Текст книги "Котерия. Пристанище заблудших"

Глава 8. Девятка Мечей. Кира

Убить человека… Сама мысль об этом жгла сознание раскаленной кочергой. Видит Вселенная, Кира была готова пойти до конца, отдать все, что она имеет! Но проклятый дьявол всего одним предложением доказал ей, как она не права. Что есть границы, которые она не сможет переступить никогда. Или сможет?

Кто ей роднее и дороже – единственный близкий человек на свете или прохожий, имя которого она даже никогда не узнает?

Если бы разговор был в теории, Кира бы выбрала не задумываясь. Пусть это решение было малодушным и отнюдь не таким благородным, как самопожертвование, на которое она уже настроилась. Но каждый на ее месте выбрал бы свою семью, а не чужую. Со всеми рассуждениями о добре и стремлении к свету – мы выберем себя.

В теории.

На практике все иначе. Когда тебе нужно не просто выбрать, а собственными руками забрать чужую жизнь…

Кире становилось до паники страшно от того, что ко всем прочим мыслям добавлялась одна – в каком случае она будет «правой». В каком случае сможет сказать – «я шла до конца, сделала все, что могла, и мой выбор верный, а действия правильные». Есть ли в этой задаче этот правильный ответ?

Она сокрушалась от самого факта, что вместо действий, вместо решения – искала ответы на незначительные вопросы. Будто пытаясь защитить свою совесть, а не семью.

Нет, Кира в целом паниковала. Она не страдала и не действовала, она сидела и боялась. Потом сходила в ближайший круглосуточный магазин и взяла самого дешевого вина.

Потом снова боялась. Пила в темноте в одиночестве на кухне. Смотрела на трясущиеся руки и отказывалась признавать, что уже сделала свой выбор. Она обычный человек, мелкий и до одури себе противный. Но она не убийца.

С другой стороны, разве она не станет убийцей собственной бабушки, если не пойдет на все, чтобы ее спасти.

Она малодушная трусиха.

Когда на улице забрезжил рассвет, она снова набрала номер. Дешевое вино сделало свое дело, язык не слушался, мысли предательски путались. С первых же гудков слезы градом покатились по лицу. Кира даже не знала, что именно она хочет сказать. Получить, стребовать.

Первые лучи солнца подсветили безобразные красные пятна на столе.

– Все страдают, и ты страдай. Жизнь – не сахар, Бэмби.

И гробовая тишина оборвавшегося разговора огрела ее по голове.

Кира уснула, сложив руки на столе.

На следующий день случилось то, чего она панически боялась последние полгода. Боялась, и не смогла предотвратить.

Посторонние люди покинули квартиру только к вечеру. Весь день она что-то говорила, кому-то отвечала и что-то делала. Она не плакала и не чувствовала, и, кажется, вообще не запомнила этот день, и следующий тоже.

И только к вечеру второго дня, когда она осталась совершенно одна в пустой квартире, Кира проснулась. И пустота этой квартиры, места, где она выросла, единственного места, где раньше она никогда не была одна, отозвалась внутри дикой, звериной болью.

Она встала с кухни, где просидела последние несколько часов, прошла по коридору, держась за стену, и в районе прихожей опустилась на пол. В тот угол почти не доходил оранжевый свет фонаря с улицы… Будто темнота могла спрятать ее боль.

Но темнота не могла. Кира сжалась на полу и тихо застонала. В этой квартире ей некого стыдиться, и ее больше никто не услышит. В квартире, все еще наполненной десятками мелочей, которые резали сердце получше ножа, – ровные ряды бабушкиных склянок с травами на кухне, пушистые бежевые пледики на стульях, которые она вышивала, картины с лесом и горами, которыми увешивала стены, пуховые свитера, в которые куталась с начала болезни… И огромная библиотека, занимавшая добрую половину бабушкиной комнаты, – книги, которые она скупала для Киры. Книги, которые большую часть жизни заменяли Кире друзей, подарившие столько чудесных воспоминаний, сколько не могла предоставить реальная жизнь, – они все напоминали бабушку. Они навсегда были омрачены тенью ее смерти.

Силы покинули окончательно, и подняться она уже не могла. Как не могла закрыть глаза или доползти до кровати. Лишь тонкий, еле слышный стон вырывался из горла потоком, не знающим начала и конца. Кира с трудом могла узнать собственный голос.

Кира хотела забыть, как ее зовут. Эту квартиру, эту жизнь и эту боль. И она отчаянно жалела, что слишком малодушна и не может помочь себе единственным действенным способом – закончить наконец-то эту бесполезную жизнь, которая не принесла ей ничего хорошего. Она не смогла поднять руку на незнакомого человека и тем более не сможет убить себя. Страх пересиливал боль.

Когда горло перестало источать эти звуки, Кира заплакала. Впервые за два дня из глаз потекли соленые слезы, но и они не давали даже временного облегчения. Боль пульсировала внутри, круша, превращая в месиво все ее внутренности, разрушая сознание, но по неведомой дикости – оставляя тело живым.

Сколько часов она здесь одна? Как давно она легла на холодный линолеум коридора? Почему чувства не могут умереть сами, оставив за собой выжженную пустыню мертвой телесной оболочки?

На секунду затишья Кира вынырнула в реальный мир за глотком воздуха. И поняла, что, если не заговорит сейчас – может не заговорить уже никогда.

Но ей было некому позвонить. Не осталось ни единого человека, который мог бы выслушать, приехать, помочь… Да, впрочем, был ли такой человек когда-нибудь? Теперь она в этом сомневалась.

Хотя есть человек, которому она может высказать сама.

Дрожащие руки набрали номер.

– Слушаю. – Голос на том конце был все так же холоден и отрешен. Для него ничего не поменялось. Он не знал, что для Киры умер весь мир. И ему было наплевать. Сволочь.

– Чтоб ты сдох!

– И тебе доброй ночи, Бэмби. Опять пьешь?

– Ненавижу тебя! – Кажется, она хотела сказать не это. Но звук голоса приводил ее в чувства, и они выплескивались наружу, уже ничем не сдерживаемые.

– Это распространенное мнение, – спокойно ответил дилер. – Или ты надумала совершить нашу сделку? Не говори, что опять зря будишь меня в два часа ночи.

– Ненавижу… – совсем тихо прошептала Кира и вдруг снова задохнулась слезами. – Ее больше нет. Она умерла…

– Знаешь, такое бывает с бабулями.

Кира не ждала сочувствия от едва знакомого человека, с которым собиралась заключить сделку. Но дьявол был единственным, чей номер она набрала. А значит, она снова должна идти до конца, хотя бы в этот раз. После его ответа слезы мгновенно пересохли.

– Надеюсь, тебя ненавидят все, – снова вырвались ненужные слова.

– Преимущественно.

– Сколько стоит избавиться от боли? Я не хочу чувствовать.

– Слишком дорого для тебя.

– Я не хочу страдать.

– А я не заключаю сделки с людьми в состоянии аффекта. Проспись.

На этот раз Кира бросила трубку первой. А что она ждала?!

Ей не везло не только в обычной жизни, но и в… Как это назвать? Когда даже дилер второй раз отказывался забрать ее душу.

Зато нашлись силы подняться. Она оперлась о стену и, подволакивая затекшие ноги, добрела до темной кухни. Села за стол, на котором по-прежнему алели подтеки от вина, и налила себе стакан воды из чайника.

А потом телефон зазвонил сам.

В первую секунду Кира не поверила глазам. Все еще дрожащей рукой потянулась к экрану смартфона, но долго не смахивала вверх зеленую трубку.

– Ты же там не одна? – Голос потеплел на пару градусов, но все еще оставался далеко за отметкой ниже ноля.

– Нет, бухаю в толпе на поминках.

– Врешь.

Кира не ответила. На том конце громко вздохнули.

– Говори адрес.

И она сказала. Просто и без вопросов назвала незнакомцу точные ориентиры вплоть до кода домофона и номера квартиры. Ей было нечего терять.

Завершив звонок, она снова осталась в звенящей пустоте. Желания и сил включить свет не было. Но ведь когда-нибудь они вернутся, эти силы? И хоть малейшее желание жить…

Стыдно признать, но она опять надеялась на сделку. Хваталась за соломинку, подожженную с другой стороны. Искала легкий выход.

Вот только дилер доказал ей однажды, что легких выходов не бывает. Тогда зачем он ехал сейчас? Совсем ненадолго, буквально на долю секунды в ней пробудился здравый смысл, и она испугалась собственных поступков. Неужели она пустит его в свою квартиру? Квартиру, которая только недавно была их…

Слезы вновь застлали глаза, и осторожность исчезла, сменившись новым приступом боли. Кира с трудом усидела на стуле, обхватила голову руками и провалилась в агонию.

Она не знала и не чувствовала, сколько времени прошло до звонка в дверь. По крайней мере, за окном все еще было темно.

В первое мгновение она даже не поняла, кто звонит. И лишь вспомнив, очнулась. Поняла, что все реально, а там, за дверью стоит ее ночной знакомый, дилер, торгующий чужими жизнями. Как она могла сказать свой адрес?!

Кира подскочила со стула, громко уронив его на пол, и замерла.

Может, сделать вид, что это не ее квартира?

Ведь не обязательно открывать дверь.

Это все было ошибкой.

Дребезжащий звонок разнесся по пустой квартире. С той стороны будто почувствовали ее намерения, потому что звон не смолкал целую минуту. Кира замерла не дыша.

А потом зазвонил проклятый телефон. На звонке стояли первые ноты «Numb» «Линкин Парка», и в такой тишине звук точно дошел до подъезда. Черт.

Телефон тут же смолк, зато квартиру огласила новая трель. На этот раз короткая, Кире даже показалось, что в ней был упрек. Бред какой-то.

Но не открывать дальше было бы уже странно. Все еще не включая свет, она дошла до двери в прихожей, с трудом пересилила последние сомнения и провернула старый замок дважды. Выдохнула и толкнула дверь.

В тусклом подъездном свете на фоне бело-зеленых типовых стен дьявол смотрелся странно. На нем был черный пиджак какого-то бренда, такая же рубашка без единой складки и пылинки, небрежно сидящие, но явно не дешевые джинсы – одежда так звонко кричала лейблами, что на ее цену можно было отремонтировать весь подъезд.

Кира непроизвольно глубже укуталась в серую бабушкину шаль, которую прижимала как родную уже второй день. Будто старая шаль могла ее спасти от этих ярких голубых глаз напротив.

– Страдаешь? – вместо приветствия сказал он, но в тоне не было усмешки. Кира не ответила, замерев на пороге. – Позволишь пройти? Ненавижу стоять на пороге.

И, не дождавшись ее ответа, он протиснулся внутрь. По-хозяйски зажег свет, огляделся и безошибочно нашел кухню. Кира почему-то вспомнила винные разводы, которые так и не протерла.

Дилер поставил на стол пакет и оглянулся.

– Так и будешь там стоять?

– А что ты делаешь? – огрызнулась Кира.

Он фыркнул и достал из пакета бутылку с коричневой жидкостью (неужели виски?).

– Если ты так и останешься там стоять, видимо, буду пить один. Кстати, где бокалы?

Бокалы… Бокалы на ее кухне! Кира нервно усмехнулась. Бокалы там найти сложнее, чем дилера.

И все же прошла на кухню, достала с сушки у раковины чашку и поставила перед гостем. Он молча оценил этот жест задранной бровью и, не дождавшись ответа, поставил рядом вторую чашку.

Придирчиво оглядел стул, стряхнул с него невидимые крошки, сел и открыл бутылку.

Кира, хмурясь, смотрела на происходящее, но никак не мешала гостю. Внутри она вся сжалась в карманную сингулярность, и эмоции спрятались – в крохотном клочке, которым стало ее сознание перед взрывом, им не хватило места.

Тем временем дилер наполнил обе чашки на треть и одну подвинул в ее сторону.

– Пей, ты выглядишь, будто ревела два дня.

– Неправда, – почему-то возразила Кира. Перевела взгляд на «бокал».

– Хорошо, два дня с короткими передышками. – Дилер не стал спорить и поднял свой «бокал» первым.

Неожиданно для самой себя она схватила кружку и залпом осушила. И тут же осознала, почему виски звали «огненной водой» – жидкость неприятно прошлась по языку, обожгла болью горло, тут же подкатил рвотный спазм. Кира закашлялась, знакомство с напитком прошло не очень.

Она рванула к крану, дернула его и налила прямо в ту же кружку. И лишь к концу второй смогла отдышаться. Дилер никак не реагировал и наблюдал за ней с абсолютно каменным лицом – свою порцию он выпил.

– И зачем люди пьют такую гадость? – выдохнула она.

– А вот ради этого, – он кивнул куда-то в район груди, где все еще жгло. Но жег огонь напитка, а не боль, которая затаилась, ушла на дно.

Кира подвинула свою кружку к нему, и дилер усмехнулся, но налил.

– Ты подожди налегать, это еще не все спецэффекты чудесного напитка.

– Ты опять откажешь мне в сделке, да?

– Я не отказал тебе в первый раз.

Кира забрала кружку, тяжело втянула воздух, заглянула внутрь. Коричневая жидкость под таким углом была похожа на чай. Можно было представить… Она зажмурилась и снова глотнула.

Ожидаемый мерзкий эффект на второй раз был еще хуже. Она с огромным трудом удержалась на месте, отменив свидание с белым другом. Отчаянно зажмурилась, представляя, как глупо смотрится со стороны, и перетерпела. Открыла глаза, только когда теплое послевкусие стерло все следы первых впечатлений и мягко зашумело в голове.

Дилер так и сидел напротив, внимательно разглядывая ее. В глазах не было усмешки или иронии. Как не было и интереса или других человеческих эмоций, которых можно ожидать в такой ситуации.

– Если бы я выполнила твое условие – я бы страдала вечно. Я не выполнила – и легче от этого мне не стало. Да, ты не отказал в сделке, ты сделал меня убийцей при любом выборе. – Она помедлила, ожидая хоть какой-то реакции, хоть небольшой перемены в пустоте перед собой. – Приехал ко мне домой… Зачем?

Он слегка наклонил голову, все еще не сводя с нее взгляда. И на долю секунды желтоватый свет люстры отразился в его глазах, будто освещая бездонный колодец. Колодец, корни которого уходили в океан, спокойный океан перед бурей, наполненный миллионом противоречивых эмоций. Скрытых так хорошо, что с поверхности их никогда не разглядеть – только если нырнуть с головой. Это внезапное открытие пугало и завораживало одновременно.

Сколько десятилетий нужно прожить, чтобы скопить подобное?

Сколько десятилетий понадобится, чтобы понять мысли этого существа, сидящего на ее кухне?

Сколько храбрости понадобится, чтобы не спасовать перед ним, довести хотя бы одну сделку до конца?

– Зачем ты здесь? – повторила Кира.

– Сам не знаю, – выражение его лица ни капли не поменялось – океан не вздрогнул.

– Врешь, – дерзко бросила Кира. Алкоголь начинал действовать, но сейчас ей это нравилось. Острая боль внутри стала тупой, ноющей, но именно она добавляла дров в топку холодной ярости. Расковывала язык.

Она сама налила виски в кружку, на этот раз вдвое больше.

– Вру, – слишком быстро согласился он.

– Так зачем?

– Тебе нужен собеседник, чтобы не пропасть от горя. А мне нужно закрыть старый гештальт.

Новомодное слово «гештальт» плохо сочеталось со старой идеей заключения сделок с дьяволом. На секунду Кире показалось, что все происходящее ей просто снится или она сошла с ума от горя… Как иначе объяснить это странное существо на ее кухне, желающее закрывать какие-то гештальты?!

Она постаралась незаметно ущипнуть себя, но этот жест не ускользнул от внимания дилера. Он даже усмехнулся. Кира зажала в руках кружку с двойной порцией виски, подняла на гостя глаза и резко выдохнула:

– Если сделки не будет, уходи.

– А ты гостеприимная, – он даже не шелохнулся.

– Будет сделка?

– Нет. Но будет еще виски, если хочешь.

Кира хмыкнула. Происходящее все больше напоминало бред шизофреника.

– Ты даже имени моего не спросил.

– Ты моего тоже, – спокойно парировал он. Почему-то мысль, что у дилера есть имя, до сих пор не приходила в ее голову.

– И как тебя зовут?

– Кристоф. Можно просто Крис.

– Неместное. – Ее имя в ответ он не спросил, и почему-то это было обидно. – Что за гештальт?

Вот тут дилер замялся. Она отчетливо прочитала на его лице сомнения выбора (или представила их, потому что ожидала увидеть). Он налил себе еще виски, выпил, не чокаясь и не дожидаясь ее. А потом взглянул прямо, больше не увиливая, и океан внутри был все так же спокоен.

– Когда-то много лет назад я сжег на костре ведьму, похожую на тебя. Или это была ты.

– И все эти годы тебя мучило чувство вины? – Кира против воли засмеялась. Это точно сон.

– Да нет, у меня не было выбора. Не мог поступить иначе – так нет смысла терзаться.

Крис не продолжил, и повисла неприятная пауза. Кира почти физически ощущала, как тепло выпитого раскатывается дальше по организму, достигает кончиков пальцев рук и ног. И в последнюю очередь накрывает голову.

– Давай подробности, – требовательно произнесла она и уже не удивилась ни своему тону, ни тому, о чем собиралась расспрашивать.

– А тут нечего рассказывать. – Ей показалось или грозный дилер смутился? Нет, наверное, показалось. – Я был инквизитором, она – ведьмой.

– Я?

– Может, и ты.

– Так реинкарнация существует?

– Возможно. Для кого-то, – уклончиво ответил Крис.

– Это как?

– Когда умирал я, такого выбора мне не предоставили. Что у других, я не знаю.

– Так ты сам когда-то был человеком?

– Да, был. – В голосе послышалось легкое раздражение. – Инквизитором.

– Который меня сжег, – снова хохотнула Кира.

– Вижу, правильно сделал, надо бы повторить. – Его тон все так же был раздражен, и Кира не могла определить, шутит ли этот дьявол. Но алкоголь сделал свое дело, и страх совершенно ее не коснулся.

– Так в чем же твой незакрытый гештальт? Не насмотрелся на мои страдания? Хочется добавки?

На самой глубине, там, куда не заплывают приличные дайверы, океан всколыхнулся. Чувства вспыхнули ненадолго, и он сумел не выдать их внешне. Но там, где за маской пустых глаз бушевала первозданная стихия, – там все еще плясали отголоски. Подсказка для внимательных, и Кира ее уловила.

– Бэмби, ты правда такая бесстрашная или только когда выпьешь?

Бесстрашная, надо же! Так Кира о себе еще не думала.

– А ты правда гад бездушный или просто хочешь им казаться?

Он недолго морозил ее взглядом и вдруг растаял так же резко, как сорвался сюда посреди ночи. И громко рассмеялся.

– Приехал к ней, привез дорогущий вискарь – и я гад после этого?

– Даже имени моего не спросил.

– Ну скажи, если тебе так хочется.

– Я хочу знать, почему ты не спрашиваешь! – Кира подвинула опустевшую чашку к бутылке.

– А ты знаешь, что спросить, – хмыкнул он, но это вышло как-то грустно.

И только сейчас Кира задумалась, мог ли кто-то вроде Криса взглянуть на кого-то вроде нее. Она внимательно вгляделась в точеные, красивые черты лица, дорогой наряд, сидящий как влитой, как вторая кожа, закупленная в самых дорогих бутиках. Последним ее взор прошелся по густым волосам, убранным в короткий хвост. В бытность человеком он выглядел так же? А она?

Мог ли он тогда быть неравнодушен к ведьме, которую сжигает, если ведьма была… ею?

Что говорить, Кира не была избалована вниманием красивых мужиков. Да и вообще каким бы то ни было вниманием.

– Что за старый гештальт, инквизитор? – снова спросила она, и улыбка окончательно покинула лицо собеседника. На ее последнем слове уголок рта дрогнул в неприязненном выражении.

– Я не поговорил с тобой.

– Так и сжег молча?

– Когда я приехал в деревню, все уже готово было. Ждали, пока девушка родит.

– Твою мать, еще и беременная. Вы там все изверги были?!

– Для попавшейся ведьмы не было другого пути, – отчеканил Крис.

– С чего ты взял, что я была ведьмой?!

– Покажи плечо.

Кира удивленно воззрилась на него. Вот прям сейчас и начнет оголяться! А там как раз родинка…

– На некоторых ведьмах бывает метка, на плече, в виде звезды. Если даром не пользоваться, она маленькая, еле заметная. Но стоит начать…

– А ведьмы творят только зло? – совсем тихо спросила Кира.

– По мнению церкви – да. По-моему, все люди разные.

Снова повисла тишина, нарушаемая лишь плеском виски, льющегося в подставленные кружки.

Можно жить в обычном мире, где магия – плод слишком буйной фантазии. А можно сидеть на кухне с дилером, торгующим желаниями, и с удивлением думать о своей странной родинке, так похожей на звезду…

Почему-то два дня назад информацию о ведьмах Кира не восприняла всерьез. Да и существование дилеров не рушило привычную картину мира – просто потому, что ей было не до того. Не до того, чтобы окончательно осознать, насколько поменялся и расширился мир после этих слов.

– А дилеры? Ты стал им потому, что сжигал разных людей на кострах?

– Я стал им потому, что сам выбрал такой путь.

– Дьявола?

– Дилера.

Они молча выпили. Ноющая боль все так же точила нутро, и Кира чувствовала, как завтра ее накроет с утроенной силой, но сегодня, сегодня она может еще немного пожить. Пусть это будет странно, фантасмагорично.

– Так о чем ты хотел поговорить?

– Знаешь… – И вдруг он улыбнулся. Просто, без усмешки или иронии, совсем как человек. И эта улыбка шла ему больше, чем холодный взгляд, которым он ее встретил. – Первые лет сто я еще думал об этом. Но столько времени спустя… Лучше ты. Расскажу, что захочешь.

Кира кивнула, будто ожидала услышать именно это. Что еще мог сказать ночной гость? Что несколько столетий помнил и ждал девушку, с которой даже не был знаком? Такие сказки могло родить только ее нетрезвое сознание. Пусть любопытство и прожило столько лет, этот красавчик – не человек, а довольно опасное существо, природу которого она совсем не знает.

Но почему-то не боится… Алкогольные спецэффекты, как он и обещал.

– Расскажи о дилерах. – Она подняла кружку и покрутила в руках, вглядываясь в отблески желтого света старой лампочки в переливах дорогого напитка.

– Вряд ли я смогу рассказать то, чего ты сама еще не выяснила. Мы заключаем сделки, желание на годы жизни, реже – на душу. Непрожитые годы – это нерастраченная энергия, очень мощная. Часть этой энергии и уходит на исполнение желаний, большая часть достается Котерии. А дилеры берут свой скромный процент, который продлевает нашу жизнь, – он махнул кружкой, салютуя, и тоже выпил. Казалось, что алкоголь на него совсем не действует.

– То есть без сделок вы погибнете?

– Определенно да. Как и тот факт, что без сделок мы не останемся, люди всегда будут чего-то хотеть.

– Почему тогда ты мне отказываешь?

– Потому что твоя боль утихнет в любом случае, а отнятые годы уже не вернуть. У меня достаточно клиентов, я могу позволить себе отказывать.

– И сколько у тебя лет в запасе?

Его улыбка стала шире.

– Достаточно, Бэмби. Мы можем тратить свой «процент» не только на продление жизни, но и на себя.

– На свои желания? – Последний глоток был точно лишним, но Кира продолжила пододвигать кружку за новой порцией. В конце концов, хуже ей уже не будет.

– Желания – это слишком громко сказано. На способности. Причуды. То есть истинное могущество каждого дилера зависит от накопленных лет и фантазии.

– Встретив дилера, никогда не знаешь, на что он в действительности способен. – От этой мысли Киру все-таки пробрало холодком. Но до настоящего страха было еще далеко. Возможно, он придет завтра.

– Да, стоит об этом помнить, – будто прочитав ее мысли, Крис выразительно поднял бровь.

– И какие у тебя причуды?

Улыбка стала хищной, хотя Кира подумала, что это игра. Вот именно сейчас он выкинет какую-то шутку, мир треснет по пикселям и развалится навсегда. Чтобы собраться совершенно иным.

Свет на кухне замигал, откуда-то подул резкий ветер при закрытых окнах, и запахло свежим воздухом, какой бывает только во время долгожданной первой грозы. В ушах зашелестел трепет перьев…

И на мгновение за спиной Криса мелькнули огромные крылья. Серые перья укрывали их до самых кончиков, а в размахе они были столь велики, что не поместились бы на ее крохотной кухне. Они уперлись в стены с выцветшими обоями, уронили на пол пару старых банок.

От шока Кира с трудом удержала рот закрытым. Хотелось кричать.

Но видение рассеялось так же быстро, как появилось.

– Ты точно дьявол, – выдохнула она.

– Дилер, – снова поправил Крис.

– Красивые они…

– Ага.

Крылья, черт бы их побрал! На ее кухне!

Жаль только, что отнюдь не ангельские.

– Расскажи еще! Что за Котерия? Куда уходит вся энергия?

– Я не знаю. – Он помедлил и добавил: – Никто не знает.

– Как это? – Она поперхнулась виски. С самого начала расспросов Кира готовилась к открытию тайн мироздания, загробной жизни и прочих вечных загадок – но никак не к этому простодушному «не знаю».

– После смерти меня поставили перед выбором – стать дилером или… не важно. Я выбрал то, что выбрал. – Крис нахмурился.

– Кто поставил выбор?

– Не помню. Такое невозможно помнить. Котерия – это величайшая тайна Вселенной. И ни одна живая душа не может знать, что за ней кроется, иначе Котерия карает мгновенно.

– То есть ты хочешь сказать, что не знаешь, как и на кого работаешь?! Как и почему действуют все эти законы, силы, причуды? Столько тысячелетий существования человечества – и ни одного ответа?! Ты хоть что-то знаешь?

– У дилеров не так много правил, но они неукоснительные. Мы не можем самостоятельно влиять на историю, не можем заводить семей и отношений, не должны задавать вопросов. И должны совершать сделки, если хотим существовать дальше.

– А что будет, если ты начнешь задавать вопросы? Неужели тебе никогда не было интересно узнать, что на самом деле творится? – Почему-то Кира заговорила шепотом. – Чем вас могут наказать?

– Памятью. Я говорил, что я не человек… Я след Котерии, тень человека, которым когда-то был. И память о себе, своей личности и прожитых годах – единственное, что удерживает меня в этом мире. Не будет ее – растворюсь в небытии и я. Это повод умерить любопытство, согласись?

Кира кивнула.

– Если для других людей и уготовано что-то после смерти, будь то реинкарнация или что-то еще, для дилеров существует только пустота.

Он сказал это просто, почти без эмоций. Но Кира будто уловила нотку боли, что выплыла на поверхность в бездонном океане его глаз. Или это неровный свет желтой лампочки снова моргнул.

– Ты жалеешь о своем выборе?

– Жалею, – кивнул Крис. – Раньше злился.

– А теперь?

– Теперь почти нет. – Улыбка снова вернулась на его лицо. – Но, будь у меня шанс отыграть, снова встать перед выбором – он бы не изменился.

– Нравятся крылья? – попыталась она неловко пошутить.

– И мой «Ягуар», – серьезно кивнул дилер.

Почему-то Кире казалось, что он врет, но спрашивать дальше она не рискнула. Тем более, перед глазами уже ощутимо плыло.

– Тогда расскажи про ведьм.

– В следующий раз, Бэмби. Уже светает.

– А ты растворяешься, когда выходит солнце, – глупо хихикнула она.

– Виски кончился. – Крис кивнул на бутылку, которая действительно опустела. Это сколько она сегодня выпила?..

Кира попробовала встать, но в последний момент ноги подвели, и она пошатнулась, рухнув на стол. По полу покатилась кружка, расплескивая остатки алкоголя. Она успела подумать, что этой кухне уже не навредить, когда глаза начали закрываться сами.

Чьи-то руки подхватили ее, не позволив упасть на пол, где она провела большую часть этого странного дня.

– Кира, – вздохнула она, перестав бороться со сном.

– Что? – удивленный тон донесся как сквозь туман.

– Меня зовут Кира.

Кажется, гость тихо выругался. Или это уже был сон.