Текст книги "Час героев"

– А Чингачгука твоего я забираю... – как бы впро-брос заметил гость.

– А ху-ху не хо-хо? – сказал Бивень. – Такая корова нужна самому.

– И не спорь. Взамен – весь твой бардак, со стариками, с поста бегающими, – прикрою, накажешь сам. И представление твое протолкну, как смогу.

Делать было нечего.

– По рукам. Еще по одной?

– Да нет. Не стоит...

Гость по-прежнему был трезвый, хоть и выпил.

* * *

Гвардии старший сержант Резо Кордава за этот бой получил орден Боевого Красного Знамени – посмертно. Получил свой перевод и медаль «За отвагу» и рядовой Баранов – перевод в отдельную мотострелковую роту, базирующуюся в Джелалабаде. Как оказалось, под названием «отдельная мотострелковая рота» – где, кстати, вы видели отдельные мотострелковые роты в Советской армии – скрывался сто пятьдесят четвертый отдельный отряд специального назначения. У каждого в отряде должна была быть кличка, ну а раз Баранов пришел сюда духом, ему такую кличку и дали – Дух.

USNS Altair T-AKR 291
Navy forward operational base «Omega»

Винтовка, обмотанная зеленой, с бурыми пятнами клочкастой лентой и по всей своей длине покрытая специальным камуфлирующим и предохраняющим от ржавчины составом – так называемым Dura-Coat. Короткоствольный флотский автомат «Мк18mod1», нашедшийся здесь на судне с глушителем. Два пистолета – в отличие от остальных, упорно цеплявшихся за старый добрый «Кольт1911», он полюбил «Глоки» с тех пор, как они появились, и теперь таскал всюду с собой два почти ничего не весящих «Глок-35» под сорок пятый калибр – тот же самый «Кольт-Офицер», но весит в полтора раза меньше и тоньше, куда хочешь спрячешь. Два ножа – небольшой кинжал германского производства, очень прочный и хорошо сделанный, и складник от Al Mar.

Костюм «Гилли», сшитый собственноручно, – с ним он уже пятнадцать лет ходит. Три фляги с водой, большие, компас, рация, прибор GPS, кусок маскировочной сети, надувной «Джон» – его собственное изобретение, что-то вроде куклы, продающейся в секс-шопах, но представляющий собой не безмозглую блондинку, а изготовившегося к стрельбе снайпера. Подзорная труба шестидесятикратного увеличения, небольшой охотничий, куда более удобный и легкий, чем стандартный армейский, – лазерный дальномер. Ночной монокуляр на каску и батарейки ко всему этому добру.

Все?

Наверное, все.

Снайпер закрыл глаза, вспоминая...

Тили. Кинан. Саседо. Динкель. Мартинсон. Овьедо. Гринберг. Все они стоят и смотрят на него – как тогда. Получилось так, что из всех восьмерых только он один мог пользоваться фотоаппаратом, а поставить на задержку было невозможно, это была старая модель. Так и получилось, что на снимке их оказалось семеро, хотя в реальности их было восемь.

Первым стоит Тили, опираясь на свою здоровенную «М107» – никакого другого оружия он не признавал. С другого фланга присел Овьедо – этот, как всегда, улыбается, его «М21» с глушителем залихватски положена на плечо. Мартинсон держит свою «М4» с глушителем и оптикой – как Рэмбо. Остальные – между ними, просто стоят. Суровые, чем-то напоминающие фотографии тридцатых годов лица. Единственная их фотография – на которой нет только его. Снайперы не любят фотографироваться, это одна из дурных примет. Как показало будущее – она оправдалась.

Взвод прямого действия (разведывательно-снайперский), штабная рота двадцать второго экспедиционного Корпуса морской пехоты США. В живых уже нет никого. Это – если не считать его, ведь его нет на фотографии.

Я помню про вас. Семпер фи...

* * *

Снайпер поднялся в офицерскую кают-компанию судна, когда уже стемнело. На море поднималась качка.

– Сэр? – Миллер мгновенно сориентировался, набулькал в стакан виски на два пальца. Снайпер отрицательно покачал головой – не время и не место для алкоголя.

– Вертолет сумеет забрать меня сегодня?

– Думаю, что да, сэр. Качка не такая уж и большая.

– Хорошо. Тогда я подожду его снаружи.

Офицеры проводили взглядом снайпера – в его присутствии каждый из них чувствовал себя неуютно. Почему-то так получалось, что снайперы всегда были изгоями даже среди своих. Они не воевали – они вели личный счет, хладнокровно переправляя врага в мир иной. Современная война предполагает, что большей частью ты не видишь противника, которого уничтожаешь. Ты просто мчишься на высоте десять тысяч на самом лучшем в мире самолете компании «Локхид» или «МакДонелл Дуглас», ты смотришь на экран, видишь точку, которой обозначается цель, подводишь к ней маркер и нажимаешь «огонь». Самолет слегка вздрагивает, когда от него отделяется бомба или ракета – и ты мчишься дальше. Или свои парни, попавшие в переделку где-то впереди, километрах в сорока от тебя, дают координаты цели – и ты накрываешь ее из лучших в мире гаубиц «М777», которые могут бить на сорок с лишним километров. А офицеры в современной армии – это не более чем менеджеры, ведь современный бой – это не столкновение двух увидевших друг друга диких орд с саблями и мечами. Для того чтобы твой солдат вошел в соприкосновение с противником, который в последнее время представляет собой не солдата другой регулярной армии, а нищего, завшивленного ублюдка из какой-нибудь Затрахандии с китайским автоматом «АК-47» в руках и полотенцем на голове – нужно сделать чертову тьму дел. Надо этого солдата найти, завербовать в армию, обучить, доставить к месту боя, разместить, обеспечить ему биотуалет, мобильный Интернет, полевой супермаркет и соблюдение его гражданских прав. Нужно разведать местность, чтобы различить, где находятся «те самые ублюдки» – а где просто крестьяне, выращивающие опиумный мак, нужно согласовать боевую операцию с кучей инстанций – и только потом она начинается. А потом еще нужно получить по заднице, если твои солдаты случайно снесли какой-то дом, откуда в них шмалял снайпер – а потом оказалось, что там нет никого, кроме бабы с детишками, и теперь все они дохлые. В общем и целом война сейчас – это чертовски сложная и дорогостоящая забава.

А вот снайпер – он решил пойти туда, потому что ему попала вожжа под хвост, и он пойдет туда, и завалит этого чертова Духа, который наделал столько дел, что специально под него выделена оперативная группа на уничтожение, и два беспилотника «MQ-1 Predator», сменяя друг друга, дежурят над Крымом, имея только одну задачу – выследить и уничтожить этого проклятого Духа. Дважды казалось, что это получилось сделать, пока не гремели новые выстрелы.

Старший офицер на «Альтаире», подполковник морской пехоты США Дэвид Холл, одним глотком добив свой наполненный колотым льдом стакан, кивнул Миллеру, отошел к иллюминаторам. За иллюминаторами волновалось стремительно темнеющее море, по волнам уже бежали белые барашки, и капитан развернул вспомогательными двигателями судно носом к ветру, чтобы качка не била в борт.

– Сэр?

– Сделал?

– Да, сэр.

– Хорошо. Он хочет идти один?

– Да, сэр.

Подполковник покачал головой.

– Этот парень сумасшедший. На всю голову. Идти без прикрытия...

– Да, сэр... Но если кто и сумеет достать Духа, так это он, сэр. Я так считаю. Он из старой гвардии, из настоящих, на которых мы учились равняться на Пэрис-Айленд.

Подполковник взглянул на Миллера.

– Возможно, вы и правы.

– Сэр... Сколько уже... ну, этот Дух, какой у него счет, вы знаете?

– Тридцать семь...

* * *

Вертолет пришел вовремя – волнение на море было неслабым, да и вертолет был сухопутным и над морем летать ему было непривычно, – но сто шестидесятая эскадрилья специального назначения держала марку. Это был «АН-6 Night Stalker», маленький ночной проныра-убийца, вооруженный тепловизором и двумя пулеметами «Миниган». Сейчас один из пулеметов был снят, а вместо него была поставлена транспортная скамейка с пристяжными ремнями, на ней можно было перевезти троих, но сегодня предстояло везти только одного.

Маленький «АН-6» завис над палубой корабля, его лопасти поднимали ветер, заставляя стоящих на палубе офицеров морской пехоты пригибаться. Ослепительно светил прожектор, фигуры стоящих людей отбрасывали длинные тени на палубу.

– Сэр!

Снайпер обернулся.

– Удачи, сэр! Сделайте его!

Ничего не отвечая, снайпер закрепил на покачивающемся вертолете свое снаряжение, потом уселся сам, пристегнулся привязной системой, хлопнул по плечу второго пилота и показал большой палец. Погасив прожектор, вертолет прянул вверх, в неспокойное черноморское небо...

– Все, джентльмены, завтра до черта работы! – распорядился подполковник. – Всем, кроме дежурных, в койку! С палубы всем уйти, кроме дежурных, – возможен шторм. Толеман, удвоить посты.

– Есть, сэр.

Подполковник взглянул в небо, где затухал почти неслышный уже рокот вертолетных лопастей...

– Да... Если кто-то и сможет сделать этого сукиного сына – так это только он.

* * *

Почти все южное побережье Крыма представляет собой горный склон – горы, причем довольно высокие и во многих местах поросшие лесом, спускаются в некоторых местах к самому побережью. Места это труднопроходимые, дороги идут по самому побережью, и получается так, что по побережью идет сплошная, очень заселенная курортная полоса. Тут находились дачи царской семьи, когда Россия была единой и была монархией, тут же находились дачи генеральных секретарей ЦК КПСС, когда был СССР. Тут же рядом с ними была цепь поселков и санаториев – в советские времена каждое крупное предприятие получало здесь землю и строило санаторий. Теперь, после резни, здесь жили только татары, причем часть жила здесь, в брошенных прежними хозяевами домах, а часть жила в горах и убивала миротворцев. В результате боевых действий многие дома были разрушены, а дороги во многих местах обрушены, чтобы помешать перемещениям террористов. Это было очень опасное место для вертолетов, потому что из застройки в любой момент по ним могла взлететь граната или ракета, мог и отработать «ДШК».

«Ночной Сталкер» сто шестидесятой эскадрильи скользил у самой поверхности воды, ориентируясь на свечение вдалеке, на берегу. Все-таки находились сумасшедшие, которые здесь жили, и права свободного огня по ним не было.

Экипаж «Сталкера» состоял из двух человек, и обязанности между ними были распределены давно: летали здесь уже больше года. Слева – пилот, справа – ганнер, ищущий цели, уничтожающий их и предупреждающий пилота об опасности. Их неоднократно обстреливали, но ни разу не сбивали – вертолет был маленький и тихий, летающий только по ночам, а попасть на звук в него было почти невозможно.

– Прими левее. Неопознанные цели на берегу, – сказал ганнер, прижавшийся лицом к большому экрану терморадара.

– Вооружены?

– Кажется, да. Но ничего опасного.

– Принял, иду левее...

Темная гладь воды под полозьями вертолета сменилась хаотичным безумием оттенков серого и черного.

– Прошли береговую черту!

– Принял, веду наблюдение. Цели справа, они нас не видят. Одно транспортное средство.

Будь это охота... можно было бы подкрасться и врезать из «Миниганов»... каждый, кто с оружием ночью, – законная цель. Но – нельзя.

– Пять кликов до зоны высадки! Новембер-эхо!

– Принял!

Пилот постучал по боковому блистеру – там сидел снайпер, летя словно птица, без малейшего прикрытия, на открытой скамье, свесив ноги в пропасть. Пилот показал на пальцах – пять, и снайпер показал в ответ большой палец.

– Неизвестный источник тепла по фронту. Предлагаю обойти с юга.

– Принял!

* * *

Маленький, лупоглазый, смертельно опасный вертолет завис над голой площадкой, скала была покрыта лесом, он завис в воздухе на мгновение, а потом резко пошел вниз, на посадку.

Снайпер отстегнулся и прыгнул вниз, примерно с метра, забрав с собой и объемистый рюкзак. Вертолет заметно качнуло – даже один человек сильно влиял на его развесовку.

– Есть десантирование, – сказал стрелок для записи.

– Подтверждаю, десант сброшен. Взлетаем...

Сильно полегчавший вертолет, выработавший больше трети топлива и освободившийся от ста шестидесяти килограммов груза, стрекозой прыгнул вверх и в сторону – если бы инструкторы увидели такое «творческое пилотирование» в кромешной тьме и в нескольких метрах от крон деревьев – с ними бы случился инфаркт. Но по-другому здесь и не бывало...

* * *

Снайпер лежал все время, пока негромкий шум вертолета не растаял в ночной тиши, а потом он лежал еще полчаса, прислушиваясь и присматриваясь, как дикий зверь. Устав предусматривает немедленное покидание зоны высадки после приземления – но опыт подсказывал ему совсем другое. Только убедившись, что вокруг все тихо, никто ничего не заметил – он поднялся. Снайперскую винтовку – она была заряжена, патрон дослан в патронник – он распаковывать пока не стал, приторочил к себе на спину в кофре. Первым делом он собрал автомат – короткий и удобный, когда он только начинал, такие автоматы давали массу задержек, сейчас их почти нет, прицепил глушитель, прицел. В лесу со снайперской винтовкой не набегаешься, он достанет ее, только когда увидит цель.

Накрывшись специально вырезанной накидкой из маскировочной сети, он встал чуть пригнувшись, проверяя в памяти, не забыл ли чего. Кажется, нет, не забыл.

Ах, да, это...

Снайпер достал рацию, перевел ее в тоновый режим, несколько раз отстучал нехитрую комбинацию. Ему было все равно, услышит ли его тот, за кем он пришел, или нет. Просто правила джентльменской игры требовали предупредить о своем присутствии, и он это сделал. Если кто-то не слушает эфир – то это его проблема.

После чего снайпер углубился в лес, направлением – новембер-виски.

* * *

– Сэр, фаза-один завершена. Странник уходит с Лима-зулу один[7]7
  Landing Zone 1 – зона высадки один.


[Закрыть], направление на новембер-виски. Все штатно.

Подполковник Холл прижал кулаками уставшие глаза. Он отпахал здесь без сменщика почти два срока, и его все бесило, сказывалась психологическая усталость.

– Продолжай наблюдение, докладывай.

– Да, сэр.

* * *

Где-то в районе крымского Большого каньона, прикрывшись искусно сложенным укрытием из валунов, лежали двое, они лежали как мертвые, не шевелясь, только один из них спал, восстанавливая силы после двадцати километров пути предыдущего дня, второй же – лежал и слушал. В одном ухе у него был наушник – он слушал эфир, в другом – ничего не было, он слушал им ночную тишину, пытаясь расслышать в бархатной фонограмме ночи хоть одну чуть фальшивую ноту. Несмотря на молодость, этот был достаточно опытный, он выжил во время второй чеченской, немалое время «шерстил» зеленку в Дагестане, и при этом оставался в живых. Но и его опыт не шел ни в какое сравнение с опытом того, кто спокойно спал рядом, – у этого за плечами были Афганистан, Нагорный Карабах, Приднестровье и Косово.

Странная комбинация, прозвучавшая в эфире, встревожила молодого. Он не знал, что она означает, но это не было случайностью, неизвестный повторил одну и ту же комбинацию пять раз. А непонятная случайность на твоем пути – первый шаг к смерти.

– Товарищ подполковник... – негромко сказал молодой.

В организации к каждому принято было обращаться так, какое у него было звание. Но как прикажете обращаться к гвардии ефрейтору Советской армии, подполковнику армянской, майору приднестровско-молдавской и майору сербской специальной полиции? Тем более если это все – один и тот же человек?

Решили по самому старшему званию – в знак уважения. Тем более – этот человек и впрямь заслуживал уважения.

– Докладывай, – так же сказал, без малейшего промежутка времени спящий, как будто он и совсем не спал.

– Товарищ подполковник, я какую-то странную комбинацию в эфире услышал. Как чечетку отбивали. Несколько раз одно и то же.

– И что за комбинация?

– Два-два-три – и потом длинный. Четыре раза так.

Подполковник молчал.

– Товарищ подполковник, что это? – прервав молчание, спросил молодой.

– Это... Это очень хреново. Кое-кто пришел за нами.

Далекое прошлое
1993 год
Сомали, дорога на Байдоа
2nd Battalion, 9th Marine Regiment, MEUSOC element, BLT 15th MEU
UNOSOM II

Пыльная, ухабистая, разбитая дорога мерно уходила под брюхо «UH-1», старого доброго «Хью», воздушного транспорта морских пехотинцев вот уже добрых три десятка лет. Дорога шла по местности, где почти ничего не росло, – она шла от деревни к деревне. Все деревни на этой дороге были похожи одна на другую – нищие халупы с земляным полом, часто сделанные из разнокалиберных обломков погибших кораблей, куски от которых можно набрать на берегу, изъеденные ржавчиной. Если посмотреть на карту, то большая часть страны – это просоленная пустыня, где ни черта не растет, только у берега есть зеленые оазисы. В деревнях полно старых, ржавых машин – сержант Маркс говорил, что он своими глазами видел «Фиат» тридцать третьего года, и с виду он был даже на ходу. Бензина нет, и все, кто ездят по этим проклятым дорогам, – это конвои с гуманитарной помощью да вооруженные бандиты. Сержант Оливер Нули, наблюдатель, прибывший в Сомали с миротворческой миссией, просто не мог понять – а чем эти люди питались до того, как сюда пришли миротворцы, чем они зарабатывали на жизнь. Ведь должны же люди на что-то жить, и страна тоже должна на что-то жить, правда?

Сомали, по сути, никогда не была единой страной, выделялось британское Сомали и итальянское Сомали. Народы, жившие в этих частях Сомали, тоже были во многом разные, наверное, было бы глупо объединять их в одно государство. Но тем не менее – объединили, когда Европа покидала Африканский континент, на такие мелочи особо не обращали внимания, есть Сомали, и все.

Страна прожила мирно примерно тридцать лет под властью марксиста, генерала Мохаммеда Сиада Барре. Ловилась рыба, была какая-никакая промышленность. А началось все в девяносто первом, когда племенные ополчения с севера страны и группа генералов свергли генерала Барре, а потом передрались между собой.

ООН начала операцию «Возрождение надежды», основой которой был порт Могадишо – один из ключевых портов на восточном побережье Африки, хорошо оборудованный, он способен был переваливать огромное количество грузов, а переваливал только гуманитарную помощь, ее привозили на морских судах, разгружали, учитывали и отправляли конвоями в глубь страны. Эти конвои были лакомым куском для всех видов банд, расплодившихся во множестве после того, как власть рухнула. А власть рухнула, это было не так, что на смену одному генералу-диктатору пришел другой генерал-диктатор, это было именно обрушение власти, война всех против всех. Источников пополнения казны у группировок не было, здесь невозможно было выращивать ни опиумный мак, ни коноплю – поэтому единственным источником дохода было разграбление миротворческих конвоев. Продовольствие (и сами машины зачастую) изымалось и не передавалось, а продавалось местным жителям, или частично передавалось, но только своему клану. Армия и полиция разбрелись по кланово-племенному признаку, в армейские части вливались ополчения из того же племени, получались огромные банды, они передвигались на внедорожниках и пикапах, на которых были установлены снятые с боевой техники пулеметы. Рельеф местности диктовал именно такой стиль войны – стремительный налет, огонь и отход, что-то вроде моторизованных тачанок, которые применялись и в городах.

Самым сильным был клан хабр-гадир, его возглавлял учившийся в Москве генерал сомалийской армии Мохаммед Фарах Айдид. Он контролировал Могадишо, и ему тоже нужно было продовольствие для своего воинства и клана.

Напряженность нарастала в течение всего девяносто третьего года; сначала в Сомали работали частные контракторы, охраняя караваны с продовольствием, потом ООН была вынуждена ввести миротворческий контингент из пакистанцев, потому что банды грабили сразу порт, не дожидаясь выхода конвоев. Потом в стране появились еще миротворческие подразделения, в том числе американские. Напряжение между сторонами начало нарастать, потом двенадцатого июля девяносто третьего американский вертолет «Кобра» с вертолетоносца ударил по дому, где должен был быть генерал Айдид, высадил по нему восемь ракет «Тоу» и весь запас снарядов, – а в итоге погибли шестьдесят женщин и детей. Этот инцидент окончательно определил симпатии простых сомалийцев, теперь они ненавидели миротворцев, которые распространяли продовольствие и боролись с летучими бандами, и поддерживали бандитов генерала Айдида. Сам генерал Айдид скрывался, взять его было непросто, хоть это пытались сделать и не раз. Уже были потери.

Вертолет, на котором сейчас летел сержант Нули и еще несколько морских пехотинцев, был обычным дневным патрулем, он патрулировал дорогу на Бадойа, город в глубине страны, примерно в двадцати километрах от Могадишо. Вертолетные патрули оказались самым эффективным оружием в борьбе с моторизованными бандами, а обычные вертолеты с пулеметами и снайперами использовали потому, что «Кобры» использовать запретили. Считалось, что у бортстрелков и снайперов – больше возможности по опознанию цели, да и меньше возможности угробить целый дом одной ракетой, откровенно говоря. Короче – скальпель вместо топора.

Вертолет был переоборудован специалистами по подобного рода операциям на борту десантного вертолетоносца «Триполи», болтающегося на рейде Могадишо, в канонерский вариант; для этого по правому борту установили «GAU-21» с коллиматорным прицелом, подобным тому, какой в свое время устанавливался на бомбардировщиках. Пулемет вел огонь через открытый люк правого борта, штатный «М60» с правого борта сняли. Экипаж вертолета помимо двух пилотов составляли три человека – хэвиганнер, то есть стрелок из бортового пулемета, и два наблюдателя, один из них был вооружен пулеметом «М60Е1», второй – однозарядной винтовкой «RAI-500». Правила проведения миротворческой операции требовали открывать огонь только в ответ – но иногда это правило нарушалось, потому что если под тобой внедорожный пикап, в кузове которого установлен «ДШК», – у тебя на принятие решения есть несколько секунд, а если стрелок «ДШК» откроет по тебе огонь первым с расстояния в несколько десятков метров – шансы выжить стремятся к нулю. Поэтому, заметив вооруженные машины, стрелки обычно просто открывали по ним огонь.

Патрулирование толком еще не началось, они недалеко отлетели от Могадишо, внизу были люди. Много людей, они просто шли по этой пыльной дороге в свои селения, неся на спине то, что удалось раздобыть в городе, чаще всего это была гуманитарная помощь, рис и типичное для Африканского континента сорго. Куда реже попадались повозки, запряженные тощими, костлявыми осликами, – ослов надо было кормить, а есть было нечего и самим, ослы считались признаками богатства. Ехали и машины, но совсем редко – чаще всего японские, старые, разбитые, с наращенными бортами, перегруженными сверх всякой меры.

Хэвиганнер, сержант Рик Бирмингем, от нечего делать затянул старую добрую «Красотку Мэри», поскольку каждый член экипажа был подключен к внутренней радиосети вертолета – слышали это все. Оптимизма это не добавляло – скорее наоборот. Когда они только входили – проблем найти компанию для американского морского пехотинца не составляло, но вот совсем недавно при обследовании у двух парней обнаружили СПИД. СПИД на Африканском континенте вообще был большой проблемой, от него в будущем могли вымереть целые страны. Конечно, все они ходили в увольнительные, но при этом соблюдали осторожность, а эти придурки... мало того, что себе жизнь загубили, так и всех остальных подвели под монастырь. Оба были белыми... техасские маменькины сынки, попавшие в страну, где за пару долларов можно обеспечить себя компанией сразу из нескольких телок, и... обеспечили. Теперь увольнительные запретили.

– Эй, хэвиганнер. Может, заткнешься? – прозвучал по связи голос майора Тома Нуссио, первого пилота.

– Сэр, вам не нравятся старые добрые американские песни в стиле кантри? – осведомился хэвиганнер.

– Нет, парень, мне не нравится твое исполнение. От него хочется завыть на луну. Лучше обрати внимание на селение, там два дня назад обстреляли конвой. Я собираюсь сделать круг, а ты посмотри, что там к чему.

– Есть, сэр! Так точно, сэр!

– И всем остальным тоже повнимательнее...

Вертолет отклонился от курса, пошел по дуге, чуть набирая высоту. Было видно, что в селении жизнь замерла, все бросились с улиц.

– Эй, кажется, эти парни нас боятся, Нули! – крикнул хэвиганнер, он любил доставать новичка по поводу и без. Это не значит, что у него был мерзкий характер, просто ему надо было на ком-то оттачивать свой острый язык.

– Да, сэр! – крикнул Нули, придерживая пулемет. Работы у него пока не было, это не трасса. Поэтому он просто сидел, придерживая в коленях пулемет.

– Парень, расслабься! Мы над Диким Западом!

– Для Дикого Запада тут слишком много ниггеров! – крикнул второй наблюдатель, капрал Бретт Перкинс. Сам черный как смоль, родившийся в Нью-Йорке, в скверном районе, он больше других ненавидел эту страну и ждал, пока сможет вернуться из этой командировки. У него был календарь, он держал его в укромном месте и отмечал дни, протыкая их булавкой.

– Эй, парень, да это же твои предки!

– Я сильно сомневаюсь в этом, сэр. Просто мой папаша сильно загорел на солнце, понимаете, в чем дело.

– Ха-ха-ха...

Смех сменился хрипом, они даже не услышали выстрелов, но сержант Бирмингем вдруг навалился на пулемет, выхаркивая кровь, а через секунду пули хлестнули и по пилотской кабине.

– Твою мать!

Вертолет тряхнуло, ощутимо запахло дымом.

– Где он? Вы его видите? Видите?!

Нули не мог смотреть, вертолет шел с креном влево, в его секторе обзора было только небо, и он понимал, что если сейчас отстегнется, то, скорее всего, вылетит в распахнутый люк десантного отсека. Первый прыжок – он же последний.

– Не вижу, парень!

– Из деревни бьют! Пулемет бьет из деревни!

Вертолет, так и не выправив крен, пошел от деревни, выходя из зоны огня. Бурая сомалийская земля, проносясь в распахнутом десантном отсеке вертолета, превращалась в смазанную полосу, на которой нельзя было ничего разглядеть. Вслед вертолету летели пули.

– Всем, кто меня слышит, всем, кто меня слышит. Я Красноногий-два, подбит над деревней, семью километрами западнее Могадишо, снижаюсь!

– Сэр, у нас утечка в гидравлике! Мы не дотянем!

Вертолет трясло, хорошо хоть пока не разворачивало, хвостовой винт не был задет, но турбина шла вразнос. Гарью пахло все ощутимее.

– Сажаю вертолет!

Из последних сил раненый майор Нуссио вытягивал вертолет, пытаясь погасить скорость и найти более-менее нормальную площадку. Ни то ни другое до конца сделать не удалось, вертолет плюхнулся у подножья невысокого холма, плюхнулся на лыжное шасси, пропахал несколько метров и остановился. Передние стойки шасси сломались, и пару метров они проехали носом. Туча пыли, поднятая при падении, скрыла происходящее от посторонних глаз...

* * *

Сержант Оливер Нули пришел в себя первым – посадка была жесткой, и он потерял сознание, но пришел в себя почти сразу – кресло и привязная система спасли от серьезных травм. Вертолет стоял на земле непривычно криво, оседала поднятая ударом пыль, лопасти несущего винта еще вращались...

Надо выбираться...

Отстегнувшись, он первым делом поднялся, почувствовал себя – похоже, ничего не сломано. Кто-то застонал впереди, сержант на коленях пополз туда.

Это был капрал Перкинс, его едва не выбросило из вертолета, но он как-то удержался. Сейчас он был серым – и не от пыли, а от боли...

– Что с тобой?

– Оли... – капрал попытался подняться и не смог, – черт... Кажется, здорово приложило...

Капрал не пристегнулся. У пулеметчика было кресло жесткое и неудобное, но все лучше, чем свернуть себе шею. А может быть – он отстегнулся, пытаясь помочь сержанту Бирмингему... помог.

– Ты можешь двигаться?

– Кажется, нога... и что-то не то со спиной.

– Подожди. Сейчас...

Аптечка была прямо в десантном отсеке, большая белая коробка с красным крестом. Едва не рассыпав ее, сержант Нули начал оказывать помощь, от вида пропитанной кровью штанины становилось дурно. Он не был полевым фельдшером, его учили оказанию первой помощи, но манекен – это одно, а старина Перкинс, с которым ты пил кофе утром, – совсем другое.

– Двигай на холм... – кривясь от боли, сказал Перкинс. Хоть он и был младше званием – но служил он тут в несколько раз дольше, чем Нули, и совет его был не лишним.

– Что?

– Двигай... на холм... меня не трогай... они придут сюда и добьют нас. Уже идут... вся округа сбежится. Иди, давай.

Сержант посмотрел, что с Бирмингемом. Пуля попала прямо в горло... один, но чертовски точный выстрел... не-ужели снайпер? А почему бы и нет, они шли кругом, поправки считать намного проще...

– Оли...

– Сейчас, посмотрю, что с пилотами.

– Торопись... подштанники Мэгги. Если займут холм до тебя – убьют.

Кто-то сунулся в десантный отсек, Нули повернулся, выхватывая пистолет.

– Э! Это я! Не стреляй, это я.

Это был лейтенант первого класса Вильямс, Майк Вильямс, второй пилот вертолета.

– Ты в порядке?

– Я – да, а вы, сэр?

– Нет. Кажется, что-то с лодыжкой.

– Надо выбираться...

– Иди, занимай позицию. Я позабочусь о майоре и Перкинсе. Двигай, как можно быстрее! Увидишь конвой, дай знать.

– Рация, сэр...

– Рация разбита, парень. Я сейчас зажгу шашку, может, кто-то и увидит. Иди, занимай оборону, быстро! И дай мне огнетушитель на всякий случай. Он там у тебя...

Огнетушитель сорвало с креплений, сержант подобрал его, передал вперед.

– Сэр, мы должны оставаться вместе.

– Ни хрена... – лейтенант скривился, – мы не удержим эту позицию! Бери винтовку... и свой пулемет. Бери винтовку, без винтовки ты их не остановишь!

Подчиняясь крику лейтенанта, сержант первого класса Нули взял тяжеленную однозарядную винтовку. В боевом положении она ложилась в специальный держатель, который был установлен вместо пулеметного крепления, сейчас ее отшвырнуло, черт знает что там с прицелом – но это ведь крепкая и простая винтовка, полностью сделанная по армейским стандартам... может быть, все в норме.

– Возьми патроны... отстегни ленту от пулемета.

Пулеметную установку покорежило, сорвало с крепления – если бы даже Бирмингем не умер от снайперской пули, ему бы изрядно от этого досталось.

– Может, вам оставить пулемет, сэр?

– На кой он... нужен. Я прикинусь дохлым, если что... у меня автомат и несколько пистолетов. Иди.... Быстрее.

– Удачи, сэр.

– Удачи тебе, сержант.

* * *

То, что он тащил на себе – пулемет, четыре ленты к нему в рюкзаке, тяжелая снайперская винтовка, авиационный короб с патронами пятидесятого калибра, – в сумме вытягивало килограммов на семьдесят. Если не больше. Склон был достаточно крутой, но подняться по нему можно было, если идти террасами и цепляться за каждый куст кустарника, который на нем рос. Кустарник был жесткий, неплодоносный, когда его бросали в костер, он сгорал почти сразу же и мало давал тепла. Говорят, при римлянах здесь были плодоносящие угодья... но с тех пор прошло много времени, и угодий больше не стало из-за варварской эксплуатации земли. Землю уничтожали козы... местные жители не могли позволить себе держать коров и разводили коз, они были куда неприхотливей в еде, могли забираться даже на деревья, чтобы обгрызать листья, и давали молока как раз столько, чтобы питаться одной семье. Но козы повреждали корни растений, в отличие от крупного скота, они могли превратить пастбище в безжизненную пустыню всего за несколько лет.