Текст книги "Меч Господа нашего"

Афганистан, провинция Хост. 20 марта 2011 года. Борт вертолета HH-60H морской авиации

Обе турбины спасательного вертолета работали на пределе своих возможностей, хватая холодный, разреженный до предела горный воздух. Вертолет покачивало в воздушных потоках, они шли над горным склоном, в зеленой мути ночных очков были видны проплывающие в паре сотен футов от борта вертолета черные, корявые пирамиды сосен. Высокогорная провинция Хост, одно из самых дурных мест на земле, какие только можно себе представить. Самая граница с Пакистаном, с той стороны – только в этом секторе и толкло у самой границы по данным G2 двадцать семь лагерей Талибана и других бандформирований. Некоторые из которых – остались еще с тех времен, когда тут воевали с русскими. Узкие, опасные дороги, почти никакой возможности маневра, покрытые лесом склоны, на которых всегда найдется место гранатометчику, желающему стать шахидом или войти в историю. Агрессивно настроенное, почти поголовно враждебное население, в основном пуштуны. Война шла уже тридцать второй год, о ее прошлом напоминали ржавые остовы советской бронетехники вдоль дорог, о ее настоящем – уродливые наросты передовых огневых баз, некоторые из которых обстреливали днем и ночью, а снабжение их происходило исключительно по воздуху, о ее будущем не мог сказать никто. Лейтенант Джон Дулитл видел парня, русского по национальности, у которого тут воевал его отец – и он не был уверен в том, что здесь не придется воевать его сыну. Но он был членом элитного отряда ВМФ США, он получил приказ прийти сюда, он пришел сюда и делал все, что мог для того, чтобы если и не закончить войну – то сделать так, чтобы с той стороны было как можно меньше ублюдков, способных ему продолжать. Рано или поздно – кто-то здесь не выдержит…

Лейтенант сидел на своем рюкзаке рядом с ганнером, который настороженно всматривался в горный склон, готовый в любую секунду окатить его градом путь калибра 0,50 дюйма – и вспоминал. Во время своей предыдущей ходки он заработал достаточно для того, чтобы они с Тришей окончательно выплатили кредит за дом. Черт возьми, они здесь это и делали, зарабатывали, чтобы выплатить кредит за дом. В эту ходку – возможно, он заработает достаточно, чтобы купить себе что-нибудь свое, потому что дом при разводе остался у Триши. Военная служба, тем более такая, как у него – не слишком способствует крепости семейных уз, не всякая женщина выдержит. Вот и Триша – не выдержала. И он ее ни в чем не винил.

Лейтенанта хлопнули по плечу, он обернулся. Выпускающий сержант показал на пальцах – один майк, одна минута. Лейтенант кивнул.

Одна минута…

Это была обычная работа, которую они делали для того, чтобы парням, отправляющимся в пешие патрули, не приходилось отбиваться от засад и подрываться на фугасах. Эту работу не мог сделать никто кроме них, потому что за всеми передовыми базами и прочими пунктами дислокации американской армии следили днем и ночью. Стоило только выйти из расположения – об этом всем становилось известно, сейчас здесь была сотовая связь, афганцы общались условным языком, перехват мало что давал. Они же, вылетающие на дело из Баграма и возвращающиеся туда же – могли провернуть это дело быстро и тихо и вернуться на базу еще до рассвета.

Одному из офицеров расквартированного неподалеку батальона морской пехоты удалось узнать от осведомителя координаты точки, где находится крупный склад оружия. Афганцы тоже учились, сейчас уже невозможно было найти полную оружия пещеру, какие находили еще в пятом, весь переправляемый через границу груз распределяли по небольшим закладкам, в каждой приходили только по мере необходимости, ночью. Но тут – информатор рассказал о целом хурджине со взрывчаткой, которую доставили сюда на осле. Осел может нести пятьдесят – шестьдесят килограммов груза – значит, взрывчатки хватит на два – три нехилых фугаса. Им удалось наладить какое-то прикрытие границы, по переправляющимся караванам наносили удары беспилотники, тяжелые штурмовики Спектр, штурмовики А10, поэтому со взрывчаткой у Талибана было туго. Но тут… пятьдесят – шестьдесят килограммов, этого достаточно, чтобы в клочья разнести пару патрулей.

Почему информатор предал? А черт его знает. Американцы, воюющие здесь уже десять лет, до сих пор плохо понимали, что заставляет афганцев совершать те или иные поступки. Возможно, это кровная месть, начавшаяся с тех пор, как прапрадед одного из мстящих украл у прапрадеда другого лошадь, осла, или прапрабабушку. Возможно, это произошло не так и давно – до тех пор, как они пришли сюда, здесь все с увлечением резали друг друга. Может быть, он хочет получить делянку с опиумным маком того, кого предает или еще что. Как бы то ни были – специалисты по разведке проверили информацию и признали ее достоверной. Реализацию – выпало проводить им, специалистам из седьмой группы боевых пловцов. У остальных, особенно у сухопутчиков – еще оставалось что-то в голове, чтобы не соваться в район, расположенный рядом с самой границей с самоубийственной миссией.

Ганнер, сидящий на правом пулемете – здесь уже давно заменили Миниганы на старые добрые М3 – выслушав сообщение по внутренней сети связи вертолета – обернулся, хлопнул лейтенанта по плечу, показал на пальцах – одна минута.

– Одна минута! Готовность!

Их было всего четверо – стандартный разведывательный патруль. Для боя – недостаточно – но они и не собирались воевать, их основным оружием был лазерный целеуказатель армейского стандарта, которым они наведут на цель КАБ[17]17
  Корректируемая авиабомба.


[Закрыть] с истребителя – бомбардировщика, взлетевшего с Баграма или Кандагара. Их малочисленность – их преимущество, морские пехотинцы выбросили бы целую роту, которая с потерями пробивалась бы к складу – а на месте оказалось бы, что все это фуфло, информатор солгал. Так, кстати частенько бывает, из их разведывательных выходов пустышками были три из четырех. А они – тихо пришли и тихо ушли – и эти ублюдки из банд Хаккани или кого там еще – если они будут тут, то эти сукины дети даже не успеют узнать, что их убило.

Вертолет начал тормозить, задирая нос. Выпускающий – сдвинул в сторону люк десантного отсека, выглянул в темноту. Холодный ветер ворвался в салон, ничего не было видно – только идиот станет в таком месте включать освещение в десантном отсеке. Пилоты – использовали очки ночного видения, так они планировали летать над Советским союзом, когда он еще существовал.

– Чисто!

Лейтенант стравил вниз трос лебедки – о том, что пользоваться стандартной техникой высадки нельзя они поняли, когда две группы провалились от того, что муджики нашли тросы, сброшенные после десантирования и пошли по следу.

– Удачи… – пожелал выпускающий, который будет прикрывать их с пулеметом М249 и в очках ночного видения – скорее не их даже, а зависший вертолет…

Лейтенант Дулитл молча схватился за трос и шагнул в темноту…

Когда он оказался на земле – то первым делом привел в боевую готовность свое оружие: он прекрасно помнил, как их высадили в Кандагаре и пулеметчики хлопали ушами до тех пор, пока Чинук не получил гранату из РПГ. Рядом – тяжело плюхнулся Орфи, их пулеметчик, при высадке его задача – как только оказался на земле сечь склон, чтобы дать вертолету обойти. Еще двое – Бен Стимпсон, их разведчик и Карл Ли, снайпер – залегли в стороне от них, прикрывая фланги.

Как только последний – отцепился от троса – вертолет немедленно, дав форсаж двигателям, пошел в долину со снижением. Пилотам хотелось оказаться отсюда подальше как можно быстрее, оставаться над склоном в режиме висения и почти на пределе для двигателей – им ни разу не улыбалось…

Они пролежали без движения минут двадцать, смотря и слушая за окружающей местностью – муджики стали умнее и теперь они ждут, пока вертолет улетит, чтобы не попасть под огонь бортовых пулеметов. Но все было тихо, так тихо – как бывает только в горах ночью, где почти никто не живет. Даже змеи не попадаются на такой высоте.

Потом они молча встали, без единого слова построились в походную колонну. И выступили на восток, забирая все ниже и ниже. Тот, кто придумал высаживать группы не ниже цели, как они делали раньше – а выше, на пределе возможностей вертолетов – был чертовски умным человеком…

* * *

Утром, в тот самый момент, когда солнце еще не встало над горами, но оно уже было где-то рядом, и темнота окружавшая их стала сереть – они услышали голоса. Трудно было усомниться с тем, что они на правильном пути. Эти кхакающие звуки могли принадлежать лишь говору пуштунов, их смертельных врагов.

Лейтенант подал знак – всем вниз. Сам – залег у корня какого-то дерева, держа наготове автомат с глушителем.

Говорили на пушту и совсем рядом. Лейтенант кое-что знал из пушту и разобрал слово «дизаль» – так со времен русских здесь называли любую горючку. Один из голосов был раздраженным, другой – оправдывающимся. Не понимая многих слов, лейтенант пришел к выводу, что речь и в самом деле идет о горючке. Один, вероятно тот, кто отвечал за ее сохранность – оправдывался и говорил, что все на месте, другой – уличал его во лжи. Обычная ситуация – но тут на кону намного большее, чем просто выговор или увольнение – за кражу здесь наказывают отрубанием руки. Хост – был одним из самых диких мест в Афганистане, он находился на границе, разделявшей земли пуштунов и не пуштунов – но власть здесь была чисто талибская. Не так давно – семилетнего ребенка открыто казнили на площади при стечении народа, причем полиция смотрела в другую сторону.

Светало. Становились видны и спорщики – один постарше, другой помоложе. Лейтенант посмотрел дальше – и с ужасом увидел третьего. Это был пулеметчик – ПКМ, русский пулемет Калашникова, чертова машинка доставляющая им кучу неприятностей – ее нельзя было спутать ни с каким другим оружием. Он стоял, прислоненный к валуну, а рядом – стоял и с наслаждением пыхал самодельной «козьей ногой» и явно не с табаком – здоровенный, под два метра моджахед. Первый косяк с утреца, твою мать.

Лейтенант понял, что еще немного – и они были бы мертвы. Они шли прямо на этого бородача с пулеметом, и если бы его и убили – то те, кто спорит сейчас из-за пущенной налево солярки, услышали бы это и успели бы хоть раз – но выстрелить. А здесь – это смерть, хорошо, если удастся занять господствующую высоту и вызвать эвакуационный вертолет…

Оставалось только ждать.

* * *

Примерно к двенадцати ноль-ноль лейтенант понял, куда они попали. Это были не просто моджахеды, вышедшие покурить и перетереть свои проблемы. Это был сильно укрепленный, не значащийся ни на каких картах район – и они попали в его периметр, каким то чудом не нарвавшись на мины. А может – тут и не было мин, местные просто не ждали, что сюда пожалуют американцы. Он видел, как с восходом солнца – эти ублюдки скрылись в замаскированном большим валуном лазе, который нельзя было разглядеть на спутниковом снимке. Сейчас – на склоне не было ничего и никого, потому что те, кто все это строил, были не дураками, они ждали ночи, чтобы вылезти из нор как кроты. Но он знал, что нор этих много и у каких-то есть наблюдатели и одного неверного шага хватит, чтобы огрести неприятностей. Причем капитальных.

Оставалось только лежать и ждать…

* * *

Стемнело поздно, у лейтенанта были радужные круги перед глазами от обезвоживания, он не смел даже протянуть руку, чтобы захватить губами трубку, идущую от кэмелбека, мешка с водой на спине и попить. Или погидратировать, как говорят морские пехотинцы… да это и неважно. Важно то, что как только резко стемнело – он смог, наконец, глотнуть до одури вкусной воды. И снова стать самим собой, выйти из полулетаргического сна, в котором он лежал большую часть дня под палящим солнцем…

Немного придя в себя, он как змея пополз вперед, ощупывая землю перед собой. Эта земля была враждебна – и можно было напороться на что угодно…

* * *

В каком-нибудь идиотском фильме показывают, как четверо спецназовцев героически идут на штурм обнаруженной цитадели и захватывают там главного врага, раненым, но живым. В реальности – спецназовцы сначала уносят из такого места свои задницы, а потом думают, что делать дальше.

Они проползли примерно километр, прежде чем решили, что все нормально и можно переговорить решить, что делать дальше. Ни один из них таки не осмелился встать – опытный человек видит темный силуэт врага даже ночью…

– Фффууу…

– Черт, сэр, на картах этого не было – сказал Орфи.

– На картах много чего нет – огрызнулся лейтенант – на то мы и существуем. Боже, чем здесь занимается разведка, интересно было бы узнать… Вызываю Башню три, вызываю Башню три, здесь Акула.

Одним из преимуществ американского спецназа перед любым другим была связь. Рации были совершенно изумительными – каждый боец мог со своей личной рации связаться хоть с Пентагоном, если знал процедуру.

– Акула, это Башня – три. Идентификация, пожалуйста.

– Птицы в небе.

– Акула, это Башня три, что имеете сообщить? Вы не вышли на связь, пропустили два сеанса. Мы уже думали послать спасательную команду.

– Башня три, не рекомендую, повторяю – не рекомендую. Тремя милями севернее точки высадки мы напоролись на укрепленный район, очень серьезный укрепленный район. Здесь кишмя кишат хаджи, повторяю – очень много хаджи, прием.

– Акула, минутку… на карте в этом районе ничего нет. Прошу повторить координаты.

– Башня три, на моей карте этого тоже нет, но черт меня побери, если я не лежал целый день на солнце посреди укрепленного района и боялся испортить воздух, потому что вокруг была укрепленная позиция духов. Мы и сейчас наблюдаем их активность.

– Акула, сообщение принято. Запрос – ваши предложения по ситуации, прием?

– Башня, мы видим два варианта. Первый – поднять пару больших парней, груженных противопещерными бомбами и основательно здесь все проутюжить. Второй вариант – высадить здесь группу морской пехоты и попытаться захватить объект. Лучше всего делать это ночью, внезапным ударом. Мы будем болтаться где-то здесь в течение суток и проведем доразведку. А как только появятся вертолеты – обеспечим точное целеуказание лазерами.

– Акула сообщение принято.

– Башня, вопрос – что нам делать? У нас есть задание.

– Акула, пока отбой всем заданиям. Оставайтесь в этом районе, ваша задача – замаскироваться по возможности провести доразведку цели. Не нарывайтесь, этот район очень опасен для вертолетов и с эвакуацией могут быть проблемы.

– Башня, так точно. Конец связи…

– Ну, что? – спросил Стимпсон.

– Задание отменяется. Нам приказано болтаться поблизости и ждать, пока там наверху – что-то решат.

– Черт, я все больше чувствую себя Дэнни Диецом[18]18
  Операция Красные Крылья 29 июня 2005 года – четыре спецназовца SEAL были заброшены в тыл противника для разведки, наблюдения и целеуказания. В результате допущенной ошибки они были раскрыты и все, кроме Латрелла погибли. Погибли в сбитом вертолете и те, кто был послан им на выручку. Операция вскрыла серьезные проблемы в тактике и планировании действий американского спецназа.


[Закрыть] – сказал Стимпсон.

– А я Латреллом.

– А ну, заткнулись все! Умничать будете в другом месте! Стимпсон, проверь, что там у нас с целеуказанием…

Стимпсон полез в рюкзак, где ждал своего часа лазерный целеуказатель армейского стандарта.

– Исправен, сэр. Все на пять баллов.

– О’кей. Рассредоточились, залегли.

* * *

Башня три – их оперативный штаб – вышел на связь только через два часа, когда лейтенант начал мрачно размышлять над тем, как им провести еще один день здесь, имея несколько десятков моджахедов – это как минимум – у самой задницы. Голос у оператора был несколько растерянный.

– Акула, здесь Башня три, как слышите?

– Башня три, это Акула, слышимость отличная. Скоро рассвет, окей?

– Окей, Акула… у нас здесь небольшая проблема. Мы не можем оказать вам поддержку с воздуха, у нас проблемы с метеоусловиями. Морские пехотинцы могут накрыть лагерь артиллерией, окей?

Лейтенант прикинул – не сходилось.

– Башня три, это Акула. Не рекомендую, повторяю – не рекомендую. Этот объект выглядит слишком серьезным, чтобы артиллерия смогла что-то с ним сделать. Повторяю – здесь подземные укрепления, капитальные, самые настоящие пещеры, черт бы их побрал. Целый подземный город, очень серьезно выглядит. Черт, Башня три, в чем там у вас дело?

Оператор помедлил пару секунд.

– Э… Акула… штаб прислал отказ на твой запрос авиаподдержки. У нас новые ограничения на применение авиации, штаб опасаются, что там могут быть гражданские.

Если бы Дулитл мог – он бы заорал во весь голос. Но он – мог передать свой гнев и раздражение лишь тоном.

– Черт, Башня, какие здесь гражданские? Это чертовы пещеры, а хаджей здесь столько, что и сосчитать невозможно. Это настоящее осиное гнездо, черт побери, какого хрена вы медлите! Мне нужна авиация и срочно, мать вашу!

– Акула… это прямой запрет штаба, повторяю – прямой запрет штаба. Все, что я могу для вас сделать – это передать координаты на ближайшую огневую базу морской пехоты, они окажут вам помощь. Или – сматывайтесь оттуда и вызывайте эвакуационный вертолет, это все, Акула.

Лейтенант не размышлял ни секунды… в конце концов, он не для того целый день подыхал от жажды, чтобы просто так уйти отсюда.

– О'кей… Башня три… давай мне морскую пехоту. И пусть она подавится[19]19
  Хотите сказать, что такого не может быть? Еще как может! Ограничения, которые накладывает штаб, буквально навязли всем на зубах, командование в Кабуле пытается делать какие-то шаги навстречу «мирному населению» – просто не понимая, что «мирных» в Афганистане нет. Точнее – те кто там находится это как раз хорошо понимают, но тем кто находится в политкорректном Вашингтоне – этого не объяснишь.


[Закрыть]…

* * *

Морские пехотинцы вышли на связь почти сразу – как будто и ночью дежурили у орудий. Голос артиллерийского контролера был веселым, молодым…

– Эй, Акула… здесь Дробовик-Зулу-три, морская пехота США. Из Кабула свистнули, что вам требуется срочная помощь, верно?

– Верно, парень. Надеюсь, тебя научили стрелять, как следует?

– Не волнуйтесь, Акула… у меня здесь целых шесть Драконов и все они готовы изрыгнуть огонь. Вопрос – опишите цель.

– Дробовик Зулу три, цель групповая, пехота противника и скальные укрепления, на вид выглядят очень серьезно. Пехоты до пять ноль единиц, повторяю – до пять ноль единиц. Я бы рекомендовал стрелять сначала с воздушным разрывом, потом – контактными, чтобы попытаться завалить эти норы. И с рассветом – я бы бросил сюда группу, чтобы зачистить здесь все.

– Окей, Акула, как только полковник проснется, я передам ему все это. Вопрос – вы можете откорректировать огонь?

Веселость морского пехотинца можно было понять – это не им придется рисковать своими задницами, но результат запишут на них. Хотя, конечно, не в результате дело.

– Да, Дробовик Зулу три, может. Включаю рацию в режим маяка, цели – примерно в миле на северо-восток, повторяю – цели в миле на северо-восток от маяка, как понял?

– Акула, вас понял, на северо-восток от маяка, примерно клик от нас.

– Дробовик Зулу три, верно.

– Акула, даю пристрелочный…

– Ложись! – дал команду лейтенант, хотя все и так залегли…

Приближение снаряда они скорее почувствовали, чем услышали – лишь в самый последний момент раздался нарастающий, очень высокий, уходящий в ультразвук свист. Куст разрыва встал примерно в полукилометре от них, между ними и целью. В ночной бинокль было видно, как активизировались хаджи…

– Акула, прошу корректировку.

– Дробовик Зулу три, поправка ноль точка пять клика на северо-восток, повторяю, ноль точка пять клика на северо-восток. Запрашиваю десять залпов, в максимальном темпе на поражение…

– Акула, запрос принят…

Первый залп лег, как следует – стопроцентное накрытие. Ночной склон накрыло вспышками разрывов, рвануло что-то на самом склоне. И второй тоже. Третий они услышали в последний момент и удивились – звук летящих снарядов было намного более высоким. Удивляться пришлось недолго – в третьем залпе один из пяти снарядов накрыл их лежку…

* * *

Морские пехотинцы обнаружили их с воздуха, совершенно случайно. Никто так и не понял – каким образом, у одного из орудий огневой батареи сбилась настройка, и никто на это не обратил внимание. Восемь снарядов сделали свое дело – Ли уже был мертв, а Стимпсон умер в вертолете по дороге в госпиталь. Дулитл и Орфи были ранены, причем Орфи был ранен так, что вставал вопрос о возможности дальнейшего прохождения службы. Как это обычно и бывает – рот заткнули наградами – Дулитлу дали Серебряную звезду, Орфи – Бронзовую. Только никто так и не поинтересовался – а что было в душе у этих лежащих на госпитальных койках парней. Армия – всегда вспоминала о душах только тогда, когда им приходила пора направляться на встречу с Господом. Ли и Стимпсона захоронили с почестями на военных кладбищах – и винтовочные залпы были эпитафией, концом всего, что они сделали для страны.

Ирак, западнее Багдада. Кэмп Виктори, военная база рядом с BIAP. Жилая зона Dodge City North. 26 марта 2011 года

Лейтенант Томас Аллен летел в Ирак не военным транспортом, как обычно – через базу Рамштайн или через Акротири, Кипр. Несмотря на то, что спрос на такие полеты был – попасть в Багдад напрямую из Нью-Йорка было невозможно, прямых рейсов не было. Но с пересадками были, в основном через Дубай. Он выбрал рейс новой авиакомпании «Иттихад Эйрлайнс», в последний момент, чтобы не отследили – купил билет и целый день наслаждался восточным комфортом на борту новенького Боинг – 777 и в спецтерминале аэропорта Дубай. На Востоке – не все было плохо и оставалось только удивляться, почему одни создают такие авиакомпании как «Иттихад Эйрлайнс», и строят такие города, как Дубай – а другие подкладывают бомбы и убивают.

Когда они почти прилетели – лейтенант, уже пристегнувшись, выглянул в иллюминатор, увидел коричневую, блестящую ленту Тигра, понял – Багдад. Город, о котором он хотел бы навсегда забыть, город, где он терял друзей, город, где бессмысленно пролито много, очень много американской крови – и у лейтенанта было такое ощущение, что прольется – еще больше.

Паспортный контроль он не проходил – в город ему не было нужно. Вместо этого – он забросил на плечо большую, черную спортивную сумку со всем необходимым и с независимым видом зашагал в строну укреплений Кэмп Виктори, главной базы американских войск в Ираке.

На КП его пропустили сразу же – нравы здесь были простые, любой, кто идет со стороны летного поля, не с города – воспринимался с доверием. Спросив, где здесь находятся специальные силы флота, он получил ответ – что, кажется, тюленей видели в Додж Сити Норт, одной из жилых баз комплекса. На территории Кэмп Виктори была штаб-квартира многонациональных сил (бывший президентский дворец аль-Фау) – но это было не чисто военное поселение, здесь жили и контрактники, работавшие на многочисленные частные военные фирмы, и даже чисто гражданские контрактники, помогавшие Ираку стоить что-то, что было бы похоже на нормальную страну.

Он уже настроился на долгие поиски – у военных своеобразное чувство юмора, и если спросить армейского, где находится штаб-квартира флота, он пошлет тебя в противоположную сторону чисто чтобы посмеяться. Но судьба улыбнулась ему – едва войдя на территорию Додж Сити – он столкнулся с лейтенантом-коммандером Снейком, который куда-то спешил с кейсом в руке.

– Аллен?! Ты какого хрена тут?

– Прибыл на замену, сэр, можно так сказать.

– Ты же работал на этих ублюдков в костюмчиках.

– Это в прошлом. Хватит с меня этого дерьма.

Лейтенант-коммандер рассмеялся и дружески толкнул лейтенанта в плечо. ЦРУшников здесь не просто не любили – их тихо ненавидели.

– Правильно мыслишь. И правильно идешь. Идешь дальше по улице и смотришь на номера – тридцать второй вагончик и те, что дальше – наши. Усек?

– Так точно.

– Приеду – поговорим.

– Так точно.

База Додж Сити Норт была в стороне от путей, какими обычно ходит командование, желающее проинспектировать состояние дел на местах – и потому насчет удобства тут особо не парились. Разровненная грейдером и чисто прикатанная катком земля, небольшие, светло-голубого цвета, обгоревшие под иракским солнцем вагончики – модули, огромные, в четыре фута высоты бетонные модули разграждения, которые прикрывают здесь эти вагончики со всех сторон. Он подошел поближе – из одного из вагончиков доносился красивый перезвон гитары. Все стекла в модулях – были наглухо запечатаны…

Он толкнул дверь и остановился на пороге. Все были здесь. Ордус, Нобл, Леппин, Бейн, Ли. Кевин Этерли, их красавчик – мачо, бывший пляжный спасатель из Калифорнии музицировал на гитаре, остальные – сидели, кто где, пили кто что – кто пиво из Египта, кто – обычную воду, кто холодный чай. Они все были здесь – вот только Джо Снубла не было. И никогда не будет…

– Черт возьми… Том Леппин отставил в сторону банку с пивом – да никак блудный сын вернулся…

А ведь сегодня – третья годовщина…

И пол закружился под ногами лейтенанта, а память неумолимо понесла его туда, где он никак не хотел бы побывать еще хоть один раз…