Текст книги "Опасные союзники"

11

Хозяин дома принял гостей во внутреннем дворе, где хватало и света, и зелени. Именно сюда он выходил послушать пение птиц и шорох листвы. Здесь он гулял меж деревьев, не боясь, что где-то притаилась опасность.

– Ну, присаживайтесь! – сказал Овцер, указывая широкой ладонью на приставленные к столу стулья.

Сам стол располагался на мраморной площадке, и гостям пришлось подняться на пару ступеней.

Они слегка замешкались, стараясь не толкаться и не сбросить угощения, которыми был заставлен стол.

– Да вы не бойтесь, он крепко привинчен к полу, его и ядром не сшибешь, – приободрил гостей Овцер и улыбнулся. – Я пару раз опрокидывал его случайно, потом приказал привинтить.

– Да уж, господин Овцер, у вас фигура вполне кузнецкая, прошу прощения, – заметил Мартин, чтобы завязать разговор.

Овцер засмеялся, ему понравилось такое сравнение.

– Такая стать у меня, конечно, от рождения, но когда был молод, работал пильщиком у одного купца-строителя. Два года полотно тягал вверх-вниз. Здоров стал неимоверно, но, не поверите, – досыта никогда не ел, вся каша в работу уходила, и хотелось не то что котелок подмести, а и вместо всей артели нажраться.

Тут уже заулыбался Рони. Ему польстило, что такой богатый человек, одетый в расшитые золотом сапоги и богатый шелковый халат, так запросто с ними разговаривал.

– Зена говорила, что вы воры…

– Бывшие воры, господин Овцер, – сказал Мартин.

– А разве может вор стать бывшим? – усмехнулся Овцер, разламывая гранат. – Я таких не встречал.

– Теперь мы перед вами.

– Да, теперь вы передо мной, – со странной интонацией произнес Овцер и впился в половинку граната крепкими зубами. Красный сок брызнул по сторонам, словно кровь. Овцер взял белоснежную салфетку и промокнул попавшие на халат капли. Потом вытер губы, посмотрел на одного гостя, потом на другого.

– Угощайтесь, а то мне одному неловко завтракать. Вот орехи заморские, халва. Какой вы пьете отвар? Или, может, желаете чего подороже? У меня получите что угодно.

– Малиновый будет в самый раз, – сказал Мартин.

– Из ягод или цветков?

– А разве из цветков бывают? – удивился Рони.

– Бывают, еще как бывают, – кивнул Овцер.

Он не сделал никаких распоряжений, но через полминуты перед гостями были поставлены два кувшина с узкими горлышками, а еще дополнительный поднос с чашками, заварными конфетами и тремя сортами лукума.

Гости взялись за угощение, разливая по чашкам отвары и пробуя орехи и лукум. Овцер выдержал паузу, давая им отведать угощения, потом спросил:

– Давно живете в городе?

– Уже полгода как, – ответил Мартин, отдавая должное зеленым кубикам лукума.

– А до этого где промышляли?

– В Лиссабоне.

– О, Лиссабон, великая столица! – произнес Овцер, глядя куда-то поверх крыш.

– Вы можете переходить к делу, господин Овцер, – заметил Рони и стал торопливо запихивать в рот заварные конфеты. Он ждал, что их вот-вот выгонят взашей.

Мартин покосился на младшего партнера, однако от замечаний удержался.

– Хорошо, давайте по делу, – согласился Овцер и тяжело оперся на стол, отчего крякнула столешница и завибрировали ножки. – Что вам сказала Зена?

– Она сказала, что у вас что-то увели, и вы хотели бы это вернуть, – сказал Мартин, давно ожидавший этого вопроса.

– И все?

– А что еще?

– Ничего.

Мартин с Рони переглянулись. Заказчик их прощупывал, задавая малопонятные вопросы.

– Оружие-то у вас было разбойницкое, – ни с того ни с сего заметил Овцер.

– Какое было, господин хороший, нам другого совсем не положено, – парировал Мартин, переходя к красным кубикам лукума.

– Это да. Ну и как вы с ним ладите – хорошо?

– Никто еще не жаловался, – сказал Рони, и Мартин мысленно его похвалил.

– Ну, хорошо, допустим, мне нужно сделать одну работу. Но потянете ли вы ее? По виду хлипкие – пристарок да мальчишка. Не больно вы страшные, вот что я вам скажу.

– А вы, господин хороший, кого ждали? – спросил Мартин.

– Я не знаю, – признался Овцер и вздохнул. – Мои люди уже неделю трясут всех и вся, но никаких хвостов от похитителей найти не могут. Думал, Зена подкинет каких-то удивительных пройдох, но вы – точно не они.

– Ну, так мы пойдем? – спросил Мартин, приподнимаясь.

– Идите, что уж там, – махнул рукой Овцер. – Можете орехов по карманам набить – не возражаю.

Рони тотчас стал нагружаться угощениями, а Мартин чуть скривился и сказал:

– За такое пустое беспокойство ворам положено оплату давать…

– Чего? – не понял Овцер. Ему показалось, что он ослышался, ну не мог кто-то вот так просто ему надерзить.

– А того. Звали по делу, дело свернули, значит, следует отстегнуть.

Видно было, как полыхнули гневом глаза Овцера, однако он взял себя в руки, в конце концов, он действительно повел себя малодушно – искал в этой встрече хоть какого-то успокоения, поддержки.

– Хорошо, я с тобой согласен, бывший вор Мартин, – произнес Овцер, стараясь, чтобы его голос звучал ровно.

Тотчас к столу подошел лакей, держа на подносе шкатулку с монетами. Овцер выбрал серебряный джоун – монету в три терции – и бросил Мартину, а тот его поймал, повертел, словно проверяя, настоящий ли, и, взглянув на Овцера, сказал:

– А может, на золото расщедришься, хозяин?

– Золото?! – переспросил Овцер и нервно расхохотался. Он едва сдерживался, чтобы не приказать своим людям измордовать этого наглеца. – А не жирно ли будет?

– Давай так – если сомну монету пальцами, то не жирно.

– Ломай! – крикнул Овцер и бросил Мартину золотой ливр – монету в пять терций. Тот ловко подхватил его, глядя в глаза Овцера, тремя пальцами смял пополам и бросил на стол – к чашкам и графинам.

Овцер встал, взял смятую монету, ощупал ее и, убедившись, что не обман, спросил:

– А где же ты такому научился?

– В Угле.

– В Угле? Я про это место много слыхивал. И сколько же ты там учился?

– Двадцать лет.

– Двадцать лет, – повторил Овцер и, как завороженный, принялся снова ощупывать смятый ливр. – Присядьте, господа, давайте поговорим еще.

12

После демонстрации Мартином своих возможностей разговор пошел легче. Овцер понял, что имеет дело с людьми, которые не такие, какими кажутся, и это было хорошо для дела, где Овцер намеревался их использовать.

Похоже, Зена знала, что посоветовать, и ничуть не растеряла былой смекалки.

Попив отвару, компания переместилась в покои, где Овцер чувствовал себя более защищенным, ведь внутренний дворик был открыт сверху.

Да, там можно было не бояться отравленной стрелы или умело пущенного арбалетного болта, однако на открытом воздухе имелись и другие угрозы, о чем Овцер узнал всего несколько месяцев назад. Теперь среди стоявших по углам лакеев за ним приглядывал выписанный из-за моря лекарь, обходившийся Овцеру в двадцать золотых терций в месяц.

Он неслышно перемещался от угла к углу, вместе с остальной обслугой переходил от колонны к колонне и, когда замечал в поведении Овцера странное, подходил ближе и говорил:

– Ваша милость, пора принять лекарство.

И Овцер соглашался. Морщась, он принимал с ложки мерзкий тягучий настой и какое-то время после этого смотрел в точку, чтобы прийти в себя. Вот и теперь – прямо при гостях ему пришлось отойти в сторону и принять заморское зелье, которое не давало ему потерять человеческий облик.

После приема лекарства Овцер вернулся к гостям как ни в чем не бывало, и те тоже сделали вид, что ничего не заметили.

Теперь перед ними стол ломился от угощений, а вместо куцых садовых стульчиков они располагались в дубовых обеденных креслах, которые Овцер, большой любитель древностей, выкупил за безумные деньги у какого-то обедневшего дворянского рода.

Обедали гости в неком подобии охотничьего зала, на стенах которого висели головы охотничьих трофеев: кабанов, лосей и оленей. Почти рядом со столом на гостей хищно скалились чучела льва, медведя, тигра и двух леопардов. А в самом дальнем углу стоял еще один трофей, однако он был прикрыт двумя накидками – золотистой внизу и темно-синей снаружи.

– Как хорошо охранялась ваша казна, господин Овцер? – спросил Мартин.

– Я держу свое золото в башне, чтобы невозможно было сделать подкоп.

Мартин кивнул.

– В ней всего несколько узких окошек, в которые не пролезет даже ребенок, но каким-то образом воры сумели пробраться и украсть эти важные для меня сокровища.

– А что там хранилось?

Овцер вздохнул. Было видно, что он борется с собой, с одной стороны, старясь не болтать лишнего, а с другой – нуждаясь в помощи. Он извел немало денег на поиски похитителей, но его усилия не дали результатов.

– Там было золото, много золота. Но воры побрезговали моими сундуками и взяли только шкатулку с золотой пантомимой…

– Золотая пантомима? – переспросил Мартин.

– Вот именно. Я добыл ее в землях Рефронга, владельца болотных земель и соседа Нордика – короля веспов.

– Места больно стремные, – вырвалось у Рони.

– Это да, по нынешним временам я бы туда и не сунулся, но когда был моложе – хотелось славы и денег.

– А деньги можно было поднять рыбой, – добавил Мартин.

– Вот именно! А тогда думалось, что богатство обретается подвигами крайней отчаянности, – сказал Овцер. – Дурак был, что теперь скажешь?

– Что это была за пантомима и в чем ее ценность? – напомнил Рони.

– Пантомима представляет собой обряд. Там восемь фигур, и каждая из них движется согласно лунному календарю.

– Что значит движется? – уточнил Мартин, выуживая из вазочки засахаренный персик.

– Движется, значит – движется. Это можно увидеть. Жрица с букетом лилий, лодочник Инпа, двое пришедших на берег пастухов… – начал перечислять Овцер.

– Лунный календарь длинный, целых тридцать суток. Должно быть, они движутся очень медленно, – снова вмешался Рони, и Мартин удивился познаниям своего молодого коллеги – прежде тот не проявлял знаний, не касавшихся воровского ремесла.

– Да, лунный календарь длинный, – согласился Овцер. – Но и эта золотая пантомима в двадцать раз меньше, а значит, и время в ней бежит быстрее, так что мы можем видеть… могли видеть, как двигались все эти фигуры.

– Пантомима как-то заводилась? – спросил Мартин, скромно глодая гусиную ногу.

– Заводилась? – переспросил Овцер. – Нет! Совсем не заводилась!.. Она играла дюжину раз подряд, затем ее следовало выставить на три ночи под звездное небо, и она снова обретала силу и начинала играть.

– А где же вам довелось получить это чудо, господин Овцер?

– Вопреки слухам, я честно выкупил шкатулку в Роелли, это такой район в городе Змеебаде.

– Вы добирались до Змеебада? – удивился Мартин, который только слышал об этих землях и имел о них весьма поверхностное представление.

– О, да, когда я стал увлекаться охотой, мне стали интересны трофеи далеких земель, и я начал путешествовать.

– И как там было?

– Там было по-разному, – пожал плечами Овцер, и был видно, что ему неприятна эта тема.

13

Беседа ни о чем длилась еще четверть часа, затем Рони взглянул на Мартина – они встретились взглядами, и старший партнер опустил глаза в тарелку, дескать – начинай.

– Господин Овцер, а нет у вас других пропаж?

– Нет, других нет, только эта шкатулка.

– А сколько она весила? – спросил Мартин.

– Пять-шесть фунтов, я полагаю. Мне не приходило в голову ее взвешивать.

– Значит, воры могли прихватить еще монет триста, если это был один человек, а если не один, то еще больше.

– Могли. Но им помешали сторожа, они честно дрались и все погибли.

– Сколько их было?

– Семеро.

– И что, там были следы драки?

– Ну… Мне приходилось видеть следы драк и настоящих побоищ, но их убили быстро, они едва успели обнажить оружие.

– А эта шкатулка не была паленой, господин Овцер? – спросил Рони.

– Раньше я так не думал, но теперь уже сомневаюсь. Я-то ее купил, а вот откуда взял ее прежний хозяин…

– А кто он был, какого роду-племени? – уточнил Мартин.

– Вы что, уже начали работать? – спросил Овцер, поглядывая то на Мартина, то на Рони.

– Получается, что так, – развел руками Мартин. – Само как-то сложилось.

– Что сложилось – это хорошо, – кивнул Овцер. – Я люблю, когда само складывается, такое дело обязательно пойдет на лад. Вот только маловато вас. Полагаю, вы хороши в своем деле и, наверное, неплохо деретесь дубинками, но…

– Вас, господин Овцер, смущает, что против тех, кто легко положил семерых сторожей, мы не потянем?

– Да, господа бывшие воры, при всем к вам уважении.

Мартин с Рони снова переглянулись, и старший партнер сказал:

– Мы вдвоем – это еще не вся команда.

– Правда? И сколько же вас всего?..

– Есть еще двое.

– Всего-то?

– Господин Овцер, вы же видели номер с золотым ливром.

– Ну да. Вы хотите сказать, что…

– Да, эти тоже могут удивить кого угодно. Если желаете, мы можем познакомить вас с ними, вот только… – Мартин потер подбородок.

– Что?

– Тут они будут слишком заметны. Вот если бы провести встречу в другом месте…

– В другом месте? – переспросил Овцер и вздохнул. Внезапно черты его заострились, и даже, как показалось Мартину, изменился цвет глаз с карих на желтовато-водянистые.

Из-за колонны тотчас появился слуга в темном балахоне, и Овцер, словно влекомый непреодолимой силой, поднялся, будто не на своих ногах, сделал несколько шагов к слуге и снова принял лекарство. Постоял спиной к гостям с полминуты, потом повернулся и, виновато улыбнувшись, вернулся на место.

– Неприятная хворь… Должно, продуло где-то на пристани. Дел-то у меня много, приходится успевать повсюду.

– Вы не выходили отсюда уже две недели, господин Овцер. С того самого времени, как у вас украли шкатулку, – с безжалостной интонацией произнес Мартин.

– Ты лезешь не в свое дело, парень, – так же нелюбезно ответил Овцер.

– Я лезу в дело, которое мне придется делать, и я хочу знать об этом все, ведь риск тут не шуточный. И дело не в шайке грабителей, которые налетели, побили охрану и унесли шкатулку. Тут есть что-то куда более опасное.

– Если я скажу – вы точно откажетесь, – грустно усмехнулся Овцер, и Мартин заметил, что рубашка и шелковый халат хозяина дома пропитаны потом.

– Не факт, – покачал головой Рони, пристально глядя на Овцера.

– Тут колдовство.

– И потому вы болеете? – спросил Мартин.

Овцер кивнул.

– Три месяца назад они прислали мне предупреждение, чтобы отдал шкатулку с пантомимой.

– Кто они?

– Их называют прицепами. Это такое племя или секта, я даже толком не понял. Мы столкнулись в Змеебаде, о котором вы слышали. Я подкупил местного проводника, чтобы он устроил настоящую запрещенную охоту.

– Что значит запрещенную?

– Идемте… – сказал Овцер, поднимаясь, и зашагал через охотничий зал в дальний его угол, где, накрытый двумя покрывалами, стоял один из трофеев.

Овцер сам, не подзывая лакеев, сдернул покрывала, отбросив их в сторону, и гостям предстал серебристый единорог – вернее, его чучело, но выглядел он как живой. Даже глаза, не в пример остальным трофеям, были закрыты.

– Он как будто спит, – обронил Овцер и вздохнул.

– И это вы убили его? – спросил Мартин, завороженно глядя на короткую серебристую шерсть единорога, по которой пробегали искорки от попадавшего на нее света.

– Я… я не хочу об этом вспоминать, тогда на меня нашло какое-то… помутнение, что ли. Сначала я хотел добыть этого зверя, но когда увидел их, пасущихся на лугу, то понял, что не хочу стрелять в такую красоту.

– Но все же стрельнули? – не выдержал паузы Рони.

– Я же говорю, это было как наваждение. Мой проводник закричал, они стали убегать, и мы помчались к нашим лошадям, которые стояли неподалеку в овраге. Я просто преследовал дичь, как собака, заслышавшая охотничий горн. Мы прыгнули в седла и понеслись следом, сократив путь на дистанцию верного выстрела. Пара единорогов выскочила на нас уже сильно напуганная, за ними гнался кто-то еще. Я видел, как между кустов мелькали тени, трещали ветки, и мне показалось, что это другие охотники, которые хотят отнять мою добычу. И тогда я выстрелил – удивительно метко для таких условий. Единорог рухнул сразу, а второй перемахнул через канаву и прорвался в тот самый овраг, откуда мы выскочили. Хочется думать, что хоть ему удалось спастись.

– И что потом?

– Мой проводник протрубил в рог, и через четверть часа к нам подъехали шестеро помощников с тяжеловозом, запряженным в волокуши. Трофей погрузили и повезли, а все травы, цветы и кустарники вокруг – вы не поверите, поникли до самой земли.

– Ну, а эти самые – прицепы – когда к вам прицепились?

– Я же говорил – в Змеебаде, в самом городе.

14

В этом месте Овцер прервал рассказ, поднял с пола покрывала и заботливо прикрыл единорога. Потом направился к столу, и гости вернулись тоже. Они расселись и выпили разбавленного медовой водой вина.

– Пока в местной мастерской единорога превращали в трофей для охотничьего зала, я прибыл в Змеебад на большом трехмачтовом судне одного знакомого – богатого торговца разными драгоценными безделушками. У него свои магазины в столице и даже в Ингландии, он поставляет украшения и талисманы очень высоким персонам по обе стороны границы. Они постоянно требуют все более редкие и необычные игрушки, и он снарядил этот корабль, взяв с меня обещание, что я за это обойду все местные лавочки и привезу ему полное описание того, что там имеется.

– Снарядить трехмачтовый корабль стоит немалых денег, – заметил Мартин.

– Вот именно, но его доходы позволяли ему. К тому же из казны были выделены пятьдесят десантных пехотинцев со всем вооружением. Но они не пригодились и оставались на борту.

– Именно так вы и вышли на эту коробочку, господин Овцер?

– Да, после охоты на единорога. Продолжать это развлечение уже не хотелось, поэтому я попросил показать мне Змеебад. Со мной отправились двое слуг, и я увидел в городе много занимательного. Интересно то, что если идти вокруг центра, то нельзя прийти в то же место, с которого ушел. Город построен по спирали, некоторые улочки глухие, а какие-то разделяются на два-три, а то и четыре яруса. В галереях совсем нет света, даже свечи не горят, и там живут какие-то страшноватые личности, я различал только их силуэты. Но мои проводники не пугались, хотя в темных коридорах воняло болотным газом и лягушками. На все мои расспросы проводники отвечали, что это морлинги и в городе они никого не трогают.

– А мы слышали, что в тех городах и другие странные народы проживают, – осторожно добавил Рони.

– Да, мне приходилось видеть даже глостеров, но они ходят в просторных хламидах, и местные их сторонятся. Этих чудищ можно повстречать на местном рынке, где они торгуют невесть чем. Я долго ходил по нему, пока нашел продукты, к которым мы привыкли. Все остальные – сушеные лягушки, тритоны, какие-то корни, безглазые рыбы из соленых пещер. Всего не описать. А потом мы вышли к лавочке с амулетами, которой владела красивая женщина лет тридцати. Вся такая в бусах, а волосы заплетены в тонкие косички вперемешку с разноцветными ленточками.

– Очень красивая? – не удержался молодой Рони.

– Да, но, на наш взгляд, слишком холодна. Здешние женщины всегда отмечают мужчину взглядом, а этой было все равно, кто к ней зашел. Кругом была всякая всячина: камешки, цепочки, мешочки и склянки. Мои наемные слуги заскучали, а хозяйка взглянула на меня и спрашивает:

– Издалека к нам приехали?

– Издалека, – говорю.

А она:

– Вижу в ваших глазах особый интерес, да и денежки у вас водятся.

И я прямо ощутил, будто у меня кто-то по карманам шарит, даже рукой проверил – на месте ли кошелек с золотом, у меня две сотни терций было как раз для таких покупок. Она засмеялась, присела за прилавок и вытащила сверток в старой коже, перевязанный какими-то жилами. Развернула, а там эта красота: шкатулка со стенками наборными – четыре сорта дерева, инкрустация, резьба. И видно, что работа очень старая.

– Ух ты! – выдохнул Рони, увлеченно слушая Овцера.

– Да, – кивнул тот и рукавом вытер раскрасневшееся от волнения лицо. Из-за колонны выглянул лекарь, но сейчас же скрылся обратно.

– И вот она открыла шкатулку, и все эти фигурки пришли в движение. Я видел много искусных механизмов, но здесь в пантомиме герои двигались удивительно натурально, как живые. Честно говоря, засомневался, что денег хватит, ведь это было золото, да еще древнее, подумал, что придется посылать за деньгами на корабль, но она уступила шкатулку за полсотни золотых терций, при том, что золото в шкатулке весило значительно больше этих монет. Но я не стал вести никаких разговоров, отсчитал положенное и был таков. Только спросил перед этим, как заводить механизм, и торговка сказала про звездные ночи. Это было странное пояснение, но там все выглядело настолько призрачно и непонятно для нашенского человека, что пришлось в это поверить. Позже я испытал этот способ, и он действительно работал.

– О, как! – снова не выдержал Рони и, покачав головой, смахнул со лба пот. – Жарковато здесь.

– Это от вина с медом. Мне велено пить его много, чтобы хворь не скапливалась, а выходила с жаром и потом. Но и вам тоже пить можно – оно полезно от всяких болезней.

Мартин взял кувшин и налил всем троим. Они снова выпили, не спеша, глоток за глотком.