Текст книги "Штрафной удар сердца"

Тогда

Чувство неотвратимого провала охватывает Алису еще в самом начале вечера, когда она всеми правдами и неправдами убеждает Антона поехать к ней под предлогом осмотра новой квартиры. Она туда только что въехала после покупки и проведенного ремонта. Спать в новой, просторной студии на пятьдесят квадратов еще сложно, как в любой новостройке. Справа, слева, сверху и снизу почти без перерыва воют перфораторы, и она еще не готова поселиться тут окончательно. Часть вещей осталась у родителей, где она, измученная шумом, то и дело остается ночевать в своей девичьей спальне с розовыми обоями, покрывалом и шторами, такими умильными, пушистыми и детскими, что впору повеситься. Целый угол завален детскими игрушками, плюшевыми зайцами, слонами, мишками разных калибров и цветов, – все, что ей кидают на лед. Она тащит игрушки домой, говорит, что непременно пожертвует их детскому саду или детдому, но не делает этого. Алисе жалко. Игрушки – тоже часть признания. Ей приятно, что люди тратят деньги на цветы и подарки для нее. Как такое можно отдать посторонним детям, не знающим, как достаются медали?

Она вот знает с пяти лет. Это ежедневная пахота, когда ты, маленькая и тоненькая, трудишься, как муравей или ломовая лошадь. А все ради чего? Ради блестящего металлического кружка на ленточке. Отдаешься спорту без остатка, как коренная американка за стеклянные бусики. Просто варварство какое-то. Хотя, это утрированно, конечно. Квартирка вот прилетела от щедрот Минспорта после триумфальной победы на прошлом чемпионате, где она на целых полтора балла обскакала японку и на два с четвертью американку. А все потому, что только Алиса Серебрякова сделала такой сложный каскад. Так что выкусите! И на грядущем чемпионате она должна всех сделать! Если бы только убедить повысить дозу триметазидина. Но Торадзе решительно против, препарат вполне может войти в состав запрещенки, и тогда вообще всего лишат.

Антон Романов в качестве пары ее вполне устраивает. Родители тоже одобряют выбор. Надо признать: как только прессе стало известно об их романе, Алиса стала котироваться выше. Их и на телевидение вместе звали, и рекламные контракты предлагали. Она в прошлом месяце очень неплохо заработала на рекламе мази от травм, дезодоранта и линии спортивной одежды. Еще предлагали прокладки рекламировать, но она отказалась. Алиса Серебрякова не должна ассоциироваться с чем-то нечистым.

И все было бы хорошо, если бы не неприятное ощущение, что Антон ходит налево.

Она даже догадывалась, с кем. Пару раз она уловила от него аромат пошлых тяжелых духов, которыми пользовалась эта мерзкая Кротова, грудастая шлюшка, что с ядовитыми ухмылками смотрела на нее на тренировках, будто что-то зная. И подружки ее шептались, наверняка обсуждая неудачницу Серебрякову, которая вся из себя такая успешная, а парня удержать не может. И, как ни жаль в этом признаваться, отчасти они правы. Антон – парень горячий, чистый тестостерон, ему секса хочется, а ей, честно говоря, нет, да и нельзя из-за гормонов. Вон Сашка трахалась со всеми подряд, ее и разнесло, как барабан. Потому к телу Антона Алиса допускала редко, да и то в скучных для него миссионерских позах. Все по-быстрому, без прелюдий, игр и ласк. Ну, ему и надоело. Вот только отпустить его она не может. Впереди маячит еще один крупный контракт – китайский автоконцерн предлагает рекламировать их внедорожник. Но если выплывет информация, что они разошлись, его предложат другой паре спортсменов.

И еще, что было непонятно самой Алисе, она действительно вроде как… влюбилась. Не так, как описывалось в книгах, не так, как показывали в фильмах. Для нее Антон был чем-то своим, принадлежащим только ей, как свалка забытых мягких игрушек в комнате. Глядя на него, Алиса, не отдавая себе отчета, произносит про себя простую фразу: «Это моё. И делиться не намерена, ни с кем, никогда».

А в нем что-то меняется. Видимо, грязная шлюшка Алекс Кротова плотно запустила в него свои когти. Антон охладевает к Алисе и порывается о чем-то серьезно поговорить, но она выскальзывает из неприятной темы, как намыленная. Она вообще огромный мастер уходить от неприятных разговоров. Антон, кажется, понимает в чем дело, и начинает ее избегать, а сам проводит время бог знает с кем, говорит, что не в городе, но она однажды, воспользовавшись наивностью парня, поставила на его телефон программу, позволяющую отслеживать перемещения. И пару раз он точно был по адресу, где жила мерзкая Кротова.

Хотелось его убить за это предательство, но Алиса сдержалась. На Кротовой не сошелся свет клином, скоро ее вышвырнут вон, она исчезнет с горизонта и уедет в свой Зажопинск. Главное – выждать. А пока его надо привязать самым простым способом – сексом. А еще можно отомстить, например, замутить с его дружком, сделав вид, что ей все равно. Сомов вполне подходит. Этот здоровый слон тоже хочет секса. Пару раз она даже соглашается, мужественно терпит его неуклюжие и грубые ласки. Но все не то. Это не Антон, надо вернуть его! И Алиса зовет парня в гости, где торжественно вручает подарок, – новенький телефон, последняя модель, все навороты, мощная камера, модный чехол. Если бы она могла, то попросила на чехле крупными буквами написать: «Выкуси, Кротова!» Он тоже явился с подарком – гигантским, как зонт, букетом желтых роз. Алиса любит их, несмотря на предрассудки, мол, желтые цветы к разлуке. Так мило, что он помнит, какие она любит. Надо будет хоть селфи сделать.

Потом она затащит его в постель. Антон не будет сопротивляться. А Алиса попытается быть страстной и необузданной, но все, как обычно, выйдет как попало. Ей не понравится секс и, ему, кажется, тоже. Она первой уйдет в ванную, где с трудом удержит слезы разочарования. Когда Алиса вернется в комнату, Антон будет все так же сидеть на краешке постели и вертеть в руках обновку.

– Не синхронизируется с облаком, – жалуется он. – Ладно, потом разберусь.

– Родители зовут нас на ужин послезавтра, – будничным тоном говорит она, поправляет волосы и обнаруживает, что одна серьга отцепилась. Алиса откидывает покрывало и начинает искать. Серьга валяется между подушек. Она цепляет ее на ухо. – Ты заедешь за мной?

– Что?

– Я говорю, ты пойдешь на ужин? Мама обещала что-то невероятное, наверняка будет рыба, помнишь, как ты любишь?

Родители никакого ужина устраивать не собирались, но Алиса убедит их в его необходимости, и они, как всегда, сдадутся. Мать уже подозревает, что отношения дочери в состоянии, близком к катастрофе, и вывернется наизнанку, чтобы будущий зять не соскочил с крючка.

– А? – переспрашивает Антон и смущается. – Нет, не пойду. И телефон ты зря купила, не день рождения же… Да и вообще. Я все хочу с тобой поговорить.

– О чем?

Конечно, она понимает, о чем, и не желает слушать, но это так же неотвратимо, как оценки судей после падения на тройном тулупе. Хочешь не хочешь, придется держать лицо и слушать безжалостные механические слова. Плакать будешь потом, одна, в гостиничном номере, потому что слабину нельзя показать даже тренеру.

– Нам надо расстаться, Алиса. Ничего у нас не выходит, – просто говорит Антон.

Улыбка на его лице жалкая, совершенно мальчишеская. Она ненавидит его за эту простоту и эту улыбку. Он не смеет улыбаться, когда ее самолюбие раздавлено грязным сапогом, как цветущая ромашка. Она могла бы прямо сейчас дотянуться до вазы с желтыми розами и расколошматить ее об его тупую башку. Но она – Алиса Серебрякова, девушка не из серебра, а из стали, и не позволит себе никаких слабостей.

– Ладно, – спокойно произносит она и этим явно сбивает Антона с толку. Он уже готовился к истерике и обвинениям, поэтому жалкая улыбка превращается в растерянную.

– Ладно? – переспрашивает он. Она кивает.

– Господи, Антон, мы взрослые люди. У нас карьера на первом месте. Делать трагедию из того, что мы попробовали и ничего не вышло, не стоит, – говорит Алиса, радуясь, что ее голос звучит естественно. Антон – наивный идиот, он всему поверит. На его лице такое заметное облегчение, что Алиса даже слегка злорадствует: обманули дурачка на четыре кулачка.

– Фух, – выдыхает он. – Я думал, ты обидишься.

– Что за ерунда, мы же дружим столько лет, огонь и воду прошли, точнее, огонь и лед, – беспечно отмахивается Алиса и тут же озабоченно добавляет: – Слушай, только давай никому не говорить о нашем разрыве. Там же контракт с китайцами. Давай еще немного поприкидываемся. Если все выгорит, получим и бабки, и тачки. А потом уже типа расстанемся.

– А, точно, китайцы, – вспоминает Антон и нехотя соглашается. – Ну, давай. Ладно. Слушай, я пойду, наверное. Спасибо за подарок, ты ведь чек сохранила? Его можно вернуть…

– Забирай, – великодушно говорит Алиса. – Я для тебя его купила, и мне будет приятно, если он останется у тебя.

– Ну, спасибо тогда, – улыбается Антон.

Ей удается удержать улыбку, пока он не уйдет. Алиса даже попытается напоить его кофе, но Антон, обрадованный мирным разрывом, уже спешит к своей грудастой задрыпанке. Он обернется в дверях и смущенно предложит:

– Слушай, мы завтра хотим пробраться в бассейн. Помнишь, как тогда? Поедешь с нами? Чисто по-дружески?

– Конечно, – улыбается Алиса немеющими губами. – Мы же свои люди.

Сейчас

Пока мы ждали Серебрякову, я успел посмотреть несколько роликов с ее выступлениями. Говорить особо было не о чем: это настоящая звезда фигурного катания, никаких сомнений. На льду Серебрякова была в своей стихии: летящая, сосредоточенная, яркая, эффектная и высокомерная. Откатав программу, Алиса сидела на скамейке в компании Торадзе, дожидаясь оценок, с таким видом, будто она презирает всех вокруг. И когда она явилась в Следственный комитет, я даже был слегка удивлен. Без яркого макияжа, сверкающих нарядов, накладных ресниц, в простой одежде, она представляла собой весьма заурядное зрелище. Спортивная дива исчезла. Перед нами сидела обычная, ничем не примечательная, практически бесцветная девчонка. И только манера себя подать, да выражение лица говорили сами за себя. Брезгливая гримаса, казалось, была приклеена к ее чистому, без следов косметики лицу, а чуть выставленные бедро и грудь словно говорили: я тут главная. Агата это тоже заметила – я обратил внимание на недобрый огонек в ее глазах, поскольку она не любила, чтобы на ее территории был кто-то главнее нее. Но поздоровалась она вполне миролюбиво, предложила присесть.

– Здравствуйте, Алиса. Я следователь Агата Сергеевна Лебедева. Мы постараемся не отнять у вас много времени. Понимаю, что у вас сейчас очень напряженный график, мне сообщила об этом ваш тренер. Можете пока снять куртку. – Агата просто источала любезность сладким, как патока, голосом. Как по мне, с сиропом она переборщила. Серебрякова поморщилась.

– Ну, выбора, я так поняла, особо не было. У меня действительно сегодня тренировка, так что я бы хотела как можно скорее уехать, – ответила Алиса и, неторопливо расстегнув молнию, выскользнула из блестящей черной курточки. На меня она бросила все тот же презрительный взгляд. Я скупо улыбнулся, разглядывая ее плечи и руки.

Знакомая куртка. Сильные плечи. Заметные мускулы. Это тебе не вялая мажорка, падающая в обморок от переутомления. Это тренированная спортсменка, будущая олимпийская чемпионка, которая вырвет за победу кадык у своих конкурентов. Или возьмет в руки молоток и разобьет им голову. Характер в ней чувствовался за версту, – хотя, чему тут удивляться, если ей прочили олимпийское золото. Без характера этого никак не добиться. Такая девушка ради медали пойдет на что угодно.

– Давайте тогда сразу перейдем к делу, – предложила Агата. – Что вы делали позавчера вечером, примерно с восемнадцати часов? И вплоть до утра следующего дня, когда было обнаружено тело Романова.

Алиса дернулась, но моментально взяла себя в руки. Она закатила глаза, показывая, как ее раздражают наши расспросы, но снизошла до ответа:

– Собственно, ничего особенного. Была на тренировке с утра, где-то с семи. Потом уехала домой, пообедала, съездила в салон красоты, к массажисту… И все, потом вернулась домой и легла спать. А утром мне позвонили и рассказали…

Она наигранно задохнулась, прижала ладонь ко рту, но глаза, серые, как сталь, остались сухими. За технику, может, я и поставил бы ей 6:0, но за артистизм не больше двойки. Нет, этой не жаль парня, а если и было, то все уже отгорело.

– И Романова вы не видели? – напирала Агата. Серебрякова тряхнула головой:

– Нет. Ну, может, мельком, если он был в спорткомплексе, но я его не заметила. Хоккеисты позже обычно тренируются, мы уже уходим. Так его жаль. Кому могло в голову прийти? Просто ужас, в голове не укладывается.

Изобразить ужас у нее вновь не получилось, однако Алиса словно пыталась отогнать какое-то неприятное чувство. Она нахмурилась, затем усилием воли убрала эту волну с лица и вновь уставилась на Агату. Та молча смотрела на нее, не мигая. Алиса заерзала и вызывающе подняла подбородок.

– А что такое?

– Вы с Антоном встречались? В смысле, как пара? – спросила Агата.

– С чего вы взяли? – ощетинилась Серебрякова.

– Мать сообщила. Ну и вот с этого, – сказал я и показал ей фото, где Алиса красовалась с букетом желтых роз. Она поморщилась и фыркнула. Агата вынула из папки фото упакованного в пакетик желтого лепестка. Алиса тупо смотрела на него, открыла рот, чтобы возмутиться или соврать, а затем махнула рукой. Мне показалось, она успокоилась и решила, что ей ничего не грозит.

– Ай, всем давно это известно. Я просто не хотела впутываться, потому сразу не сказала. Ну типа того, да, были парой. Точнее, я позволяла так думать. Ему, конечно, хотелось бы. Но я не относилась к этому серьезно, у меня много поклонников, бегают за мной, как собачонки. Ну и он тоже бегал, даже домой подвозил, родители были не против. Взаимностью я не отвечала, у него репутация такая… По-моему, он уже со всеми переспал, с кем мог. Так что ничего особо рассказать не могу. В тот день он подарил мне букет роз, заехал рано утром, перед тренировкой, ну и вручил.

– Вы подписали фото: «Вот и все». Причем незадолго до того, как было найдено его тело, – влез я. – Выходит, вы уже знали, что он мертв?

Алиса побледнела, прищурилась так, что от глаз остались одни щелочки. Но когда она открыла рот, ее голос был металлическим, как кинжал.

– Слушайте, вы, как вас там… Что я написала, мое дело, это никого не касается. Я уже сказала, что не видела Антона в тот вечер, ясно вам?

– Давайте сэкономим друг другу время, – холодно сказала Агата и развернула к ней монитор. Алиса уставилась на видеозапись, на которой она в компании Романова входит в здание бассейна. На ее щеках вспыхнули красные пятна. Она заерзала и застучала ногой, выбивая нервную дробь.

– Это вы, – жестко сказала Агата и ткнула ручкой в смазанную фигурку девушки в точно такой же куртке. – Это Романов. Кто все остальные?

– Я его не убивала, – торопливо выпалила Серебрякова.

– А кто убил?

– Я не знаю. Никто. Мы были там часа четыре, а потом ушли все вместе. И Антон с нами.

– Назовите имена всех остальных.

Алиса помедлила, собираясь с мыслями, а затем, словно шагнув в ледяную воду, с ядовитым удовольствием перечислила:

– Димка Сомов, это лучший друг Антона. Он за мной в свое время пытался ухлестывать, но я его отшила. Девчонки из команды… Таня Еремина, Лена Балуева и эта шлюшка Алекс Кротова. И еще… Денис.

– Что за Денис? – насторожился я. В команде ни одного Дениса не было, это я точно знал. Серебрякова наморщила нос и раздраженно ответила:

– Да откуда я знаю? Обслуга, может. Он нас и впустил, наверное, работает там. Он всегда нас впускал, ну и зависал с нами, но особо про себя не рассказывал. Он из таких… из молчунов.

– Что вы делали в бассейне? И как вообще туда попали? – спросила Агата.

– Ну, что мы делали… Плавали, дурачились, тусили. Пиво пили, хотя нам нельзя. Ну а что? Это было такое приключение. Месяц назад Антон предложил: пойдем в бассейн ночью. Мне показалось это романтичным, интересным, мы и стали ходить регулярно. А в этот раз я понятия не имела, что мы будем там не одни. Пришли, а Димка притащил этих… Видите ли, скучно, мы обжимаемся, и ему тоже хочется. Ну, девчонки мне тоже не обрадовались, хотя я плевать хотела на их мнение. В тот вечер Антон и Димка заехали за мной, а девчонки подошли позже. Денис открыл нам двери, мы вошли, немного поплавали, я пару раз прыгнула с вышки. Но мне быстро стало скучно. Это же не пляж, не позагорать. Несколько раз я порывалась уйти, но Денис был против. Ему не хотелось двери открывать и закрывать, там что-то с кодом сигнализации или типа того. Только все вместе могли войти и выйти, чтобы не вызвать подозрений. Пришлось ждать, что удовольствия мне не доставило. Но мы ушли все вместе, я клянусь, и Антон был жив, потому что мы еще минут пять разговаривали после этого. Если он вернулся в бассейн, то я к этому никакого отношения не имею.

– Вы не боялись, что ваш тренер узнает, чем вы занимались в бассейне?

– А чем я таким занималась? – окрысилась Серебрякова, и ее глаза метнули молнии. – Ну, пришла среди ночи, и что? Замков не взламывала, не хулиганила. Не моя ответственность. Поплавала, попрыгала в воду и все. Что тут такого? Мы уже пару раз так делали, никто не догадался. Потом, я была уверена, что и в этот раз никто не узнает. Антон сказал, что обо всем позаботились, камеры выключены, как всегда.

Как всегда. То есть Алиса прекрасно знала, что во время их свиданий и тусовок в бассейне камеры не работали. Интересно, кто еще знал об этом? Я не стал дожидаться и задал этот вопрос. Алиса равнодушно пожала плечами. Ясно. Значит, все причастные могли об этом знать.

– Вы выходили из бассейна? – настаивала Агата. Алиса посмотрела на нее уже с нескрываемым раздражением.

– Не помню. Наверное. Может быть, в туалет. Да, я выходила в туалет.

– А остальные?

– Послушайте, мне что, больше нечего делать, только следить за тем, кто отлучался в сортир? И какая разница? Антон был жив, когда мы уходили.

– Что было после того, как вы вышли из бассейна?

– Ничего. Я вызвала такси и уехала.

– Одна?

– Да, – сказала Алиса, но ее взгляд вильнул.

– А все остальные? Они тоже разъехались?

– Не знаю, я за ними не следила. Я вообще не при делах… Послушайте, да, я написала в своих соцсетях «Вот и все», но это не было связано со смертью Антона. Я просто решила его бросить, потому что он не вызывал у меня никаких чувств. Я его не любила.

Последнюю фразу она произнесла с нажимом, поскольку очень хотела, чтобы мы ей поверили. Но мы усомнились, во всяком случае, я. Тоска в голосе Алисы была неподдельной.

Когда за ней закрылась дверь, я повернулся к Агате:

– Что думаешь?

Та постучала себя ручкой по зубам, поморщилась. Я тоже невольно содрогнулся, почувствовав, как заныли зубы.

– Она соврала как минимум пару раз, если верить моим ощущениям, – глубокомысленно ответила Агата. – Когда сказала, что Романов для нее ничего не значит, и еще, что не знает этого Дениса. Что-то в ней дрогнуло, будто она не хотела о нем говорить. В списке персонала Денис не значится. Точнее, есть один, но он не подходит по возрасту, к тому же жутко толстый. А этот молодой, тощий. И он совершенно спокойно открыл Романову и компании дверь.

– Ты заметила, что она явно была там ночью не в первый раз? – спросил я. Агата кивнула:

– Да, будто само собой разумеется, что кто-то открывал им двери. Сверься с отделом кадров, может, там всплывет Денис в числе уволенных сотрудников. Ведь знал он откуда-то коды сигнализации, да и в серверную дверь открыл. Господи, к чему такие сложности? Дали бы ему по башке где-нибудь в подворотне, и концы в воду.

– И мы бы никогда никого не нашли, – усмехнулся я. – Тут хоть шансы есть. Зуб даю, Романова завалил кто-то из компашки друзей.

– Побереги зубы, – посоветовала Агата и постучала ручкой по своим, заставив меня вновь поморщиться. – Чует мое сердце, у нас будет распрекрасный «глухарь».

Тогда

В бассейне необычно пусто. Гулкая тишина слегка нарушается шлепками босых ног компании, которая впервые оказывается в этом помещении в таком составе, а рядом нет других спортсменов, тренеров и спасателей. Через минуту ошеломляющего восторга тишина взрывается криками и визгами, которые испуганно смолкают от яростной атаки эха. Потом, когда все понимают, что можно орать, сколько угодно, и никто этого не услышит, крики возобновляются. В купальных костюмах все выглядят премиленько, никому в голову не пришло взять шапочки, потому что, даже если вслух никто не говорит, на этом подпольном мероприятии предполагается флирт, а попробуй выглядеть сексуально в шапочке на голове! Бассейн спорткомплекса – почти СПА, не хватает только лежаков, поэтому в ход идут захваченные полотенца, которые стелют прямо на кафель и резиновые коврики. Пока девушки устраивают собственный мини-пляж, трое парней, толкая друг друга, начинают бороться, сплетаясь в клубок, пока не сваливаются с края бассейна в воду. Антон Романов выныривает первым и оглушительно хохочет.

Проходит часа два такого веселья, и Алекс становится скучно. Ей довольно долго удается терпеть язвительные комментарии Алисы, не обращая на нее внимания, но общество Серебряковой почти невыносимо. Алиса, в вызывающем белом купальнике, изо всех сил пытается привлечь внимание Антона, а тот скользит взглядом, где угодно, только мимо нее. Алису это смертельно раздражает, отчего она пытается уколоть Алекс все сильнее. Когда Алекс, прыгнув с самой низкой вышки, неудачно входит в воду, поднимая кучу брызг, Алиса говорит:

– Боже, кита выбросило на берег.

Парни смеются. Алекс не слышит этого, она еще под водой, но когда вылезает и подходит, Алиса повторяет свою шутку. Теперь уже никто не смеется, но Алисе и не нужно, она чувствует свой триумф. Алекс показывает ей средний палец, а та, в отместку, забирается на вышку и слетает с нее, как заправская прыгунья, входя в воду почти вертикально. С тоненькой, стройной фигурой Алисы это легко, в то время как внушительные формы Алекс бьются о воду, как каменные. Вот только парни смотрят на ее пышную грудь, которую для выхода на лед она тщательно перевязывает. А жалкие прыщики на теле Алисы никого не вдохновляют.

Из телефона Лены доносится забойная музыка – модный ремикс на старую песню, почти без слов, с зацикленными повторами, эротическими стонами и подвывающими визгливыми гитарами. Лена и Таня, схватившись за руки, кружатся, пока не падают в воду, и там их длинные волосы развеваются, словно у русалок. Девчонки выныривают и смеются. Алиса смотрит на них с отвращением и демонстративно морщится, всем видом показывая, что она не из их общества. А вот Антон глядит на них с интересом. Дима Сомов откровенно пялится на Алису, не упуская из виду и Алекс. Она выпячивает грудь и трясет мокрыми прядями, как красотки из «Спасателей Малибу». Если она сейчас побежит, ее грудь будет волнующе подпрыгивать. Димка сойдет с ума от возбуждения, а Алиса от злости лопнет с брызгами.

– Слишком много потом будет уборки, – говорит Алекс и начинает смеяться. Она выпила залпом почти полбутылки пива.

– Что? – переспрашивает Антон.

Алекс пожимает плечами.

– Ничего, это я так…

Она поднимается с мокрого кафеля и начинает танцевать, следя за тем, чтобы выглядеть как можно более эротично. Таня и Лена вылезают из воды присоединяются к ней, но от эротики не остается и следа. Теперь они просто придуриваются, и это понятно всем. Алекс же, извиваясь под томную медленную композицию, думает, что ей уже хочется уйти. Она ловит на себе торопливый взгляд Антона и думает, что раньше ей нравились эти вечерние заплывы, о которых мало кто знал. Если точнее, только Антон, она и этот самый Денис, что впустил их внутрь и смылся в неизвестном направлении.

Она приходила в бассейн дважды, и оба раза, уйдя в прохладную выключенную сауну, они с Антоном любили друг друга. Ей доставлял удовольствие секс, а еще мысль, что Алиса не подозревает об изменах Антона, а если подозревает, то не знает, кто ее соперница. Хотя, может, и знает, судя по той агрессии, с которой она нападает на нее. Алекс хочется бросить Серебряковой всю правду в лицо, но она не может этого сделать. Антон и без того чувствует себя неловко. Бедная Алиса, она ведь даже не понимает природу отношений, которая связывает Алекс и Антона. Это просто секс, никакой влюбленности и даже привязанности. Чувства почти приятельские, баш на баш. А что такого? Парня нельзя вечно кормить обещаниями и соглашаться на редкие неинтересные соития, потому что ты должна держать себя в форме, не позволяя гормонам взять верх. Иначе прости-прощай карьера дивы фигурного катания. Алекс вот со своей карьерой уже попрощалась, так что терять ей нечего.

Алекс думает, что скоро ей придется решать, как жить дальше. На мечте стать знаменитой фигуристкой пора ставить жирную точку, и от этого становится грустно. А еще придется попрощаться с Антоном, потому что этот дурачок ни с того ни с сего влюбился. И теперешняя тусовка в бассейне ее раздражает, потому что все идет как попало. Прежнего веселья и беззаботности нет. Она решает для себя, что это в последний раз, больше она не пойдет.

У нее заканчивается пиво, и она идет к сумке с прихваченными напитками, перешагнув через лежащую на полотенце Алису. Идиотское занятие, здесь ведь не пляж, загореть не удастся. Но Алиса лежит, опираясь на локти, демонстрируя свои прелести. От влажности ее макияж смазался, на щеках видны потеки от пудры и тональника. Что за глупости – идти в бассейн накрашенной? Но Сомову, видимо, нравится, раз он пялится так, что язык вот-вот вывалится изо рта. Алекс пьяно шатается и наступает Серебряковой на руку.

– Ой, блин, да отвали ты, тумба! – рычит Алиса.

– Пардонте, – отвечает Алекс, икает и хохочет.

Сумка с пивом стоит под вышкой. Когда Алекс вытаскивает очередную бутылку и ловко сворачивает пробку, что-то со стремительным свистом пролетает мимо нее и бухается в воду, подняв водяной столб. Кто-то прыгнул с вышки, и, судя по волне, с самого верха, войдя в воду бомбочкой. На дне бултыхается шевелящееся пятно, приближается к поверхности и выныривает. У бортика, откинув волосы, находится Таня, которую будто оглушило это падение. Антон стоит рядом и протягивает ей руку. Алекс видит Дениса, который весело смеется, подплывает к бортику и начинает подниматься по лестнице, придерживая сползающие пляжные шорты.

– Придурок! – фыркает Алиса.

Она лежит далеко, ее не могло обрызгать, да и вообще глупо обижаться на несколько капель воды, но она встает и демонстративно поднимает полотенце. Денис подходит к Алекс, берет из ее рук бутылку и делает несколько глотков. Улыбка у него совершенно детская, только взгляд странный, направленный внутрь себя, как у психа. Денис не показался Алекс интересным, несмотря на его довольно приятную внешность. Однако с самого первого дня она видела в нем некую порочность. Даже без рассказа Антона она догадалась, что у Дениса немного кукуха улетела, но он был безобиден, никакой агрессии не проявлял, и потому она была готова его терпеть.

Денис сделал еще глоток, протянул бутылку ей, но Алекс помотала головой.

– Оставь себе.

Она нагнулась и достала еще одну бутылку пива. Денис скривился.

– Брезгуешь, что ли?

И вновь эта мутная водичка во взгляде. Она поспешила погасить зарождающийся конфликт, обняла его и чмокнула в ухо, да так, что зазвенело. Денис охнул, отшатнулся, а Алекс заразительно рассмеялась. Он засмеялся в ответ. Все-таки она умела обращаться с мужиками, даже с психами. Пойти, что ли, Сомова отвлечь, пусть Серебрякова из себя выйдет. Ей ведь так необходимы аудитория и обожатели. К Денису идет Антон, и его вид довольно грозен.

– Придурок, ты видел, куда прыгаешь? – орет он. – Таньку чуть не убил.

– Ну, не убил же, – дурашливо ухмыляется Денис. Антон впечатывает его в стенку и с отвращением шипит:

– Я же тебя предупреждал!

– Эй, братан, да расслабься, – отмахивается Денис, но тот не отпускает, и глаза наливаются кровью. Денис пытается отпихнуть Антона, но это равносильно тому, чтобы сдвинуть с места асфальтовый каток. И тогда он хрипит:

– Ну-ка, быстро отпустил! Иначе я…

– Иначе – что? – орет Антон в ответ. К месту происшествия уже торопятся Алиса и Дима. Лена остается с Таней, обе смотрят на парней с испугом. Алиса хватает Антона за руку.

– Антоша, не связывайся с ним.

– Да, пацаны, давайте жить дружно, – смущенно вклинивается Денис.

Антон сверкает глазами, Денис извивается и пытается освободиться, губы сжимаются в тонкую линию, а лицо наливается кровью. Но затем он обмякает, и тогда Антон отпускает его, позволяя стечь по стене. Денис садится на пол и утыкается головой в сложенные на коленках руки. Алиса все еще держит Антона за руку и тащит его в сторону.

– Слушай, ну это уже ни в какие ворота, – говорит она и улыбается, думая, что это выглядит соблазнительно. – Кажется, вечеринка зашла в тупик. Давай бросим все и поедем ко мне.

– Зачем? – спрашивает Антон. Это звучит довольно грубо. Алиса моргает.

– Ну… Сам знаешь…

Антон поворачивается к ней и глядит сверху вниз. Его лицо каменное, челюсти стиснуты так, что зубы вот-вот рассыплются, но, несмотря на раздражение в голосе, он говорит мягко, как ребенку:

– Алис, ну мы же обо всем поговорили. И все выяснили. Чего друг другу мозг парить? Все ведь было понятно с самого начала. Я очень хорошо к тебе отношусь, но я тебя не люблю. Понимаешь? Не люблю!

Он будто кувалдой вдалбливает эту фразу. Лицо Алисы жалкое и растерянное. Рядом с гигантским Романовым маленькая Серебрякова выглядит совсем крохой. Она еще пытается держаться с достоинством и задирает подбородок, замечая, что Антон смотрит куда-то поверх ее плеча. Там, позади, стоят девчонки. Одна, самая высокая и фигуристая, бросает на Алису вызывающий взгляд и победоносно ухмыляется. Виски Алисы сдавливает болью. Она не выдерживает и бьет Антона кулачком в грудь. Ощущение такое, будто она ударила в стенку. Однако он охает и она тоже.

– Это она, да? – визгливо кричит Алиса. – Ты променял меня на эту шмару? На дешевку? Ну, удачи вам! Вы друг друга стоите… Убила бы, тварь, скотина!

Антон пытается ее удержать, но Алиса вырывается и с разбегу прыгает в бассейн, чтобы не плакать. Сильными гребками рассекает воду, выдыхая правильно, как учил инструктор в свое время, ведь она научилась плавать всего три года назад, а до того воды боялась. Теперь ей все нипочем.

Алиса проплывает бассейн за какие-то чемпионские минуты, хотя ей кажется, что прошла целая вечность, поднимается по лесенке с другой стороны и садится на край, болтая ногами в воде. Ей все нипочем, она сильная, уверенная, независимая, и только внутри все трясется, как желе, от перенесенного унижения и ярости. Если бы она могла испепелять взглядом, то спустя мгновение осталась бы в бассейне одна, посреди жалких кучек пепла. Она ненавидит Антона и Алекс, эту сладкую парочку, что спелись, пока она надрывалась на льду, и теперь наверняка смеются над ней, идиоткой, посмевшей обнажить свою слабость. Плюхая в воде ногами, Алиса смотрит на свои ступни и думает: «Жалко, что она босая. Были бы при ней коньки, подошла бы и пробила этому жалкому изменщику голову, нашинковав ее, как сыр». Тошно и больно, – никогда в жизни ей никто не смел так отказывать, что она чувствовала себя ненужным мусором.