Текст книги "Оккупация"

И вопросы там решаются такие, что мои двадцать фур с водкой – это так, мелочи жизни. Там дербанят бюджет и гарантийный фонд, которым должны выплачивать компенсации вкладчикам сгоревших банков, там хапают землю, разворовывают госимущество, которого все еще немало, в страну целыми составами годами заходит топливо без оплаты таможенных сборов и акцизов, там люди годами не платят ни налоги, ни дивиденды с госпредприятий, которые они контролируют. Влиятельность там напрямую связана с политикой – сколько депутатов Рады ты контролируешь, какие суммы вложил в чью-то предвыборную кампанию или можешь вложить, в каких министерствах сидят твои люди. Если ты не депутат, не глава фракции, не скандальный журналист, наконец, – то ты там никто. Доходы там космические, но и расходы бешеные. И все связаны с политикой. В Киеве целый слой народа кормится от политики, начиная от пиарщиков и политтехнологов и заканчивая участниками платных митингов, которых собирают свои десятники, сотники, тысячники постоять то за Юлю, то за Витю, то за интересы вкладчиков прогоревших банков, то еще за что-то. Расходы тоже огромные – проплаченный митинг на пять тысяч человек стоит миллион гривен в день, за пленки с компроматом из СБУ можно выложить сколько же, если компромат совсем уж убойный, но и просто организация постоянной прослушки своих оппонентов стоит недешево. Но тратиться приходится – потому что другие тоже тратятся, и не дай бог, если у тебя не найдется компромата, когда к тебе придут с компроматом на тебя. Занятие политикой в Украине, как метко выразился один блогер, – это уже приготовление к преступлению.

Второй уровень – это ОПГ, связанная с профессиональным криминалитетом. Которая, в свою очередь, делится на воровскую и ментовскую.

На Украине до сих пор существует понятие «крыша» – то, что в России практически уже изжито. Разница лишь в том, кто эту крышу предоставляет, воры или менты. Воры – они крышуют в основном совсем темные дела, такие как угоны машин, воровство всех видов, разбои, похищения людей. Менты крышуют заказные убийства, политику, контрабанду, проституцию. На перепутье – наркоторговля, игорный бизнес, они могут быть как под красной крышей, так и под черной. Менты же подмяли под себя всех бывших атошников, которые сейчас самая дешевая сила для политических разборок и заказных убийств: порой заказать человека стоит тысячу долларов, но это уже если дикари работают, киллеры, находящиеся под крышей полиции, так цены не роняют. Полно банд: бригадир – сотрудник полиции, бывший, но со связями или действующий, а боинги, бройлеры, пехота – бывшие бойцы АТО. Все они занимаются самым разным: некоторые занимаются крышеванием, некоторые – заказными убийствами, некоторые – рейдерскими захватами или титушкованием[26]26
  Титушка, титушки – спортсмен или физически сильный человек, подрабатывающий на разного рода разборках с применением силы, в том числе политических (разгон митингов оппозиции, например). Название пошло с мая 2013 года, когда во время разгона митинга оппозиции некими спортивными молодыми людьми спортсмен Вадим Титушко ударил корреспондента Ольгу Снисаренко, что было заснято на видео.


[Закрыть]. Бригадир отмажет от уголовной ответственности, поможет достать травмат, он же ищет заказы – например, на участие в драках по поводу строек, которые в Киеве то и дело случаются, причем титушки могут быть как за застройщика, так и против – как наймут. Майданы моего двора то и дело происходят, в Киеве и области стройки – больная тема. Драки на митингах… там можно и пару тысяч гривен в день отримать. Самые крутые занимаются заказными убийствами.

Но это «красная крыша», есть и черная – воры в законе. После того как в Грузии приняли закон о том, что только за то, что назвался вором в законе – десять лет с конфискацией, воры повалили в Украину. В Россию тоже – но там им быстро дали понять, что все поделено и лишних мест нет, а полиция и ФСБ в отношениях с ворами закона придерживается не всегда. Вот и мызнули – в Турцию, Испанию, ОАЭ, но немало – на Украину. Почва здесь благодатная – работы нет, полно неприкаянной молодежи, у которой отец с матерью за границей працюют, деньги высылают, а так – растут без родителей. Родителей заменяет им улица, то есть ворье. Позврослев, берут срок, уходят на зону – все. Из системы они уже не выйдут.

Есть просто воры. Есть регионы, например, Закарпатье, где вместо воров есть мафия – система, объединяющая легальную и нелегальную жизнь в одно целое, где руководителями мафиозных структур чаще всего являются депутаты, за которых исправно голосуют на выборах их подручные. Там вне системы просто нет никого, каждый как-то завязан, что не устраивает – уезжай. Ворье чаще всего контролирует банальный криминал, прописанный в УК, справляться с которым у новой (произносят в Украине «ново́й») полиции не хватает ни сил, ни профессионализма, ни времени. Чего говорить – раньше в Киеве больше двух угонов за ночь – уже ЧП, а сейчас по двадцать-тридцать машин уходит – и ничего. Этих надо искать в подпольных игорных заведениях, хотя они мне ничего не скажут – западло с ментом, понятия у них. Но при случае и по ним прошвырнусь.

Наконец, третий уровень – это дикари, шпана. Они занимаются самым разным – кто селюков на вокзале разводит, кто фальшивые стоянки организовывает, кто банально кошельки тырит или мобилы отжимает. Шпана бывает как местная, так и приезжая, немало детей беженцев и самих беженцев. Немало и цыганья. С ними разговаривать бессмысленно…

Пока что мне надо попробовать выйти на политиков и на ментов. Политиков с самого с ранья лучше не трогать, у них сессия, да и… мне надо хотя бы примерно понимать расклады – там как минное поле, и вслепую соваться нельзя. Придется начать с ментов. За время пребывания в Киеве знакомства я завел солидные – все-таки бывший полковник из Москвы, и решить я мог самые разные вопросы – паспорт, московская прописка для семьи, банк, бизнес, квартиру купить без палева. Решил начать с Валевича – подполковник Валевич, бывший убозовец[27]27
  Управление по борьбе с организованной злочинностью.


[Закрыть]. Он одно время сильно трясся… потому что к делам донецких имел самое прямое и непосредственное отношение. Но потом понял, что в заведении только занавески и поменяли. Выучил украинский, обзавелся удостоверением участника АТО – свободен…

Его я застал на Маркете, он пока пообедать вышел. Маркет – это такое место в центре, стихийный рынок – но приличный, скорее хипстерский. Старые вещи продают, но дизайнерские, художников много. Короче, как Париж, блошиный рынок.

Кормили его, конечно же, бесплатно, святое дело – для понимающих. Он сидел за столиком в кафе, уминал за обе щеки. С ним был еще кто-то. Я подошел и сел рядом.

– Шолом…

Жора недобро глянул на меня, потом на своего.

– Отсядь, мы тут поспилкуемся…

Молодой ушел. Я подвинул к себе его тарелку с борщом.

– Напарник?

– Он самый. Понаберут по объявлениям.

– Копают?

– Да нет пока. Бог миловал.

– Будь осторожен. Я тоже думал…

Валевич посмотрел на меня в упор.

– Тебе чего?

– Двадцать фур ушли. С бухлом.

– Твои?

– Мои. В Полтаве.

Валевич хмыкнул.

– Круто.

– Еще бы не круто. Меня траванули, сам не могу понять как. Очнулся в больничке, фуры – тю-тю.

– Двадцать фур в гараже не спрячешь.

– Вот и я о том же. Поводи жалом. Если кто-то будет сбрасывать водку быстро и дешевле, чем обычно, – отзвони.

– Думаешь на кого?

– Не знаю, на кого и думать. Пацанчик мой еще пропал. Вот он тут, и тут же номера фур и установочные данные на водил.

Я положил на стол карту памяти к фотоаппарату, размером с ноготь.

– Как обычно?

– Еще и добавлю. Я крайне заинтересован.

– Понял.

Под столом я передал пачку долларов – это аванс. Валевич принял.

– Сам-то как?

– Местами.

– По министерству чего слышно? Говорят, вам опять нового ставят.

– А… поговорку знаешь. Игра была равна – играли два говна.

– У нас то же самое.

Моя игра здесь… игра… работа – это что-то среднее – заключается еще и в отслеживании вот таких вот тенденций изнутри. Чтобы вовремя уловить признаки новой, еще более страшной беды.

Я не думаю, что сегодня ситуацией на Украине доволен хоть кто-то, кроме узкой прослойки тех, кто допущен до корыта. Недовольны все. Нищие, безработные простые люди, вынужденные выезжать за границу и работать там – и все чаще обратно не возвращающиеся. Кстати, для справки – до того как дали безвиз (очень ограниченный причем), количество заробитчан в России превышало таковое на Западе ровно в десять раз. Но и после безвиза превышает, только в три раза. Причина проста – те, кто едет на Запад, понимают, что там они – рабы. Говорящие орудия труда. Может, тот, кто учился на Западе, в Польше, например, еще может на что-то рассчитывать, а те, кто с села, не владеет языком, не имеет признанного на Западе диплома, обречены на рабский труд до конца жизни. Утки из-под больных выносить, полы мыть, клубнику собирать. А тот, кто едет в Россию, понимает, что в России можно и остаться. И работа твоя необязательно будет рабской, можно и пробиться. Язык-то знаешь, и диплом примут. И пробиваются. И тот, кто пробился, начинает перевозить семью, потом перевозит родственников. И они знают, что если не они, то дети уже точно будут здесь своими, такими же, как все. В России до сих пор никто не считает украинцев чужими, и сами себя они тоже чужими не считают.

Менты тоже недовольны – участившимися журналистскими расследованиями, ограничением их прав, да тупо – увеличившимся в несколько раз объемом работы. Депутаты из-за постоянных политических пертурбаций вынуждены все больше вкладываться в пиар, тем самым откупаясь от общества враньем. Стало намного сложнее с демонстративным потреблением: покажут, какие у тебя котлы на руке, – и оправдывайся. Недовольны атошники – они никому не нужны, о них просто вытерли ноги и выкинули, как грязную тряпку. А мир, какой наступил, – это жирный плевок власти на могилы тех, кто загинул за Украину. Недовольны националисты – они не получили так давно ожидаемой массовой расправы с русскими, а сейчас власть все более ощутимо давит на них, справедливо их опасаясь. Недовольны все. Но социального взрыва, какой ждут год за годом, не происходит. Потому что все понимают, против чего они, но никто не знает, за что они. Что делать-то? Куда идти? И кто поведет? И как сделать так, чтобы и на этот раз не предали? Пока ответа на этот вопрос нет – и взрыва нет. Хотя недовольство висит над всей Украиной грозовой, черной от гнева тучей.

Но есть одна тенденция, которая есть, которая развивается и которую нельзя игнорировать. Она в том, что постепенно силовики начинают осознавать себя самостоятельной силой… скорее даже не силой, а самостоятельной кастой, классом. Это как в Пакистане, в Африке, в странах Латинской Америки. Причем особенно сильно это выражается в милиции и СБУ, к ним примыкает и прокуратура, и судейские. Там давно семейные кланы, там давно женят детей и стараются селиться вместе, друг рядом с другом. Там все прекрасно знают, что сколько стоит и кому заносить. Там сын идет по стопам отца, внук – по стопам деда. Но при этом над ними постоянно ставят гражданских руководителей, которые в милицейском, сыскном, прокурорском деле ни в зуб ногой. Страшно то, что эти «маршалы юстиции» не могут контролировать своих подчиненных – как же они смогут, если подчиненные профессионалы, а они – нет. А ведь Николай Ежов не был профессиональным чекистом – он как раз и был гражданским, партийным руководителем, поставленным партией над органами, чтобы их контролировать, но вместо этого попавший под влияние профессионалов, чекистов-садистов Фриновского и Евдокимова. Так случился тридцать седьмой год. И, на мой взгляд, совсем недалек тот час, когда на Украине появится свой Ежов. А Фриновских и Евдокимовых и искать не надо, тут их полно, на двенадцать дюжина.

И нам надо понимать, куда и в какую сторону дует ветер, чтобы быть готовыми ко всему.

– Отзвони, если что услышишь. Я буду очень благодарен.

Слово «очень» я выделяю интонацией.

Помотался по городу еще. Закинул удочки, повстречался с людьми. Вернулся на квартиру уже под вечер. Переоделся и в образе простого лоха, менеджера среднего звена, на «Шкоде Октавии» отправился на встречу с Сомом, одним из некоронованных королей Киева. Он уже масти воровской.

Сом был днепропетровским, начинал мальчиком на побегушках у знаменитого Матроса, с которым сиживали за столом такие фигуры, как Паша Лазаренко и Юля Тимошенко. Потом, как и многие днепропетровцы, перебрался в Киев, пустил корни тут. В отличие от многих, не ушел в политику, не стал публичной персоной, а тихо делал свое дело. Сидел он на левом берегу, в ресторане с романтическим названием «Галичина». Хотя к Галиции – Сом не имел никакого отношения. А вот к богоизбранному народу…

Так как одет я был не соответствующе, пробиться к Сому удалось не сразу, чуть с лестницы не спустили. Потом, правда, признали.

Сом, грузный, тяжелый, с длинными, вислыми, тонкими усами, давшими ему прозвище, встретил радушно. Но радушием меня не обманешь…

– Проходи… полковник… располагайся.

– Я давно не полковник.

– Как знаешь, как знаешь. По горилке…

– Извини.

– А чего так?

– Да выпил недавно.

Сом захохотал.

– О, это я в курсе.

– Да неужели…

…

– Странно. Я из больнички выйти не успел, а все уже в курсе. Может, ты знаешь, где водка моя?

Сом развел руками.

– Чего нема, того нема.

– Я говорю не про то, что она у тебя. Если знаешь, где, – буду благодарен.

Сом нехорошо улыбнулся – тонко так.

– Знаешь… объявление: утерян кошелек с деньгами. Нашедшего просим вернуть.

– За вознаграждение. Сом, мы с тобой не первый день в деле. И не мне тебе рассказывать, что крысить нехорошо.

– Ты меня крысой назвал?! – привстал Сом.

– Не передергивай. Крысой я тебя не называл. Я сказал, что крысить нехорошо, и ты это знаешь.

Сом снова улыбнулся.

– В этом ты прав. Только один нюанс. Крыса – которая у своих берет. А ты разве нам свой, а?

– А что, нет?

– Ты москаль.

– Да ну, Сом. А ты, выходит, справжний хохол? Только в синагогу зачем тогда заглядываешь? А, Сом?

Я ожидал, что он психанет. Да не тут-то было.

– Хохол не хохол. Знаешь, тут кто на мове розмолвляет, тот и хохол. Все просто.

– Так что мне, тоже начать розмолвлять?

– Хочешь – начни. Только тебе это не поможет. Москаль ты, хоть как.

Я наклонился вперед.

– Я не за патриотизм приехал разговоры разговаривать, Сом. Лапшу на уши вешайте кому-то другому. У меня ушел груз. Двадцать фур с бухлом. Рано или поздно я их найду, двадцать фур стырить – не лопатник у лоха подрезать. Не сбросишь. И когда я найду – поставлю на бабки. На реальные бабки.

– Отвечаешь?

– Отвечаю, Сом. Если надо, я и блатных на стол поставлю, причем поавторитетнее тебя, понял? Тех, кого в зоне короновали, а не за бабки на воле, и кто вес имеет. Москва старше Киева – так было, так есть и так всегда будет. Башлять придется по-любому. Я предлагаю разойтись краями – и не тебе, тем, кто это сделал. Возврат либо товара, либо бабла за него, плюс башляете на похороны моего друга. Но за беспредел и за вызов тех, кто будет это дело разруливать, я с них не снимаю. Это пока. Завтра условия будут другие. Ты имеешь за посредничество.

Я положил на стол визитку.

– Пусть отзвонят на эту мобилу. Я жду до завтра. Если не отзвонят – загружу так, что до конца жизни не отбашляют. А свои прогоны про москалей…

Я не докончил, но все было и так понятно.

– Жду до завтра.

Ночевать в тачке неудобно – но это смотря в какой. Мой «Патруль» довольно старый и не приспособлен для ночевок, у него кресла нормально не раскладываются. Но багажник огромный, и там при необходимости можно разместить спальный мешок. И много чего другого.

Сейчас мой «Патруль» стоит рядом с временной хатой, а я вынужден прохлаждаться на соседнем чердаке. Место не лучшее, но другого выхода все равно нет.

В руках у меня винтовка. Та самая «Норинко», китайская – но качество у нее, кстати, вполне себе, она сделана на оборонном предприятии, и это одна из немногих гражданских винтовок, у которой один в один соблюдены американские военные стандарты на карабин М4. На ней установлен глушитель, местный, но главное – это термооптика. Самый настоящий ФЛИР, мне его по случаю удалось купить. Это же Украина, тут их полно после войны. После АТО тепловизоры на Украине купить достаточно просто, их в свое время и НАТО сюда передавало, и МО закупало через Литву, и волонтеры возили.

Чтобы не заснуть, пью энергетики – вредно, но что делать. Еще рядом со мной ноут, на него переводится звонок с моего телефона. Сам же телефон лежит на съемной, туда я уже не вернусь.

Зачем все это?

Что-то у меня подозрение такое нехорошее, что те, кто тиснул у меня двадцать фур, сделают трекинг по моей СИМ-карте и этой ночью придут меня убивать.

Не придут так не придут. Но что-то мне подсказывает, что придут и что в это дело замешаны какие-то серьезные «осибы».

Почему? А хотя бы потому, что простая бандитня решила бы дело стрельбой. А меня траванули, да так, что непонятно, где и как это произошло. И чем траванули. Сложно слишком. Для бычья – сложно. А вот для оперов или того круче – СБУ – норм.

Что будем с ними делать? Вывезем в лес, поговорим. Потом решать будем. Думаю, придется всех зачистить, но каких-то сомнений и сожалений у меня по этому поводу нет. Они сами выбрали свой путь, и всякой мрази на Украине слишком уж много….

Рядом с ноутом лежит рация, но никакого обмена по ней нет – эти могут слушать волну. Пока не надо…

Что буду делать, если и не приедут, и не позвонят? Завтра продолжу нагнетать ситуацию, только уже не с Сомом. Но мне кажется – Сом в теме, передаст. Есть у меня подозрение, что это днепропетровские сделали. Мы их обошли, возим в обход их области, чтобы лишний раз не башлять. Потому что они беспределы и цены называют беспредельные. Вот они и решили сделать мне козью рожу. Да силы не рассчитали. Олухи…

Шелестит эфир. Прицел я пока выключил – у термооптики срок использования есть, потом матрицу надо менять, а она звездец какая дорогая. Потому на улицу я смотрю через дешевый монокуляр «Юкон». Стараясь не зевать…

Ага… движуха пошла.

«Форд Фокус» универсал. Неплохая тачила по нынешним временам – наверняка еще и на польских номерах. Тут таких полно – чтобы пошлины за ввоз не платить – и потом концов не найти. Останавливается.

Один. Плюс один за рулем. Подходит к «Патрулю». Интересно, что ему от моей тачки надо? А может, это угонщики? Вот встрянут мужики, у меня же тут бригада высвистана разборная. А чего, запросто. «Патруль» – довольно угоняемая машина, по хлябинам только на такой и ездить. Еще один нюанс, который знают только знатоки, – мотор от этого «Патруля» ставится на японские погрузчики, и потому запчасти дешевые, и даже если мотор в сборе брать – тоже дешево, если знать, где искать.

Рискнуть? Даю тоном два щелчка – стоп. Если они слушают волну, то тут же развернутся и уедут.

Нет, стоят.

Потерся около моей тачки – и назад. Навстречу из «Форда» второй вышел, значит, трое их как минимум. И у того, что вышел, – сумка. Это уже ближе к телу. Ладно…

Идут. Ага, к подъезду моему. Это уже серьезно – сто пудов исполнители. При прочих равных – лежать мне хладным трупом. Но… извините, пацаны, сегодня не ваш день.

Как они пройдут дверь в подъезд? Там же замок, и неплохой, не обычный «Цифрал», который универсальным ключом на раз открывается. Опа… похоже, комп у них – перебор вариантов, значит, с ноута. Прошли.

Включаю прицел на винтовке. Сейчас термооптика не то что раньше, но несколько секунд надо. Ага, дальность меньше сотки с моего места – девяносто один метр. Прямой выстрел, считай…

Допустим, зашли. Допустим, дверь они открыли – дверь там не очень. Обнаружили телефон на столе, хозяина нигде нет. Что они делать будут?

Я бы через подвал уходил. Так хоть какой-то шанс, и противопоставить этому будет нечего – мы только водилу возьмем. Но эти вряд ли знают, почем фунт лиха. Что за ними есть точно – это АТО и, возможно, пара годов правильной жизни. Не более. Что такое годами балансировать на лезвии ножа, когда свои не менее опасны, чем чужие, они не представляют. И потому ломанутся через подъезд. Я понял, что они не асы, когда ломанулись вдвоем. Профи на такие дела всегда приходит один – лишние свидетели никому не нужны.

Света в моих окнах нет, но они наверняка прошли. Спокойно жду, у меня будет несколько секунд.

Чуть не забыл.

Один сигнал тоном – боевая готовность. Это моя разборная бригада, во главе ее – Пузырь. Выскочил он тогда из этой говнотерки на складе, успел тронуть состав. Сейчас тут со мной. Человек проверенный и прохаванный, прошел и Крым, и Рим. Его-то я и привлек, все остальные – кто под какой крышей. Но все – харьковские. Харьков сам по себе интересный город, там много людей с Россией связаны, и сейчас там зреют оч-чень взрослые движения. Собственно, если бы не мы, там бы сейчас был террор. Но мы – и я в том числе – вышли на людей, объяснили, что, взрывая метро или автобус с пассажирами, ты не приносишь ничего, кроме вреда, приобретаешь репутацию террориста и дискредитируешь русское движение в целом. Гораздо умнее пока не высовываться, найти себе дело, подкапливать оружие, проводить своих людей в местные органы власти, полицию, СБУ, привлекать молодежь и готовиться к решающей схватке за власть. И в определенных видах криминального заработка, таких, как крышевание, нет ничего плохого в такой ситуации.

Сейчас пацаны сидят в двух машинах – «Форд Транзит» на польских номерах и «Богдан-11» на киевских. Транзит мы купили с рук, один из итальянских автобусов[28]28
  Итальянские автобусы – это автобусы, везущие с Западной Украины гастарбайтеров в Италию, а обратно – вещи, товары, посылки родным. Обычно они ходят в рейс в неделю раз. Точное их число никто не знает, но никак не меньше тысячи – полутора тысяч штук.


[Закрыть], «Богдан-11» раньше принадлежала одному бычку с Осорков, он ее за долги отдал. Тоже концов не найдешь, а будешь искать – след в сторону пойдет.

И сейчас пацаны уже подтягиваются… их учили в учебном центре под Воронежем, и учили мастера своего дела. Пусть курс всего шесть месяцев, но и за шесть месяцев можно научиться многому.

Ага, запрыгали! С пинка дверь – вылетел один, второй. Я дожал спуск, винтовка торнулась в плечо – легко, как мелкашка, и один полетел на землю, сам не понимая, что происходит. Второй умный – поднял руки, третий, за рулем, попытался стартовать, но неудачно – две пули ударили в боковое стекло. Водилу можно валить – это я сказал.

Пацанам не позавидуешь – сразу десять лазерных прицелов нащупывают их… конкретно в штаны наделать можно. Никто не тормозит – по двое принимают фигурантов, ставят раком и выводят со двора. Еще один работает с машиной… надо валить как можно быстрее. Остальные страхуют. Молча и быстро – несостоявшихся убийц гонят к арке ворот, «Форд Фокус» стартует следом…

Пора отваливать и мне…

На «Патруле» нельзя – скорее всего, он уже забит во все базы, а то и в угон объявлен. Но у меня есть еще скромный, древний «Опель Монтеррей», привезенный из Германии для АТО, а потом пошедший по рукам. С виду – дерьмо дерьмом, но это если не знать, что в основе его японский «Исудзу Трупер», а это очень уважаемая марка, в свое время он считался японским «Лендровером».

Встречаемся во дворе, всего в нескольких дворах от того, где произошли основные события. Кстати, чем хорош Киев – в нем еще полно таких вот мест, глухих. Москва уже застроена под завязку, ступить некуда – а тут в самом центре может быть глушь и двухэтажные домики.

Пацаны уже сделали все, что надо, – перевязали раненого и сейчас пакуют убитого. Труп скинем тут недалеко, там все готово – какой-то завод, там какие-то емкости старые – и у нас припасена серная кислота, тут с наркоманией совсем не борются, и можно купить почти свободно[29]29
  Серная кислота используется для производства синтетического наркотика первентин.


[Закрыть]. Выльем пару канистр – и ничего не останется.

– Живые?

– Так точно, шеф.

– Этого на завод. Этих – в лес, я подъеду, поговорим.

– Не вопрос.

– Молодцы. Все, разбежались…

Если кто что и видел – черная боевая униформа спецназа и американские тире китайские одинаковые винтовки введут в заблуждение. А в этом итальянском автобусе такой тайник, что пару тушек запросто перевезти можно, даже через пост…

Информация к размышлению

Документ подлинный

За последний год в Украине значительно вырос уровень преступности и по количественным показателям достиг уровня 90-х годов. Об этом у себя в Facebook сообщила редактор проекта VoxCheck от VoxUkraine Елена Шкарпова.

«Есть тезис «Мы вернулись в лихие 90-е». Если абстрагироваться от малиновых пиджаков, подрывов и разборок, а просто взять общий уровень зарегистрированных преступлений на 100 тысяч населения, получится любопытная картина», – сообщила Шкарпова.

Она опубликовала график, который демонстрирует, что с 2010 года уровень преступности в Украине превысил отметку в 1080 преступлений на 100 тысяч человек, и, по последним данным, этот показатель составляет 1320.

Для сравнения – в девяностые максимальный уровень преступности не превышал отметки 1240 преступлений на 100 тысяч населения.

http://news.liga.net/news/politics/12131693-prestupnost_v_ukraine_dostigla_urovnya_90_kh_eksperty.htm

Украина

Полтава – Киев

26 февраля 2022 года

А пока я пытался разобраться с тем, куда ушли фуры и что произошло с Бирагом, и кто за весь этот банкет б…ский будет платить, пока следователь Ивонина убеждала свое начальство, а в СБУ шли свои разборки, бывший боец БТН «Айдар», а теперь младший офицер киевской патрульной полиции Ильдар Ющук вышел из больницы. Еще слабый – но спасибо, что живой…

Времена были такие… свинские… да они, собственно, другими и не были долгое, очень долгое время. Патрульный «Приус» стоял в местной полиции, его потом в Киев перегонят, его никто не встретил – но у него в одежде была незаметно зашита заначка… в ремне – он всегда такие делал, с лета 2014-го, когда пришлось выбираться из котла. Никто из местных полицейских его не встретил… как брата, как коллегу… возможно, дело было в том, что он был под «пидозрой», хотя официально не объявляли, возможно – просто пофиг было. Как бы то ни было – он вышел из больницы с вещами и пошел искать автобусную станцию.

Полтава…

Надо сказать, что Украина очень разнообразна, но если вы ищете место из книжек Гоголя, ту самую лубочную Малороссию – то вам в Полтаву. Здесь она сохранилась лучше всего: длинные, невысокие, богато украшенные старые дома, своеобразный говор, музеи, природа сама. В отличие от богатого историей, европейского, даже староевропейского Львова, Малороссия никогда не стремилась в Европу, она была ценна именно своей украинской самобытностью. Не агрессивной, в стиле «кто не скачет» – а настоящей. Это была та самая Украина, какой она и была всегда, а не такая, какой ее хотели сделать.

Капитан полиции Ильдар Ющук шел по улицам, и то, что он видел, ему не нравилось. Очень. Нищета… в Киеве она не так била в глаза, особенно на правом берегу… а здесь она была везде и во всем. Вон труба буржуйки из окна, а вон еще и еще. Вот самодеятельные экскурсоводы… молодые дивчины шукают туристов… за сотню экскурсию проведут, еще доплатишь – и развлекут по полной программе. Вон «Москвич», старый-престарый, нет у людей денег на новые машины. А вон шикарный европейский автобус «Ман» и на его фоне – нищий «богданчик». И везде, на каждом шагу объявления – работа в России, автобус до Москвы, до Белгорода, стройки, нефтеприиски, работа в Европе – Польша, Германия, Нидерланды, Испания. Вид на жительство, деньги на визу – визы дают, только если докажешь, что у тебя есть приличная сумма денег, которую ты можешь потратить… вот аферисты и делают поддельные справки из банков и тому подобное.

Что же мы нищие-то такие…

Ведь было время – и Киев покруче Варшавы был. Правда, не помнит те времена уже никто. Поляки працюют в Германии, в Великобритании, но это поляки, а мы працюем у поляков. Получается – слуги слуг. Рабы рабов.

Он вдруг вспомнил – еще когда служил в «Айдаре», как-то раз им попал в руки старый радяньский букварь… радяньские книги вообще были очень популярны в ДНР. На первой странице было написано: «Мы не рабы. Рабы не мы»[30]30
  Автор еще застал этот букварь.


[Закрыть]. Посмеялись, мол, вата сама себя зомбирует. А над чем, собственно, смеялись-то? Можно быть каким угодно свидомым и самостийным, но если у тебя нет денег, мир оставляет тебе только одну возможность – быть слугой слуг.

Автовокзал был обычным, грязненьким, но движение было интенсивным. Множество небольших автобусов, наши «богданчики», старые «Китайцы». Движение было больше на Харьков, чем на Киев, – в Харькове и рынок громадный, крупнейший в Восточной Европе, и дорога на российский Белгород.

А ведь кончаемся… – с какой-то нетипичной для себя холодной отстраненностью подумал Ющук, – разваливается страна. Львов, Ивано-Франкивск, Закарпатье, Одесса давно встроились в европейскую орбиту, каждый занимает в ней свое место. Львов – это дешевый и интересный туризм, контрабанда, сигареты и спиртное, гастарбайтеры в Европу. В Закарпатье к этому присоединяется лес, который как рубали, так и рубают. Одесса – это еще и порты, незаконные сделки с Молдовой, Приднестровьем, Румынией, Грузией. Вон недавно скандал был: Молдова – нищая страна, там отделения банков все еще по телексу работают, без Интернета. Так там такие транзакции вскрыли – с Одессой, с ПМР, с Румынией, с Украиной, с Болгарией – волосы вянут.

С другой стороны – Харьков, Луганск, Донецк, Запорожье – они все давно и плотно завязаны на российский рынок, а Херсон – на крымский. Люди работать едут, торговать, с Херсона в Крым массово контрабанда морем идет, с Мариуполя – тоже. Ну вот, и какой смысл тратить деньги на украинские телеканалы, на фиг местным знать мову, если им для жизни нужен русский язык? И на фиг те украиноязычные телеканалы, для кого они вообще – если местные по шесть месяцев бригадами в России працюют, смотрят ОРТ и разговаривают по-русски. Кому все это нужно? Для кого все это?

И здесь, на автобусной станции, все по-русски разговаривают…

Как-то раз, еще на войне, он встретил одного казачину… нет, не того, кто за ДНР сражался, а настоящего. Он слушал его, слушал и сказал: вот смотри. Если Украина идет в Европу – Россия враг. Если Украина идет в Россию – получается, Европа враг. А зачем Украине нужно куда-то идти? Нешто сами не проживем?

А сейчас он видел. Нет, не проживем. Если у тебя нет нормальной экономики и люди вместо того, чтобы работать дома и на себя, работают на чужбине и на чужака – то долго так продолжаться не может. Страна просто начинает рваться… у людей появляются разные интересы, несовместимые. Кому-то надо на московский вокзал выйти, а кому-то на краковский. Кто-то с Россией торгует, а кто-то с Европой. Кто-то русский учит, а кто-то польский или английский. Вот в один прекрасный момент и получается, что страна, оказывается, населена людьми, у которых нет между собой ничего общего, у которых разные интересы и устремления и которые друг другу только мешают. Вот так страна и гибнет – а не от того, что пришел Куйло.

Когда он садился в старенький «богданчик», кто-то в спину ему бросил – «бандеровец, с…а». Он не обернулся…

Киев привычно встретил мусором, бегающими прямо под ногами крысами и мешочниками – нелегальными торговцами, которые приезжали с окрестностей и без патентов продавали свой товар. На углу просили милостыню…