Текст книги "Механик"

Алекс Орлов
Механик

© Алекс Орлов, 2024

1

Рабочее время с утра тянулось долго. То ли дело после обеда, когда надсмотрщик по кличке Гризли уже позевывал и не орал каждые пять минут. А то и вообще исчезал на полчаса в туалете, давая возможность заключенным перекурить и спокойно посидеть на замасленном табурете, просто глядя в окно – туда, где за решеткой была воля.

Там и солнце светило не так, как на тюремном дворе и трава была зеленее. А иногда вдоль сельской рокады проходили девушки.

Отсюда через пыльные стекла нельзя было разглядеть, красивые или нет, но всем казалось, что там вдоль грунтовки ходили только красавицы.

Сидельцы сами дорисовывали в своем воображении, и прекрасные фигуры, и длинные ресницы. Возникали даже споры, которые кончались ничем и чаще воплями Гризли, который, хорошо если просто выплевывал ругательства по своему обыкновению, а то еще выглядывал в окно и говорил: тю, так это Кривая Люси, ей сорок пять лет, она пьет денатурат с шестнадцати и плоская, как доска! Видели бы вы ее рожу вблизи, придурки! Обгадились бы на месте!

И все, пропадал ореол загадочности очередной выдуманной красотки. Ну, а чего они хотели, откуда в этом захолустье принцессы из их воспаленного тюремного воображения?

Половина домов здесь были уже заброшены, а из местных оставались только те, кто нашел работу при тюрьме или на разборке старых свинарников, которые сносились на гранты какого-то негосударственного фонда охраны природы.

Но из пяти свинарников разобрали уже три и вскоре даже эта работа должна была закончится.

– Не спать! Не спать, уроды! – командовал Гризли и проходя позади ряда стоявших за стапелями работников, время от времени, бил по стапелю резиновой палкой, заставляя сидельцев вздрагивать.

Зажужжал привод цеховой двери и внутрь закатился погрузчик с новой партией железной рухляди.

Гризли оставил разборщиков и отправился командовать и орать в другом месте, давая смене передохнуть.

– Поднажмем, братва, мы от графика отстаем… – негромко сообщил Фредди, который помимо разборки, занимался установкой подшипников и немного помогал Гризли с учетом.

Он подглядывал в бумажки надзирателя и знал насколько хорошо бригада справляется с плановым заданием, объема которого Гризли никогда не сообщал, тем самым, добавляя себе еще одну возможность поиздеваться над заключенными.

Если, в силу каких-то причин бригада не выполняла дневной план, им урезали вечернюю пайку – заменяли масло синтетическим маргарином или давали вместо рыбы белковый спред.

Начальство тюрьмы прекрасно разбиралось в том, как нужно наказывать, поскольку некоторые кадры в администрации служили по двадцать лет.

После этого сообщения Фредди молотки застучали быстрее и звонче зажужжали пневматические гайковерты.

Стоявший во главе стапеля Джек вздохнул и длинным крюком подцепил с поддона очередной редуктор, сделал паузу и рванул на себя, чтобы сдернуть с места стокилограммовый узел. И тот, заскрежетав, поехал по замасленному столу, сразу оказавшись напротив Джека.

– Ну ты силен! – заметил ему стоявший на соседнем посту заключенный Билли-Хворост.

– Привычка, – просто ответил Джек. На этом месте он стоял уже третий год и хотя с виду не выглядел накаченным, как Бади Кинза из соседнего корпуса, умевший вязать из арматуры бантики, но руки на своем работе у него были накачены будь здоров и последние пару лет драться с ним уже никто не решался.

Бил Джек беззлобно, но валил сразу и с гарантией, невзирая на массу оппонента.

Опустив на лицо защитное стекло, он прошелся по поверхности редуктора паровым пистолетом, чтобы стали видны головки болтов на корпусе.

Грязь и масло мусорным облаком полетели в отбойник, а Джек уже держал в руках тепловой стек, который в цеху называли «клином».

О том, чтобы отвинтить десятилетиями стоявший на своем месте крепеж даже динамическим ключом, не могло быть и речи. Поэтому Джек прогревал “клином” болты вместе с резьбовым гнездом и лишь после этого в дело шел пневматический гайковерт.

Раз-раз-раз и раскаленные болты с шипением грохнулись на залитый маслом стапель.

Под потолком зажужжала кран-балка, это Хворост подгонял крюк, чтобы подцепить вал с набором шестеренок.

– Сухой, зараза! – заметил он, когда Джек сбросил с редуктора тяжелую, килограммов на двадцать крышку и из корпуса не вылилось ни капли смазки.

– Ясен пень, нам сюда их только убитые подбрасывают, – ответил Джек, привычно накидывая на вал тросовую петлю. – Давай!

Мотор под потолком заработал, трос натянулся и вал с нанизанными шестеренками, нехотя стал подниматься из почерневшего от копоти нутра редуктора. Было видно, что оставшись без смазки, он в конце концов, загорелся, внося переполох на каком-то ответственном производстве – редуктор был силовой.

– Шрайк, принимай работу! – крикнул Хворост заключенному следующего за ним поста.

– Ай, не хочу работу, хочу хлеба с маслом! – воскликнул тот.

– А вот я тебе сейчас по жопе резиновой палкой, вместо масла! – заорал коварно подкравшийся Гризли и грохнул дубинкой по стапелю рядом со Шрайком.

Тот подскочил от испуга и схватившись за тяжелый вал, начал торопливо сбрасывать с него шестерни.

Грохот железа заставил Гризли сморщиться и отойти к своему месту у стены, где у него был столик со жратвой в термосе и конторский стул на колесиках с протертым сиденьем на котором широкий зад Гризли не помещался.

– Господин старший надзиратель, у меня пачка подшипников вся вышла! – предупредил Лидл, единственный ровесник Джека в бригаде. Все остальные были значительно старше.

– Иди и возьми! – рявкнул Гризли со своего места у стены. – И смотри, ублюдок, я тебя контролирую! Сопрешь из шкафа что-то лишнее… ну, ты понял.

– Как не понять, господин старший надзиратель! – пряча ухмылку ответил Лидл и поспешил к железному шкафу под электронным замком в котором хранились расходные материалы.

Едва Лидл остановился перед нужной дверцей шкафа, Гризли щелкнул кнопкой на электронном ключе и дверца чуть отскочила. Лидл выбрал нужную коробку и захлопнув дверцу вернулся на рабочее место.

Эти строгие правила появились год назад, когда начальству тюрьмы стало понятно, что заключенные подворовывали подшипники, смазку, сальники и вообще все, до чего удавалось добраться. Потом добытое реализовалось “второму корпусу”, где содержались карманники и жулики разных мастей, которые даже в условиях строгого режима, ухитрялись переправлять украденное в стенах тюрьмы за ее пределы.

Брали за свои услуги они немало – процентов семьдесят, к тому же расплачивались не деньгами, а разным другим контрабандным товаром – табаком, алкоголем или наркотиками.

Одним словом, все эти обстоятельства администрация тюрьмы приняла к сведению и было решено оснастить все шкафы с материальными ценностями электронными замками, открывать которые имели право только надзиратели.

При этом, на них же навесили материальную ответственность, за небольшую доплату и теперь Гризли и его коллеги имели повод, и радоваться прибавке, и одновременно беспокоиться.

Расправившись с частями одного редуктора, Джек передал его на доработку остальным постам, а сам подцепил крюком следующий и протащив его по замасленному стапелю, принялся вскрывать неподдающийся крепеж.

Этот бизнес был придуман еще предыдущим начальником тюрьмы, когда случилась ликвидация существовавшей при тюрьме матрасной фабрики. Главный инвестор прогорел где-то там – на Восточном побережье, но круги от его падения докатились и до Дронверской тюрьмы.

Нужно было что-то придумывать, поскольку федеральные власти не слишком спешили помогать заведению, а между тем, сидевшие без работы заключенные вскоре должны были лишиться не только мизерного заработка, но и дополнительных продуктовых добавок в виде сливочного масла, белого хлеба и куриного мяса.

После этого, согласно традициям, должен был последовать тюремный бунт и снятие начальника заведения с его теплого и доходного местечка.

В такой обстановке был придуман новый способ заработка: в десяти милях от тюрьмы находился полигон приема металлолома и там по цене мусора скупались разные узлы и агрегаты, которые можно было восстановить.

В цехах бывшей матрасной фабрики их восстанавливали, заменяя комплектующие и отправляли номенклатуру на биржу, откуда восстановленные изделия охотно покупали клиенты нуждавшиеся в недорогом оборудовании.

2

Этот день, как и многие предыдущие пролетел незаметно и это Джеку нравилось больше всего. Он отсидел почти три года и оставалось ему еще чуть больше двух.

Особых нарушений у него не было и в иных случаях можно было бы рассчитывать на досрочное освобождение, однако не в этой тюрьме, где на счету был каждый работник, при том, что неработающих «ртов», которые требовали кормежки, хватало.

«Профессиональная» криминальная часть заключенных от работы отказывалась и была готова терпеть притеснения, но изо всех сил держаться своей идеологии. При этом страдали лишь рядовые воры, а верхушка – чуть выше среднего, получала дополнительные бонусы от торговли ворованным с тюремной фабрики и “подогревом” с воли.

Приняв после ужина душ из холодной воды – другой, из-за экономности начальства в корпусе не было, Джек решил пораньше лечь спать.

Чем раньше заснешь, тем быстрее проходит срок.

В других корпусах «отбой» был разрешен только в определенное время, однако в корпусах работяг разрешалось ложиться спать раньше, поскольку начальство было заинтересовано в работоспособности тех, кто приносил тюрьме прибыль.

Накрывшись, он попытался уснуть, однако мешал негромкий гул голосов других заключенных, да и вообще – сегодня сон как-то не шел и возвращались изнурявшие Джека мысли и воспоминания, от которых он все минувшие три года старательно бегал.

Нельзя сказать, что Джеку Риверу так уж не везло, в свои двадцать лет он успешно закончил колледж и уже собирался работать механиком по ремонту газопаровых автомобилей по всему комплексу работ. К его успешной карьере располагало все – и нужные связи, и рекомендации.

Три больших компании по сервису автомобилей были готовы принять его на испытательный срок, а там, как обещали менеджеры, года через два он мог рассчитывать на должность мастера, а может быть и младшего менеджера.

Все зависело от того, как он себя покажет. На тот момент ему больше хотелось в Пантом, потому что это другой город, дальше от контроля родителей, да и в тамошней мастерской “Электрик Марр” он уже отработал две недели в качестве ученической практики.

Недалеко от пытавшегося заснуть Джека вдруг закипел спор, который вот-вот, мог перерасти в драку.

– Тише вы, – одернул спорщиков кто-то третий. – Джек спать лег, вы проблем хотите?

Спор тут же перешел на шипение и стороны удалились в коридор.

Джек вздохнул. Здесь его многие боялись, хотя он всегда до последнего воздерживался от насилия.

Все началось с идеи отпраздновать успешное окончание колледжа втроем: Джек и двое его друзей – Ренальдо Рамирес и Каспар Билоби-младший.

При этом колледж закончил только Джек, а Билоби начинал учиться вместе с ним, но через полгода бросил. Сказал, что гайки крутить он и так умеет, а тратить прорву денег на обучение такой премудрости – глупость.

На самом деле так думал только отец Каспара, а сам он лишь повторял его слова.

Рамирес, тот и вовсе нигде не учился, с учебой у него были проблемы ещё в школе. Хорошо, хоть её, с горем пополам, он сумел закончить на радость себе и учительскому коллективу школы.

Особенно сильно у него хромала дисциплина, зато хорошо получалось закадрить самых красивых девчонок. Но за это оценок в школе не ставили.

Впрочем, проблемы с дисциплиной были у Рамиресов семейными. Его отец, едва не сел в тюрьму за то, что однажды избил своего соседа. Но это было где-то в другом городе. Тогда он отделался большим штрафом и компенсацией, на которую ему пришлось работать целых три года. А вот дядя Рамиреса, всё-таки, сел и тоже за нанесение побоев и что самое интересное – Ренальдо этим дядей очень гордился, а когда тот вернулся из тюрьмы, часто общался с ним и выспрашивал все подробности тюремного быта.

Он пытался рассказывать об этом и своим друзьям, но их эта тема мало интересовала и они не понимали почему ему это так нравится.

К клубу “Саманта” Джек с друзьями приехали на почти новой, подержанной модели “арокары”, которую Билоби-младшим купил при поддержке кредита местного банка.

Когда приятели уже изрядно набрались, Билоби предложил прошвырнуться в Кроверн, где у него имелась “чёткая девчонка” с гарантированно красивыми подругами.

Приятели вышли из заведения и Билоби показалось, что возле его “арокары” трутся какие-то подозрительные личности. Он окликнул их и поспешил вперед, чтобы разобраться, что им тут нужно.

– Да ладно тебе, мы просто посмотрели, – миролюбиво ответил один из незнакомых парней. Их оказалось всего двое, а Билоби было не остановить. Он принялся орать, что не позволит каким-то нищебродам отираться возле его дорогой тачки и вообще…

Тут он прервался, потому что к “нищебродам” из темноты вышло еще человек десять и теперь инициатива перешла к ним.

Как началась драка Джек не помнил, воспоминания были с момента, когда он размахивал кулаками, снося одного противника за другим, но меньше их не становилось – на место поверженных вставали новые и кроме того, что Джек раздавал удары, он их еще и получал.

Все могло бы обойтись синяками и парой выбитых зубов, если бы у Ренальдо не оказался нож. В какой-то момент он пустил его в ход и когда зазвучали крики, что кого-то убили, он тут же исчез, остались только Джек и сбитый на землю Билоби-младший.

Очень быстро промчалась пара неотложек и троих приезжих увезли на машинах с сиренами и мигающими огнями, а им на смену прибыла полиция в лице местного шерифа Манфреда Корна.

Если бы дело ограничилось только им, возможно разбирательство прошло бы иначе, однако, как назло, в это время в городке присутствовал инспектор из округа, которые проверял, как шериф Корн ведет делопроизводство.

Для этого “бумажного червя” подвернувшийся шанс подняться по служебной лестнице был очень желателен. Он давно мечтал о карьере в оперативном отделе, но над ним смеялись и предлагали, для начала, совершить героический поступок, то есть как-то себя показать. А как показать, если всё время занимаешься только бумагами и параграфами?

И вот тут, пользуюсь служебным положением, лейтенант из города, потребовал от шерифа в полной мере провести расследование и записать показания всех свидетелей. А таковых набралось немало, поскольку когда началась драка из клуба вывалила целая толпа.

При этом Рамиреса мало кто запомнил, а вот Джека, который был повыше и вовсю работал кулаками, заметили все.

Потом был арест, недолгое разбирательство и хотя нож не нашли, а кровь на руках Джека оказалась из носов тех, кого он сбивал, суд огласил наказание в пять лет.

“Всего пять лет!” – как выразился адвокат – племянник соседки, которая рекомендовала его, как очень хорошего мальчика.

– Нам еще очень повезло, Джек, что все пострадавшие выжили!

С одной стороны он был прав, Джеку светило до пятнадцати, но пять лет, это пять лет. Пять лет его – Джека молодой жизни.

3

Джек не заметил, как уснул и безо всяких снов проспал до самого подъема, который в рабочем бараке также происходил без особой строгости.

От “рабочих мужиков” надзиратели никаких подлостей не ожидали, это вам не криминальный “Второй корпус”, где после команды “Подъем!” в надзирателей, случалось, летели ботинки и даже табуретки, все зависело от того, как чувствовала себя с утра элитная часть воровского барака.

Умывшись под ледяной струей воды и почистив зубы казенной зубной пастой “мятная № 5”, Джек почувствовал себя лучше и на завтрак пошел в хорошем расположении духа.

Сегодня снова была питательная смесь непонятного происхождения, но как уверяло начальство, в ней имелись все необходимые витамины и микроэлементы. Проверить это было трудно, однако никаких расстройств здоровья, связанных с нехваткой чего либо у сидельцев действительно не наблюдалось.

Иногда смесь была желтой, в другой раз оранжевой или розовой. Когда-то в качестве лапши, другой раз в виде гранул. Все это многообразие вида и цвета делалось на одной кухонной машине, Джек знал это наверняка, поскольку уже пару раз ее ремонтировал.

Запивать все это приходилось подкрашенной горячей водой с запахом чая или фруктового морса и сдобренное некоторым количеством синтетического кофеина, чтобы взбодрить работяг перед началом рабочего дня.

Ну и таблетка пищевых волокон, которой не пренебрегали, ни работяги, ни воры. Без нее случались запоры или диарея.

– Поторапливайтесь, ублюдки! – проорал от двери Гризли, который иногда наведывался в столовую, чтобы подогнать бригаду.

Между тем, часы на стене показывали запас в десять минут и у сидельцев еще было время заглянуть в сортир. Однако, если уж Гризли приперся в столовую, значит не в духе и будет махать дубинкой по делу и без дела. Поэтому работяги из бригады стали подниматься с мест, на ходу разжевывая таблетки с пищевыми волокнами.

Поднялся и Джек, натягивая серую, в цвет робы, кепку.

Пока бригада шла к выходу, столовские шныри убирали посуду с их стола, потому что на это место уже направлялась другая.

Между тем, Гризли не оставлял работяг в покое и на тюремном дворе, залитым бетоном, как армейский плац.

Прежде, рассказывали, тут были даже зеленые насаждения, но после бунта, когда заключенные использовали дубины из свежесломанных сучьев, начальник приказал убрать деревья и залить все бетоном. А в качестве компенсации, глухие стены Первого и Второго корпусов выкрасили белой краской и нанесли рисунки с деревьями и цветами.

Правда, вышло не очень – художник оказался слабоват, а остальная часть корпусов осталась грязно-серой, но приезжавшая из округа комиссия, курировавшая условия жизни заключенных, осталась довольна, а начальнику вынесли благодарность.

– Давайте, сволочи, двигайте поршнями! – продолжал неистовствовать старший надзиратель.

– Ты слышал?! – свистящим от возбуждения шепотом произнес Гарри-Хворост в самое ухо Джека, тот даже поморщился.

– Что еще?

– Только что два вертухая со Второго корпуса хихикали, что к нашему жирняю гости нагрянули, пока он был на службе!

– Какие гости, о чем ты? – не понял Джек, на ходу осматриваясь из осторожности. Безопасных зон здесь не существовало и кого-то могли запросто проиграть в карты. Иногда, только на “пустить кровь”, а могли и посерьезнее.

При этом, ценились лоты вроде заметных тюремных персон, особенно тех, кто находился в авторитете и не важно в каком корпусе.

На Джека за три года нападали дважды.

– Да к бабе его хахаль наведался и жирняй его застал! Но самое интересное, знаешь кто это был?! А!?

– Да не ори, он тебя услышит… – одернул Хвороста Джек, замечая что Гризли сегодня подпрыгивал, как на пружинах, а его свисавшие щеки были неестественно красными.

Похоже Хворост не врал.

– Ты помнишь Чуню?

– Чуню?

– Ну да, он через полгода после твоей посадки откинулся. Он еще остался тут в городке у какой-то стремной подруги, потом ушел на пилораму работать, так вот именно он к жирняевской бабе и приладился, прикинь!

– Да тихо, он тебя уработает за такие слова, – снова одернул товарища Джек.

– Это была месть, понимаешь? Жирняй его дважды обрабатывал дубинкой так, что разок тот даже на больничку свалил и даже гипс накладывали. А вот теперь ответочка прилетела, прикинь?

– Так чего же ты радуешься, дурак? Он же с нас сегодня шкуру будет живьем снимать!

– Думаешь? – произнес Хворост с озадаченным видом и вскоре на его вопрос пришел ответ. Гризли, безо всякого повода, огрел дубинкой у входа в цех Фредди Бартона.

– Всех перекалечу, ублюдки! – взвыл старший надзиратель и замахнувшись еще раз, все же сдержал себя и ударил по стене, да так что откуда-то сверху свалился кусок штукатурки и разорвался словно граната, обдав белесыми кусками ботинки надзирателя и отутюженные штаны цвета хаки.

Понятно, что и это событие хорошего настроения Гризли не прибавило. Он прикрыл глаза и шумно вздыхал, как паровой молот, чтобы успокоиться и не переколошматить всю бригаду, за что, конечно, его бы тотчас вышвырнули со службы, а другой работы в этом городке не было.

Между тем, бригада встала по местам и приступила к работе.

После первой пары редукторов, сегодня пошли шпоночные агрегаторы, такие же тяжелые, а то и тяжелее редукторов. И тут следовало смотреть в оба, чтобы не выдернуть шпонку раньше проворота вала на блокирующий угол, иначе пружина со сжатием в пару сотен кило, могла вылететь в направлении вала и снести все, что попадалось на пути.

После нескольких несчастных случаев на других участках, шпоночные агрегаторы стали направлять только на участок бригады Джека, поскольку лишь у них имелся дипломированный механик, а в других только самоучки.

Понятно, что тут этому не радовались, поскольку агрегаторы требовали больше времени на “обезвреживание”, а нормативы переработки оставались, как на редукторах.

– Поберегись! – привычно крикнул Джек, осторожно проворачивая вал и чувствуя, как скрежещет в корпусе пружина от скопившейся в ней четвертьтонной силы.

– Ты кому это командуешь, а, сволочь?!! – неожиданно заорал над его ухом Гризли, однако, Джек продолжил работать.

Поставил пружину на стопор и начал крепить петлю кран-балки, которую подогнал Гарри-Хворост, уже онемевший от ужаса, из-за появления рядом с ним раскрасневшегося от злобы лица старшего надзирателя.

Тому же требовалось, хоть на ком-то выместить свою боль и досаду, ну а на ком же еще, если не на заключённых, если его, в его собственной спальне оскорбил один из них? Пусть и бывший, но все же!

– Я к тебе обращаюсь, сволочь! – заорал Гризли и резко развернув Джека отвесил ему пощечину, от чего у того перед глазами поплыли фиолетовые круги. А еще замигал собственный предупреждающий огонек – не делай этого, Джек, остынь! Он уже видел картину – удар и Гризли уносят на носилках, а потом новый тюремный суд и еще пять лет, а то и больше.

Такое тут штамповалось очень быстро и он сам был тому свидетель.

Самопредупреждение сработало и Джек, прикрыв глаза, повернулся к своему посту и работе, и уже было собрался, продолжить, как Гризли заорал:

– Нет, сука, тебе от меня не уйти!

И ударил Джека кулаком в ухо, так сильно, что тот перестал видеть свой собственный “предупреждающий огонек” и распрямившись, двинулся на надзирателя, уже видя, как разносит его до кровавых клочьев.

Но что-то уже не давало ему добраться до этого урода, что-то будто вязало ноги и руки, не давая сделать шаг.

– Джек!!! Джек, не надо! Джек, хуже будет!

Это вопил Гарри-Хворост, вцепившись в Джека и ему помогал Фредди Бартон, правда с опаской, боясь что свой гнев Джек повернет на них.

– Вернись на место, Джек, он уже зассал, он уже отвалил…

Опираясь на какую-то, еще разумную часть своего сознания, Джек опять сумел вернуться к стапелю. При полной тишине снял крышку и уже собирался снова начать проворот вала на угол безопасности, как Гризли со своего места у стены, крикнул:

– Помни, тварь, я с тобой еще не закончил!

И Джек, вместо того, чтобы повернуть вал, чуть подправил положение агрегата и выдержав короткую паузу, выдернул стопор.

Пружина рявкнула, покинув гнездо и в следующее мгновение послышался глухой удар, а затем грохот падения Гризли вместе с его столом и жратвой в термосе.

– Екарный бабай… – произнес кто-то сдавленно.

Джек не поворачивался, он знал что там.

– Гарри, жми аварийную кнопку, – сказал он.

– А ты уверен?!

– Так положено. Жми.

4

В сопровождении охранника Джек шел по второму этажу здания администрации. Руки за спиной, все как положено.

Впереди его ожидала полная неопределенность, но страха не было. Только какое-то внутреннее отупение.

Пара гражданских бухгалтеров прижались к стене, уставив на Джека остекленевшие взгляды. Они уже слышали о случившимся.

Где-то негромко играла музыка. Джек узнал ее, это была топовая композиция Стиви Маскера “Этим вечером над рекой”. Когда-то он был увлечен музыкой этого исполнителя. Но когда это было? Всего-то три года назад, а сейчас казалось, пролетела целая вечность.

Дверь захлопнулась и музыка прекратилась.

“Это где-то у компьютерщиков,” – отстранено подумал Джек. За минувший срок он бывал в администрации раз десять.

Хорошему механику всегда и везде находилась какая-то работа.

Вот и самая ухоженная и дорого отделанная часть этажа. Здесь пластиковый паркет сменялся темно красным паласом, а вдоль стены стояло несколько больших ящиков с искусственными деревцами.

– Стой! К лицом стене! – скомандовал охранник, нарочно громко, чтобы начальство, если услышало бы его через двойные двери, отметило его боевитость.

Впрочем кричать не было необходимости, над дверями висела камера.

Джек выполнил команду, после чего охранник постучал в дверь и услышав невнятное разрешение, распахнул ее и уже негромко, произнес:

– Заходи…

Джек зашел в кабинет и остановился глядя под ноги, ожидая, как и положено, доклада охранника о доставки такого-то. Но едва тот открыл рот, сидевший за столом начальник тюрьмы остановил его ленивым жестом.

– Оставь нас, Качовский.

– Но, господин начальник…

– Снаружи подожди, я сказал, – немного раздраженно произнес начальник и охранник тотчас вышел, подчеркнуто аккуратно притворив дверь.

Джек вздохнул, только сейчас поняв, что заходя в кабинет задержал дыхание, словно ныряя на глубину.

– Проходи, Ривер, садись, – произнес начальник весомо и с некоторым сожалением в голосе.

Джек подошел к столу и чуть отодвинув стул, показывая, что понимает дистанцию, осторожно опустился на его краешек, бросив быстрый взгляд на начальника.

“Гринспен У. Алеманн, советник 4 класса”, – значилось на позолоченной табличке стоявшей на углу большого, обтянутого кожей стола.

Помимо таблички, здесь имелся небольшой интерком, операционный планшет, стопка бумаг, подставка для ежедневника и пепельница из старой бронзы с клеймом какого-то известного мастера.

Можно было не сомневаться, что дорогая.

У Гринспена все было настоящее. И клубный пиджак за три тысячи, и сигары по сто пятьдесят за штуку и кофе, который он пил полчаса назад и аромат которого еще витал в кабинете.

Одна сигара сейчас была в руке начальника тюрьмы и он потягивал ее, поглядывая на струйки дыма, которые вились над ее кончиком и на Джека, словно все еще раздумывая, как с ним поступить.

Обтянутые темно-зеленым сукном стены кабинета делали его еще более похожим на элитный клуб, а фотографии юного Гринспена в составе футбольной команды с завоеванными кубками дополняли эту схожесть.

Были тут фотографии с рыбалки, а еще массивное чучело рыбы-кляйнера на прочной подставке, красиво посеребренное и покрытое лаком.

Целых полтора метра, а сколько же это в килограммах?

– Джек, что же ты натворил, а? – произнес начальник все с тем же сожалением.

Джек вздохнул. На такие вопросы отвечать не полагалось, пока не поступит соответствующей команды.

– Ответь мне, зачем ты это сделал?

– Господин начальник тюрьмы, я стоял спиной и ничего не видел, пока другие не закричали.

– Джек, ну почему ты не настучал мне втихую на этого дурака? Я бы его слегка прессанул и он бы забился под шконку на какое-то время. А, Джек?

– Господин начальник тюрьмы, но там же видеозапись имеется – я даже не видел, где этот сукин сын находится! – как мог изворачивался Джек.

– Да видел я эту запись, – устало отмахнулся Гринспен убирая неоконченную сигару в герметичный кофр, что характеризовало его, как человека бережливого.

Джек вздохнул. Добавить ему было нечего.

– Короче так. Надзиратель Тримсон сейчас в больнице, половина хари нуждается в ремонте, как и зубы. Мы ему их оплатим. А ты, Джек, отправляешься в заведение господина Эдвина Ли Монтегю. Знаешь такого?

Джек знал, но не сознался, отрицательно замотав головой.

– Заведение называется “Тюрьма особо строгого режима», формулярный номер тридцать четыре, город Лигенбурн.” Удовольствие, конечно, то еще, но зато без нового срока, Джек. Заметь, я боролся за этот вариант перед активом профсоюза охранников и надзирателей. Меня бы не поняли, если б я спустил это происшествие на том основании, что “он же ничего не видел.” Все знают, что Джек Ривер прекрасный механик и если хочет, чтобы пружина полетела кому-то в рожу, то она полетит.

– Спасибо вам, мистер Гринспен.

– Да чего уж там. Вали к себе на шконку и собирай пожитки. Через час за тобой приедет транспорт от Монтегю.

5

Ничего необычного. Джек смотрел в зарешеченное окошко холодного фургона и не обнаруживал ничего такого страшного, о чем судачили все заключенные общего режима. Ну, типа, пики на заборах, куда вешали тела пытавшихся сбежать несчастных.

Проходная – как и в заведении Гринспена, охрана с такими же парнями с сонными мордами. На территории много зелени, тщательно подстриженные кустики, словно выверенные по линейке. Безупречные газоны и футбольное поле по периметру которого строем бегали какие-то спортсмены.

Джек пришел к такому выводу, поскольку все были одеты в одинаковые шорты и футболки, а еще – да, он прислушался и понял, что они пели какую-то песню. Возможно спортивный гимн команды. Он прислушался еще и понял, что не пели, а горланили песенку “У Мэри был барашек”.

Он ожидал, что на территории будет больше охранников, ведь это была тюрьма особо строгого режима, но пока ехал через территорию до корпуса, насчитал всего троих – не больше чем у Гринспена.

У входа в корпус Джека высадили и фургон уехал, а встретивший новичка охранник сказал, что тот должен идти в жилое помещение и занять койку с номером «83».

Джек так и поступил. Однако к его удивлению, в жилом помещении было почти пусто. Мест на двухъярусных койках хватило бы человек на сто двадцать, однако кроме него здесь было еще полдюжины сидельцев.

Судя по вопросительным и слегка робким взглядам, они были такими же новичками, как и он сам. Все сидели в разных углах помещения на табуретах, поставленных возле пронумерованных коек.

Привыкший к относительной свободе в своей тюрьме, где работающим позволялись некоторые послабления, Джек хотел было прилечь на своей койке, но, оглядевшись, понял, что делать этого не стоит.

Засунув в свою тощую котомку в прикроватную тумбочку, Джек прошел на “пятачок культурного досуга”, где размещались столы с настольными играми – шашки, шахматы, микробильярд.

Это была площадка в жилом помещении, где можно было вести себя более свободно и едва Джек занял место за игрой “го”, к нему присоединился еще один заключенный и сев напротив, представился:

– Флай Локхард, погоняло Полтинник.

– Джек Ривер без погоняла. Просто Джеком звали.