Текст книги "Россия во тьме"

Чеченская республика Ичкерия, Грозный. Территория, находяшаяся под контролем бандформирований. 08 июня 20*** года

– Смерть Русне! Смерть русистам!

Попавшая в Интернет запись, на которой чеченский парень на коленях просит прощения у русских за все то зло, которое чеченцы им причинили, потом называет себя и соплеменников грязными свиньями, потом мочится на соплеменника, потом режет ему голову – вызвало в республике настоящее политическое землетрясение. С самого раннего утра – люди со всех районов на автобусах, на телегах и на автомобилях – тронулись в город. На всех въездах образовались пробки, а перед президентским дворцом (бывшим зданием обкома партии) – людской волной, зелеными и черными знаменами – вскипал митинг.

– Ич-ке-ри-я! Ич-ке-ри-я!

– Смерть русистам!

Большинство из тех, кто был на митинге – было уже не спасти. Это поколение родилось свободным, настолько же свободным, насколько свободны волки в горах. И впитали с молоком матерей единственный закон волков: баранов – можно. Если голоден – иди к селу и зарежь барана. И можно было сколько угодно говорить об особенностях Чечни и Кавказа в целом, но, в сущности, вопрос сводился к одному. Ты травоядный, или ты хищник?

А вокруг был город – город по имени Грозный. Кое-как восстановленный, с заложенными кирпичом дырами от снарядов, живущий – и не сдающийся. В нем не было больше ни улицы Льва Толстого, где жил Дудаев, ни улицы Чехова[48]48
  Дудаев в начале девяностых жил на ул. Льва Толстого, д. 101, у родственников – своего жилья у него, как у советского генерала, долго скитавшегося по военным городкам – не было. Работал он на ул. Чехова, д. 8.


[Закрыть], где он работал – теперь часть улиц была названа в честь героев сопротивления русистам, как былых времен, так и нынешних (существовали улицы Басаева, Дудаева и Масхадова), часть – в честь абреков далекого прошлого, а часть – в честь героев ведущегося сейчас джихада (была улица Осамы бен Ладена, но Масхадов дальновидно распорядился переименовать). В городе больше никто не клал асфальт, не было нормального общественного транспорта – только частные Газели и ПАЗики, объезжающие колдобины. Что строилось – так это всякие кафешки, торговые центры и дорогие виллы. Народ жил бедно – и совсем не случайно на улице Масхадова около новых указателей – часто было написано нецензурное…

Народ жил бедно. Работы не было. Но как то жили. Гораздо лучше устроилось новое поколение – те уже в юном возрасте знали, чем они займутся. По селам возникали целые роды и улицы, специализирующиеся на том или ином виде криминального промысла. Были, например, села, где все взрослые мужчины были водителями и у каждого двора стоял Камаз, а то и не один. А что? Без налогов – цены получались куда конкурентоспособнее, особенно если подрабатывать контрабандой, а в обратный путь – брать похищенных. Кто-то выращивал коноплю, а рядом с городом существовало село, которое занималось производством синтетических наркотиков. Белый китаец[49]49
  Известный синтетический наркотик.


[Закрыть] давно сменил прописку – хвала Аллаху, в Грозном существовало сильное химическое образование, ведь нужны были специалисты по нефти. Теперь химики зарабатывали на жизнь совсем другим. В горах – существовали целые фабрики по производству сигарет, открывали цеха – благо в горах хорошо растет табак, сигаретный цех можно разместить в бывшем колхозном ангаре, а прибыльность, с учетом того что табак большей частью свой, а акцизные марки левые, украинские – не меньше, чем на наркоте. В частности – все родственники Шамиля Басаева и он сам – зарабатывали на сигаретах, поскольку вокруг их родного села ничего кроме табака и не росло. Кто-то специализировался на похищениях людей кто-то – на нефти, имея заправки не только в Чечне, но и в России. Благо «самовар» в поле и мутная жидкость в трехлитровых банках – вчерашний день, серьезные люди собственные сети заправок имеют, а их бензин – от настоящего не отличить[50]50
  Отличить, конечно, можно. Огромная проблема с левым бензином – в нашем мире существует на Украине. Бензин бодяжат прямо на нефтебазах, тупо добавляют присадки. Страшный пожар лета 2015 года – это, скорее всего результат подпольного нефтеперегонного производства. Попав в бак машины, такой левый бензин вызывает повышенную детонацию, двигатель изнашивается в 3-4 раза быстрее. В описываемом мире – автор просто перенес украинскую проблему на Россию.


[Закрыть]. Кто-то тупо предоставлял людей для разборок, в том числе и русским. Было целое село, в котором все мужчины были… киллерами. Были кланы, занимающиеся контрабандой из Грузии… короче говоря, несмотря на общую нищету Чечне удавалось не только выживать, но и жить.

Правда, как и во многих других постсоветских республиках, к четвертьвековому юбилею независимости – социальная обстановка в Ичкерии была взрывоопасной. Связано это было с тем, что те пацаны, которые шли-шли к успеху, и, наконец, пришли – кто по бизнесовой части, кто по политической – на народ срать хотели. И скрывать это получалось все хуже и хуже – раньше, в 90-е – мерилом успеха была пригнанная из Владивостока подержанная японка, сейчас – 600-й Мерседес, а то и Майбах с кортежем. А у людей раньше хоть какая-то работа была, а сейчас – часто никакой не было. Так что, если бы не то, что сделали русисты – в республике запросто могла бы начаться гражданская война, Но теперь – все были вместе. Потому что под сомнение был поставлен главный закон жизни республики: баранов – можно. С этим были согласны все, а те, кто не был согласен – уехали или гнили в земле.

Собрались и корреспонденты – в Грозном не было ни одного официального корпункта (журналист – одна из лучших целей для похитителей), но стрингеров хватало. Они держались по краю пухнувшей как тесто в кадке толпы, залезали на крыши, пускали коптеры, выхватывали те драгоценные мгновения, которые пойдут в эфир, чтобы те, кто интересуется происходящим на постсоветском пространстве – могли понять, что происходит. Выхватывали мгновения, по которым опытный исследователь поймет, что происходило – как по капле, восстанавливают облик огромного океана.

Ступеньки бывшего здания обкома. Перед ним – люди, несмотря на тесноту на площади – расступились, дали место. Несколько десятков чеченских мужчин – исполняют зикр – воинственный танец кавказских горцев. С воинственными криками – они рысят друг за другом по кругу, а какой-то седобородый старик – машет палкой сбоку, как будто подгоняя бегущих. Среди бегущих тех, кто в форме – меньшинство; вон этот в синем китайском спортивном костюме, этот – несмотря на жару в шляпе и в кожаном пальто, а вон тот и вовсе – в брюках и белой рубашке. Но все они – в круге, каждый из них делает то же, что и другие, и ни один из них не остановится, пока не упадет от усталости. Они – народ. Чеченский народ, который не согнуть, не сломать.

Вот палатка – на самом краю. Тут все серьезно – никаких зикров, никаких криков. Любой документ, пара вопросов – и тебе с Камаза выдают автомат. Камаз с частными номерами, и люди – тоже не имеют отношения к государству: они делают, что считают нужным. Государство тут тоже присутствует – вон, стоит Нива, на ней мигалка и надпись «военная police». Люди с оружием и в форме – переговариваются по рациям, но ни во что не вмешиваются.

А вон флаг Ичкерии с волком. И рядом плакат – смерть Русне! Больше убийств!

– … я, сын чеченского народа, на коленях прошу прощения у русского народа за все то зло, что мы ему причинили. Мы грязные свиньи, нам нет места на этой земле. Аллах ненавидит нас за то, что мы совершаем…

Президент Ичкерии Аслан Масхадов (изменил под себя конституцию, и успешно избрался вот уже на четвертый срок) выключил ноутбук и зло посмотрел на сидящего напротив министра шариатской безопасности. Это был Далмат Бараев, из того самого рода наркоторговцев и похитителей людей Бараевых. Род Бараевых – по определенным причинам находился в конфликте с крупнейшими тейпами Чечни – потому Масхадов Бараевых пригрел, дал им реальную власть. Этого требовали интересы равновесия в республике. По этой же причине – вице-президентом был назначен Шамиль Басаев, его сейчас в кабинете не было. Он герой войны, спаситель нации, кавалер всех мыслимых наград – но война была давно. А в мирное время – найдутся те, кто вспомнит, что Басаев – безродный, его прадеда купили на базаре за корову. Это в военное время кто что-то реальное делает, тот и герой, и вопросов к нему нет. А в мирное время политика – это настоящий змеиный клубок. Особенно в республике, где все помнят свои корни до седьмого – восьмого колена, и помнят, из-за чего и с кем подрался прадедушка…

Сейчас Масхадов, конечно, был не тот бравый офицер, чей полк был лучшим во всем округе. Он постарел, поседел, погрузнел, разбогател. Нервы тоже стали сдавать.

– Как ты это допустил!? – Масхадов стукнул кулаком по столу – как ты такое мог вообще допустить?!

Министр шариатской безопасности пожал плечами.

– А как это остановишь? Записали, в сеть вбросили. Я к вам не раз входил, чтобы интернет в республике запретить, от него ширк[51]51
  Ширк – неверие приводящее к греху.


[Закрыть] один, аузу била мина шайтан и раджим. Молодежь целыми днями по кафешкам сидит, порнографию на телефонах смотрит.

– Ты мне зубы не заговаривай! – заорал Масхадов (на русском языке, они всегда говорили на русском) – порнография, твою мать! Мне только что из Кремля звонили, спрашивали, что у меня тут происходит?! Что я должен ответить?

Несмотря на то, что по официальной версии – Ичкерия давно была независимой – по факту это было не так. Аслан Масхадов и определенные лица в Кремле – давно нашли точки соприкосновения интересов, определили, кто кому и сколько отстегивает. Масхадов даже направлял поздравление москвичам по случаю Снежной революции. Из Грозного в Москву наличку самолетами возили, разворовывали деньги на восстановление республики. Так что Масхадову звонили из Кремля точно так же, как и другим – и он точно также отвечал. И на заседаниях Совмина Масхадов не раз и не два важно говорил – типа «Мне только что звонили из Кремля» или «В Кремле обеспокоены…»

– Тут ещё хуже могло быть. Собирались несколько русских рабов на площади казнить, головы отрубить. Мои люди успели вмешаться, объяснить, что не надо этого делать.

…

– Пошумят и успокоятся, Аслан-эфенди. Ничего не будет.

– Ты уверен?

Масхадов нервно перебирал четки, подаренные во время хаджа.

– Уверен. Это провокация. Надо пар спустить.

Министр шариатской безопасности понизил голос.

– Я обо всем договорился. Гуссейн с ребятами рейд на Русню сделают, пару казачьих станиц сожгут. Видео выложат – и на этом всё успокоится.

Масхадов бросил четки на стол.

– Ты выяснил, кто за этим стоит?

– Пока нет. Голоса на пленке русские. Братва, наверное.

– Ты дурак! – выкрикнул Масхадов и закашлялся – тупой как баран! Выборы меньше чем через год! Кому надо сейчас ситуацию раскачивать?! Да тем, кто прицелился на эти выборы! Хотят революцию сделать, как в России, и в этот кабинет въехать! Не понимаешь, да? Или договорился уже?

– Аллах с вами Аслан-эфенди.

Министр шариатской безопасности скосился взглядом на галерею портретов на стене – это герои Ичкерии. Среди них был и нынешний вице-президент.

– У тебя есть там свои люди?

– Да.

– Проверь его. Только тихо.

– Слушаюсь!

Открылась дверь, на пороге вырос начальник охраны. Он был в бронежилете, в руке – АКС-74У. Магазины от РПК смотаны синей изолентой.

– Аслан Алиевич, уходить надо. Стекла уже бьют, в толпе провокаторы. Мои люди сообщили, подговаривают народ на штурм идти. Деньги раздают – доллары.

Президент зло посмотрел на подчиненного.

– Пошумят и успокоятся, да, Далмат?

В приемной – на президента надели бронежилет, охрана окружила его. Министр безопасности – семенил следом.

Начали быстро спускаться по лестнице. Лифт работал, но пользоваться им было нельзя – в любой момент отрубят электричество и лифт станет ловушкой.

На первом, на втором этаже – месиво из гвардейцев Президентского и Нефтяного полков[52]52
  Нефтяной полк – спецназ министерства нефти. Официально боролся с воровством нефти с трубопроводов, а реально – брал дань с самоваров и взрывал те, за которые не заплачено или хозяева которых в этот бизнес не допущены.


[Закрыть]. Все в растерянности, никто не командует…

Камни – уже летят градом, бьют по стенам, по стеклам.

– Сюда. Быстрее!

Узкая, темная лестница – подсвечивая фонарями, спустились в подвал. Начальник охраны – освободил стопоры и откатил в сторону большой люк – за ним оказалось что-то типа подземного перехода. Облицовка плитами, тепло и сухо…

Стук каблуков по бетону. Быстрый, воровской какой-то свет фонарей. Белый – аккумуляторных, мощных, и синеватый – это подствольных фонарей на автоматах и автоматических ружьях.

Где-то там, наверху – беснуется толпа. Требуя крови и справедливости. И невдомек ей, что кровь сейчас ничего не стоит, а справедливость… пойдешь за справедливостью, сотрешь ноги до ж…

Сердце в ушах – отсчитывает удары. Звук здесь – очень гулкий, слышно все – сопение, мат, стук автомата о карабин ремня.

Лестница… винтовая, узкая. Перед ней – столпотворение, подниматься можно только по одному. А что наверху – знает один лишь Аллах…

Но наверху – гараж. Три тяжелых, бронированных Форда Экспедишн ждут своего часа. Никакого гламура Мерседесов – мощные подножки внизу, наверху поручни, чтобы на ходу держаться, переделанные, таранные бамперы, синие и красные огни – под радиаторной решеткой. Один их охранников заводит мотор головного, второй – выглядывает во двор.

– Можно!

Охрана рассаживается по машинам, Масхадова запихивают во вторую. Только очень немногие в республике знают, что Масхадова охраняет российская Альфа – Масхадов не доверяет никому из своих. Впрочем, ничего нового – многие восточные шейхи набирали охрану из славян, даже пленных…

Министра грубо оттесняют в сторону.

– Аслан Алиевич, а я?

Масхадов выглядывает уже из бронированного чрева Экспедишна.

– А ты – пешком. На улице же безопасно, так, да? Пошумят и успокоятся. Заодно – агентов своих проверишь, которые тебе всякую х…ню доводят…

Дверь захлопывается. Машины глухо взрыкивают моторами, одна за другой выкатывают на улицу. А министр шариатской безопасности остается в гараже – один. С невеселыми мыслями о том, как выбираться из города…

Рейтерс

…В ходе массовых беспорядков – митингующие ворвались в президентский дворец в Грозном. Местонахождение президента Ичкерии Аслана Масхадова до сих пор остается неизвестным. Они заявили о недоверии президенту и правительству Ичкерии и потребовали провести досрочные выборы президента и парламента Ичкерии. Митингующие создали комитет национального спасения Ичкерии…

Рейтерс

…Президент Ичкерии Аслан Масхадов сегодня утром сделал заявление, в котором назвал действия митингующих в Грозном антиконституционным переворотом. Он заявил, что остается законно избранным президентом Чеченской Республики и не позволит «бандитам» попирать ногами волю народа, выбравшего его на пост президента Ичкерии. Он так же заявил, что восстание инспирировано определенными силами за рубежом, и он как президент Ичкерии не пойдет на поводу у политических авантюристов.

По словам сторонников президента, Масхадов в настоящее время находится в родовом селе Алерой, Ножай-юртовского района Ичкерии в окружении своих сторонников. Он не ранен и готов продолжать борьбу. Тем временем, Комитет национального спасения Ичкерии избрал исполняющим обязанности президента Чечни Дауда Ибрагимова.

Агентство УНИАН (Украина)

… Министр иностранных дел Украины Тарас Ващенко заявил, что Украина с тревогой наблюдает за развитием ситуации в Ичкерии и на Северном Кавказе в целом. В своем выступлении Ващенко подчеркнул, что смена правительства насильственными действиями недопустима по стандартам цивилизованного и демократического мира, к которым стремится и свободная Ичкерия.

Рейтерс

…По данным наших источников на границе Ножай-Юртовского района Ичкерии произошли вооруженные столкновения между сторонниками президента Масхадова и лицами, поддерживающими Комитет национального спасения. Число убитых и раненых на этот час неизвестно.

Ростов-на-Дону, Россия. 09 июня 2015 года

Саня «Кабан» (Продолжение)

 
На дороге туман
Нам мерещится дым
Ты уехал за счастьем,
Вернулся просто седым
И кто знает, какой
Новой верой решится
Эта борьба…
 

Нет, все-таки нравится мне ДДТ. Что ни говори – нравится.

– Внимание, Кабан, Кабан, идут на тебя.

– Плюс.

– Готовься встречать.

– Готов.

– Плюс-плюс[53]53
  То же самое, что и СК – конец связи.


[Закрыть].

На меня, значит. Это хорошо…

Такая работа для меня не впервой – в Ираке нахватался. Винтовку выбрал сам – это Сайга, длина ствола пятьсот пятьдесят пять, украинский глушитель, прицел стоит на минимальной кратности. Сюрпризом для нападающих будут магазины – они у меня на двадцать пять, от американской SGM. С такими магазинами снайпер может вести беглый огонь, обороняя позицию. А при необходимости сделать и несколько дальних выстрелов, корректируя по попаданиям. Винтовка ничуть не хуже FN SCAR или НК417, какими были вооружены американский и европейские спецназы в Ираке. И ни по точности, ни по досягаемости – почти не уступает старой доброй СВД. Отдача ещё мягче, причем ощутимо.

Короче, похвастался… пора и работу работать.

Колонну духов отследили ещё у границы. Знаем, куда они пойдут, зачем пойдут – резать русских. Тормознуть мы их решили вот здесь, у лесопосадки. Есть там одна хитрость – мудрость…

Вон они…

– Мирон, Мирон…

…

– Мирон, Мирон…

…

– Мирон, кто это?!

– Это Кабан. Наблюдаю столбы пыли. Минуты две-три – и они будут в моей зоне видимости.

– Кабан, плюс. Всем позывным Кабана готовность.

Снимаю винтовку с предохранителя – патрон уже дослан. Так носить винтовку меня тоже научили американцы, у них это называется cocked and locked, взведено и заперто. Идиота, запрещающего без надобности досылать патрон в патронник – у них не нашлось.

Вон они…

Первым идет пикап, на пикапе аж пулемет, правда, без щитка – жареный петух не клевал по-настоящему, в Ираке пулемет со щитком обязательно, ганнера надо оберегать, он важнейший козырь. Следом идет Комби, у нее задняя дверь снята и сидит ещё один пулеметчик, опираясь сошками на крышу. Следом идет колхозный Зилок.

Даю три тона. Ловлю на прицел пулеметчика на голове, хлопок – есть! В прицеле видно, как отбросило. Значит, пристрелка верная. Тут же перевожу на водителя. Бах-бах-бах. Стекло пошло разводами, машина резко тормознула, Комби сзади не успела и впечаталась, хотя и не сильно. В Ираке мы всегда первым делом валили водителя: остановил машину и полдела уже в кармане.

Пока духи не очухались – беглым огнем бью по бледно-зеленой Комби. Попадаю или нет… попал… открылась дверь, но пассажир не вышел, а вывалился, ткнулся в землю. Оживают и остальные мои стрелки, накрывая огнем всю колонну по всей ее длине…

Но нас всего пятеро. А их – не меньше ста…

Отстреливаю первый магазин, суматошно меняю на второй – суматошно, потому что понимаю как нелегко пацанам – у них-то глушителей на автоматах нет. Снова открываю огонь. В прицеле – мечутся, стреляют духи – но не по мне, меня ещё не обнаружили. Американцы называли это «среда, насыщенная целями».

Добрая сегодня охота…

Ага… а вот это уже по мне…

* * *

– Аллаху Акбар!!!

– Слева бьет! Слева бьет!

– Снайпер бьет!

– Их всего четверо! Бей их!

Никто из них не чувствовал себя виноватыми – ведь они шли вершить правосудие. Правосудие волков над баранами.

Часть – уже участвовала в таких вылазках. Часть – набрали на площади. Шли охотно, ведь если покажешь удаль, оправдаешь доверие – возьмут в джамаат. А там и деньги другие, и кровь за кровь…

Сначала приехали в одно из пограничных сел – дозаправились, узнали, что к чему, нет ли на той стороне русистов. Многие ходили в набеги раньше, знали как это бывает – одни стреляют, другие – угоняют скот или машины. Чеченские подростки – ходили на ту сторону и за бабами, нередко были стычки с казачатами, заканчивающиеся перестрелками. Но никогда – на ту сторону не ходили, чтобы полностью вырезать и сжечь село. А сейчас – они шли именно за этим.

Среди тех, кто шел, был и Ибрагим, сын национального предателя, расстрелянного в Грозном. Его отец был мент, за это его и расстреляли по приговору шариатского суда, когда победили русских. А так как ментом быть западло – его не брали ни в какой джамаат. Приходилось то на рынке подрабатывать грузчиком или помощником рубщика мяса или шкуры снимать – а то и просто голодать, когда работы не было. Потому он и пошел на площадь, когда все пошли – терять ему было нечего. И записался в добровольцы он одним из первых – по той же причине. Он инстинктивно понимал, что новая война может всё изменить, проявит он геройство – и станет не изгоем, а героем. Отец его учил стрелять из автомата – поэтому в тире инструктор одобрительно похлопал его по плечу и обратил на него внимание амира. Это тоже хорошо.

Потом сказали, что президент струсил и сбежал, и власть у Комитета национального спасения – а они теперь входят в ополчение. Часть шариатской полиции тоже перешла на их сторону, часть перебежала к Аслану. А они – на двух джипах и Камазе – отправились через Ингушетию ближе к Русне – мстить…

В приграничном селе были видны признаки достатка – стройка, двух и трехэтажные каменные дома, около каждого джип. Много квадроциклов, многие селяне на них ездили. Ибрагим не знал, что это очень удобный вид транспорта – спереди и сзади большой, прочный багажник, и сидение на двоих. Можно спереди и сзади привязать по украденному у русских барану – и с комфортом ехать назад, не рискуя застрять, как на машине. И топлива меньше есть и проходимый. Многие так и делали.

С Ибрагимом никто не общался. Но он приметил паренька, с которым тоже никто не общался и подошел ближе. В Камазе они уже ехали как лучшие друзья…

– А как тебя зовут? – спросил Ибрагим, как они выехали.

– Турок.

– Это кличка, а имя?

– Зови так, у меня нет имени.

Ибрагим пожал плечами – чудное дело. Ну… турок так турок.

– А кто тебя так назвал?

– Никто я и есть турок. Из Турции.

– Интересно. А тут что делаешь?

Парень рассказал историю. Он родился и вырос в Турции, у него отец был имамом в мечети, к нему многие ходили. Потом он отослал жен и детей в Ичкерию – и уже тут они узнали, что за отцом пришла Служба безопасности. Отца осудили. Дали пожизненное, за антигосударственную деятельность…

– А за что его посадили? – полюбопытствовал Ибрагим.

– Ни за что… – Турок пожал плечами – у нас куфарское государство[54]54
  Куфарское – то есть светское, не религиозное, управляемое на основе светских законов.


[Закрыть] и отец это говорил. За это и посадили.

– А здесь ты зачем?

– Хочу сражаться с куфаром. Отец часто говорил, что хочет, чтобы я стал моджахедом…

В селе они пробыли недолго – тут же выступили поход. С ними же пошли несколько местных, у них был пикап и комби, на комби был пулеметчик. Наверное захотели свою долю в добыче…

– У тебя была женщина?

– Нет, а у тебя?

– Нет, у меня нет денег, чтобы платить калым. А к проститутке ходить не хочу.

Несмотря на внешнюю набожность – в Грозном из-за нищеты процветала проституция. Считалось нормальным, что если сын погиб – его жену отдать в проститутки, так как она никому не нужна, пусть хоть так деньги приносит. Процветала и гомосексуальная проституция – когда геев ловили, с ними жестоко и публично расправлялись, но при этом все знали, где находится гей-бордель, в который половина правительства ходит. И что там работают не только русские – но и чеченские мальчики. И никто ничего не делал.

– Э, брат… – загоготал сидящий рядом бородач, опоясанный лентой (у него был кустарно переделанный ПКТ) – зайдем в станицу, там русских б…ей только выбирай. Хочешь одну, хочешь две и калым платить не надо, да…

Свистнула пуля. Потом ещё одна. Камаз резко затормозил, их бросило вперед, друг на друга. Кто-то упал.

– Стреляют!

Они посыпались с грузовика. Били автоматы. На глазах Ибрагима – Турок, стрелявший из автомата, с размаху грохнулся оземь и застыл.

О, Аллах!

Ибрагим скорчился у огромного колеса Камаза, обнимая автомат. Он не стрелял, вокруг – свистели пули. Что-то взорвалось – и его окатило жаром.

Потом – кто-то упал рядом, матерясь, начал меня магазин. Ибрагим посмотрел – это был тот самый бородач, который говорил про русских, на его бороде была кровь.

– Ты чего тут сидишь?!

…

– Давай, за мной!

Они вбежали в траву… трава горела под ногами. Бородач рванул влево, Ибрагим за ним – и тут взорвалась первая МОН-50, и их скосило осколками. Ибрагим даже не успел ничего понять – вспышка в глазах – и все…

* * *

Хлопок. Выворачивающий душу визг стальных роликов. Все поле боя мгновенно заволокло дымом. Просверк в дыму – что-то взрывается.

Вот и всё… п…ц.

Первое минное поле – мы установили в посадке, потому что отступать им, кроме как в посадку – было некуда. Вторым – обезопасили свою позицию на случай фронтальной атаки, попытки смять числом. Когда мы все это подорвали – боевики оказались под градом осколков с двух сторон. После такого – не выживают.

– Кабан, всем моим. Оставаться на местах, доложить потери и боекомплект.

– Кабан, двое – триста, один тяжелый. Боекомплекта… треть где-то осталось.

– Раненым оказать помощь, держать позицию. На досмотр не ходить, сейчас подойдет подкрепление.

– Плюс.

– Кабан – Мирону, Кабан – Мирону.

– На приеме.

– По ленточке отработали. Фейерверк видели?

– Плюс, посылаю группу. Держитесь.

– Плюс, плюс…

* * *

Группа подошла через двадцать минут. Почему так долго? Был план ее разместить в самом селе, в казачьей станице, спрятать в ангаре машинно-тракторной станции. Но я настоял не делать этого – и возможно, оказался прав – потому и пошли сюда. Дело в том, что среди казаков – у чеченцев есть осведомители. Да, да, и такое к наши дни тоже бывает. Не надо идеализировать казаков – спешно восстанавливаемые в девяностые, они вобрали в себя много случайного, подчас даже уголовного люда. И если так проанализировать – почему то на одни станицы то и дело нападают, похищают скот, людей, угоняют транспорт – а другие не трогают. Это потому, что в одних станицах есть информаторы – а в других нет. Чеченцы наобум не ходят.

Группа состояла из милицейского УАЗа (того самого), Хаммера[55]55
  В российской армии было около пятисот Хаммеров – подарок американцев за участие в иракской авантюре.


[Закрыть] и Камаза. Там был Мирон, там был оператор, там была группа прикрытия. Бросился в глаза РПК-205 у одного из них – новый, прямо с завода[56]56
  Ручной пулемет 7,62*54, режим одиночного и автоматического огня, магазины двухрядные на двадцать шесть патронов и однорядные, на пятнадцать. Часто использовался как снайперская винтовка. Пользовался популярностью, потому что легкий, убойный и патроны распространенные.


[Закрыть].

Я снялся с лёжки, надел балаклаву на всякий случай, бросил на спину рюкзак – и спустился вниз. Мирон говорил в камеру, оператор то снимал Мирона, то трупы чехов. Потрепало знатно – не хуже, чем наши колонны. Духи вообще мастера забивать колонны – но тут они отведали собственного дерьма.

Закончив съемки, Мирон подошел, пожал мне руку.

– Что дальше?

– Сольем в инет, пусть думают.

– А дальше?

Мирон пожал плечами.

– Что прикажут. Жираф большой, ему видней.

Мне это не понравилось. Но я ничего не сказал.