Текст книги "Схватка без правил"

Алекс Орлов
Схватка без правил

1

Если бы кто-то еще год назад сказал Нику, что он так скоро привыкнет к своей новой жизни, он бы не поверил.

Однако это было так. Вообще-то все новички в Форт-Диксе привыкали очень быстро, потому что думать о посторонних вещах, жалеть себя и надеяться на лучшую долю здесь было просто некогда – днем учеба, ночью сон, в свободное время тоже учеба, поскольку дополнительные занятия в Форт-Диксе поощрялись.

Считалось, что принести родине пользу может лишь тот, кто не щадя себя старается стать лучшим во всех дисциплинах. К тому же дополнительные занятия повышали шансы при сдаче нелегких выпускных экзаменов, которые сильно отличались от того, что называлось экзаменами в обычных учебных заведениях.

Многие после подобных испытаний попадали в госпиталь, и это означало, что почетного шеврона им не видать до отправки в действующие части.

Те же, кто успешно преодолевал все трудности, получали отличительные знаки лейтенантов и в придачу неограниченную власть над своими менее усердными или не столь удачливыми товарищами.

А еще они получали главную привилегию – не бояться никого и ничего.

«Всего два года, Ник. Всего два года – и весь этот кошмар кончится», – говорил себе Ламберт в первые месяцы, которые казались ему сущим адом. Каждый прожитый день он считал личным достижением, а когда к нему приезжали дознаватели из Службы имперской безопасности, Ник радовался как ребенок. Ну как же – полдня он сидел в прохладном кабинете и отвечал на вопросы, в то время как учебные роты, наевшись концентрированных витаминов, выходили на выполнение долгих тренировочных программ.

Правда, работа с дознавателями тоже была не такой уж легкой. Время устных разговоров давно прошло, и всю информацию о цивилизации Новых Территорий из Ника выкачивали с помощью хитрых приспособлений, вводя его в состояние сна и стимулируя мозг нейрорезонаторами.

После трехчасового сеанса он чувствовал себя так, будто пропьянствовал весь предыдущий день. Поэтому до самого отбоя Ламберта уже никто не трогал, и он спал в казарменном помещении как убитый.

Как-то, еще до поступления в Форт-Дикс, Ник поинтересовался у дознавателей, что дают эти сеансы, и ему показали отрывок наговоренного им текста. Это был точный пересказ главы из книги, которую он прочитал в пятнадцать лет.

Ламберта поразило, каким чужим и безразличным звучал в записи его голос. Он совершенно себя не узнавал. Зачем сотрудникам СИБ понадобилась книжка его юности, он не понимал, однако давно уже перестал удивляться всеядности этих джентльменов. Они интересовались всем, даже формой столовых приборов и самой популярной расцветкой презервативов, составляя психологический портрет своих дальних родственников.

Названия планет, государства, политические союзы и общенациональные праздники – все эти данные аккуратно укладывались в составляемую сотрудниками СИБ большую модель Новых Территорий. Чем точнее эта модель отвечала бы реальному положению вещей, тем более эффективными должны были стать действия примаров в установлении контакта с родственной нацией.

Что касается самого Ника, то он поначалу несколько растерялся в новых условиях и сгоряча предлагал примарам действовать немедленно. Он вызывался стать посредником на переговорах с правительством Объединения Англизонских Миров, самого большого государства в мире Новых Территорий. Однако работавшие с Ником люди лишь вежливо благодарили его, чем и ограничивались. Уж они-то понимали, что устремления отдельного гражданина могут не совпадать с желаниями и планами политической элиты и что никакие общие корни еще не являются гарантией дружественных контактов.

Когда до Ника наконец дошло, что у сотрудников СИБ на все есть свои собственные взгляды и никто не собирается бросать флот на прорыв к его родным планетам, он был немного разочарован.

– Выходит, я попаду домой не очень скоро, сэр? – спросил он однажды майора Фонтена, который занимался с ним дольше других сотрудников.

– Может так случиться, что вы вообще никогда туда не попадете, Ник.

– Что же мне тогда делать? Как жить?

– Живите, как хотите. Имперский институт мозга намерен изучать вас наиболее щадящими методами. Это самое простое, что вы можете выбрать. Вам будет обеспечено самое комфортное проживание и даже контакты с молодыми женщинами, чтобы проверить…

– Нет-нет, сэр! Только не это! – прервал Фонтена Ник. – То же самое со мной проделывали и урайцы… Это для меня не свобода…

– Тогда чего же вы хотите?

– Я хочу пойти в армию.

– В армию? У вас свои счеты с урайцами или вы воспылали любовью к Примарской Империи? – На лице майора появилась циничная улыбка, свойственная людям тайных профессий.

– Наверное, личные счеты, сэр, – неуверенно ответил Ник.

– Хорошо, мы можем посодействовать, чтобы вы попали в одну из пехотных частей. Правда, в боевых действиях вы начнете участвовать не раньше чем через год. Это опять же связано с намерением Института мозга снять у вас кое-какие нужные им показатели. Да и наши беседы еще не окончены.

– Но я военный пилот, сэр.

– Да, Ник, я помню об этом. Но здесь вам придется серьезно переучиваться, и даже после этого вам вряд ли доверят что-то новее устаревших штурмовиков «браво-14». Семь-восемь рейдов – это все, на что хватает пилотов «браво», после чего они уже не возвращаются с задания. Вам нравится подобная арифметика?

– Не очень, – признался Ник. – Тогда, быть может, раз мне все равно нужно учиться…

– Ну-ну, я слушаю…

– Мог бы я стать «корсаром», сэр? – осторожно спросил Ник.

– Стать специалистом технического обеспечения – да.

– Нет, сэр. Меня интересует настоящая боевая работа. Я хочу штурмовать суда и стрелять из огромной пушки…

– Вы не вышли ростом, Ник. Это раз. У вас были серьезнейшие ранения – это два. И, наконец, третье – у вас есть родственники среди граждан враждебного государства Урайи.

– Какие родственники, сэр?

– Но вы же сами рассказывали, что, когда урайцы вас исследовали, они принудили вас к сожительству с тремя молодыми женщинами, которые впоследствии забеременели.

– Это был всего лишь эксперимент, сэр, и юридических прав на меня эти девушки не имели. Наш брак никак не регистрировался…

– Я не о девушках. Я имею в виду детей, которые у них родятся. Вы могли бы стрелять в собственных деток, Ник, даже если зачали их против собственной воли?

Ламберт представил трех пухлых младенцев и рядом с ними маньяка из фильма «Кишшес-237». Младенцев было жалко.

– Значит, и сюда мне дорога закрыта, – погрустнел он.

– Ну почему же, – улыбнулся майор. – Ваш рост метр семьдесят девять, а нужно метр девяносто пять. Недостающие сантиметры вам легко подтянут в учебке, это не проблема. То же касается ваших застарелых травм – немного хороших препаратов, внимание опытных остеопатов, которые способны творить буквально чудеса, и, я уверен, учебные нагрузки станут вам вполне по силам.

– Тогда остаются только дети?

– На самом деле это тоже всего лишь формальность. Неизвестно еще, родятся ли они вообще.

– Так, значит, можно?

– Можно, Ник. – Майор снова позволил себе специфическую улыбочку. – Можно, но из ста человек, пришедших в учебку, через месяц уходят шестьдесят. И начальник учебного подразделения не возражает. Стать «корсаром» почетно, Ник, однако почти невозможно. Курсанты, которые прошли все учебные программы, сдают жестокий экзамен, который отсеивает еще половину. И только оставшимся присваиваются офицерские звания и нашивается шеврон с буквой «К».

– И все-таки я хочу попробовать, сэр, – сказал тогда Ник.

– Просто попробовать? Стоит ли напрягаться?

– Нет, не попробовать. Я вполне определенно хочу стать «корсаром», сэр… И у меня еще один вопрос: что происходит с теми, кто не прошел экзамен?

– Они сдают его снова, но уже в реальном бою. Те, что возвращаются живыми, таки получают желанный шеврон.

– Значит, целых два года…

– Это теперь два. Раньше курс длился все восемь лет.

– Восемь лет?! – поразился Ник. – Но почему так долго?

– Это было давно. Теперь и методики обучения другие, и оружие, и тактика. Да и времени лишнего на войне нет… Ну что, мне готовить для вас рекомендации?

Ответ дался Нику Ламберту нелегко. Он набрал в легкие побольше воздуха и ответил:

– Да, сэр. Я готов и прошу вашей рекомендации.

2

Теперь, когда после того разговора прошел целый год, Ник уже лучше понимал, о чем его предупреждал майор Фонтен.

К концу первого месяца он действительно был близок к тому, чтобы подать рапорт. Он бы и подал его, не вмешайся в это дело сержант Поджерс, которого Ник считал своим персональным истязателем.

– Ну что, сынок, – сказал Поджерс как-то ночью, подняв Ника с постели, – надеюсь, ты знаешь, что тебе делать? Через три дня половина роты подаст рапорта, и ты просто обязан сделать то же самое. Тебе это ясно, курсант Ламберт?

– Ясно, сэр, – ответил Ник, вытянувшись перед огромным сержантом по стойке «смирно».

– Я рад, что ты такой понятливый. Однако хочу добавить, что если ты останешься – по чистой случайности, то тебя отчислят по медицинским показаниям. Я лично приложу к этому руку, тем более что в твоем медицинском файле и так уже отметки ставить некуда. Ты доходяга, Ламберт, и вообще дерьмо. Ты мелковат для нашей службы, да и трусоват тоже. И поспать ты любишь… Еще нужно что-то говорить?

– Я все понял, сэр, – быстро ответил Ник.

– Понял-то понял, но закрепить пройденный материал не помешает…

С этими словами Поджерс так двинул Ника в солнечное сплетение, что тот увидел разноцветную радугу и белые искорки, вьющиеся в воздухе, словно мошки.

Когда он сумел наконец сделать первый вдох, сержанта рядом уже не было.

Ник помассировал себе живот и снова уснул, поскольку спать курсантам хотелось все время.

Утром сержант Поджерс построил учебную роту и объявил, что настало время попробовать на вкус, что такое быть настоящим «корсаром». После этого рота промаршировала на склад, где курсанты получили полный комплект тяжелого вооружения, в которое входили штурмовые доспехи, навесные системы наведения, штатный «МС» и еще много всякой мелочи, которая удобно размещалась на кнопочках и подвесках брони, делая ее совершенно неподъемной.

После того как рота с горем пополам была полностью обмундирована, сержант Поджерс поставил задачу:

– Сейчас мы идем на тренировочную площадку, где вам представится возможность почувствовать то, что чувствует настоящий солдат, идя в атаку на вооруженного врага. А то, сдается мне, многие из вас представляют службу как сплошной приключенческий боевик, где через каждые четверть часа главный герой трахает сисястую девицу… А теперь – напра-во, шагом марш…

Ник помнил, как тяжело им было идти, впервые почувствовав нагрузку настоящего «корсара». Он тогда здорово засомневался, по силам ли ему стать полноценным коммандос.

Рядом шагали более рослые и подготовленные парни, но и они прилагали усилия, чтобы не свалиться прямо на дороге.

Словом, все говорило за то, чтобы подать рапорт, однако обращение и тон сержанта Поджерса глубоко задевали Ника. Ему было неприятно, что его заранее списали со счетов, путь даже он был в роте самым низкорослым.

Когда курсанты наконец прибыли на учебную площадку, стало ясно, что им предстоит сделать.

Впереди, метрах в восьмидесяти, стояла пневматическая пушка, которая стреляла трехсотграммовыми шарами из мягкого пластика. Ствол у пушки был довольно длинный, Ник прикинул, что и скорость снарядов должна быть немалой.

– Ваша задача, – прокричал Поджерс в мегафон, – добраться до отметки в пятьдесят метров! Хотя бы одному человеку! Теперь построились! Опустили забрала! Вперед марш!

Три шеренги, одна за другой, побежали вперед, если это можно было назвать бегом. А потом послышались частые хлопки, и курсанты стали разлетаться в стороны, как бильярдные шары, роняя оружие и стукаясь друг о друга.

Кто-то ударил Ника локтем в шлем, кто-то повалился ему под ноги, однако он пыхтел и изо всех сил старался продвинуться вперед, пока не получил в грудь такой удар, что увидел на фоне неба собственные ноги.

Последовало жесткое приземление, а в довершение удовольствия на него рухнул «МС».

Если бы не армированные доспехи, все окончилось бы печально, а так Ник лишь зашелся кашлем, однако нашел в себе силы подняться и снова двинуться вперед вместе с немногими еще державшимися на ногах курсантами.

Сержант Поджерс был беспощаден. Он мастерски владел пушкой и ухитрялся наносить по нескольку ударов по каждой жертве, добивая ее уже во время падения. Если кому-то удавалось устоять после попадания в корпус, Поджерс легко вышибал ногу, и курсанты валились как подкошенные.

Совместными усилиями им удалось пройти только до отметки в тридцать метров. Продвинуться дальше уже не было сил. После пяти-шести попаданий совсем не хотелось подниматься с земли, и только несколько упрямцев, и среди них злой как черт Ник, продолжали подставлять себя под жестокий обстрел, хотя было очевидно, что и это ненадолго.

Когда Поджерс в очередной раз навел пушку на Ника, тот интуитивно присел, выставив перед собой тяжелый «МС». Пущенный снаряд угодил в шлем, но попадание было касательным, и Ник устоял на ногах. Поняв, что это единственно правильная поза, он стал передвигаться короткими шажками на полусогнутых.

Несколько точных попаданий в голени потрясли его, однако надежные доспехи защитили кости от перелома.

Сержант усилил подачу воздуха, теперь шары били в Ника с чудовищной силой, однако он только шипел от боли и не сдавался. Между тем и другие курсанты стали копировать его методику, так что сержанту пришлось отвлекаться и на них тоже.

Когда стало ясно, что рота, хотя и с потерями, но двигается к установленному рубежу, Поджерс выставил давление воздуха на максимум, и очередной попавший в шлем снаряд разлетелся на куски, а сам Ник почувствовал, что теряет сознание. Ему оставалось пройти каких-то пять метров, однако он понимал, что еще одного такого удара не выдержит.

Пушка сержанта Поджерса продолжала громко хлопать, но теперь снаряды летели куда-то еще и крики пораженных выстрелами доносились сзади.

Поняв, что это единственный шанс, Ник что было сил толкнул вперед тяжелый «МС» и прыгнул вслед за ним.

Вряд ли он оторвался от земли, однако рывок получился быстрый. Поджерс с опозданием разбил о Ника еще два шара, но тот уже приземлился за чертой в пятьдесят метров.

Следуя уговору, инструктор сразу прекратил стрельбу и вызвал по рации врача. Оказалось, что некоторые из «упрямцев» получили травмы, когда открыто побежали вперед, отвлекая внимание от Ламберта. Именно поэтому сержанту пришлось вести огонь по всем мишеням, и вместе курсанты одолели его, несмотря на все его мастерство. Одолели, несмотря на тяжелые, отбивавшие внутренности удары.

После этого побоища курсанты до самого вечера занимались изучением теории и засыпали над учебниками, однако всевидящий Поджерс больно тыкал им в спины пальцем и интересовался, не хочет ли кто-то отдохнуть.

3

В остававшиеся до рапорта два дня инструктор в полной мере познакомил курсантов и с другими прелестями предстоящего обучения.

Сначала это был стенд, на котором отрабатывался жесткий контакт с атакуемым судном. При абордаже такой подход здорово экономил время и наводил страх на вражеский экипаж. Однако дело было не только в прочности абордажного рейдера, но и в способности самого десанта выдержать такой удар.

– Для начала кабина пойдет со скоростью три метра в секунду, – рассказывал сержант, прохаживаясь вдоль отделенных одна от другой ячеек кабины, в которых, упершись ногами в передние стенки, курсанты ожидали нового испытания.

– Эту скорость выдержит каждый, но потом вам не поздоровится, так и знайте…

Как и обещал сержант, при трех и даже при шести метрах удар выдержать удавалось. Оружие крепилось в надежных замках, и все свои усилия и внимание курсанты сосредоточивали на том, чтобы не достать головой до стены.

При девяти метрах это удалось почти всем, но при двенадцати метрах в секунду вся учебная рота дружно грохнулась лбами о передние стенки.

Снова и снова кабина съезжала по рельсам с горки и билась о заграждения, и скоро обессиленные курсанты уже не могли удержаться даже при шести метрах в секунду.

Довольный собой, Поджерс объявил об окончании занятий, но пообещал, что завтра будет еще хуже.

После отбоя, когда в казарме уже погасили свет, лежавший на втором ярусе курсант Теодор Шихт свесил голову и шепотом спросил Ника, будет ли тот писать рапорт.

– Еще не знаю, – так же тихо ответил Ник, который и в самом деле никак не мог прийти к определенному решению. То ему казалось, что сил сопротивляться сержанту Поджерсу больше нет, а то снова к сердцу подкатывала волна возмущения и желания доказать инструктору, как сильно тот заблуждается на его счет.

Прошла ночь и наступил новый день. Когда прихрамывающие курсанты, с трудом волоча тяжелые «МС», вышли на плац и построились в шеренгу, сержант Поджерс, не скрывая своей радости, объявил, что сегодня они узнают, что такое аварийное десантирование.

– На войне случается всякое, – говорил он, шагая вдоль закованных в броню курсантов. – Например, ваш корабль может получить повреждение, при котором посадка невозможна. Или, к примеру, такое может произойти по причинам секретности, когда десант высаживают в заросшую кустарником местность. Со стороны это выглядит так, будто судно прошло на бреющем и убралось восвояси, однако десант уже на земле и готов выполнять задачу… Надеюсь, всем ясно?

– Так точно, сэр! – дружно ответила рота.

– Вот и отлично. Кстати, – Поджерс достал желтый платок и вытер лицо, – сегодня солнышко крепко пригревает, так что те, кто не выносит жары, могут уже сейчас пойти и написать рапорт, не дожидаясь завтрашнего дня… Никаких наказаний не последует, будьте уверены.

Рота замерла и, казалось, вовсе перестала дышать. Затем вперед шагнул один человек. Потом другой, третий…

Люди выходили и выходили, а Ник Ламберт стоял не двигаясь. Он считал, что у него еще есть время для выбора.

– Отлично, ребята! – оглядывая два десятка сдавшихся, произнес Поджерс. – Можете снять шлемы и вразвалочку отправляться на склад. Сдайте эти железяки и отдыхайте до самого ужина. Вы теперь практически гражданские люди.

Оставшиеся на плацу курсанты проводили своих уже бывших коллег долгими взглядами. Некоторые пожалели, что постеснялись выйти сейчас и обрекли себя еще на целый день мучений.

– Итак, несчастные, – бодро произнес Поджерс, – пришла пора разделаться с вами окончательно. Я буду не я, если половина из вас уже сегодня не окажется в госпитале. Нале-во! Шагом марш! Ноги поднимать, не шаркать! Вы же без пяти минут кадеты!

4

Новая площадка представляла собой платформу, похожую на станцию монорельса, только вместо вагона на рельсе висела средняя часть от устаревшего десантного судна «альбатрос». Артиллерийские башни на нем отсутствовали, и тренировочная камера больше походила на старую бочку.

Стараясь не застрять в узких коридорах, курсанты вошли в десантный отсек и расселись вдоль стен на узких скамьях. А верный своей манере сержант Поджерс прогуливался по проходу, постукивая подкованными военными башмаками.

– Как вам уже было рассказано на теоретических занятиях, прыгать нужно лицом по ходу корабля. Оружие держать так. – Поджерс взял «МС» у одного из курсантов и показал. – Вот так вы и будете его держать, чтобы вращение вашего тела при ударе о поверхность происходило вокруг оси, проходящей через ствол. Всем понятно? Тупых нет? – Курсанты промолчали. – Ну и отлично.

Поджерс вернул «МС» его владельцу, подошел к небольшому пульту управления и щелкнул тумблером. В полу отсека распахнулись створки.

Сержант нажал следующую кнопку, и десантная камера тронулась с места. Поначалу ее колесики только тихо поскрипывали и неспешно постукивали на стыках, но затем движение ускорилось, и через распахнутое десантное отверстие в кабину ворвался ветер.

Внизу проносились редкие кусты, огромные лужи и утрамбованные глинистые площадки.

«Неужели он заставит нас прыгать на такой скорости? – ужаснулся Ник. – Это же верная смерть!»

Однако скоро кабина чуть замедлила движение, и прозвучал громкий голос Поджерса:

– Забрала опустить! Встать и построиться перед десантными воротами!

Курсанты тотчас поднялись и образовали очередь. Ник стоял двенадцатым.

– Не забывайте группироваться перед ударом о землю! Вспомните теоретические занятия! – со злой усмешкой прокричал Поджерс. – Первый пошел!

– Нет, сэр! Я не могу! – закричал стоявший первым курсант, детина двухметрового роста. Он поднял забрало, и Ник увидел его перекошенное от страха лицо.

– Я не возражаю, приятель, – голосом доброго людоеда произнес Поджерс. – Можешь сесть на скамеечку. Кто-нибудь еще желает избавить себя от увечий?

Из очереди вышли двое, и сержант указал им на скамью.

– Это все? – спросил он еще раз. – Ну ладно. Следующий – вперед!

Из-за шума ветра Нику показалось, будто прыгнувший в десантные ворота курсант отчаянно закричал.

Впрочем, никто уже не останавливался, люди один за другим исчезали в распахнутом люке.

Настала очередь Ника, и он, задержав дыхание, шагнул в пустоту.

Высота была небольшая – каких-то три метра, однако Нику показалось, будто он летел очень долго. В последний момент ему удалось правильно сгруппироваться, но попавший на пути куст хлестнул его по ногам, и приземление получилось не таким гладким.

Последовал удар, и Ник завертелся вокруг тяжелого «МС», похожий на сорвавшийся со станка точильный круг. Два, три, четыре оборота – и очередной куст остановил его полет.

Спружинившие ветви оттолкнули Ника обратно, и он повалился на спину, не выпуская оружия.

Жужжание удалявшейся тренировочной кабины становилось все тише, а в небе плыли облака и летали птицы.

«Ну, кажется, я жив», – сказал себе Ник, и это было правдой.