бы ему хотелось, чтобы уж если и терпеть насмешки со стороны таких жлобов, как сержант Кохт, то быть хотя бы на голову выше их должностью.

Вот над штурманом никто не смеется, у него плечи размером с серверный шкаф, а его, лейтенанта Гайера, случается, в переходах машинного отделения толкают даже служащие первого периода. Те, которые еще не полностью освоили фонетические приемы реверберационного метода речи и до сих пор носившие остаточные признаки жаберных щелей.

«А как было бы хорошо, если бы всем второпериодникам давали бы формат суперколверов, – подумал лейтенант. – Ну хотя бы временно, чтобы их не шпыняли».

– Гайер! Гайер!!!

Это был инструктор, и он выглядел взбешенным. Кажется, лейтенант погрузился в свои мысли так глубоко, что перестал замечать, что происходило вокруг.

– Ты еще с нами?

– Прошу прощения, господин инструктор, больше не повторится! – прокричал лейтенант, вытягиваясь в струнку и срываясь на фальцет.

– У нас гости! Занимай место согласно штатному расписанию при боевом сигнале тревоги!

– Слушаюсь! – крикнул лейтенант и, сорвавшись с места, бросился к винтовой лестнице, чтобы спуститься на следующий ярус, где находился его запасной пост – стрелковая кабина.

Приложив ладонь к сканерной метке, лейтенант, затаив дыхание, стал ждать заветного щелчка. Иногда замок заедало, и сейчас это было бы совсем некстати.

Однако замок сработал, и, распахнув узкую дверцу, лейтенант Гайер с ходу безошибочно плюхнулся в кресло стрелка, хотя автоматическое включение освещения чуть запоздало.

А когда осветительная панель на низком потолке разгорелась в полную силу, лейтенант уже запустил прогрев механизмов подачи, активизировал резервное электропитание, надел визирный шлем и поднял наружные маскирующие шторки, за которыми прятались сдвоенные стволы его автоматической артустановки.

Все, теперь он полностью готов в точности повторить все освоенные прежде навыки. Правда, раньше это были только тренировки – электронные бои, зато теперь он чувствовал себя намного увереннее, чем в первый раз, когда сел за это кресло, «чтобы осмотреться».

– Артиллерийский пост докладывает о полной готовности! – длинно, не по уставу прокричал доклад лейтенант. И, тотчас смутившись своей оплошности, начал было корить себя, однако обнаружил, что связь не включена – тумблер на приборной панели оставался в положении «выкл».

Представляя, как уже злится начальник конвоя, лейтенант включил связь и как можно более сдержанно произнес:

– Зенитный артпост готов полным!

– Наконец-то, мы уже думали, ты пропал куда-то! – неожиданно вместо начальника отозвался штурман.

– О, а где инструктор?

– Разбирается с «синими». Что-то они там напортачили – похоже, ящик с инструментами в реакторную шахту уронили.

– Ничего себе! И что теперь?

– Неизвестно. По крайней мере пока мы не можем развить сверхскорость – плазма может коротнуть, и из нашего конвоя получится гигантская вспышка.

– Ну, «синие» всегда что-нибудь учудят, – с долей ликования произнес лейтенант. Приятно было осознавать, что хоть на кого-то можно взглянуть свысока.

В то же время страшно представить, что еще совсем недавно он сам был в таком же положении.

Признаться, он об этом времени почти ничего не помнил – ни обид, ни оскорблений.

– А что там с преследователями?

– Возможно, и нет никаких преследователей. Скорее всего – глюк аппаратуры на аномалию. Были метки, и нет их.

– Да, наверное, глюк. Или перешли на сверхскорость.

Штурман ответил не сразу.

– Нет, не могли они с такими перегрузками на сверхскорость перейти.

– Если только это не амморайдеры, – снова добавил лейтенант, вспоминая о недавней разработке военно-промышленного комплекса Метрополии – роботизированных кораблях с управлением субактивным искусственным интеллектом, имевшим прогнозное планирование на двенадцать этапов.

При этом обычный живой пилот мог как-то предугадывать на два этапа, усиленный компьютерным ресурсом дотягивался до четырех. А тут – двенадцать. «Врут, наверное», – подумал лейтенант и перевел дух. Против этих амморайдеров у них не было бы ни единого шанса.

Штурман никак не прокомментировал его замечание – в последнее время лейтенант замечал за ним некоторую заторможенность.

Согласно уставу, он был обязан доложить о своем наблюдении начальству, однако лейтенанту этого делать не хотелось – возможно, в нем уже сказывалась развивающаяся натура варвара. Форматируйся он как суперколвер – давно бы доложил со всеми подробностями. А варвары – нет, они не такие.

Лейтенант уже немало прочитал о своей будущей форматной натуре и нашел в ее характеристиках много положительных сторон. Например, гибкость ума, самостоятельность, которая, правда, иногда переходила в анархические наклонности.

Варвары нестандартно мыслили, имели хорошую резервную динамику мышечной массы. Но вот ростом были не слишком велики.

Перспективы суперколверов лейтенанту Гайеру нравились больше, но, если бы у всех интересовались, как бы они хотели форматироваться, наверняка все бы выбрали суперколверов.

А вот женщины лучше выходили из варварских форматов. Гоберли еще ничего, а женщины-канзасы и вовсе были какие-то блеклые и вдобавок узкобедрые.

Суперколверы в женском исполнении также выглядели некрасиво – рослые, угловатые и неулыбчивые.

Женщины лейтенанта уже интересовали, но пока больше с эстетической точки зрения, поскольку окончательное формирование половой системы происходило только на третьем периоде.

– Гайер! Гайер!..

– Слушаю, господин инструктор! Я здесь – на посту!

– Знаю, что на посту. Снимайся и спускайся ко мне. Тут «синие» такого наслесарили, что мне одному не разобраться.

– А как же нападение?

– Пока отбой тревоги. Похоже, это какой-то сбой в эховолновом комплексе.

– Иду, господин инструктор! – крикнул лейтенант и, сбросив шлем, выскочил из поста и заспешил по винтовой лестнице еще на два яруса вниз, где находилось машинное отделение с главным реактором.

Когда он оказался в реакторном боксе, то увидел начальника конвоя, который лично шарил магнитным щупом, надеясь выловить злополучный инструмент.

Над ним, поскрипывая на растяжках, висел топливный цилиндр, который опускали в шахту для получения полной мощности.

Тяжелые баржи имели лишь тяговые двигатели, которым еще требовались запальные узлы. Однако их не было, и зажигание в двигательных котлах барж происходило благодаря передаче позитронного потока по нуль-вакуумному каналу. Разумеется, это не позволяло баржам самостоятельно маневрировать, зато на их борту экономилось большое количество массоизмещения, которое использовалось для дополнительного груза.

– Сейчас я дам тебе фонарик, и ты спустишься в шахту.

– Но там же опасное излучение!

– Ты всего лишь второпериодник, и потому излучение на тебя особенно не повлияет, – сказал начальник, вытягивая из шахты раскладной щуп и разглядывая его с досадливым выражением лица, как будто надеясь рассмотреть на нем прицепившуюся сумку с инструментами.

– Но есть же они, господин инструктор! – в отчаянии воскликнул Гайер, кивнув на стоящих рядом двоих первопериодников.

– Нельзя их туда посылать, они на такую работу не запрограммированы – я это точно знаю.

– Но… Но…

Гайер хотел найти еще какие-то отговорки, однако начальник его уже не слушал и, включив привод крана-балки, начал отводить в сторону топливный цилиндр, а ему на смену подвел раскладной трап с прикрепленным к нему защитным костюмом.

Помощник посмотрел на начальника, ожидая, что тот прикажет облачиться в защитное средство, однако тот лишь сунул ему фонарик и сказал:

– Полезай, у нас очень мало времени.

Гайер бросил взгляд на «синих», но встретился лишь с каким-то детским любопытством.

Что же, значит, иного выхода нет. Он задержал дыхание, вскарабкался на лестницу и зажмурился, когда начальник включил подачу «вниз».

Даже когда его ноги коснулись пола шахты, лейтенант Гайер какое-то время оставался с закрытыми глазами. Но затем осмотрелся и, немного поколдовав с многополярным фонарем, нашел самый эффективный спектр для густого протонового «супа».

И почти сразу обнаружил у дальней стенки шахты злополучную сумку. Однако, стоило лейтенанту попытаться добраться до нее, как разогнанные первоначальным импульсом фонаря протонные сумерки снова заволокли пятно освещенности, и Гайеру пришлось водить фонарем из стороны в сторону, как веником, чтобы опять увидеть сумку.

Наконец он почти добрался до нее, оставалось сместиться еще на полметра, чтобы дотянуться и схватить, однако для этого требовалось отпустить лестницу, которая единственная сейчас связывала его с реальным миром в этих холодных протоновых сумерках.

Поговаривали, будто реальность в такой среде искажалась, а то и исчезала вовсе. Правда, в инструкциях ничего такого не писали, а Гайер любил читать инструкции. Да что там инструкции, он ухитрялся добираться до отчетов категории «альфатрон», куда персоналу ниже четвертого периода адаптации запрещалось даже заглядывать.

Но лейтенант рисковал и в пределах второго уровня адаптации умудрился добраться до должности помощника начальника конвоя, в то время как равные начальнику по уровню адаптации остановили свой карьерный рост на сержантских должностях.