Текст книги "Догоняющий радугу"

Глава восьмая

Когда я проснулся, было уже одиннадцать утра. Такой поздний подъем был мне несвойствен. Но, несмотря на долгий сон, отдохнувшим я себя не чувствовал. Напротив, все еще не мог прийти в себя от всего, что свалилось на мою голову. Некоторое время я лежал в кровати, перебирая в уме все странные события с момента прибытия сюда, особенно визит следователя ФСБ и разговор с ним, который окончательно поверг мое умственное и душевное состояние в сумятицу. Мне вдруг подумалось: а не сон ли все это, как в прочитанной в детстве книжке «Алиса в стране чудес»? Я рывком вскочил с кровати. На столе лежала визитная карточка, оставленная Шацким, и неопровержимо свидетельствовала: все произошло наяву.

Минут пятнадцать мне понадобилось, чтобы разогнать сонное оцепенение, приседая и отжимаясь от пола. Затем я принял холодный душ и выпил пару стаканов крепкого чая. Это помогло кое-как справиться с внутренним хаосом и мобилизовать силы для того, чтобы начать действовать. Я осознал с предельной ясностью, что если сейчас же не выброшу из головы все произошедшее и не займусь своим делом, то мои намерения будут надолго парализованы. Мне вспомнились слова Ильи о том, что он в любой момент готов к походу, и я сказал себе: «Отлично! Тогда вперед, и немедленно, сейчас же!»

Я действительно ощутил прилив сил, бодрости и уверенности в себе. Сборы заняли не больше получаса. Еще полчаса ушло на дорогу до дома Ильи. По дороге я размышлял, что ничего страшного, в общем-то, не произошло. Наоборот, здорово, что мой давний друг здесь, пускай и занят какими-то своими непонятными делами. И – вот ведь игра случая! – нам с ним, как выяснилось, даже по пути, и вполне возможно, что мне удастся его догнать. Вот только письмо его никак не шло у меня из головы – общая тональность была какая-то прощальная, было в нем что-то похожее на завещание, адресованное мне лично. От этого в глубине души я испытывал смутное беспокойство, от которого хотелось поскорей избавиться.

Илья был дома. Мое появление и предложение прямо сейчас отправиться в дорогу он воспринял весьма охотно, поэтому немедля стал собираться, лишний раз убедив меня в том, что просто рожден для того, чтобы быть в пути. Я даже позавидовал его энергии. О письме Виталия и уж тем более о вчерашнем общении со следователем я, разумеется, рассказывать ничего не стал. Все происходящее ясно давало понять, что все, связанное с пребыванием здесь Виталия, отнюдь не способствует выполнению моей задачи. Уточнив детали предстоящего пути, Илья напомнил:

– Только как договорились! До Лысой горы, а потом я назад поворачиваю. Если хочешь, могу на месте тебя дождаться.

Я ответил, что наш уговор остается в силе и ждать меня не надо. Неизвестно, сколько мне придется скитаться по тундре в поисках нефтяных месторождений. А дорогу обратно я найду. Я ведь все-таки профессиональный геологоразведчик, не первый раз в походе: из таких ли еще незнакомых мест приходилось выбираться, причем одному, без карты и компаса, а тут равнина. Конечно, я еще не был настоящим профессионалом, и моими устами говорила скорее самоуверенность молодости. Илья это прекрасно понимал. Но главное – мне очень хотелось разыскать Виталия – на Лысой горе или где-то в ее окрестностях. Мне не давало покоя любопытство: что же его так влекло туда, не просто ведь слова какого-то выжившего из ума старика, к тому же – колдуна или, как его там, шамана.

– Смотри, я тебя обо всем предупредил! – сказал Илья, словно угадав мои мысли.

– О чем это «обо всем»? – спросил я и вдруг поймал себя на мысли, что семена иррационального страха и неуверенности, посеянные во мне услышанными байками про всякую чертовщину, не только не погибли, но и незаметно дали ростки.

– Ну… о Черном Охотнике. И о Лысой горе. Лучше обойди ее стороной как можно дальше. Хотя это трудно, вокруг болота. Волки полярные водятся, однако. Правда, на людей редко нападают. Но лучше болота и волки, чем Лысая гора.

– Ладно, Илья, я все понял. Только про эту гору больше не будем говорить, хорошо? А то я тебя слушаю, и у меня такое чувство, что мне вообще лучше было сюда не приезжать. Если готов, то выходим.

Илья надел длинные болотные сапоги, за спину закинул рюкзак с провизией и двустволку, опоясался патронташем, на голову водрузил шляпу с сеткой от комаров. Затем придирчиво осмотрел мою экипировку.

– Еды взял маловато, парень. Накомарник обязательно нужно надеть, иначе комары съедят. Да и ружье тебе бы не помешало.

Я по неопытности полагал, что подготовился к походу наилучшим образом.

– Зачем мне ружье? – спросил я. – Я всю жизнь ходил без ружья, да и обращаться-то с ним не умею. У меня зато есть сигнальная ракетница. И мазь от комаров тоже есть.

– С ракетницей много не навоюешь, однако, – усмехнулся Илья, – а там, куда мы идем, всякое может случиться, ты уж мне поверь. Те же волки хотя бы. Ладно, когда один пойдешь, я тебе свое ружье отдам. Если оно не понадобится, то очень хорошо будет. А сетку тоже возьми. Тутошние комары твоей мази не боятся. Все, выходим.

Илья достал еще одну шляпу с сеткой и дал ее мне. Мы вышли из дома и скоро оставили Нарьян-Мар позади. Небо было безоблачным, солнце стояло в зените и жарило нещадно. Я подумал, что такая погода – хороший знак. Илья шагал уверенно и быстро, я не отставал. Через час, пройдя через сухое редколесье, мы вышли на равнину.

– Вот по этой местности нам теперь идти дня три, не меньше, – сказал Илья, обведя рукой вокруг.

Я огляделся. Впереди, на сколько хватало глаз, расстилался однообразный пестро-зеленый ковер тундры, местами поблескивавший маленькими озерцами и смыкающийся с голубоватой дымкой на горизонте. Зрелище было завораживающим и вызывало в памяти те романтические грезы, которые я лелеял когда-то в детстве. Хотелось просто стоять, любоваться пейзажем и дышать полной грудью. Я даже в чем-то завидовал Илье и людям, подобным ему – не слишком образованным, но живущим заодно с природой, в стороне от бесчисленных проблем, с которыми сталкивается городской житель. Может, в этом и есть человеческое предназначение, подумалось мне. Илья прожил так уже, наверное, полвека и своей жизнью вполне доволен, ему от жизни больше ничего не надо. Наверняка так же жили его отец и дед, и так же, вероятно, будут жить его дети и внуки. Тут все ясно. А вот, к примеру, Виталий, – удается ли ему выполнять свое человеческое предназначение, о котором мы с ним так много раньше говорили? Поиск смысла жизни, главного, зачем ты явился на этот свет, – все это, конечно, очень здорово, если рассуждать об этом за кружкой пива. Но как осуществить это в реальной действительности, которая не слишком-то считается с твоими философскими построениями и на каждом шагу диктует свое?

Однажды Виталий высказал мысль, которая мне очень хорошо запомнилась. Вероятно, потому, что это касалось меня. Он сказал, что по отношению к своей жизни в целом люди делятся на большинство, для которых главное – дом, и меньшинство, для которых главное – путь. Я, и не спрашивая, знал, что себя он относит к меньшинству. На вопрос, куда бы он отнес меня, Виталий рассмеялся и сказал, что себя отнести я должен сам. Я тогда сказал, что он уходит от ответа. Он ответил, что, по его мнению, мне еще предстоит определиться. «Скажем так: ты стоишь на пороге, и твоя жизнь может зависеть от одного решительного шага – внутрь или наружу», – все так же посмеиваясь, в своей обычной полушутливой манере сказал он. Тогда я не совсем понял, что он хотел сказать. Теперь, судя по содержанию его письма и по тому, что он доверил мне задачу по розыску рукописи, он видел во мне человека, который определился и сделал свой шаг за порог. Шаг наружу.

Мне снова вспомнились его письмо и последний разговор с ним. Он явно хотел поведать мне что-то еще, но не успел. Эх, приехал бы я на пару дней раньше… Что погнало его так спешно на Лысую гору? Только ли то, что появились товарищи из компетентных органов? Или какая-то более весомая причина? И почему он все-таки перепоручил мне заботу о своей тетради? Что могли значить его слова о том, что у него совсем не оставалось времени?

Какой-то частью ума я понимал, что все это имеет отношение ко мне лично, и что мне при всем желании уже никогда от этого не избавиться. Это должно сыграть какую-то важную роль в моей жизни – какую именно, оставалось только гадать. Под ногами были десятки километров пути, а впереди – неизвестность.

Глава девятая

Дорога, как и говорил Илья, оказалась довольно однообразной. По пути мы преодолели несколько заболоченных низин и зарослей мелкого кустарника. Все это время Илья вел меня быстрым пружинистым шагом, уверенно, не снижая темпа, выбирая места посуше. По пути он срубал попадавшиеся длинные ивовые прутья и втыкал в местах, где мы сворачивали, – по его словам, эти метки должны помочь мне ориентироваться на обратном пути, чтобы не заплутать и не попасть в трясину. Илья явно не уступал мне в выносливости, хотя был чуть ли не вдвое старше. Я не уставал удивляться, насколько он неутомим для своих лет и как хорошо ориентируется в здешних местах. На ночлег мой провожатый неизменно находил место на сухой возвышенности. По пути он демонстрировал свои охотничьи навыки: пока я во время одного из привалов собирал сухие ветки и разводил костер, он умудрился выследить и подстрелить пару полярных куропаток, которых мы тут же зажарили и съели. Разговаривал Илья мало (о своей жизни, как я заметил, говорить он вообще не очень-то любил), но зато несколько раз по моей просьбе подробно и с увлечением рассказывал о повадках обитателей тундры, и я в очередной раз убедился, насколько хорошо он приспособлен к миру, в котором живет. Воистину этот бесхитростный и немногословный человек был органической частью здешней природы. «Вот кто был бы отличным образчиком для этнографических изысканий!» – думал я, вышагивая вслед за своим провожатым.

По мере нашего продвижения дорога становилась все труднее – под ногами все чаще попадалась не твердая почва, а противно чавкающая жижа вперемешку с мхом-сфагнумом, в которой сапоги увязали на каждом шагу. Мы стали чаще останавливаться на местах, подходящих для отдыха, и при первой же возможности садились на землю, так как ноги начали гудеть от усталости. Было очень жарко, соленый пот катился градом, раздражая глаза; постоянно хотелось пить. Заросли багульника, то и дело попадающиеся нам по пути, издавали резкий одурманивающий запах, от которого тяжелела голова и накатывала сонная вялость. К тому же не давала покоя проклятая мошкара: она носилась над нами злобно зудящими тучами, проникая иной раз под одежду. Без накомарников нам, в самом деле, пришлось бы совсем туго. Я отметил про себя, что при подготовке к походу Илья оказался весьма предусмотрительным – без него мне просто нечего было здесь делать.

Несмотря на все эти трудности, настроение у меня было приподнятое. Я не то чтобы забыл о письме Виталия и его загадочном исчезновении, но все связанные с этим волнения отодвинулись куда-то на задний план. Мне даже хотелось поскорее увидеть легендарную Лысую гору и более того – запечатлеть ее, благо фотоаппарат был с собой.

– Далеко нам еще, Илья? – спросил я на третьи сутки пути.

– Уже скоро, – ответил он. – Километров двадцать.

И вправду, через час на горизонте стала виднеться темная возвышенность.

– Вон она, – Илья показал рукой, но к тому моменту я уже и сам заметил ее. Я посмотрел на него и увидел на обычно непроницаемом лице моего спутника то же выражение страха, что и во время нашего первого разговора о Лысой горе.

Я схватил бинокль и стал усиленно вглядываться. Издали, на фоне тундры, гора была похожа на гигантский монолитный пирог причудливой формы темно-серого цвета с коричневым оттенком, лежащий на бескрайней зеленой скатерти. Всем своим видом она вносила какой-то беспокоящий диссонанс в мирный и спокойный окружающий пейзаж. Не могу сказать, что мною овладел страх, но я почувствовал, как сердце заколотилось в ожидании чего-то грозного и неизведанного.

Мы прошли еще километра три. Было видно, что каждый шаг давался Илье все труднее, и вовсе не усталость была тому причиной. Наконец он остановился.

– Передохнем немного, – сказал Илья. – Тебе еще идти, а я буду, пожалуй, назад поворачивать.

Мы выбрали более-менее сухое каменистое место и присели.

– Ну и где же твой хваленый Черный Охотник? – спросил я весело, утирая со лба пот.

– Хорошо, что мы его не видели, – ответил Илья. – И не приведи Господь. Если совсем его не увидишь, считай, повезло. Однако тут его владения начинаются. Так что смотри в оба. И помни, что против него только огонь помогает. А Лысую гору лучше тебе обогнуть километров за пять справа, там посуше будет.

Я вынул флягу с водой и сделал пару глотков. То, что дальше мне предстояло идти одному, меня совсем не радовало. Мне пришло в голову предложить Илье, чтобы он в одиночку обогнул гору и подождал меня с другой стороны. А я бы пошел напрямик и тем временем обследовал окрестности горы. На открытой местности мы вряд ли могли друг друга потерять, тем более что у меня была ракетница, а у него ружье.

– Слушай, Илья, а что, если… – начал было я, запрокидывая флягу для еще одного глотка, но меня оборвал его громкий возглас:

– Вон он! Смотри!

Я поперхнулся и чуть не выронил флягу. Илья вскочил и с перекошенным от страха лицом указывал на что-то за моей спиной.

Примерно в сотне метров от нас, куда он выставил указательный палец, из травы и мелких кустов виднелись каменистые россыпи. Краем глаза я успел заметить, – или, может быть, мне показалось, – что над тем местом промелькнул какой-то темный силуэт, что-то вроде тени в воздухе. Но больше ничего не было.

– Что там? – испуганно спросил я; от неожиданности реакция Ильи на секунду передалась и мне.

– Черный Охотник! Я его видел только что! – Илья был не на шутку напуган, его загорелое лицо заметно побледнело. – Ты что, не заметил?

– Нет, ничего не видел, – сказал я как можно более бодрым голосом. – Илья, тебе, наверно, померещилось что-то. Ты так меня не пугай.

– Ничего не померещилось! – воскликнул Илья. – Он это был, точно! Он за нами следит. Знак дает нам, что дальше нельзя!

Я заметил, что руки его дрожат.

– Тогда пусть появится и сам мне это скажет! – усмехнулся я. – Двигаемся дальше или как?

– Нет, дальше я ни за какие деньги не пойду! – произнес Илья, часто дыша. – Если тебе надо, иди один. Я возвращаюсь.

– Хорошо, Илья, как договаривались. Большое спасибо тебе за все! За меня можешь не беспокоиться, я не пропаду.

– Счастливо! – Илья снял патронташ и двустволку и протянул их мне. – Возьми, потом занесешь. Главное, чтобы ты сам вернулся.

Я стал отнекиваться, но он настойчиво всучил мне свои охотничьи принадлежности, достал из своей сумки здоровенный кусок вяленой оленины и, несмотря на мои протесты, запихал мне его в рюкзак.

– Ну, будь осторожен! Не забывай, о чем я тебе говорил. Удачи! – сказал Илья, и в его голосе послышалось что-то такое, отчего мне стало не по себе.

Мы обнялись на прощание, он развернулся и зашагал, не оборачиваясь. Я глядел ему вслед со смешанным чувством сожаления и тревоги, пока он не скрылся из виду. Я остался совсем один посреди бескрайней равнины и ничем не нарушаемой тишины. Вокруг не было ни одной живой души, только изредка высоко в небе мелькала птица. Впереди маячила темная громада Лысой горы, маня и отпугивая одновременно.

Я собрался с духом и продолжил путь. По мере приближения к горе ее очертания становились все более резкими. В какое-то время мне показалось, что в воздухе над ней и непосредственно вокруг имеется зона слабого, еле заметного зеленоватого мерцания – как если бы она была окружена мягко фосфоресцирующим ореолом. Я остановился, зажмурился и вгляделся снова – видение исчезло. «И мне уже начало мерещиться, это уже от усталости», – вяло констатировал я и двинулся дальше.

С более близкого расстояния Лысая гора напоминала уже не пирог, а какую-то мрачную неприступную крепость из времен средневековья с многочисленными башнями, уступами и надстройками. Это явно стоило того, чтобы запечатлеть. Я достал фотоаппарат, сделал пару снимков и продолжил путь. Когда до горы осталось около километра, почва под ногами стала более твердой, и идти было легче. Бросалось в глаза и то, что чем ближе я подходил к подножию, тем более редкой и чахлой становилась растительность вокруг горы. Комары и прочий гнус, от которого на протяжении всего пути не было никакого спасу, здесь почему-то исчезли.

Подойдя еще поближе, я решил, что пора уточнить координаты и определить дальнейшее направление пути. Посмотрев на компас, я обомлел. Стрелка судорожно дергалась то в одну, то в другую сторону, ни секунды не останавливаясь на месте!

«Да что это за чертовщина?!» – подумал я.

Такого мне еще ни разу не приходилось видеть. Я даже не думал, что компас может себя так вести, – это не очень согласовывалось с законами физики. Может быть, здесь какая-нибудь магнитная аномалия? – пришло мне на ум. В недрах самой горы, да и в пластах почвы под ней могли быть значительные залежи железной руды. На такое предположение наводил и коричневатый цвет пород, характерный для окислов железа, из которых, по-видимому, состояла гора. Если так, то это тоже было мне на руку. Попутно открыть еще одно ценное месторождение – это было бы для меня большой удачей. Надо только не забыть внести это в отчет о результатах командировки.

Я подошел к горе совсем близко. Каменная громада была высотой примерно с десятиэтажный дом. Вблизи она подавляла своей массивностью и какой-то таинственно-зловещей сумрачностью, которую усиливал контраст с расстилавшейся вокруг зеленой равниной. У меня под ложечкой шевельнулось какое-то тревожное необъяснимое чувство, словно что-то внутри осознало некую ждущую впереди опасность. На какое-то мгновение я поддался настроению, и мне сильно захотелось последовать примеру Ильи. Но я быстро подавил в себе это чувство. Возвращаться ни с чем, когда большая часть пути уже пройдена и цель уже близко, из-за какого-то иррационального дурацкого страха – просто смешно. Я вынул карту и сверился со своим местонахождением. По моим расчетам, до предполагаемых нефтяных месторождений осталось километров семьдесят-восемьдесят, и это расстояние можно покрыть за пару суток. Я снова взглянул на компас – стрелка не дергалась, а бешено вращалась в обоих направлениях.

Мне вспомнилось все, что я читал или слышал о Бермудском треугольнике. Аналогия была слишком очевидной: загадочные исчезновения людей и техники, необычные показания приборов и прочее. Мне вновь стало не по себе. Ни с чем подобным за все предыдущие экспедиции сталкиваться мне не приходилось. «Черт побери, должно же быть всему этому какое-то научное объяснение!» – подумал я и поймал себя на мысли, что близок к потере самообладания. Наверное, сказывалась усталость. День близился к концу, и начинало холодать. Пора было искать место для отдыха и ночевки. План действий я наметил следующий: обойти гору кругом по периметру, чтобы обследовать данный объект из чисто профессионального любопытства, и заодно найти подходящее место, где можно забраться наверх. Переночую там, решил я, а утром спущусь и пойду дальше. Кроме того, меня не оставляла мысль, что Виталий тоже может там находиться. Это было бы просто здорово, не говоря уже о том, если б он согласился составить мне компанию в моих дальнейших поисках.

С этими мыслями я приблизился к подножию и двинулся в обход горы. Каменный массив был повсюду удручающе монотонным. Я по ходу разглядывал крутые, почти отвесные скалы, местами растрескавшиеся, поросшие бурыми мхами и белесыми лишайниками. Было ясно, что такие условия без специального альпинистского снаряжения не оставляют шансов на успешный подъем. «Но ведь как-то люди залезали сюда?!» – думал я с досадой. Прошел час, но места, пригодного для подъема, мне так и не встретилось. Я уже стал склоняться к мнению, что затея залезть наверх обречена на провал. Однако через некоторое время на глаза попался извилистый склон с многочисленными уступами, пригодный для восхождения. «Ну, наконец-то!» – вздохнул я с облегчением. Я постоял немного, запоминая место, и пошел дальше, так как круг, судя по всему, должен был быть скоро завершен. Действительно, то место, откуда я начал обход, оказалось неподалеку. Весь путь вокруг горы занял почти два часа. Других мест, пригодных для восхождения, я не обнаружил, но это уже не имело значения. Открывшаяся возможность настолько ободрила меня, что я даже забыл про усталость. Вернуться к месту подъема не составило труда. Я сел на один из валунов, громоздившихся у подножия, чтобы собраться с силами, и стал разглядывать маршрут предстоящего восхождения. Путь выглядел нелегким, но вполне преодолимым: примерно полсотни метров вверх по очень крутой лестнице, кое-где нужно и карабкаться – но, в общем, ничего страшного, а наверху уже будет ровная поверхность. Кое-какой опыт лазания по горам у меня был, и я не сомневался в том, что эта высота будет взята. Не Эверест, конечно, но для меня в данной ситуации это тоже будет достижением.

Солнце неумолимо клонилось к закату. Жара давно спала, и в воздухе стал ощущаться холодок. «Пора!» – сказал я себе и тронулся в гору.

Казалось, что эту единственную дорогу вверх кто-то проложил специально для всех желающих ознакомиться с местной достопримечательностью. Продвигался я медленно, пару раз делал остановку, чтобы перевести дух. Сказывалась усталость, ныли плечи, оттягиваемые рюкзаком, который казался таким легким в начале пути и таким увесистым сейчас. Минут через сорок каменистая тропа после многих петляний вывела меня на горизонтальную поверхность. Далее двигаться наверх было некуда. Я огляделся. Передо мной расстилалось плато, почти повсюду ровное, большая часть которого просматривалась отсюда. Местами эту ровность нарушали выбоины, неглубокие расселины, россыпи камней, скалистые нагромождения. Кое-где виднелись белесые проплешины лишайника, заросли мелкого кустарника и травы, просматривались также несколько отдельно стоящих карликовых сосен. Посреди этих неприветливых камней, на этой почве, почти лишенной органики, – даже и здесь жизнь пробивалась и находила себе место под солнцем.

Я прошел к центру плато метров двести, внимательно разглядывая окрестности. Каких-либо признаков человеческого присутствия нигде не наблюдалось. Несколько раз я изо всех сил крикнул во все стороны, прикладывая руки рупором ко рту. Один раз мне отозвалось слабое эхо, отраженное, видимо, от одной из скал. Но больше никто не откликнулся. Затем я достал ракетницу, зарядил ее и выстрелил вверх; заряд с шипением взвился в высоту и на несколько секунд озарил все вокруг зеленой вспышкой. Потом вокруг снова воцарилась мертвая тишина. Похоже, что на плато был я один.

Продолжать поиски Виталия не имело смысла. Солнце было близко к крайней нижней точке, и мир начал погружаться в легкие чарующие сумерки белых ночей. Желудок ясно сигнализировал о том, что в нем давно ничего не было. Я решил подойти еще ближе к центру, отыскать подходящее место для ночлега и расположиться там до утра. Если еще удастся найти достаточное количество сухих веток и развести костер, будет вообще замечательно. Осмотревшись, я выбрал место рядом со скалой, где кусты казались гуще, и направился туда. С этого момента и начались сюрпризы Лысой горы.