Текст книги "Где искать любовь"

5

Несколько дней назад утром в столовой Питхарли произошла следующая сцена. Уолтер, Констанция и Джулия собрались за завтраком и после обмена стандартными фразами пожилая леди вскользь произнесла:

– Кстати, недавно мне позвонила леди Памела Хемиш, моя давняя знакомая. Она сказала, что ее внучатая племянница Гвендолин собирается на побережье. Я подумала, может быть нам пригласить девочку погостить немного у нас? Племянница Памелы, мать Гвен, была замужем за Эдуардом МакНорманом, который приходится тебе дядей. Ваши прапрапрапрадеды были братьями…

Констанция скривилась. Когда леди Джулия начинала рассуждать о родословных и родственных связях, от нее не было никакого спасения.

– Мама, Эдуарда вряд ли можно назвать моим дядей, – рассмеялся Уолтер, игнорируя жену. – Даже удивительно, что у нас одна фамилия. Но я прекрасно помню Сесилию МакНорман. Весьма капризная дамочка, мы с ней виделись на похоронах Эдуарда.

– Ах, да, – просияла леди Джулия. – Я совсем забыла. Значит, ты не против пригласить Гвендолин к нам? Здесь ей будет весело.

– Пусть приезжает, – равнодушно пожал плечами Уолтер. – Не понимаю, правда, что делать на побережье в это время года, но раз уже ей так хочется…

– Мое мнение, естественно, никого не интересует, – резко сказала Констанция.

Судорога пробежала по красивому лицу Уолтера. Было видно, что только неимоверное усилие воли удерживает его от того, чтобы высказать жене все, что он о ней думает.

– А что ты думаешь по этому вопросу, Конни? – спросил он с угрожающей вежливостью.

– Я считаю, что в доме и так будет полно народу после приезда Марион, – заявила Констанция, ничуть не смущенная тоном мужа. – Она везет с собой кучу знакомых, и я не представляю себе, зачем нам лишний человек!

Мать и сын быстро переглянулись. Уолтер открыл было рот, но леди Джулия покачала головой, предупреждая вспышку гнева.

– Мы можем разместить гораздо большее число гостей, – сухо заметила она, но внимательный наблюдатель мог бы увидеть, что леди Джулия тоже едва сдерживается. – Раз к нам едет твоя родственница, то почему бы и родне Уолтера не навестить нас?

– Я против, – высокомерно заявила Констанция. – Вы не можете игнорировать меня.

– Мама, сообщи Памеле, что мы с радостью примем Гвендолин МакНорман, – хладнокровно обратился Уолтер к матери.

Констанция поджала губы. Остаток завтрака прошел в абсолютной тишине, лишь периодически было слышно бряцанье столовых приборов.

В день приезда Гвендолин Констанция заперлась у себя в комнате. Впрочем, никто не возражал. Уолтеру было проще самому встретить гостью. Он был с самого начала уверен, что дочь Сесилии МакНорман и его жена не поладят. Вспоминая надменную Сесилию, Уолтер не сомневался в том, что ее дочь будет очень на нее похожа, такая же заносчивая и хладнокровная.

Гвендолин в два счета опровергла все его предварительные домыслы.

Когда дверца машины распахнулась и оттуда, не дожидаясь помощи шофера, выскочила хрупкая рыжеволосая девушка, Уолтер не поверил собственным глазам. Кто бы мог подумать, что у Сесилии такая дочь, бормотал он про себя, спускаясь по ступенькам навстречу Гвендолин.

Ярко-голубые глаза девушки пытливо оглядывали его. Видимо, Гвендолин тоже ожидала увидеть другого сэра МакНормана, и Уолтеру было особенно приятно то, что они не соответствуют представлениям друг о друге.

Уолтер показал Гвендолин ее комнату и, оставив девушку приходить в себя после долгой дороги, немедленно пошел разыскивать леди Джулию, чтобы поделиться с ней первым впечатлением. Энтузиазм сына насторожил леди МакНорман, и она решила холодно принять Гвендолин. Однако личное знакомство с девушкой, а потом и письмо ее подруги Памелы, сыграли свою роль. Эта Гвендолин МакНорман весьма мила, – к таком выводу пришла леди Джулия.

Что о Гвен подумала Констанция, никто не узнал. Но судя по ее поведению, она не была в восторге от гостьи. Видя, как она ведет себя с Гвендолин за ужином, Уолтер был вне себя от ярости.

– Ты хотя бы могла соблюдать приличия, Конни – в сердцах бросил он, когда Гвендолин поднялась к себе. – Что Гвендолин подумает о нас?

Констанция проигнорировала слова мужа. Леди Джулия попыталась восстановить хрупкий мир, но все было напрасно – неустойчивое равновесие между членами этой семьи было окончательно нарушено.

На следующий день Констанция внезапно уехала в город. Она привыкла не давать мужу никаких объяснений, поэтому никто не удивился, когда горничная принесла весть о ее отъезде. У Уолтера камень с души свалился. Последний день перед приездом Марион он проведет в тишине и спокойствии.

И в обществе Гвендолин МакНорман.

Уолтер считал себя истинным ценителем женской красоты. Он никогда не рассыпался в лживых комплиментах, но уж если признавал чью-то привлекательность, то счастливица не сомневалась в его искренности.

Назвать Гвендолин МакНорман красавицей Уолтер не мог. В ней не было плавности движения, томности взгляда, правильности черт, словом, всего того, что он привык ценить в женщинах. Но снова и снова он вспоминал ее задорную улыбку, пытливые глаза, изящную ручку с неженской силой рукопожатия.

И все-таки она чертовски миленькая, говорил себе Уолтер, показывая Гвендолин дом. Он гордился Питхарли, и реакция Гвен была ему вдвойне приятна.

– Я так рад, что вы оценили мои усилия, – признался он в конце экскурсии. – Некоторые считают, что гораздо логичнее было бы переехать в город, а не оставаться здесь, среди этих холмов и болот.

– Ни в коем случае. – Глаза Гвендолин округлились. – Как можно покинуть свой дом, тем более такой красивый?

Постепенно они разговорились, и Уолтер выяснил, что Гвендолин безумно любит свой Гвендильский замок и очень переживает из-за того, что он находится в таком плачевном состоянии.

– Как же вы могли допустить такое? – удивился он.

Гвендолин замялась. Меньше всего ей хотелось посвящать Уолтера в их финансовые затруднения. Она вообще не любила говорить на эту тему с посторонними, а сейчас все осложнялось тем, что Гвендолин фактически приехала в Питхарли, чтобы поправить денежные дела их семьи.

– Гвендиль требует очень много средств, – пробормотала она наконец, потому что Уолтер терпеливо ждал ответа.

Ее смущение открыло ему глаза. Наверняка после смерти мужа Сесилия испытывает материальные трудности, догадался Уолтер. И тут ему пришло в голову, что внезапный визит Гвендолин можно объяснить очень просто. Наверняка его мать и эта Памела Хемиш составили какой-нибудь очередной план замужества, на этот раз для Гвендолин МакНорман. Конечно, Уолтер ничего не имел против этого, но почему-то мысль о том, что Гвендолин приехала в Питхарли, чтобы искать жениха, была ему противна…

На следующий день в Питхарли с самого утра поднялась невообразимая суета. Прислуга под присмотром леди Джулии носилась из комнаты в комнату, наводя последний глянец. Все знали, что если леди Констанции и ее сестре что-то придется не по вкусу, то слугам несдобровать.

Лишь Уолтер и Гвендолин оставались спокойными в этой неразберихе. Гвен, конечно, живо интересовалась происходящим, но так как никто не ожидал от нее помощи, она не решалась вмешиваться в подготовку к приезду Марион. В конце концов, она тоже гостья!

Но зато Гвендолин ни на минуту не переставала наблюдать. Мелкие несообразности в жизненном устройстве Питхарли, которые сразу бросились ей в глаза, все сильнее привлекали ее внимание. Например, было очевидно, что слуги воспринимают леди Джулию как настоящую хозяйку, в то время как Констанции для них словно не существует.

Отношение Уолтера к жене тоже было по меньшей мере удивительно. Гвендолин знала, что слишком мало пробыла в Питхарли, чтобы делать определенные выводы, но то, что между Уолтером и Констанцией не все благополучно, было видно с первого взгляда. И нельзя сказать, чтобы это ее очень расстраивало…

Наконец настал долгожданный момент. В той же самой машине, которая привезла Гвендолин с вокзала, приехала леди Констанция и Марион. За ними следовал огромный белоснежный лимузин. Гвендолин, наблюдавшая за процессией из окна, сделала совершенно правильный вывод, что там едут друзья и поклонники Марион, которых она повсюду таскала за собой. Уолтера ей было не видно, но она знала, что он стоит сейчас у входа, верный своим обязанностям хозяина. Гвендолин на секунду представила, каково было бы находиться сейчас рядом с ним, принимать гостей, улыбаться всем и обмениваться с ним едва заметными взглядами, понятными лишь им двоим.

Гвендолин вздрогнула. Кажется, она начинает грезить наяву. Как глупо. Единственный человек, который имеет право стоять внизу с Уолтером, это Констанция, и не надо строить воздушные замки!

Внизу послышались оживленные голоса, и Гвендолин жадно прильнула к стеклу, надеясь разглядеть что-нибудь.

Первой из машины медленно вылезла Констанция. Гвендолин не могла разобрать слов, но было ясно по ее мрачному лицу, что она снова жалуется на что-то. Девушке стало безумно жаль Уолтера. Он так радовался вчера ее отсутствию! Неужели она не могла побыть в городе подольше?

Но тут за Констанцией показалась стройная девичья фигурка, и Гвендолин забыла о леди МакНорман. Нехорошее предчувствие сжало сердце Гвендолин. Вопреки ее предположениям, Марион Гастингс не была ни косой, ни хромой. Совсем наоборот. Она была ослепительно хороша собой и обладала всем тем, что Гвендолин считала верхом совершенства в женщине. Конечно, сверху нельзя было разглядеть все в подробностях, но копны пышных белокурых волос и изящной фигурки в дорогой красивой одежде было для Гвен достаточно.

Когда она спустилась вниз, чтобы принять участие в официальной церемонии представления, она убедилась в том, что ее первое впечатление о мисс Гастингс верное. У Марион были большие голубые глаза и румяные щечки, великолепный цвет лица и гладкая кожа. Тщательно обесцвеченные густые волосы волнами ниспадали на плечи. Марион была красива и знала это. В каждом жесте, движении, слове чувствовалась нотка самолюбования, но это ничуть не умаляло ее достоинства. С трудом верилось в то, что нахмуренная блеклая Констанция и яркая улыбающаяся Марион – сестры, причем с очень незначительной разницей в годах.

Как нечестно, невольно подумала про себя Гвендолин, разглядывая Марион. Кому-то дается все: красота, богатство, уверенность в себе, а кому-то ничего…

Вместе с Марион приехала целая группа молодых людей, которых по очереди представили леди Джулии и Гвендолин. Девушка приветливо улыбалась каждому и жала протянутые руки, но все имена моментально вылетали у нее из головы. Все мысли Гвендолин были заняты Марион Гастингс и ее возможным замужеством. Неужели такая красавица увлечется ее братом? В это трудно было поверить. Даже если Марион и хочет отдать свою руку непременно знатному англичанину, то легко представить себе, как красивейшие представители благородных семейств бросают все к ее ногам.

Гвендолин украдкой посмотрела на Уолтера. Он обсуждал что-то с леди Джулией и Констанцией, очевидно что-то, имеющее отношение к размещению гостей. На его лице застыло нарочито-равнодушное выражение. Гвендолин показалось, что он нарочно избегает смотреть в сторону Марион и ее друзей. Как он мог выбрать Констанцию тогда, шесть лет назад? – мелькнуло в голове у девушки.

Уолтер занялся размещением гостей, леди Констанция сразу удалилась к себе. Гвендолин вновь отметила, что это очень странно, но никто больше не обратил на это внимания. Марион Гастингс, та явно чувствовала себя как дома, хотя Гвендолин знала со слов Уолтера, что американка никогда не была в Питхарли до сих пор. Но Марион Гастингс привыкла к тому, что мир крутится вокруг нее, поэтому и Питхарли должен был подчиниться ей…

Полная невеселых мыслей, Гвендолин уединилась в библиотеке. Она, леди Гвендильского замка, внезапно ощутила себя бедной родственницей. Все эти богатые самоуверенные американцы угнетающе подействовали на нее. Гвендолин вспомнила, как вполне серьезно полагала, что сможет отыскать себе здесь достойного мужа, и усмехнулась. Ей было трудно представить себя рядом с одним из этих расфранченных молодых людей с гладкими проборами и гортанными голосами. Они слишком разные… Если кто-то и подходил ей по складу ума и темпераменту, так это сам сэр Уолтер.

Гвендолин немедленно устыдилась своих крамольных мыслей. Она лишь позавчера познакомилась с хозяином Питхарли, а уже рассуждает о сходстве их характеров! Лучше начать присматриваться к друзьям Марион. Хотя у нее вряд ли есть шансы – все они наверняка поклонники прекрасной мисс Гастингс. Гвендолин с унынием сознавала, что такой конкуренции ей не выдержать.

– Отдыхаете от суматохи, Гвендолин? Я вам не помешаю? – раздался за ее спиной голос Уолтера МакНормана.

Гвен с улыбкой повернулась к нему. Его она была рада видеть при любых обстоятельствах.

– Ни в коем случае, – просто сказала она. – Ведь это ваш дом.

А вот этого можно было и не говорить. Лицо Уолтера сразу помрачнело.

– Вы моя гостья, и мне очень не хотелось бы тревожить вас, – несколько сухо произнес он. – Но, к сожалению, кроме библиотеки в Питхарли больше не осталось ни одного спокойного места.

Гвендолин опустилась в кресло, сообразив, что Уолтер так и останется стоять, пока она не сядет.

– Неужели вы не рады приезду гостей? – робко спросила она через некоторое время.

Наверное, это был не самый удачный вопрос, но Гвендолин никак не могла собраться с мыслями. И потом ей казалось, что между ними уже существует определенное взаимопонимание… В конце концов, я гораздо ближе ему, чем Констанция или Марион, упрямо решила она про себя. Мы люди одной нации, одного воспитания, одних взглядов. Мы даже родственники по крови…

– Рад, – прозвучал безжизненный ответ.

Гвендолин ревниво пригляделась к Уолтеру. Его взгляд был устремлен вдаль, и она физически ощутила, что мысленно он совсем не в этой комнате, рядом с ней.

– Мисс Гастингс очень красива, – храбро продолжила Гвендолин, надеясь докопаться до правды.

Если бы у нее было время подумать, она бы обязательно сообразила, что ее настойчивость выходит за грани приличий. Но она была слишком поглощена новыми ощущениями, чтобы помнить о манерах.

– Красива? – Уолтер равнодушно пожал плечами. – Наверное, да. Я слишком давно знаю ее и успел привыкнуть к ее внешнему виду.

Его голос звучал с видимой небрежностью, но Гвендолин почудились страдальческие нотки. Она закусила губу и ринулась в бой.

– Леди Констанция совсем на нее не похожа. Я бы ни за что не сказала, что они сестры.

– И тем не менее это так.

Уолтер явно не торопился вступать в пространные объяснения. Но так как уходить из библиотеки он тоже не собирался, Гвендолин справедливо решила, что этот разговор не так уж неприятен ему.

– Если честно, я не запомнила ни одного имени сегодня, – призналась она с улыбкой. – Не представляю даже, что делать, если кто-нибудь из приятелей Марион захочет поговорить со мной.

– Вас заинтересовали эти молодые люди? – пытливо спросил Уолтер.

Гвендолин отметила, что он оживился. Словно обрадовался возможности поговорить о ком-либо, кроме Марион Гастингс. Однако сам вопрос несколько смутил Гвендолин. Ей было тяжело определить свое отношение к мужчинам, наводнившим Питхарли.

– Они… они очень милые, – выдавила она из себя. – Не знаю, как себя вести теперь, ведь повторно меня никто не будет с ними знакомить.

– Я бы не волновался на этот счет, – холодно произнес Уолтер.

Вся заинтересованность куда-то испарилась, и Гвендолин почувствовала себя неловко. В чем она ошиблась?

– Если возникнет надобность, вам станет известно имя того или иного молодого человека, – продолжал он так же неприветливо.

Гвендолин поежилась под его пристальным надменным взглядом.

– Но думаю, не стоит особенно на это рассчитывать. Все они – ярые поклонники Марион, а моя так называемая сестрица очень не любит соперниц…

Кровь бросилась Гвендолин в лицо. Так ее еще никто не разу не оскорблял. Он утверждает, что она собирается охотиться за кем-нибудь из этих американцев! И даже не скрывает своего презрительного отношения!

– Как вы смеете! – выпалила Гвендолин и запнулась.

Разве Уолтер не прав в своих предположениях? Разве она не лелеяла надежду на то, что кто-нибудь в пестрой свите Марион Гастингс заинтересуется ею? Но все равно он не имел права бросать ей это в лицо.

– Я ни на что не рассчитываю, – отчеканила Гвендолин и поднялась. – Меньше всего я собиралась сражаться с Марион за сердца мужчин!

Ярость клокотала в ее груди. Ни секунду больше не останусь наедине с этим типом, бушевала она про себя. Как я могла думать, что мы с ним похожи! Уолтер МакНорман просто невоспитанный, грубый человек, вполне под стать своей американской женушке.

При мысли о Констанции Гвендолин стало совсем плохо, и она к собственному ужасу и стыду обнаружила, что готова расплакаться прямо на глазах у Уолтера. Прочь отсюда, прочь немедленно!

Но гордо уйти Гвендолин не успела. Уолтер вскочил на ноги и схватил ее за руку.

– Простите меня, Гвендолин, – произнес он с искренним сожалением. – Мне не следовало этого говорить. Я не знаю, что на меня нашло.

– Почему же? Вы сказали то, что думали. За что просить прощения? – спросила Гвендолин.

Несмотря на все усилия держать себя в руках, ее голос дрожал, а в голубых глазах стояли слезы. Леди Сесилия очень удивилась бы, если бы увидела свою непокорную насмешливую дочь в таком состоянии. В Гвендильском замке давно было решено, что смутить или расстроить Гвендолин МакНорман практически невозможно.

– Гвендолин, прошу вас, – умоляюще сказал он. – Простите меня.

Ни Уолтер, ни Гвендолин не сознавали, что он по-прежнему сжимает ее руку. Но когда дверь в библиотеку внезапно распахнулась, и на пороге показался неопознанный молодой человек из свиты Марион, они резко отпрянули друг от друга, словно застигнутые на месте преступления.

– Пардон, – дурашливо забормотал молодой человек и осторожно закрыл за собой дверь.

Воцарилась неловкая тишина. Гвендолин упорно старалась не смотреть на Уолтера. Она разглядывала книжные стеллажи и картины на стенах и лихорадочно придумывала, как бы ей выпутаться из неловкого положения.

– Мне надо к себе, – наконец забормотала она и быстро вышла из библиотеки, по-прежнему не смотря на Уолтера.

Гвендолин, конечно, сознавала, что поступает очень глупо. Но почему-то заставить себя вести подобающим образом она не могла.

6
Дневник леди Гвендолин

23 ноября

После вчерашнего позорного разговора в библиотеке я по возможности избегаю оставаться с сэром Уолтером наедине. Он произвел на меня очень дурное впечатление. Я была о нем совершенно иного мнения. Он казался мне таким воспитанным и образованным джентльменом, а сейчас я понимаю, что была жестоко обманута. Что ж, мне урок на будущее – прекрасная родословная, привлекательная внешность и хорошие манеры еще ни о чем не говорят.

Весь день сегодня я посвятила знакомству с вновь прибывшими американцами. Правда, Марион Гастингс удостоила меня лишь пятиминутным разговором за завтраком, а потом занималась своими делами. Но я на нее не в обиде. Если честно, мне не особенно хочется с ней общаться. Зато ее приятели оказались очень милыми. Мое предубеждение против них растаяло без следа. Николас Кармайкл, например, великолепно рисует, а Джимми Батлер чудесно играет на пианино. Остальные пока не проявили никаких талантов, но я уверена, что они все очаровательные молодые люди. Они ведут себя очень достойно.

Леди Джулия снабжает меня различными сведениями. Отец мистера Кармайкла – известный в Штатах финансист, а Джимми Батлер – наследник судостроительной империи. У Берти Максуэла очень состоятельная тетушка, которая в нем души не чает. Мне порой кажется, что в Питхарли собрался весь цвет американской молодежи. От громких названий и баснословных цифр кружится голова, и мне постоянно приходится напоминать себе, что я леди Гвендолин из Гвендильского замка, и это кое-что значит даже в мире, где правит доллар.

Леди Джулия на удивление внимательна ко мне. Может быть, тетя Пэм написала очередное письмо или позвонила. Или леди Джулия хочет таким образом компенсировать полное пренебрежение со стороны Констанции и Марион? Я не знаю, но мне очень приятно с ней общаться. Разве что я бы не возражала, чтобы она меньше рассуждала о достоинствах мистера Кармайкла или мистера Максуэла. Создается впечатление, что она забывает, что мы собираемся сватать Марион Гастингс, а не меня, и что возможным женихом выступает мой брат Джеймс, а не американский приятель Марион.

Невольно я сравниваю Джеймса с этими блестящими молодыми людьми. Ему придется нелегко. Конечно, у них нет титула или замка, зато достаточно денег, чтобы купить и то, и другое. Почему Марион не выбрала до сих пор кого-нибудь из них? Или ей нравится возить за собой свиту поклонников и наслаждаться их преклонением? Может быть, но здесь в Питхарли, они ей явно не нужны. И вчера, и сегодня она близко к ним не подходит – сидит либо в своей комнате, либо с сестрой, либо, как ни отвратительно это сознавать, уединяется с Уолтером МакНорманом.

Мои былые подозрения на ее счет укрепляются с каждой минутой. Марион, похоже, совершенно забывает о том, что ее сестра – супруга Уолтера. Столь явное внимание к мужу Констанции очень компрометирует ее, но Марион, видимо, все равно. Она может позволить себе все, что угодно, с ее-то внешностью…

Но я забываю о цели своего визита. Я должна поближе присмотреться к Марион Гастингс и решить, подойдет ли она Джеймсу. Вернее, он ей.

Относительно Марион меня терзают двоякие ощущения. С одной стороны, я восхищаюсь ее красотой и умением преподнести себя, но с другой стороны я не могу представить ее в Гвендиле. Она для этого слишком современная. Хотя, наверное, если бы у меня были ее средства, я бы тоже покупала все лучшее и шла в ногу со временем.

24 ноября

Сегодня после обеда случилось нечто возмутительное. Марион с сестрой уехали в город за покупками, основная часть гостей последовали за ними. В Питхарли остались только я, Уолтер, его мать и кто-то из молодых людей мисс Гастингс, то ли Николас, то ли Джимми. Я шла по коридору к себе в комнату, чтобы спокойно изучить вчерашнюю газету. Но буквально на пороге меня перехватил Уолтер. Я говорю именно «перехватил», потому что никаким другим словом нельзя описать его отвратительное поведение. Он загородил собой вход в мою комнату, схватил меня за руку и требовательно спросил, почему я стала избегать его.

Какое поразительное самомнение! Как будто мне есть до него дело! Хотя, конечно, я старалась держаться от него подальше после сцены в библиотеке. Но я даже представить себе не могла, что он это заметил, ведь Марион Гастингс занимала почти все его время!

С приличествующим достоинством я ответила, что он ошибается, и что я ни в коем случае не стала бы избегать его общества. Мама бы безусловно гордилась мною, если бы слышала меня.

Но Уолтер на этом не успокоился. Он продолжал выпытывать, не обидел ли он меня чем-нибудь. Должна сразу признаться, что если он начинает настаивать, то ему практически невозможно отказать. За два дня холодной войны между нами я уже успела забыть, какими проникновенными могут быть его черные глаза. Мне стало не по себе. Вдруг кто-нибудь из прислуги увидит нас в коридоре? Какие выводы они могут сделать?

Уолтер не оставлял меня в покое до тех пор, пока я не пообещала ему, что перестану прятаться от него.

– Мы ведь останемся друзьями, Гвендолин, да? – спросил он под конец.

Друзьями! Я чуть не рассмеялась ему в лицо. Ни одна женщина в здравом уме не сможет быть ему другом – для этого он слишком хорош собой. На месте его достойной супруги я бы ни на минуту не оставляла его одного, особенно, когда в доме есть такая красивая девушка, как Марион.

Одним словом, почитать газету мне так и не удалось. Когда я наконец убедила его в том, что не держу на него зла, и он позволил мне войти в мою комнату, послеобеденное чтение потеряло для меня всякую прелесть.