Текст книги "Золотой воин"

Удар концом планки пришелся чуть ниже горла, ноги орка по инерции еще двигались вперед, а верхняя часть тела была остановлена. Мгновение тело Брохара висело в воздухе, а затем распласталось на земле, подняв облако пыли.

Питер тотчас подхватил оброненную кленовую палку и переломил ее о колено, давая понять, что этот мститель тоже проиграл.

Во дворе повисла тишина, орки были поражены исходом схватки, а Питер ждал новых неприятностей: он понимал, что нанес молоканам оскорбление.

Неожиданно среди этой тишины послышался негромкий смех. Питер закрутил головой, неуверенный, что это ему не показалось. Выяснилось, что смеялся тот самый человек, статус которого был Питеру непонятен.

– Эй, Даувпирт, дайте парню воды, он заслужил это.

«Это сумасшедший, сейчас они его убьют», – подумал Питер, с сожалением поглядывая на несчастного, произнесшего слова в его защиту.

– Принесите ему воды! – крикнул хозяин, к удивлению Питера, выполняя просьбу странного человека.

Прибежавший раб принес кувшин и подал Питеру, прошептав:

– Не пей много, сейчас еще Лусх придет…

Питер сделал несколько маленьких глотков и набрал в рот воды, это защищало от спазмов в желудке, когда хотелось выпить еще.

Человек, обладавший на молоканском подворье неожиданной властью, поднялся со стула и, пройдя через двор, исчез за дверью жилого дома.

– Ты думаешь, что всех перехитрил, маленький червяк? – недобро усмехаясь, спросил хозяин Питера. – Сейчас ты познакомишься с моим младшим сыном – Лусхом. Вот когда ты станешь мечтать о кленовой палке.

Сказано это было таким тоном, что Питер невольно посмотрел на незакрытые ворота. Что, если попытаться сбежать? Однако, вспомнив о пустынном пространстве вокруг крепостной стены поселения, он оставил эти надежды – сбежать ему не дадут, поэтому следует принять то, что еще уготовлено.

27

Во двор вышел Лусх, по меркам молоканов – подросток, однако по сравнению с Питером он был гигантом – на две головы выше его и почти втрое шире.

Он не стал брать в руки никакого оружия и, подойдя к пленнику, лягнул его ногой в живот. Питер отлетел ярдов на пять и покатился по земле. Попытался подняться, но ему не хватало дыхания, а Лусх приближался с издевательской улыбкой на своем сером лице. Питер отползал сколько мог, попытался закрыться рукой, но Лусх ударил его с другой стороны – в ухо. Потом еще раз ногой в лицо, Питер врезался в стену и лишился чувств.

«Они добьют меня… – успел подумать он. – Они меня добьют».

Однако орки добивать пленника не стали – ослушаться мессира Гами-Гамета они не могли. Рабы перетащили окровавленного новичка в погреб, где содержали невольников; очнулся он уже под вечер в абсолютной темноте, решив, что уже умер.

«Вот она какая – другая сторона», – подумал Питер, глядя в темноту. Он чуть пошевелился и застонал от боли – все тело болело от недавних испытаний. Казалось, на нем не осталось живого места.

«Нет, я еще живой», – догадался он и пошарил вокруг рукой, ему показалось, что он в сыром подвале своего прежнего хозяина Карцепа. Где-то здесь должны бегать крысы и валяться останки прежних жертв.

– Если тебе по нужде надо, я провожу, – прозвучал совсем рядом чей-то знакомый голос.

– Это ты подавал мне воду? – догадался он.

– Я. Меня зовут Бриан, я из Беттерга.

– А я Питер из Гудбурга.

– Гудбург? Это же далеко на севере, разве молоканы и туда добрались?

– Нет, меня захватили с обозом моего дяди. – Питер вздохнул: – Мы направлялись в Пешехар.

– Давно в невольниках?

– Даувпирт мой шестой хозяин.

– Шестой?! – поразился Бриан. – Ты, видать, натерпелся, парень, я-то в невольниках всего второй месяц, а уж подумывал о петле. Тут пострашнее, чем на галерах будет.

– На галерах я был, но обошлось…

– Ты был на галерах?! – удивился Бриан.

– Недолго – меньше месяца.

– А что потом?

– Слушай, ты не мог бы дать мне еще воды, а то… А то все внутри ссохлось.

– Это я мигом, лежи тут!..

Было слышно, как шаги Бриана прошуршали по соломе, а затем он вернулся.

– Держи двумя руками, а то нас за каждую разбитую плошку секут.

– Спасибо.

Питер припал к воде и пил долго, пока хватило дыхания. Потом отдышался и допил все.

Бриан унес плошку и, вернувшись, улегся на солому рядом.

– Ну так чего там на галерах, скверно?

– Скверно, но там много народу – люди все вместе, оттого не так страшно.

– А грести-то небось сутками напролет приходилось?

– Нет, нам давали спать и хорошо кормили – голодных не было, голодный плохо гребет.

– Ясное дело – плохо. А потом как же, тебя продали?

– Сбежал.

– Сбежал?! – воскликнул пораженный Бриан.

– Эй, вы бы заткнулись, а то нам завтра чуть свет камни таскать! – послышался из другого угла недовольный голос.

– Ладно-ладно, я уже молчу, – поспешно согласился Бриан и перешел на шепот: – Как же ты сбежал?

– В порту, – просто ответил Питер, опуская множество подробностей о путешествии на Голубой Суринам.

– По воде или как?

– По воде.

– А сюда как?

– В городе орки схватили. В Исфагане.

– Это у них быстро, – согласился Бриан и вздохнул: – Нас тоже прямо на улицах похватали, как скот какой-нибудь. Меня и двух знакомых, на одной улице жили.

– Где же они теперь?

– А нигде. Съели их.

– То есть… как съели? – не понял Питер.

– Обыкновенно, как свиней едят.

– А тебя не стали?

– Наверное, случая подходящего не было. Они людей по праздникам едят, жертвы приносят. Столб посреди двора видел?

– Да.

– Вот возле него и убивают, а потом кровью этот столб поливают, он у основания уже черный от этой крови, а ведь они здесь чуть больше года живут. Честно говоря, я думал, они и тебя есть будут, а вышло вон как.

Они помолчали, каждый думая о своем.

– Слушай, а что это за человек, который на стуле у стенки грелся?

– Не знаю. Может, их родственник?

– Как это? Он ведь человек – по нему же видно, не может он им родственником быть.

– Тогда не знаю. Может, выслужился?

Бриан вздохнул:

– Небось его никто есть не станет, не то что нас с тобой.

– Меня вчера еще долго били?

– Нет, как ты свалился, так и оставили.

– А этот Лусх крепко лютый?

– Ой, даже имя его произносить боюсь. Если мимо проходит, обязательно лягнет, да так, что потом кровью харкаешь, у нас его все боятся.

– А много ли невольников у хозяина?

– Всего человек двадцать, здесь семеро – ты уже восьмой, а остальные на свинарнике, это за городом у леса. Хозяин обещал и меня туда отправить – за свиньями ходить, думаю, это лучше, чем тут с Лусхом встречаться.

– Далеко до свинарника?

– Недалеко, с полмили.

28

Проснувшись утром, Питер обнаружил в погребе только Бриана, других невольников в погребе не было.

– На работу пошли, они усадьбу достраивают. Как достроят, их продадут или съедят, – сообщил тот. – Эх, и морда у тебя!

Бриан подвел Питера к бочонку с водой, чтобы тот мог взглянуть на свое отражение. Света в погребе было немного – он попадал внутрь только через узкое окошко в потолке, поэтому Питер смог разглядеть лишь форму головы, ставшей совершенно круглой из-за распухшего лица.

Во дворе их уже ждал хозяин. Он ни словом не обмолвился о произошедшем вчера, не сделал замечаний по поводу лица Питера и даже не посмеялся над ним.

– Пойдете с Гурдом в свинарник.

– Слушаюсь, хозяин, – с поклоном произнес Бриан.

– Слушаюсь, хозяин, – прохрипел Питер и поклонился, чувствуя боль во всем теле.

Хозяин ушел в кухонную пристройку, из дома вышел Гурд – вчерашний возница. Проходя мимо невольников, он швырнул на землю лепешку и кусок свиного нутряного сала. Бриан торопливо поднял еду и, разломив лепешку, сунул Питеру меньшую часть, затем так же поступил с куском вонючего жира.

– Нет, – сморщился Питер. – Возьми это себе, а мне лучше верни большой кусок лепешки.

– Хорошо, – сразу согласился Бриан. – Только учти, жир, конечно, воняет, но он очень сытный, с лепешкой не сравнится. Я первое время тоже брезговал, но потом привык.

Бриан вцепился зубами в желтоватый кусок жира и принялся терзать его, как голодный пес.

Питер отвернулся, на него накатывал приступ тошноты.

– Идем! – крикнул Гурд, и Питер с Брианом заторопились. Шаги орка были огромными, за ним приходилось бежать. Ворота открыл незнакомый Питеру невольник, ссутуленный человек лет сорока с потухшим взглядом. От него сильно пахло конюшней. Прежде чем за Питером закрыли ворота, он оглянулся на одиноко стоявший стул, на котором вчера сидел человек с непонятным статусом.

Следуя за Гурдом, Питер имел возможность лучше рассмотреть город изнутри. Стены внутренних усадеб были разной высоты – от шести до десяти футов, в каждом дворе торчал столб для пожертвований с коробкой на самом верху.

«Что же там в этих коробках?» – недоумевал Питер. Почему-то это интересовало его сейчас больше, чем собственная судьба.

Дорога до свинарника вела через руины человеческой деревни, разобранные теперь до самых фундаментов. Камней и бревен здесь совсем не осталось, зато втоптанных в пыль костей хватало.

Тураны накатились сюда неожиданно, уйти не успел никто, теперь на этих землях уверенно закреплялись орки-молоканы.

Пока шли до свинарника, Гурд не проронил ни слова, а невольникам в присутствии хозяев тоже говорить не полагалось. Питер смотрел по сторонам, привыкая к местности, потом разглядывал свои трофейные башмаки. Несмотря на испытания последних дней, они выглядели хорошо – загнутые от морской соли носы, крепкая строчка из воловьих жил. Учитывая сложившиеся обстоятельства, такая обувь могла пережить даже своего хозяина.

В свинарнике Питера встретили спокойно, никто не спросил, откуда он, никто не поинтересовался его именем.

– Пусть чистит, – коротко сказал Гурд и ушел в лес по своим делам. Питеру вручили деревянную лопату и показали, откуда и куда нужно сгребать свиной навоз. Запах от него стоял такой, что, если бы не решетчатые стены, позволявшие гулять всем ветрам, можно было свалиться без чувств.

Питер заметил, что свиньи здесь тоже привезенные. Они выглядели значительно крупнее тех, что он видел на ярмарках, мускулистее их, а клыки имелись даже у чуть подросших поросят. Эти животные не хрюкали, они рычали. Их мощные челюсти перемалывали все, что им подавали, – кашу из диких семян, зеленую траву, кленовые палки и даже сырую трухлявую древесину, которую доставляли от протекавшей неподалеку речки.

Общее количество голов достигало двух сотен и требовало постоянного подвоза корма, поэтому все приписанные к свинарнику рабы дни напролет занимались его сбором в лесу и на берегах речки.

Хотя никто не предупреждал Питера об опасности этих тварей, он и сам держался от них подальше, и все же пару раз его едва не подцепили за штанину, а уж в лопату свиньи вцеплялись зубами неоднократно.

Примерно через час Питера с этой работы сняли. Бритый наголо раб поманил его пальцем и крикнул:

– Эй, Малой, попей воды и иди в лес!

Питер с радостью оставил опасное занятие, получил вдоволь холодной воды и пучок щавеля.

– Спасибо, – сказал он.

– На здоровье. Вот тебе две корзины – пойдешь прямо по тропинке в лес. Тропа заметная, ведет к речке, там, в камышах, будешь ловить лягушек вот этой малой корзинкой и перекладывать в большую. Вернуться должен до захода солнца с полными корзинками. Понял?

– Понял, – кивнул Питер.

– Сразу совет: черпай прямо с травой, лягушек потом выберешь, так получится быстрее.

– Спасибо. А… как к вам обращаться?

– Обращайся просто: Ланкер. И не нужно «выкать», мы здесь все в одном дерьме сидим и все друг другу ровня. И еще, Малой, свободой в лесу только пахнет, но это никакая не свобода. Вздумаешь сбежать, тебя поймают – хозяева очень хорошие следопыты. А потом скормят свиньям и даже косточек не останется. Понял?

– Я понял, Ланкер, – кивнул Питер, ведь мысль о побеге его не оставляла.

– Бегут всегда новички, им кажется, что у них получится. Советы я даю каждому из них, но до семерых они так и не дошли.

– Свиньи сожрали семерых новичков? – уточнил Питер.

– Они сожрали значительно больше, а семерых только при мне. И еще – у тебя, я вижу, морда битая, сразу угадывается рука хозяйского сынка.

– Скорее нога… – Питер виновато улыбнулся.

– В лесу растет вот такая трава – сиваш называется. – Ланкер показал завядший резной листочек с красноватой окантовкой. – Нужно собрать небольшой пучок, разжевать его и намазать синяки и даже открытые раны. Но жевать недолго, а потом водой рот пополоскать, не то уснешь.

– Понял, Ланкер. Больше тебе спасибо за доброе отношение.

– Ха, доброе отношение! Не принесешь полной корзины, я тебя так дубиной отделаю, что Лусх белой овечкой покажется. Все, иди.

29

Ремесло сбора корма для ненасытных свиней Питер освоил успешно, это стало его основной работой. Больше его не заставляли чистить навоз и с самого утра выдавали корзины. Питера это вполне устраивало, ведь помимо лепешек, которые он получал каждое утро, удавалось найти что-то еще, а вонючее нутряное сало он есть так и не научился. В ход шли молодой чакан и рыба, она часто попадалась вместе с водорослями, и Питер научился разделывать ее острой щепкой. Есть рыбу сырой нужды не было, он завяливал ее на солнце, а уже потом съедал.

Жизнь в здешней неволе могла показаться не такой ужасной, если бы не ежедневные встречи с Лусхом. Тот специально дожидался, когда Питер придет с работы, чтобы избить его во дворе усадьбы.

Лухсу нравилось, что этот раб пытался закрываться и как-то защитить себя, в то время как других можно было сшибить одним ударом. Кроме того, новичок оказался выносливым и не харкал кровью, хотя Лусх избивал его те две недели, что раб жил у новых хозяев.

– На тебе заживает быстрее, чем на собаке, – ухмылялся Лусх, прежде чем начать очередное избиение. Ему было невдомек, что Питеру приходилось ежедневно пережевывать по три пучка сиваша и смазывать следы побоев.

Между тем Ланкер сообщил одному из хозяев – Гурду, что новичок хорошо справляется с работой и что к сбору на реке у него талант.

– Я его за пустые корзинки ни разу не колотил… Вот только слабеть он стал, того и гляди кровью захаркает.

К мнению Ланкера Гурд прислушивался. Это был хороший раб, неплохо руководивший хозяйством на свинарнике, поэтому Лусху было приказано… не бить новичка так сильно, как он это делал прежде.

– Малой должен нормально ходить за лягушками, на своих ногах и не задыхаться, – сказал Гурд своему младшему брату.

Тот был недоволен, его лишали главного развлечения, однако в следующий раз ограничился несколькими затрещинами и уже не валял раба в пыли, проверяя крепость его ребер.

Легко отделавшись в этот вечер, Питер спустился в погреб, где держали рабов. На сегодня вся его работа была сделана и все удары получены.

– Сегодня он бил тебя не так сильно, – заметил Бриан, разглядывая лицо Питера.

– Наверное, настроение было хорошее, – без улыбки ответил тот и, попив воды, лег спать.

– Это тебя за лягушек пожалели…

– Что? – Питер приподнялся с соломы.

– Я на свинарнике слышал, как Ланкер хвалил тебя перед Гурдом. Сказал, что ты слабеешь и можешь помереть, а это жаль, поскольку лягушек таскаешь больше всех.

– Что ж, хорошо, если так, а то уже мочи нет терпеть этого… – Питер умолк, ему показалось, что двое рабов-строителей внимательно прислушиваются с разговору. – Ох, нелегка наша жизнь.

– Твоя правда, – кивнул Бриан и подвинулся ближе. – А скажи, Малой… То есть Питер. Или как тебя лучше называть, чтобы не обидно?

– Называй, как хочешь, а Малым меня и на галере звали.

– Вот как? Очень хорошо. Так вот, Малой, ты мне расскажи – у тебя есть какой-то секрет? Как ты ухитряешься столько лягушек набирать?

– Обыкновенно, иду и собираю. Если поглубже зайти, там их больше и они крупнее, – заплетающимся языком пояснял тот, уже проваливаясь в сон.

– Но ведь бывают дни, когда они прячутся – ни одной не найдешь, а ты две недели носишь и все больше большего. Ты расскажи, может, мне тоже когда носить придется.

– А раньше не носил?

– Носил… – Бриан вздохнул. – Лысый меня дубинкой два раза учил, больше не захотелось. Я теперь траву собираю и премного доволен.

– Нет никакого секрета, просто везет. – Питер глубоко вздохнул и окончательно провалился в сон, а разочарованный Бриан пошел пить воду.

30

На следующее утро все происходило, как обычно: плошка воды натощак, брошенная в пыль лепешка и кусок жира, а потом быстрая прогулка до свинарника в сопровождении Гурда.

– Ты сегодня получше выглядишь, – заметил Ланкер, выдавая Питеру его корзины.

– Должно быть, Лусх потерял ко мне интерес, вчера бил без особой злости, я даже удивился.

– Наверное, ты ему разонравился, – предположил Ланкер, пряча улыбку.

– Хотелось бы, чтобы совсем.

Подхватив свои корзины, Питер зашагал прочь от свинарника – лес давал ему почувствовать хотя бы условную свободу.

«Отстал бы от меня это урод Лусх, я бы тогда горя не знал», – размышлял он, шагая по тропинке.

В кустах защебетала какая-то птица, Питер помахал ей рукой. Настроение улучшалось, он пошел быстрее.

Небольшой пригорок, спуск, поворот за высокие заросли репейника – под его широкими лопухами можно было спрятать даже лошадь. Питер сошел с тропы, развел лопухи руками, шагнул и исчез.

Предчувствие его не обмануло, вскоре послышались торопливые шаги, и мимо зарослей репейника пробежал Бриан. Он не поверил Питеру и пытался выследить его, чтобы узнать секрет.

«Ну, беги-беги», – усмехнулся тот и вернулся на тропу. Прошел еще ярдов сорок и свернул на другую, едва проторенную тропку, в лесу таких было множество. Однако далеко уходить не потребовалось. Остановившись возле молодого дубка, Питер внимательно осмотрел его крону – она была усыпана сотнями зеленоватых гусениц. Схватившись за тонкий ствол, Питер дважды резко встряхнул его, и гусеницы полетели вниз.

За несколько минут он собрал две большие горсти, завернул весь «урожай» в лопухи и, положив на дно маленькой корзинки, отправился к реке, до которой было уже рукой подать.

Выйдя на крутой берег, постоял еще немного, чтобы удостовериться, что поблизости никого нет, а затем стал спускаться по сыпучему красноватому песку.

Речка была неширокая, всего ярдов двадцать, почти везде ее можно было перейти вброд. На небольших отмелях росли камыши и куга, а также вились длинные заросли из водорослей, в которых жили лягушки. Если бы он охотился за ними, кочуя от отмели к отмели, на это уходил бы весь день, но Питер прикармливал улов, и не он бегал за лягушками, а они собирались на те отмели, куда он бросал свою прикормку.

Горсть гусениц на одну отмель, горсть на другую – это назавтра две корзинки улова, а собрав норму, Питер мог отдыхать и как угодно тратить свободное время.

Разбросав гусениц в этот раз, он побрел по течению к отмелям, на которых прикармливал вчера. Дело спорилось, за пару часов он набрал две корзинки крупных лягушек. Покрепче увязав прикрывавшую их мешковину, он двинулся к берегу, преодолевая быстрое течение.

Когда же Питер поднялся на то место, где оставлял под бревном башмаки, ему встретился тот самый человек, что имел над молоканами необъяснимую власть. Он сидел на бревне и улыбался, однако было в этой улыбке что-то настораживающее.

– Здравствуйте, сэр… – сказал Питер и поклонился.

– Здравствуй, Питер из Гудбурга.

– Вы… знаете как меня зовут и… – Питер поставил корзины на траву.

– Это не трудно, Бриан докладывает хозяину все, о чем говорят другие рабы, а если знает хозяин, знаю и я.

– Я догадывался…

– Разумеется, догадывался, потому и провел Бриана, спрятавшись от него в лопухах.

У Питера от изумления округлились глаза.

– Не удивляйся. Я умею ходить неслышно и видеть то, что не видят другие. Так что мне стал известен твой секрет в добыче лягушек, но я не проболтаюсь…

Тут незнакомец позволил себе более теплую улыбку, и Питер улыбнулся тоже.

– Этот фокус с подкормкой лишний раз подтвердил, что из тебя выйдет толк.

– Я бы не хотел все жизнь заниматься этим, – честно признался Питер, не боясь, что этот человек доложит хозяину. И не потому, что добряк и пожалеет раба, нет. Питер видел, что этот человек стоит выше молоканов и наверняка презирает их – такой докладывать не станет.

– Помнишь, как тебя били кленовыми палками?

– Да, сэр, кто же такое забудет.

– У меня сложилось впечатление, что это не самый страшный день в твоей жизни.

– Увы, сэр, это так.

– А каким был самый страшный?

– Когда моего дядю зарубили в обозе, а меня взяли в плен. С тех пор я невольник.

– А другой страшный день?

– День битвы с туранским войском на трех холмах при Аруме.

– Ты был солдатом?

– Казенным человеком, сэр. Стоял во втором ряду рогатчиком.

– Готовили вас недолго?

– Так точно, сэр. Торопились, чтобы остановить туранов, но, как видите, зря.

– Много вас спаслось?

– Малая горстка, а сейчас, возможно, я один.

– Что ж, – человек поднялся с бревна. – Давай малую корзину, я помогу тебе переправиться вон на тот остров.

– Зачем? Простите, сэр.

– Я хочу кое-что рассказать тебе, попробовать что-то вылепить из той глины, которой ты сейчас являешься. А о башмаках не беспокойся, если их украдут, я подарю тебе свои.

Питер невольно посмотрел на ноги незнакомца: тот был в новых сандалиях из свиной кожи.

– Годится, сэр, а как мне к вам обращаться?

– Меня здесь знают под именем Корнелий, полагаю, этого тебе будет достаточно.

– Да, сэр.

– Ну, тогда хватай корзину и идем, времени до заката осталось не так много.